Чтобы ни случилось

К тому времени, как другие участники вернулись в общежитие, Чимин уже почти восстановился. Он гулял с Шугой или зависал с ним в студии, а Джин следил за их питанием. Чимин был очень благодарен хёну за беспокойство и заботу. У него было чувство, словно он пересёк очень тяжёлую тропу и вышел на равнину. Даже в мышцах ощущалась какая то лёгкость. Джину это казалось подозрительным, и он всё старался впихнуть в своего донсена побольше еды. Но Чимин только посмеивался, хотя ему было немного жаль, что у его настроения такая плохая репутация. И всё же поднявшийся уровень энергии помог увидеть окружающую картину более ясно. И она пугала. Кажется, их группа разваливалась на глазах. У них ничего не осталось кроме беспокойства друг о друге. Только выживание, только «лишь бы никто не пострадал». Кажется, от радости и удовольствия ничего не осталось. В их общежитии царило истощение. Оно звенело и садилось пыльным цветом на мебель, и её было не стереть. Он видел этот след, когда Джин с утра протирал столешницу, чтобы поставить на неё миски с хлопьями. Чимин иногда думал о том, что если бы не желание поддержать Джина, у него не было бы причины вставать по утрам. А сейчас он знает, что хён будет рад насыпать ему любимых хлопьев и залить их молоком, что он будет с обожанием смотреть на то, как его донсен с аппетитом уплетает завтрак. — Чонгук последнее время часто полуночничает, — заметил Чимин за завтраком. — Это так. Я не могу повлиять на этого ребёнка, — Джин испытывал такую досаду, что даже перестал есть. — Он уже не ребёнок, поэтому делает то, что хочет. — Да, теперь я бесполезен. — Откуда такие мысли? — Чимин с удивлением поднял взгляд на своего хёна. — Когда он был младше, я помогал ему делать уроки, собирал в школу, а сейчас я как будто ему не нужен. — Что ты такое говоришь! — Чимин соскочил со своего места и бросился обнимать своего хёна. — Ты нам всем нужен. — Я незнаю. Вы — вокалисты стали такие взрослые и самостоятельные. Может, моя роль на этом исчерпывается. — Хён, не нагнетай, — Чимин обнял Джина за плечи. — Я незнаю, как бы мы без тебя жили и выступали. Ты наш маяк. Мне кажется, что я бы без тебя не справился. — Но ты сильный, — Джин отстранился и внимательно посмотрел на своего донсена. — Я не знаю. Я помню тревогу и печаль в твоих глазах, что заставляли меня думать о том, как неправильно я поступаю с собой. Не думаю, то я бы смог справиться один. — Но ведь ты никогда не был один, — возмутился Джин. — Я знаю, но я ощущал себя как будто за стеклом. Было чувство, будто я в зоопарке и все ходят на меня поглазеть. Но твой печальный взгляд. Ты мне всегда казался таким мудрым. Я и сейчас оглядываюсь на тебя, когда чувствую растерянность. — Мой хороший, — Джин снова обнял Чимина и начал приглаживать его волосы. — Я рад, что могу быть тебе опорой. Надеюсь, что ты поделишься со мной, если тебе станет плохо. — Хён, — Чимин немного отстранился. — Я равняюсь на тебя. Ведь я могу только танцевать, а ты так красив и умён, и твой голос — я хотел петь так же, и поэтому решил, что хочу быть вокалистом. Это всё благодаря тебе. Что я могу без тебя сделать? На кого я должен оглядываться? — Я тебя не оставлю, не беспокойся, — Джин внимательно посмотрел на своего донсена. — Что я буду делать, не зная что происходит с моим любимым рисовым пирожочком. — Не говори так — Чимин почувствовал, как его глаза наполняются слезами. - Я постараюсь больше тебя не расстраивать. — Не надо только притворяться. Если тебе плохо, то ты просто приди ко мне, и мы всё решим. Мы же команда. — Я знаю, — Чимину стало стыдно за свои мысли о том, чтобы уйти из команды. Ему подумалось, что так бы он разбил сердце своего хёна. Так же Чимин подумал о том, что без него хёну будет сложнее запоминать танцы. Они часто дополнительно тренировались, чтобы Джин мог чувствовать себя более уверенно. Но это так же давало самому Чимину чувство, что он полезен для своей команды, что он не тянет группу на дно. Сейчас, когда они планировали новый альбом и думали над хореографией, хёну снова нужна была его помощь. В благодарность Джин стал делиться со своим донсеном интересными книгами и водить в игровой зал, чтобы их жизнь была наполнена так же радостью и созиданием, чтобы их эмоциональный опыт не ограничивался преодолением и наградой за титанические усилия. — Я иногда правда думаю о том, стоило ли нам всё это начинать, — решил поделиться Джин своими мыслями, когда они с Чимином шли домой из игрового зала. — Понимаю тебя. Знаешь, когда я проходил каждый месяц прослушивания, мне казалось, что всё будет хорошо, если меня утвердят. — Твои ожидания оказались слишком завышенными. — Ты же знаешь какой я амбициозный, — засмеялся Чимин. — Менеджер по развитию назвала это строгостью к себе. Она даже разговаривала со мной и просила за тобой приглядеть. Я знал, что она имеет в виду, ведь я уже видел, как трейни доводили себя. Помню, на твоём месте жил парень, который однажды пришёл поздно вечером после тренировки, лёг спать, а утром не проснулся. Его увезли в больницу и больше он не вернулся в общежитие. Оказывается, он принимал запрещённые препараты, повышающие активность. Это посадило его печень. Поэтому я стал приглядываться к тебе. Мне долго казалось, что ты рискуешь повторить судьбу того парня, но ты оказался более упёртым. — Так это ты надоумил Техёна приглядывать за мной? — удивился Чимин. — Вовсе нет, — тут же замахал руками Сокджин. — Я просто решил поговорить с ним о том, как тебе живётся в школе и он заверил меня, что он сам и его друзья приглядывают за тобой. Ты был таким стеснительным. — Да уж, Техён мне всю душу вытрепал, пока мы учились, — Чимин благодарно улыбнулся, вспоминая своего друга. Он вспомнил как они с Техёном так же, как он сейчас с Джином прогуливались вечером до общаги и разговаривали обо всём на свете. Он помнил как Техён всегда старался заразить друга своей непосредственностью, и у него часто это получалось. — С Чонгуком было сложнее, — задумчиво проговорил Джин. — А что с ним было не так? — дивился Чимин. — Он слишком быстро стал любимчиком, поэтому делал, что хотел. — Мне кажется, что единственным его грехом была дерзость. — И это тоже. Я помню, как ты перестал приходить ночевать. Я понимаю, что иногда ты это делал по своим собственным соображениям, но Чонгук так часто спал на твоём месте, когда заваливал хламом свою кровать, что я думаю, ты не хотел его выгонять. — Ты очень наблюдательный, — Чимину стало неловко за то, что он беспокоил своего хёна. — Я знаю, что ты тогда простыл из-за сквозняка в репетиционном зале. Тебя же тогда Чонгук и нашёл. — Правда? Я не помню. Я тебя первым увидел, когда меня отпустило, — Чимин погрузился в воспоминания, но они были очень мутными. Он только помнил, что в тот вечер упал на матрас без сил, и почувствовал вквозняк, который лизнул его мокрую спину. Повернув голову он увидел, что маленькое окошко приоткрыто, а на улице идёт снег. Всё же он подумал, что это может выйти ему боком, но усталость взяла верх прежде, чем он решился подняться и закрыть окно. А утром его разгоряченного и бредящего нашёл Чонгук, которого Джин попросил заглянуть в зал по пути в школу. Чонгука тогда, уже ко второму уроку, отвёз Юнги, а Джин поехал вместе с ним в больницу. Ему полегчало к вечеру, и, открыв глаза, он обнаружил себя в приёмном покое и дремлющего рядом на стуле Сокджина. Пневмонию, к радости хёна, исключили, но голос пропал и лающий кашель на несколько недель поселился в маленькой комнате их общаги. Чимин, заходясь в кашле посреди ночи, старался прятаться от ребят и от своего стыда на кухне. Но к нему неизменно выходил хён и поил его горячим витаминным коктейлем. — Но ты знаешь, Чонгук после этого стал более дисциплинированным. Он чувствовал вину за твою болезнь, — Джин продолжил путешествие по воспоминаниям. — Даже влог со мной снял, — засмеялся Чимин и чуть не упал с качели, но Джин вовремя поддержал его за спину. Они уже дошли до дома, но решили ещё посидеть в сквере неподалёку и подышать воздухом. — По крайней мере ты стал ночевать в общежитии и я смог лучше о тебе заботиться. — Сандвичи, которые ты давал нам с Техёном в школу, были обалденные, — Чимин даже облизнулся, вспоминая стряпню Джина. — Мне хотелось, чтобы вы не чувствовали себя одиноко, — Джин был рад, что его забота оставила приятные воспоминания. — Как ты думаешь, мы справимся? — посерьёзнел Чимин. — О чём ты? — Освободившись от тревог, я смог увидеть всю картину. — А что тебя тревожило? — Джин сразу зацепился за слова своего донсена. — Ты знаешь, — Чимину было неловко опять обсуждать свои проблемы. — Я не об этом вообще-то. Мы все так истощены. Уверен, не только меня посещали мысли о том, чтобы всё прекратить. Я думал об этом. Ведь мы хотели признания и уважения, а затем нас одолел хейт в сети, а потом мы побывали в америке. Но это всё оказалось не пределом мечтаний. Зачем же нам всё это продолжать? Сейчас мы можем и поодиночке достичь успеха. — Я понимаю о чём ты. Я думаю, что перестану быть айдолом, если мы разойдёмся. — Тогда мир потеряет всемирного красавчика, — печально улыбнулся Чимин. — Что поделаешь. Так и будет, — Джин говорил это, и его накрывала тревога. Он чувствовал что прикрывает других мемберов, и является для всех хёном, который может позаботиться и поддержать. Ему казалось, что мемберы осиротеют без него, а он будет скучать по ним. — Я не хочу расставаться, — Чимин бросился ему на шею, а Джин привычным жестом стал похлопывать его по спине, стараясь утешить. — Ты не хочешь этого, и я тоже. Осталось только остальным разобраться в себе, — голос Джина был преисполнен верой. Они обратили внимание, что уже прошло достаточно времени после того, как они ушли в магазин. Пора было возвращаться. Дом встретил их темнотой и чувством опустошённости. Пропали эти шумные посиделки в гостиной и визги Техёна с Чонгуком после очередных баталий в игре. Мемберы оберегали своё одиночество по своим углам. Джин и Чимин отправились на кухню, чтобы перекусить. Планов на камбек ещё не было, поэтому они могли себе позволить не придерживаться строгой диеты. Зато на днях им должны были озвучить планы на премии. Как обычно бантанам предстояло подготовить масштабное выступление, которое запомнится зрителям надолго. Всё упиралось только в то, что на таких выступлениях они анонсировали будущие планы, но их пока не было. Намджун ходил чернее тучи, но озвучивать свои мысли не спешил. От него как от лидера требовалось принятие окончательного решения, но он не торопился даже обсуждать это в группе, а только и делал, что вынашивал свои мысли и позволял им разъедать себя. Юнги явно переживал стресс, потому как тревога его повысилась и лишала сил. Джин замечал, что он опять начал принимать таблетки. Хотя это было не так уж плохо. Когда то ему самому приходилось водить своего донсена к врачу, а сейчас, испытывая чрезмерное беспокойство, Юнги сам старался улучшить своё состояние. Это не очень отличалось от поведения Чимина, который грыз себя, и в итоге страдал. Но сейчас сценарий стал отличаться. Шуга нашёл для себя способ выплеска энергии и снижения стресса, а вот Чимин нет. Его самобичевание со временем становилось всё изощрённее. И надо отдать должное его организму, который очень долго растрачивал запас выносливости. Давно уже пора было измениться и принять свои ограничения, но это было Чимину не по силам. И всё таки больше танцев Чимина беспокоил вокал, который никак его не устраивал. Он мог справляться только благодаря поддержке других вокалистов.