The Dawn Of The Empire

17 мая 1900 года. Ливадия. Каэнрийская Империя.

Аякс находился в особом воодушевлении, всё ближе и ближе приближаясь к Царской Ливадийской резиденции Императора ВсеКаэнрийского. Шофёр что-то бубнил про забавный случай, случившийся у него в отпуске в Снежном Царстве, министру внутренних дел это было не так интересно слушать, но ради приличия всё же порой задавал логичные и до боли простые вопросы шофёру. Министр очень желал встретиться с Императором, дабы сделать ему особое и очень приятное предложение. Выгодное для обеих сторон. Да и личностно ему был интересен, этот совсем молодой, прекрасный, атлетичный и по-особу экзотичный Царь. Цари не такие... Но видимо исключения есть везде, ведь так? О, да. Приехав, его тут же выпустили, он взял свою папку и выйдя из машины да поправив фрак, направился за слугой, который повёл Государственного деятеля сразу во дворец. Поднявшись, по мраморным ступенькам и уже заходя в саму резиденцию, министру повстречался маленький Мондштадтский Принц Натаниэль, который судя по всему ждал кого-то другого здесь. Не сказав, ни единого слова, но потрепав ради забавы тëмные волосюшки фарфорового веснушчатого мальчишки, Министр направился дальше за слугой. Снеженский Верноподданный с особым интересом рассматривал картины, на которых зачастую были запечатлены виды морей, здешних городов и просто членов династического дома Альберихов... Но вот на фотографиях он прям останавливался, хитро прищуривался и продолжал путь за бедным слугой, который явно был уже на нервах от этих вечных остановок. Вообще... Фотографии были редкой частью дворца самой Царицы. Она ненавидела фотографироваться, но любила позировать для картин. Может, потому что картину можно исправить и любой художник может польстить заказчику, а ведь с фотографией же так не выйдет. Печально. Может простые фотографии могли бы как-то сблизить столь холодную монаршую особу с народом? Ладно, для Аякса это наверное уже не так важно. Дойдя до приёмного зала, с иностранца потребовали терпеливо подождать минут так десять и ни в коем случае не заходить в Царский кабинет. Рыжий снеженец глупцом не был, потому и спокойно принял это требование, да и вообще, в родной Снежной он мог по часу ждать простой малой встречи в стенах колкого холоднющего дворца. Когда спина бедного придворного скрылась за углом, Министр решил хоть прихорошиться перед встречей, всё-таки после долгой поездки он выглядел не чудесно, а перед Царём нужно блистать. Поправив свои яркие рыжие волосы и уложив их более-менее официально, министр принялся за свой фрак да штаны. Уж помято он выглядел, но бежать и пихать свои вещи на глажку, министр не собирался. Понять всё-таки должны его. Вздохнув, он взял с маленького столика фотографию Царской Семьи. От этой фотографии исходила некая теплота, она вводила Аякса в воспоминаниях о моментах из собственной семьи. Все просты и все любят друг друга, может такое присутствует в семье Самодержца? Ответа на вопрос у него никогда не будет, ведь кто он такой, чтобы витать у Царской четы, заглядывая каждому в душу? Возможный будущий Министр Империи, но не более. Усмехнувшись, Аякс поставил фотографию обратно на стол и услышал за своей спиной очень слышный и заветный звук открытия громадно длинной двери. Развернувшись, он увидел перед собой фигуру-то реальную. Уставший в серой тужурке с особым пронзительным, но таким же и одновременно мягким взглядом, сам Император ВсеКаэнрийский. Самый настоящий. Без всякого надуманного величия человек, который в устали меняет этот мир и возможно делает его лучше. Вот оно — Второе пришествие. А улыбка... Эта усталая улыбка, в которой действительно читается искренность Его доброты душевной. Да... Вот он Настоящий Царь, которому справедливо было дано повести за собой целый мир, дабы исправить его либо чтобы стать его искупительной жертвой. — Чего же вы стоите тут как вкопанный, мой друг? Проходите, ну же. — Столь спокойный голос Императора вывел Аякса из волны долгих дум. Этот голос легко заставил подчиниться и скорее пройти в кабинет летней резиденции Царя. Уютно. Тут очень уютно. Открытые окна, с раскрытыми накрахмаленными занавесками явно ручной работы, куча бумаг на столе и за его пределами. Даже на отдыхе работает Царь. Большая картина прошлого монарха, отца Кэйи, такая тëплая и будто родная... Опять же фотографии, все новые. В основном на них запечатлена именно нынешняя Царская Чета. Дети, общие фотографии, есть те что по отдельности. Все они без всяких приукрас, моменты действительно из жизни семьи, в которые действительно веришь. Нигде такого нет. Ближе к столу Аякс заметил и небольшую картину ребёнка — это был сам маленький Цесаревич. Весёлый беленький веснушчатый голубоглазый мальчишка, который светится как настоящее солнышко... Он тоже дар свыше. Был и рояль, и полки с книгами, и диван даже кожаный. Тут явно удобно после работы проводить часик так перед сном. Когда гость вдоволь насмотрелся на все красоты кабинета, Кэйа вновь привлёк того внимание: — Присаживайтесь, Аякс. — Тут же покорный рыжий, но ещё не слуга, сел у рабочего стола. Альберих отошёл к небольшому шкафчику и задал весьма заманчивый вопрос. — Вы будете пить после ужасно долгой дороги? — Ох, что вы! Только если буду не один в этом деле, Ваше Величество! — Намекая произнёс этот хитрец. — Ха-ха, извините, но мне с недавних пор нельзя. — Оу.. — Не став задавать лишних вопросов, Аякс вздохнул, а после хлопнул себя по колену. — А давайте, но только чуток! Рассмеявшись, Царь налил гостю в снифтер немного коньяка, подал тому, а после сел сам за свой излюбленный стол. Гость отпил чуток и выдохнув, чуть потëр свой нос. — Ну-с, давайте же не будем медлить. Как понимаю судя из вашего письма... — Кэйа тут же достал из одной папки письмо как раз-таки Снеженского Министра. —... Вы решили сменить своё место обитание на здешнее и вы хотите от меня особой помощи? — Верно, Ваше Величество. Но я не просто хочу место проживания сменить, но и... Службу. — Тянуче произнёс Аякс, смотря прямо в глаза заинтересованному Альбериху. — То-есть вы хотите сменить государственную службу в Снежной на...? — Так точно, Государь. — Сразу рещво ответил Министр. — Но как вы себе это представляете, вы же такая важная фигура в Снеженской шахматной доске? Это ведь просто невозможно да и неправильно. Вы Верноподданный Царицы, но никак не мой. Тут же гость встал и быстрыми шагами подошёл вплотную к Царю и оперся одной рукой на стол, другой на спинку стула. Он стал так близко к лицу Императора, что до невозможности смущало последнего. — Ничего нет невозможного, кроме того, чтобы остаться там. Вы наверняка наслышаны о моих успехах и я хочу их провернуть тут вместе с новым Великим Реформатором не просто всей Каэнри'ах, а мира. Вы не разочаруетесь во мне уверяю вас Ваше Высочество. Просто стоит... Сделать один лишь звонок вашему дяде и я буду у ваших ногах. — Аякс не обратил особого внимания на странный силуэт и внезапный стук о дверь, точнее приметил, но... Это явно простой недотëпа слуга. Ведь так? Царь заметно помялся и отвёл взгляд... — Вы слишком торопитесь. — Ваше Величество, вы сами предлагали перейти к делу. — Вновь стук после этой фразы, Царь посмотрел на дверь, а потом на Аякса. — Кхм, давайте начнём с заявления об отставке, а там уже решим. Я вам конечно помогу за такую преданность, но вам будет дано то, что у каждого каэнрийского министра в начале политической карьеры. Может вы действительно поразительный гений, но сами понимаете, назначу на высокую должность — подумают сразу о шпионаже. Министр вздохнул и отошёл к своему стулу, он сразу же сел, раскрыл свою сумку и протянул Царю документ. — Такое заявление им будет годно по-вашему? — Взяв документ из рук мужчины, Кэйа прошёлся по напечатанным строкам и кивнул. — Раз готово, отправим вечером. Раз вы хотите связаться с моим дядей телефонную линию предоставлю хоть сейчас. — Ну, вот то-то же! За вас Ваше Величество! Боже Царя Храни! — Тут же опустошив бокал, Аякс улыбнулся во все зубы.. Кэйа же усмехнулся, покачав головой. Как быстро всё летит вокруг него. Может... Аякс действительно поможет спасти страну в тандеме с Царём, а может... И слепо разрушит в таком же тандеме. Ответы не будут даны, пока не совершатся идеи. Они будут даны так поздно, что возможно даже сразу забудутся. Наконец, Кэйа обратил внимание на исчезающую тень, которая терялась под массивной дверью кабинета монарха. Он вспомнил про небольшую замочную скважину и ему мгновенно стало ещё более неловко. Кажется... Кто-то за ним подглянул. *** Он наконец расслабился, уже лежа в воде в ванной комнате в соседстве с собственным кабинетом. Хотелось-бы даже закурить, а то и выпить бокала так два чудеснейшего вина, но особые обстоятельства вновь поспособствовали очередному уже четвёртому твёрдому запрету. Он никому про них, кроме своей матери не рассказал. Да даже ей, не то что даже рассказал, а просто явно намекнул. Вдовствующая Императрица судя по её реакции была необыкновенно рада, уже четвёртый... Но она особо настояла на тщательном наблюдении при врачах. Кэйа дураком не был, потому и сразу созвал уже будто родную бригаду лейб-медиков. Ну... И написал письмо Старцу. Втайне даже от супруга. Альберих тяжело вздыхая, вновь обратил внимание на дверь. Вновь что-то или кто-то стучался в неё. Это явно уже не простой ветер... Может это слуга с неким насущным вопросом, министр или даже генерал с особо важным делом, требующим срочного решения? Лежать и молчать, делая вид, что тут точно никого нет, Император не стал. Простонав от усталости и своего положения, Кэйа тянуче спросил: — Ну-у-у, что у вас там случилось? — Тут же тишина. Стуков нет. Судя по тени, прибывший видимо поднялся с пола. Минуты две полной тишины. И резкий проворот замка, и громкий хлопок дверью, как только обладатель тени зашёл в ванную комнату самого Царя. Кэйа увидел перед собой такого разъяренного и видимо пьяного — самого Кронпринца Мондштадта. Такого Рагнвиндра за все шесть лет их отношений, Кэйа видел впервые. Он даже не мог и слова ни единого произнести. Это слишком удивительное явление сейчас перед ним. Действия... Вид Дилюка... Никогда, ещё раз ни-ког-да, такого не было. Глаза красные возможно даже от слëз, все мышцы напряжены прямо до жуткой боли и челюсть тверда и как-бы пряма. В этих красных от слëз глазах, так и читалась эта безумность Дилюка. Казалось, он будто вот только сошёл по-настоящему с ума, от ужасной ненависти и абсолютной точной ревности. Может и казалось, что он твёрд и страшен, но чувствовалось насколько он в этот момент дрожал. Дрожал от бесконечной боли и... Холода. Дилюк задал лишь один вопрос, но звучал он особенно тихо, резко, дрожаще и скрипуче: — Как... Как давно вы вместе? Сложить два плюс два и понять о ком идёт речь и ума не надо. — Никогда и нисколько. — Твёрдо ответил Император, смотря прямо в глаза своему верному "псу". — Тогда почему он так прижимался к тебе во время блядь твоей сранной работы?! Ты только и делал за все эти шесть лет своего чëртова правления, как посылал меня, как только я к тебе приходил! — Быстрыми шагами Кронпринц подошёл вплотную к ванне и сжал её бортики до неприятного скрипа. — Ты изо дня в день встаёшь с самого раннего утра, уходишь на весь день и приходишь под ночь, а потом ложишься спать и всё по кругу! А я изо дня в день жду хоть какого-то пересечения с тобой и слушаю от твоей матери, какой я ужасный отец и супруг! В какой бы семье я не был, я везде настоящий демон! Но... Но что я сделал не так, Кэйа?! Я везде абсолютно каждый день с самого моего рождения выполняю эти идиотские обязанности, но вместо спасибо узнаю, что взамен меня у отца есть мой брат, а у тебя взамен твои чëртовы генералы и этот ебанный снеженец!! Кэйа того ни разу не прервал. В нём никак не вскипала ненависть просто... Потому что он прекрасно понимал все переживания Дилюка. Его глубокие раны и беспокойства. Кэйа отдал бы всё дабы они испарились раз и навсегда, дабы они не мучали за ни за что Дилюка... Но что он мог сделать? Император сглотнул и наконец ответил: — Я никогда не переписывался с ними. Министра из Снежной просто принял для блага страны, но никак для по-настоящему грешных и эгоистических поступков... С Генералами так-же. Никуда дальше рабочих вопросов, ничего не заходит... — Доказательства. — Что-что? — Переспросил неуверенно Кэйа. — Я требую доказательств. Абсолютно вещественных. — Потребовал Дилюк. — Просто перебери бумаги на моём столе. — Дилюк Кэйю послушал, посмотрел сначала в сторону Императорского кабинета, потом в глаза Кэйи, а после выдохнув через нос, направился скорее искать всё, что ему так нужно знать. Спустя минут пять, после явных погромов в кабинете, Дилюк вернулся уже не то что злым, а просто сломленным. Он сел на бортик ванны, склонив голову виновато вниз. Не выходя из воды, Кэйа того обнял со спины, крепко и при этом нежно. — Я тебя очень люблю, Люк... Правда, я никогда не позволю себе предать ту клятву тебе ещё с нашего венчания. Никогда и ни за что. Я никогда не оставлю тебя, как твой отец. Никогда, слышишь? Дай угадаю, он приехал и опять начал тебя за ни за что бранить? — В ответ на это Дилюк кивнул и добавил: — Он тоже назвал меня ужасным отцом. — Но ты же сам знаешь, что это не так. Будь ты таковым, бежали ли к тебе с такой большой радостью дети? Готовили бы так усердно тебе подарки? А помнишь тот сюрприз от Нэйта на твой день рождения? —... Да, он тогда подарил большой альбом со своими рисунками, где было так много рисунков со мной. — А звала бы тебя так активно играть Виктория в её любимую ферму будь ты ужасным отцом? А тянулся бы к тебе тогда наше маленькое солнышко даже в больных муках? — Нет... — Тихо ответил Дилюк. — Вот именно. И для четвертого лучика ты станешь чудесным отцом. Я абсолютно уверен. — Так ты...? — Резко повернувшись к Кэйе, Дилюк распахнул глаза и кажется его вновь накатила волна эмоций. Он тут же залез, прямо в воду, прямо в дорогом мундире к Кэйе, начиная расцеловывать активно его щëки, выражая свои бесконечную благодарность с крепкими объятьями. Кэйа вполне подобную реакцию ожидал, потому и полностью отдался на "растерзание" Дилюку. Он будто стал плавится от этого резкого прилива огромной любви, так и исходящей от Кронпринца. Тот в параллель с нежностью начинал постепенно прямо кусать, как настоящий дикий зверь. Кусал щеки, шею, и так опускаясь вниз постепенно к излюбленной груди. Кронпринц удобно устроился между столь изящных смуглых ног и практически полностью навалился на Императора, прильнув окончательно к груди. Она была чуть набухшей из-за естественных свойств материнства, что не могло не привлечь Дилюка. Он облизнул свои губы и ими коснулся соска, наблюдая за реакцией Кэйи. Император стиснув зубы, пустил свои пальцы в растрёпанные волосы Дилюка и будто наталкивал, чтобы тот скорее начинал действовать. Опьяненный Рагнвиндр действовать то стал: кусал, облизывал, а порой и ловил капли молока... Но к этому он и прибавил внезапные толчки бедрами вперёд и постепенные касания к горящим половым губам своими холодными пальцами через перчатки. Он будто пытался вывести такого тихого Кэйю на громкие и безумно горячие звуки. Кэйа посматривая на приоткрытую дверь дверь, пытался всячески сдерживаться, но тут его схватили за подбородок, заставив смотреть точно на партнёра. — Ты слишком много думаешь о других, Meine Liebe. — Томно произнёс Дилюк, убрав руку с подбородка... — Не сдерживайся хоть сейчас иначе я заставлю тебя это сделать. Он тут же стал опускаться вниз, проводя языком по всему телу, и начиная садиться, так-же приподнимая нижнюю часть Кэйи вверх. Закинув ноги Императора себе на плечи, он с задором в глазах поцеловал лобок, наконец получив хоть и не довольный выдох с последующим стоном на всю ванную комнату. Облизнув пальцы, Дилюк провёл ими по кольцу мышц и укусил бедро, делая всё медленно и как гад наблюдая за реакцией Альбериха, пользуясь знаниями о слабостях того. Кэйа провёл ладонью по своему лицу, вновь выдыхая и содрогаясь. Кажется тут становилось невероятно душно и явно не из-за привычных Ливадийских температур. — Боже, Люк... Не-е-ет.... Я тебе запрещаю подобное проворачивать. — Произнёс Император тяжело дыша со вздохами и сжимая бедные бортики ванны. — М? Хорошо, но когда Королём стану я... Ты не сможешь мне ничего запретить, Альби... Ни-че-го-о-о... Каждый при мне будет знать каким образом Император Каэнри'ах вымаливает у Мондштадта деньги в карманы своих Генералов. Договорились? — После этого шлëпнув резко по ягодице Императора, Кронпринц получил в ответ любимый громкий стон. — Посчитаю за согласие. Так и будем заключать договоры между странами. Поцеловав вновь лобок, Дилюк всё же ввёл внутрь свой палец, перед этим конечно сняв и кинув свою белоснежную перчатку в угол комнаты дабы её и забыть там навсегда. Он вводил палец медленно, понимая что любая ошибка в этом деле может повлечь не очень приятные последствия в будущем. Доведя, он так же медленно стал им двигать, сжимая ягодицы свободной рукой. В ход пошёл и второй, а после третий. С этими удивительными будто тающими стонами, Дилюк хотел действовать ещё более активнее, освободиться наконец из своих штанов, которые наверняка скоро на пахе просто из-за большого натяжения порвутся. Может это было даже намного лучший исход. Но вот торопиться то нельзя и это раздирало. Надо было ждать, когда любимое тело будет готово для принятия довольно-таки большого полового органа, а это мучительно... Но вот добившись этого... Дилюк сразу же вытащил свои пальцы и не приложив всяких усилий, изорвал ткань на пахе. Он с облегчением вздохнул от ощущения внезапной свободы внизу и с этим же облегчением вошёл внутрь, в большом наслаждении и с этим уже более громким необыкновенным стоном от любимого Ники. Он толкался целуя того прямо в губы или прижимаясь щекой к щеке, улавливая звуки бесконечных стонов, хлопков и хлюпов. Ему плевать было, что по всей ванной брызги от движений туда-сюда в самое нутро. Ему плевать было на то, что их услышат или поймают. Наоборот даже лучше, все поймут кто тут хозяин. Он толкался и Кэйа того не останавливал, а зачем, когда и самому хорошо? Они не делали этого с большой частотой. Был лишь период между рождением Виктории и Ларса, когда Кэйа безумно горел идеей о своём Наследнике. Но, а так... При беременностях он запрещал Дилюку даже думать об этих непотребствах из-за своих стеснений. А после либо работа, либо уход за детьми... Может сейчас Кронпринц окончательно "развратит" Императора. Он толкался теперь уже с большей силой, крепко прижимая к себе и чувствуя, что они уже оба на точном пределе. Он толкался, всё больше убеждаясь в том какой же он безумный собственник... ... И он кончил, прорычав... —... Мой. *** Крепусу по правде было совсем неловко находится в этом маленьком обществе. Вдовствующая Императрица покинула резиденцию на время, дабы заехать в город и купить очередную гору игрушек для своих любимых внуков. Крепус же ничего не привёз. Он не знал их, не знал чем они увлекаются, что им нравится, а что нет. Он не спрашивал про внуков в письмах или лично у Дилюка напрямую. Ему казалось, что это неважно, но... Теперь будто что-то поменялось. Наблюдая с таким огроменным интересом за простой игрой в животных с помощью небольших фигурок, Крепусу становилось ещё более стыдно. Кажется ему было пора переставать быть таким якобы "одиночкой", которому плевать на всё и вся. Но он ведь не такой... Он в детстве был таким активным, добрым и по-настоящему свободным. Но... Видимо его закрыло это прогнившее общество Монштадтских аристократов. Оно не просто закрыло, оно его совратило и заставило после встать во главе всего. Боже, Крепус почувствовал себя к тому же полным лицемером. Он потрепал свою бороду и всё же сосредоточился на этом маленьком спектакле, происходившим пред ним. Натаниэль с таким интересом играл льва, Короля всех зверей. Играл в жёсткого правителя, консервативного и очень упëртого. Натаниэль конечно не пытался в силу своего возраста играть именно в того, кем придётся стать когда-нибудь в будущем. Он то значение слова "консерватор" наверняка не знает. Король в какой-то момент уловил себя самого на том, что он рассматривает своего внука впервую очередь, как Наследника. Он не рассматривает того так, как делает это Фрэнсис. Просто с любовью. Без каких-то ролей. Она даже так на Ларса не смотрит, который уже Наследник огроменной Империи в которой когда-то формально правила и она. Она на всех смотрит, как просто на детей, на своих любимых котят, солнышек, и лучиков. Хотелось-бы Крепусу так же. Может он и испытывал такое же, просто привык рассматривать лишь с одного ракурса. Тут же он приметил, как осторожно, что Нэйт, что Виктория относятся к Ларсу, тот хоть и блаженно полеживал на животе, играясь с любимыми тиграми, но одно резкое движение, заставляло резко дёрнуться, обоих детей... Но как? Они же такие маленькие да и перевернётся он резко и что? Но это особое беспокойство волновало Крепуса, может что серьёзное от него утаил его блудный сын? Хм, а почему бы не...? Да. — Кхм, Нэйт?? — Неуверенно позвал Крепус Натаниэля, который сразу отвлёкся от игры и повернулся к дедушке. — Что-то случилось, дедушка Репка? — Репка...? Кхм, а-а-а... У тебя есть рисунки какие-нибудь из жизни? Вроде что-то говорили мне, что ты художник прямо на уровне ДаВинчи. — Конечно фамилию ДаВинчи, Принц слышал, но для него она мало значила. — Ну, есть... А тебе хочется посмотреть? — Конечно, если ты будешь не против. — Так официально ответил Король. Ну, Нэйт пожав плечами принёс большую пачку своих рисунков и протянул дедушке. После он сразу засел за игру с братом и сестрой. Мальчик порой поглядывал за реакцией своего деда на творения, но в основном он конечно был заинтересован именно в игре. Перебирая рисунки, Крепус так много узнавал их них. Они все просты и наивны, и в них отражается всё, что творится внутри семьи. Весь в работе Кэйа, Дилюк помирающий со скуки, Фрэнсис и Аделинда во всю бегают за детьми... Ну, ничего интересного, но тут на глаза попались два интересных рисунка. Оба странные, нарисованные примечательно красным карандашом, все резкие и будто созданные на эмоциях. На первом Цесаревич, весь усталый, в настоящих муках и видимо болях на котором много крови... Что это значит? Неужели у столь светлого ребёнка внутри есть что-то страшное, о чëм не следует знать никому? Сглотнув, Крепус сжал край листа и посмотрел на второй рисунок. Там какой-то страшный мужик в лохмотьях стоит со вскинутыми руками и страшным взглядом у кроватки малютки. Он будто что-то колдует, как настоящий шаман. Кто это? Крепус конечно помнил насколько ушёл в религию Кэйа, что сам случаем взболтнул, что стало поводом для тонны шуток в сторону Царской четы от прогнившего аристократического общества. Неужели, что-то что случилось с Цесаревичем обезумило Кэйю, что он позвал спасать ребёнка какого-то умалишенного? Боже... Да семью нужно спасать. Потому, Крепус встав с кресла и присев рядом с Маленьким Принцем, сунул тому чуть ли не в нос этот рисунок и с неким холодом попросил: — Натаниэль, если ты знаешь этого страшного колдуна... То расскажи-ка о нём мне. И мальчик рассказал, считая что дедушке можно доверять.