Ломая ложки

Если бы Кристоффа спросили о самом ярком моменте за все годы, посвященные фигурному катанию, Джакометти непременно бы соврал. И не потому, что боялся грязных слухов, или его смущали собственные чувства. Кристоффа вообще сложно было смутить. Просто тот раз, когда Виктор впервые заметил его, был слишком личным, чтобы рассказывать кому-то. Кристофф предпочитал сохранить его для себя, и только для себя. В юности Виктор был прекрасен, точно садовая роза Аваланж, выпавшая из букета, но так и не поставленная заботливой рукой садовника обратно, дополнять композицию. Виктор был той розой, что могла красоваться в вазе в гордом одиночестве, и при этом не сохнуть и не гнить. Кристофф хотелось стать хотя бы веточкой папоротника, лишь бы оказаться рядом со своей розой. Но, похоже, даже это ему не светило. …Прижимая к лицу шероховатую поверхность потрепанного ежедневника, Кристофф снова и снова вспоминал, тот момент, когда Виктор впервые заметил его, впервые заговорил, бросив ему собственный букет цветов, подаренный фанатами. Он тогда с восторгом говорил о будущих совместных выступлениях, когда им предстоит снова столкнуться на ледовой арене. Для Кристоффа тот букетик цветов, бутоны которых он бережно хранил в своем ежедневнике, значил слишком много. То было его сердце фигуриста, его душа, его крылья и его небо. … «Будущее не может рассыпаться по вине какого-то самовлюбленного японского мальчишки, как сухой бутон, вдруг выпавший из ежедневника. Нам с Виктором давно предопределено быть вместе. Этот путь начался слишком давно, чтобы внезапно оборваться…»