***
«Ничего не видно» Читтапон как будто медленно падал в пропасть, не чувствуя ног и рук. Темнота перед глазами не уходила. Холодный снег обжигал, кусал и рвал на куски голую кожу. Он шёл даже не по памяти. Скорее на ощупь. Аккуратными пальцами цепляясь за выступающие из земли камни и голые деревья. Рот был наполнен отдающей металлом кровью, что тонкой струйкой вырывалась из уголка губ. В этот раз ему досталось сильнее. Он чувствовал, как сильно стучит его собственное сердце. Так, как будто оно отдавалось где-то в висках. Лента уже почти не держала длинные тёмные волосы, выбиваясь и прилипая к мокрому от пота и крови лбу. Казалось, что с каждым шагом дышать было труднее, а дорога будто бы становилась все длиннее и длиннее. Перед глазами все слилось в одну бело-чёрную кашу, казалось отличить небо от земли было непосильной задачей. Читтапон пытается схватиться за торчащую из земли корягу, но тело его окончательно сдалось. Снег мягко и свободно принимает к себе в объятия обессиленное тело. И Читтапон тонет, аккуратно прикрывая глаза. За закрытыми глаза — калейдоскоп. И где-то на задворках памяти вновь всплывают покрытые туманом озёра и поля, блестящие в волосах серебряные кольца, вплетённые в тонкие косы. Читтапон где-то далеко. Там, где солнце встаёт раньше. Там, где всплески волн слышны везде и всегда. Там, где небо не прорезают большие здания из бетона и стекла. Там, где нет острого обрыва, а лишь песчаный берег. Там, где кровь не стала водой для растений. Читтапон чувствует, как тело мелко покалывает. Голова пульсирует от боли и усталости, виски сводит.«дышать, дышать»
Где-то в толщине тьмы проглядывается свет. На секунду Читтапону показалось, что всë его тело потеряло весь вес. Стало так легко, будто он бесконечно падает и не может остановиться. Собственные руки обжигает тепло. Настолько эфемерное, что кажется, будто он всë ещё во сне. Дышать стало практически невозможно.***
— Детям нельзя смотреть, как ветер колышет траву сусуки, она заманивает в мир духов, — тихо отзывается сзади, — ты знаешь? Тэн переводит на него уставший взгляд. — Я знаю. Но не верю. Парень позади него улыбается, вытирая слёзы. — Я думаю, если бы это было правдой, я бы давно уме… Тэн не успевает договорить, оборачиваясь. — Хватит! Дыхание спëрло. Неприятный ком встал посреди горла. — Извини. — Тэн встаёт с корточек, отряхивая длинные тёмные брюки, — но мы всегда приходим и уходим одни. И отворачивается, не чувствуя на себе липкий взгляд уставших глаз. Чаша вины, некогда переполненная скорбью и болью, окончательно перевернулась, разливая содержимое. «Я смотрел не на траву, я смотрел на небо» — остаётся невысказанным где-то на уровне рёбер, но Тэн решает молчать до конца, и уходит. Он никогда не был плохим и никогда не будет, даже если бы и показался таковым кому-то. Тропинка уводит куда-то далеко в лес. Там, где их дом никто и никогда не найдёт без больших бумажных карт. Далеко. Откуда никто и никуда не убежит. Но Тэн, куда бы ни пытался идти, всегда приходит лишь в одно место. Туда, куда его манили конфетами и тёплыми руками, которые готовы были то задушить, то приласкать. К боли всегда можно привыкнуть. К страху — нет. Он старался перебирать ногами настолько медленно, насколько это физически возможно. Он слишком боится повернуться назад. Тяжелое дыхание, знакомый запах. — Стой! — парень буквально влетает в его спину, чуть не сбивая с ног, — Не ходи туда, пожалуйста. Парень зарывается лицом в чужую спину, между лопаток, пытаясь хоть как-то оттянуть назад. — Пожалуйста, Тэн, не надо. — он чувствует чужое тяжëлое дыхание, и то, как ткань его кимоно медленно мокнет. «Не ходи, не ходи, не надо, ну пожалуйста» уже на грани слышимости, между тихими вздохами и шмыгами. Тэн не плачет. Он теперь больше никогда не плачет. Но внутри все ещё собирается неприятный липкий ком, будто бы страх и ужас собираются как дым, в один большой клубок. Страшно. Парень окольцовывает его талию руками, сильнее зарываясь лицом в спину. — Он тебя убьёт. Тэн сглатывает. Он знает, что этот страх — не беспочвенный. Но все ещё понимает, что если ему и суждено умереть, то точно не от рук Господина. Он может, но он не будет его убивать. Тэн готов ко многому. Он привык. Но бояться не привык до сих пор.