25 апреля 1904 года. Фонтейн. Королевство Фонтейн.
Заходя в помещение с виду напоминающее типичный кабинет при университете, Син Цю без особого интереса оглядел всех присутствующих в нём. На глаза сразу попался его партийный коллега — Чун Юнь, с которым он когда-то бежал из родной страны, бросив всё великое Наследство проклятым буржуям. Чун Юнь сразу же помахал своему другу, Син Цю поправив свои очки, лишь подошёл к другу и подсел. Он увидел у кафедры знакомое лицо полное настоящего идиотизма принадлежавшее Господину Аль-Хайтаму, который с такой брезгливостью смотрел на коллегу по партии, что хотелось даже подойти и прямо плюнуть в того. Глаза этого идиота пялились прямо на опоздавшего Син Цю, видно как Хайтама раздирало от невозможности предъявить сейчас этому ли-юэйцу, это его видимо прямо раздирало. Как забавно. Лучший друг пододвинул к Цю абсент, но сам он без интереса посмотрел на алкоголь, чуток отпил и закинул ноги прямо на стол, выражая свою неприязнь, как только пришла очередь Хайтама говорить свою речь. Чун Юнь рембовским манерам друга не удивился, он взял этот же бокал, откуда пил недавно его дружок и продолжил пить, поправляя неуверенно свой старый кожаный ремень. — Товарищи! — С особым сумерским акцентом начал Господин Аль-Хайтам. — Наше время настало, пора брать власть наконец в руки! Это можно совершить без всякой революции и бессмысленного пролива крови! Нашей партии, товарищи, предложили место в самом Парламенте Фонтейна! Это ли не значит, что вот-вот и социализм окончательно охватит весь мир? Подумайте только, всего-то: вхождение в Парламент, победа на выборах премьер-министра, а там уже всё просачиться и в другие государства! Да примет каждый народ социалистический строй и будет великая республика объединенных наций! Товарищи по партии стали оглядываться, кто-то стал хлопать, что-то выкрикивать... Некоторые были в недоумении, некоторые в необыкновенной радости. Наконец их небольшую социалистическую партию, живущую в мечтах о глупой утопии, заметили. Наконец совсем скоро все будут равны и рады общему строю. Все будут счастливы. Все будут свободны. Только вот Цю больший реалист среди всех. Да, он тоже верит в социалистическую утопию, что он, зря в партии состоит? Просто... Неужели все настолько тут наивны? Глупцы, их предадут, это ведь очевидно. Революционер выпрямился, уж было хотел убрать ноги со стола... Что конечно он и сделал, как после запрыгнул прямо на стол, выхватив у товарища трость, закрепленную на ремне. Он вызвал к себе внимание этим нахальством и громким стуком тростью по столу. — Ну-ну, не кажется ли вам всё это представлениями уж больно утопичными, м? Вы так уверены, что нас за просто так из жалости впустят в такой-то Государственный орган, такой-то страны? Пф... Пфха-ха-ха-ха!! Товарищи, пожалуй вы очаялись настолько, что стали походить на типичных бездомных которые только и живут надеждами. — Тьфу ты! — Вскрикнул один коллега по партии. — Тоже мне товарищ! Всех только и можешь дерьмом обливать, вот же наш шанс, что не так-то? — Никто нас не примет, месье Верлен. Никто и никогда. Нас пытаются заманить, чтобы проверить на что мы способны и какие мы марионетки. Вас не смущает тот факт, что партия в Парламент проходит после выборов, но... Мы ведь даже в них не учавствовали. О каком Парламенте говорит нам Господин Аль-Хайтам, м?? — И с необыкновенной силой, революционер кинул в сторону своего коллеги остроконечную трость. Благо в того и не прилетела. — Это плевать на вас, придурков нужно! До какой горькой наивности мы добрались. Придумываем и врëм своим же товарищам! Стыд, сущий позор, Господа! Пора вам открыть глаза свои и понять, что нас никто мирно не примет. — Н-но как же Царство Снеженское?! Т-там то наконец воцарил социалистический строй! — Лепетал коллега по партии. — Если в Снежной и социализм, то пфх... Значит и от Фонтейнской Королевы есть толк. Вы понимаете какой же всё это бред? Товарищи, никакой в Снежной не социализм, это всё враньё. Буржуи испоганили идеи Пульчинеллы и решили показать себя лучшими в глазах других. Там крестьяне до сих пор сами собственными усилиями землю вспахивают, не имея личной собственности! И это социализм? Это идиотизм, Господа!! Откройте же глаза! Мы добьёмся всего лишь только революцией и ни о каком Фонтейне не мечтайте! Может тут и так называемая "свобода слова", но... Нас всё равно съедят. Что в Парламенте, что тут в кружке. Мы начнём с того государства, что шатко и при этом очень мощно. Один неверный шаг и... Всё. И я говорю о Каэнри'ах. Кровавый Царь с глупой свирепой собачонкой под боком и с возможным любовником безумцем, который любит трахать коз и есть руками. Сами посудите, развалим Кровавую Империю падут и другие монархии. После Каэнри'ах Мондштадт и уж точно Снежная с Ли Юэ, через время Натлан, потом внезапно одновременно Сумеру и Фонтейн, в конце Травеллия и Инадзума. Всё из-за тесных связей и банальной усталости народа от такой жизни. — Народа? Но их же так много! Какой единый народ! — Пф! То же мне... Товарищ. Это будет интернационал. Мы не будем больше делиться, мы будем одним целым. Единым Союзом Советских Социалистических Республик. Одна революция... И наш ждёт реальная утопия. Син Цю затих и все были тихи... Даже наверное напуганы. Да настолько, что вдруг поднявшийся Чун Юнь от такого настолько устал, что дал понять, что нужно делать... Простые аплодисменты. Громкие, со свистом и поддержкой. Произошла будто цепная реакция и всё вокруг оглушилось именно этим. Юный революционер был горд. Его лицо было твердо, в глазах читалась невероятная решительность, полная уверенность в себе и в своих идеях. Ему хлопал даже Аль-Хайтам. Син Цю был невероятным оратором. Он слез со стола и поправил резкими движениями свой тëмный пиджак и ярко-красный галстук, он собирался уже сесть на место, но тут ему по спине вдарили ладонью, привлекая к себе особое внимание. Син Цю обернулся и увидел пред собой судя по одеяниям каэнрийского священника. Он выглядел обеспокоенным и трясся как осиновый лист. Молодой революционер посмотрел на того, как на идиота, чего ему б надо было? Что, решил начать уговаривать о том, чтоб не лезли в его родную страну? Но... Син Цю крупно ошибся. —... Я знаю как устроить революцию. Нам.. Нам не нужно ждать! Я как руководитель рабочей организации "Собрания каэнрийских фабрично-заводских рабочих" могу повести тех за собой! За рабочих встанет и народ! Я всё сделаю, товарищи, просто помощь нужна и всего-то! Мелкая, но она привнесет плоды... Быстрые и яркие! — С каких пор мы должны доверять каэнрийскому священнику? Разве ль не ваша суть жизни говорит о вас о как противнике социализма? — Спросил хмуро Аль-Хайтам. — Да помолчи, Товарищ! Знаю я его, мы с ним ездили на собрание рабочих в Каэнсбург! Не предатель сей человек! — Воскликнул Ка Мин, сжимая свой кулак. — Дело говорит Наш Товарищ Ка Мин. Что нужно для столько скорой революции? — Спросил очень заинтересованный в деле Син Цю. — Пропагандистские листовки, плакаты и прочее и на всякий про всякий... Оружие. Я начну с мирной демонстрации, идя с народом к Зимнему Дворцу. Царь не примет требований народа, зачем ж ему Конституция? Он знаете ль как на речи своей пред коронацией обещал хранить своё проклятое Самодержавие? По-любому он и начнёт стрелять в простой люд, даже не послушав, ну, народ разгневанный и легко свергнет Царя! Сначала уж ладно потребуем отречение в пользу малолетнего Цесаревича, а уж потом легко отберём власть, как поступил Фонтейнский Регент Нëвиллет! Всего делов-то, верьте только Господа в меня! — Звучит уж больно продумано. Хорошо, можем ли мы узнать Ваше Имя наш новый партийный Товарищ? — Моё имя Кавех. Я на самом деле из Сумеру, но из-за родителей прожил и отучился в чужой для меня Империи. — Чудесно, надеюсь вы не станете предателем наших идей. — Протягивая руку священнику, произнёс Син Цю. — Ох, конечно же нет, будущий лидер Великой Республики. — И Кавех с удовольствием пожал руку удивлëнному Син Цю. Помещение вновь окуталось аплодисментами и возгласами. Чун Юнь посмотрел ревноство на своего лучшего друга. Его все так любили, включая самого Юня, но любил ли Син Цю всех, а в особенности друга? Такой сложный вопрос. В голове возникла идея. Он знал чем упоить вдвойне этого революционного демона. Потому набравшись силы и воли произнёс: — Товарищи, да будет тогда и террор! Кровавый, безумный и30 апреля 1904 года. Море Александрия. Воды Каэнрийской Империи.
Погода в море стояла чудесная, небо было объято нежной голубизной, летали чайки, издавая забавные звуки и порой очень громко гудело судно. Утро стояло прекрасное, самое то для праздника. Вся Царская семья праздновала уже двадцать девятый день рождения всеми любимого Императора Де-Факто и по совместительству Кронпринца Мондштадтского Дилюка Рагнвиндра. Но пока было утро, очень при том раннее, но слуги уже вовсю готовились к празднику, гуляя по яхте то туда то сюда с посудой да блюдами, матросы готовились поздравлять именинника со знаменательным днём, с небольшим парадом и особой речью с отличными пожеланиями на будущее. Пока родители мирно спали вместе и в тишине впервые за долгое время, Принц Натаниэль играл в своей каюте с оловянными рыцарями, командовал своей армией, стреляя из конечно же игрушечных пушек в ненавистных противников. Стрелял и разбивал армию, представляя себя самым настоящим полководцем. Играл Принц конечно же тихо, в каюте с ним были и братья его, и сестра. Если Виктория лёжа на кровати спокойно читала, уходя в мир грёз и фантазий, то Ларс с Эреном спали, а будить их раньше времени — значит весь день испоганить. Братья не разлей вода, те ещё маленькие шалуны. Один болеющий страшной болезнью проказничает доводя Императора ВсеКаэнрийского, второй трехлетний демон каким-то образом наставляет первого и то спрячется где-то, пугая всех на судне, то убежит от следящего за ним и Ларсом Великого Князя Дайнслейфа. Эрен был очень ярким мальчишкой, очень веселым, забавным и озорным. За этим таким же беленьким, красновласым и голубоглазом демоненком силы нужны были великие. Даже Вдовствующая Императрица не справлялась с внуком, а уж родители тем более. Вздохнув со стоном, Натаниэль посмотрел на своих солдат. Хотелось-бы и ему стать Великим Королём Áртуром, который побеждает всех гнилых фонтейнцев и получает за победу красивую принцессу и пламенный меч для защиты своего Королевства. Да... Хотел бы он быть великим и поведать бои своими очами, но увы для него самого, он живёт в слишком тихое время. Дедушка на учения не берёт, войн никаких нет... Хотя первое даже если бы учения и были, Крепус никого бы не позвал после скандала с этим Старцем... После того как он сам рассказал дедушке всё что знал, он на первом же в своей жизни балу встретил унижения в сторону своего родителя за ни за что. Даже будучи совсем маленьким, Принц понимал насколько же жестоко говорить такие странные слова родителю, у которооо больной ребёнок. И ведь никто не был виноват в том, что Ларс получил гемофилию... Но мондштадтское общество считало иначе. Хотелось взять и встать тогда на защиту драгоценной мамá, но почему-то от этого Принца удержал странный дядька, очень высокий и мускулистый с густыми усами, кажется это был сам Барон Варка. И Старец этот... Тьфу. Бабушка о нём узнала, плакала много, молила не приглашать больше того Страшилу. Но пришлось смириться. Другого спасения для Ларса нет. И для самого Государя тоже не было иных вариантов. Да, ужасно, да, противно, но здоровье собственного маленького чуда было дороже всего на свете, потому тот был твёрдо настроен на оставлении при дворе Венти. Что касается Кронпринца? Он был при таком же мнении, он окончательно отдалился от отца и был основным инициатором переезда Царской Семьи из Каэнсбурга в Царское Село. Терпеть грязные слухи уже было невозможно. Там, в Царском Селе, их никто не трогал, все были абсолютно лояльны к семье и помыслу не было кому-то перечить. Минус был в одном. Верноподданые Царя восприняли это как настоящее предательство. Высший свет Каэнри'ах стал схож с Мондштадтским. Ужасно это и потому, что грядут революционеры и возможно на сторону Царя Батюшки никто не встанет. Спасибо конечно же Старцу, который точно порушит репутацию Альберихов, как только цензура в Империи будет отменена. И он рушил, несмотря на запреты. Венти не стесняясь изменял собственному супругу с абсолютно разными людьми. От певичек с кабаре до светских львиц. Не важен был, ни основной, ни вторичный пол. За Старцем организовалась слежка, всё докладывали прямо Ииператору и конечно тот Старца не защищал в этих делах. Царю главное, чтоб сын был здоров, а не чтобы Старец упивался несуществующей властью. Сам Кэйа Янович вообще не терпел влезание кого-либо в его Царские дела. Он не пускал то Дилюка, а тем более не мог допускать какого-то там мужика в лохмотьях с косами. Уж очень тот был к власти ревнив. Конечно, Нэйт полной картины не видел и в свои девять лет, как любой мальчишка делил всё по типу добра и зла. Для него злодеем был Старец, но и при этом удивительным образом героем стал Отец. Хотелось-бы... Чтобы он поскорее стал Королём. Он вновь вздохнул, тут же махнул рукой и тут же повалились и оловянные солдатики с громким звоном, ударившись о пол. Натаниэль этим самым случайно разбудил своих братьев. Принцесса Виктория посмотрела с недовольным взглядом на старшего брата, а потом и на младших. Ларс потянулся к верху, неохотно раскрывая глаза, Эрен же вскочил, хлопнув в ладоши, напялил на себя быстренько свою любимую белую бескозырку, напялил и на Ларса, и также быстро подбежал к солдатам. — А ты чегось их так жестоко, братец?? — Звонко спросил мальчишка улыбка которого была до ушей. — А с тобой поиграть можно?? Чур... Чур я за мондштадтцев! Натаниэль хмуро посмотрел на Эрена. Это чего ж получается... Ему... За фонтейнцев играть? Ну, уж нет! — Я не играю за врагов. — пробубнил Нэйт. Упёртым он был до невозможности и уступать явно не желал. — А я не хочу играть за фиолетовых страшил! Твои то солдатики выглядят лучше! Ну, дай хоть разо-о-ок поиграть, ну, братец!! — Просил Эрен, хлопая себе по коленке, параллельно тянувшись к мондштадтским солдатам. — Не дам я тебе своих! — Дашь!! — Не дам и точка!! В ответ Натаниэлю применили особый приём. Эрен прекрасно знал слабое место своего старшего брата... Его оттопыренные слегка уши. За них он и потянул, в ответ Эрену пошла волна щекоток и щипаний. Драка весёлая и громкая. Ларс от всего происходящего прикрыл свои ушки и даже сжался, ожидая, когда подбегут взрослые разбираться в суматоке. Виктория же подключилась, начиная разнимать обоих, в итоге Эрен потянул её за волосы, показывая язык. Шум всего балагана возрос. Тут же в каюту забежал перепуганный Великий Князь Дайнслейф, фрейлина Аделинда, Вдовствующая Императрица и вместе с ней даже сам Император. Цесаревич сразу же подбежал и спрятался за спину Кэйи, тот же поднял сына на руки, прижимая к себе. До чего же миролюбивым был этот ребёнок и до чего же это было хорошо. С прибытием в каюту взрослых, остальные дети застыли. Виктория вышла первая и сказала: — Я драку не развязывала, я пыталась всё усмирить. — Принцесса ответила чётко и ясно, явно без каких-либо надумываний. Её ответ и приняли, вопросов к ней больше и не было. — Ниа, Швыбзик.. Ну, что же между вами произошло опять? — Спросила обеспокоенно Вдовствующая Императрица, называя внуков по их семейным прозвищам. — Эрен опять забирал моих солдат! — Нэйт... Ты порой должен уступать младшему брату... — Мондштадтцы не уступают. — Громко ответил мальчишка, топнув ногой. — Они могут уступить братьям. Вы могли в принципе поделить обе армии пополам, дабы играть за одних солдат. В чëм была проблема? — Спросил Император, приближаясь к сыну. —... Я не додумался. — Вот... Порой нужно иметь в голове другие варианты исходов. Эрен не злодей, он может и совсем маленький, но понять многое он способен. Он любит тебя и наверняка же ты тоже в ответ. Порой стоит удержать свою упертость, разделить или уступить ради мира, понимаешь...? Нэйт молчал довольно-таки долго, а после тихо ответил: — Кажется да... — Кивая произнёс Принц, поворачиваясь к Эрену, который в это время тëр носком деревянный пол. Эрен благо имел до боли простой характер и потому обиды никакой не держал. А вообще какие обиды могут быть в этой наиглупейшей ситуации? Обе стороны понимали всю глупость и абсурдность ситуации. Мальчишка коснулся плеча маленького брата, а после сжав руку в кулак оттопырил свой мизинец, Эрен повторил то же самое. Мизинцы сжались, что символизировало: мир наступил. Всего за пару минут, они успели и поссориться и помириться. Вот бы так решались и конфликты взрослых. Император вздохнув произнёс: — Ладно, нам всем пора уже идти. Завтрак готов, а после него нас ждет плановая фотосессия. Лучше нам сейчас вообще не опаздывать. Айда трапезничать. — После этого все конечно направились в другую каюту, где уже всё и было готово. Ниа, Вики и Швыбзик бежали впереди, Санни был на руках и что-то всё шептал на ухо родителю. И прошептал он видимо, что чувствует себя отлично, что конечно же не могло не вызвать улыбки у Кэйи. Когда Ларсу хорошо, то и на душе у Кэйи спокойно. В соседней каюте, где и должно было проходить застолье было по особенному уютно. Утреннее солнце, никак не закрытое всякими ненужными занавесками освещало помещение теплым светом, за окном море, кажется будто совершенно безграничное и окутанное сплошной бирюзой. Видны и императорские штандарты, развевающиеся на ветру, флаги обозначающие принадлежность судна к Императорской флотилии. Опять же слышны чайки и даже тихие разговоры Генералов и матросов. Одним словом... Красота. Хотелось бы тут проводить время как можно чаще да вот помеха этому дела царские. В общем практически все сели за стол, собирался сесть и Дайнслейф, но тут ему один матрос сунул записку в руки и убежал. Подозрительно. Но уж прочитает всё потом, после поздравлений. Именник всё-таки знатно опаздывал из чего возник занимательный вопрос у Аделинды: — Ваше Величество, вы не разбудили Кронпринца? — мягко спросила та. — Я разбудил его ещё полчаса назад. Быть может спать продолжил, может готовится, всё-таки грех явится в плохой форме в такой-то чудесный день. Кхм, боцман Савинков, подите проверьте что ж с Кронпринцем сейчас, только не врывайтесь в каюту, как в прошлый раз... Кхм. — Попросил Государь юного матроса, который покраснел и побежал выполнять скорее просьбу. — Ох, Ники, а что за случай был этот... Прошлый? — Спросила с особым интересом Вдовствующая Императрица своего сына. —... Да так весьма неловкий. — Отмахнулся Кэйа и отвернулся чтобы поправить бескозырку Ларсу. Лезть с вопросами дальше Фрэнсис не стала. Как раз подошёл и Кронпринц с боцманом. Дилюк спрятал свою курительную трубку в карман, поправил фуражку и прошёл в каюту под поздравления своих детей с этим особым днём. На него они запрыгивали, обнимали, целовали, всячески выражая свою любовь к нему. Дилюк всё же хоть и был порой строг, но он умел правильно показывать свою любовь каждому. Он где-то брал что-то со своего детства... Он брал эту строгость и отцовскую серьёзность, и мешал это с тем что ему было не дано. И до чего же приятно видеть эти счастливые лица, которые так рады встречать его. Он любим, а значит его главная мечта в жизни однозначно сбылась. Его не боятся, его очень-очень любят. Хотелось-бы это показать своему отцу. Вот же, почему он не счастлив. Его боятся, от него бегут и он остаётся в полном одиночестве. Пытался ли Крепус это исправить? Вряд-ли, гордость не позволяет. Ладно, чего уж о грустном когда тут такое. Детей он конечно своих расцеловал, поблагодарил, и когда ему уступили место, сел за стол рядом с супругом, услышав ещё одно тихое, нежное поздравление и такой же нежный поцелуй в щëку. Кронпринц конечно, приметил уже свой подарок, но тот был обернут в ткань и прикрыт вазой. Видимо получит после застолья. До чего же светлый был день! Все конечно после прихода Именинника стали трапезничать, были и тосты, продолжались поздравления. На празднике присутствовали даже брат с сестрой Дилюка — Вильгельм и Агнет, даже несмотря на натянутые отношения с первым. Приехала и Баронесса Гуннхильдр. Про лучшую подругу Рагнвиндр конечно никогда не забывал, именно она стала Крестной Виктории и именно она по тайному договору должна была заменить Варку после смерти Крепуса. Не было только самого Крепуса и матери Дилюка — Королевы Аннелис. Та может и покинула Мондштадтский дворец, став жить со своей давней подругой Баронессой Фредерикой Гуннхильдр, но налаживать отношения с детьми не торопилась. Она просто не знала, как начать с теми разговор. Ей было ужасно стыдно. Про Крепуса... Уже было всё сказано. Опять же не будем о грустном. Торжество продолжалось, ели, пили, пили много... Вспоминали истории связанные с именинником, будь то забавные или простые незатейливые. Кэйа поближе в тихую пододвинул подготовленный подарок, не зная, что тайна то раскрыта. Дети либо играли, либо с интересом слушали истории, хохотали, хлопали в ладоши, порой даже задавали вопросы. Солнце всё так же светило. К Великому Князю Дайнслейфу подошли вновь, дернули за плечо и попросили подойти скорее, но тот опять отмахнулся, но ради успокоения матроса сказал: — Ой, да подождите вы минут так десять. Я скоро буду, видите же, праздник. Вы вообще готовиться должны. Поручение ж дали. — Ваше Высочество, но дело ж срочное! — Десять минут...— Твёрдо сказал Дайн. —... И прибегу я. Пришлось матросу уйти ни с кем и ни с чем. Вдруг, к Дайну уже обратился сам Кэйа, он этой странной беготней всё же был обеспокоен, а так как за многие дела тут был ответственен Дайнслейф, следовательно вопросы шли к нему. — Что-то случилось, Дайн? Все бегают и бегают, беспокоятся. Приключилось ль что? — Спокойно спросил Государь своего кузена, тот чуть помялся, но после уверенно и отрицательно помахал головой. — Нет, что ты, Ники... Просто дурачаться. Сам же по себе знаешь их анекдоты. — Нервно вздохнув, как только отвернулся Император, Великий Князь всё же заглянул в записку, развернув её так же нервно и чуть не порвав. То что было написано в записке его... Повергло в шок. У Дайна будто сердце на мгновение остановилось, как и всё дыхание. Руки задрожали и самовольно смяли записку с ужасным посланием. Дайнслейф выпил стопку водки и даже не дрогнул. На это что-то пошутил Ники, но теперь Дайну не было до шуток. Матросы на такие темы не шутят, в записке явно не шутка, черт побери, он сейчас в таком ужасном положении, он уже ничего не слышит вокруг. Ровно через десять минут он удалился из каюты, так же поспешно, как и сделал это тот матрос. Присутствующие лишь плечами пожали. Они и сами не знали, что же было в той записке, они в принципе про ее существование и не слыхали. В том числе и Государь Император. А ведь вся ответственность, как и случившееся на Ходынке лежит на нём. Ах, а как трудно быть мучеником. Ладно, нам же не время думать о грустном, ведь так? Так. Наконец пришло время и подарки дарить, как раз скоро и фотосессия должна была быть, наверняка фотограф готовится к ней либо уже готов. Дети дарили всякое. Эрен и Ларс подготовили большой рисунок отцу, настоящий портрет, все реалисты портретисты пусть поплачут, вот настоящие Да Винчи с Рафаэлем! Виктория подготовила целое стихотворение отцу прямо на мондштадтском и звучало оно по-особенному красиво, прям поэтесса. Натаниэль долго мялся, стеснялся, но всё-таки подарил отцу солдата из дерева собственной ручной работы. Солдат был даже раскрашен и явно цвета подбирались под цвета формы любимого полка Кронпринца. Подарки были очень творческие. Императрица подарила зятю целое яйцо Фаберже. Яркое, красное, златое с алмазным двуглавым орломII на груди которого красовался миниатюрный портрет самого Императора Кэйи II. Подарок наичудеснейший. То, что нельзя было не сохранить. Другие дарили уже, что-то не особо интересное, но Дилюк в любом случае это бы ценил. Он не пользовался шибко богатствами и раз и получать подарки то только по очень важным праздникам. В принципе отличная черта, которую не принимал тот же Крепус, считая наоборот, что Кронпринц мягко сказать "зажрался". Пришёл черед дарить подарки Императору, тот достал подарок, завёрнутый в ткань и сунул супругу. Дилюк с интересом посмотрел и развернул... Перед собой он увидел толстенный фотоальбом, в котором хранились все фотографии, что Кэйи, что Дилюка с детства, будь то порознь, или вместе. И очень-очень много фотографий было уже после полноценного начала их отношений. Кэйа любил фотографироваться, это прям была его страсть. Раньше его предки стояли часами, позируя художникам ради того, чтобы в будущем их лица знали и помнили, сейчас всего пару секунд и вот ты уже на снимке, и вот он у тебя. Ты можешь поставить его где угодно. Спокойно подарить и показать. Это наверняка даже сохраниться намного лучше да и тем более тут всё реальное. Да, черно-белое, но прогресс идёт полным ходом и глядишь уже точно будешь, как с портрета. И вообще на портретах, художники наверняка изображали более лучшую версию человека, чем таковым он являлся. Порой Кэйа даже сравнивал фотографии, с огромным своим портретом и видом с зеркала. Плюс очевидно ушёл в фотографию. Фотографий было море, всё из жизни Царской четы. Свадьба, отъезд Кронпринца, рождение первенца, коронация Кэйи, рождения дочери, молебны в Сарове, рождение второго сына Цесаревича, а после и третьего. Между этими крупными событиями было ещё уйма фотографий, простые, милые. В них царские особы простые люди, это простая семья, покажи любому прохожему, то он это и подтвердит. Может и скажет судя по формам, что семья генеральская, но никак не Царская... А ведь всё потому что именно Царская семья показывала всю свою жизнь без всяких преукрас, у других такого нет и вряд-ли когда-нибудь будет. Подарок не мог не вызвать восторг у Дилюка. Тут вся его жизнь и это ещё к тому же будет пополняться. Можно будет продолжать всей семьёй добавлять с каждым разом, всё больше и больше фотографий. Это можно будет открыть и посмотреть в любой момент, подивиться и умилиться. Просто понастольгировать. До чего же хорош был подарок. Кронпринц в благодарность расцеловал щëки Императора и осыпал милыми словами. Торжество продолжалось до момента пока не вбежал Генерал. Он уже забрал самого Императора, а значит что-то действительно случилось. Натаниэль в тихую прошмыгнул за родителем и Генералом, спрятавшись за ящиками. Он стал слушать, зажав губу и замерев в ожидании. Стоял строй, ровный и при этом... Дрожащий. Все чего-то ждали. Великий Князь Дайнслейф был одновременно и темнее тучи и бледнее Кощея. Генералы всё мялись и мялись, боясь хоть чуточку да заикнуться о случившемся. Один только Император стоял в совершенном спокойствии, ожидая наконец ответов и от того уже начиная чуточку и раздражаться. — Я жду, братцы, ваших ответов на мой вопрос "Что случилось?". Вы так дрожали только, как случилась Ходынка. Сейчас наверное даже... Больше. Так что же случилось? Тут вперёд всё-таки вышел один Генерал и сказал громко... И так, что земля из под ног ушла:— Ваше Величество, да Натлан же утром в 4:25 напал без объявления войны на порт Белодарский! Началась война!
Кажется миру пришёл конец.