***
Юдзи был рад встретиться с Юнги вне стен компании. Они редко выпивали, чаще Юнги отказывался от предложений Юдзи. А тот всего-то хотел пообщаться, пока выпивал. За всю посиделку они выпили пиво, две бутылки сакэ и пару коктейлей. Разговаривали они в основном о работе, хотя Юдзи спрашивал и о жизни Мина. Тот нехотя рассказал о своей поездке в Корею, где у него остались люди, которых он любил. Правда, о своих отношениях с Чонгуком он не рассказал. Не то, что Юдзи мог на всё агентство это растрепать, просто не хотелось говорить. Сидели они до ночи. Было уже двенадцать часов ночи, и парни решили разойтись. Всё равно обоим на работу утром. Юнги и Юдзи заказали себе такси и распрощались. По пути домой Юнги переживал, что Чон уже спит и вряд ли сидит и ждёт его. Вернувшись домой, Юнги принял душ и сел за ноутбук. Чонгука в сети не было. «Спит, значит», — подумал Юнги и, отключив ноутбук, лёг спать. Ему самому рано вставать.***
У Чонгука не было времени передохнуть. Он отвёз поздно вечером Юнги в аэропорт, не спал, пока не узнал, что он долетел и был уже дома, всё-таки поспал пару часов и отправился на работу. И за всё время бодрствования жутко хотелось спать, но была работа, были дела, требующие его присутствия, были рейды, на которые он разъезжал с командой. Некогда было даже поесть. К вечеру Чонгук был достаточно измотан, а его ещё попросили подежурить. Опер, который должен был сегодня дежурить, заболел и не явился на работу, поэтому за него попросили подежурить. У Чонгука спорить не было сил, и он принял это, как должное. Это его работа. До поздней ночи он разгребал документы, которых с каждым днём становилось всё больше, так как надо было сдавать отчёты. Затем он покурил и лёг прикорнуть. Но через полчаса его разбудили на вызов. Ночная ссора замужней пары привела к непоправимому: убийству женщины. И Чонгуку надо было выезжать вместе с дежурившим следаком. Пак Чимин был совсем молоденьким следаком, работавшим в отделении полгода, и был протеже Сокджина. Вместе с ним он отправился на место преступления. Пока Чимин опрашивал, вернее пытался опросить невменяемого убийцу, бормотавшего, что он этого не хотел, так получилось, Чонгук опрашивал соседей. Те жаловались на крики посреди ночи и удары об стену. Собрав все данные, Чонгук поблагодарил соседей за информацию. Убийце грозило пятнадцать лет, хотя раз он признался, то, возможно, смягчат наказание. Вздохнув, Чонгук надел наручники на мужчину и повёл к машине. Чимин, закончивший с медиками, тоже спустился на улицу и сел в машину. Доехав до участка, убийцу сразу посадили в допросную. Чимин и Чонгук стали его допрашивать, но убийца сразу написал чистосердечное. Закончив на этом, Чонгук оставил это дело Чимину, а сам ушёл в свой кабинет. Эта поездка немного взбодрила Чонгука. Сев за кресло, он принялся опять работать с документами и думать, как им поймать новых дилеров, и чтобы те сознались, кто их «хозяин». Так прошла вся ночь. С утра Чонгук был никакой. Хотелось есть, выпить кофе и покурить. Прихватив свою сумку, он вышел из кабинета, сдал ключи охраннику и пошёл к своей машине. Теперь можно было и домой ехать. На часах было шесть утра. Чонгук по пути заехал в круглосуточный магазин, купив там кофе и лапшу. Он хотел есть так, что до дома бы не дотерпел. Кофе его немного взбодрил, и Чонгук сел за руль. По пути домой он закурил. Нервы были ни к чёрту. Столько работы, ещё и дежурство его вымотало. А ведь спал он от силы часа три, плюс полчаса на работе. Приехав домой, он сразу же отправился в душ. Родители уже встали и собирались на работу. — Ты такой измотанный… — сказала мама, увидев сына. — Дежурство? Чонгук кивнул. — Небось вызывали посреди ночи, — начала причитать женщина. — Ты голодный? Я приготовила завтрак. — Нет, ма, я поел по дороге. Я сейчас только спать хочу. — Ну, ложись спать. Мы будем потише. Чонгук поблагодарил маму и отправился к себе в комнату, по пути поздоровавшись с отцом. В комнате Чонгук сразу же плюхнулся на кровать. Он проспит до вечера, как минимум. Обняв подушку и из последних сил натянув одеяло, Чон заснул сразу же. Настолько сильно он устал.***
Чонгук проснулся вечером, проспав часов десять. Чувствовал он себя уже лучше. Родители ещё не пришли, поэтому в холодильнике он нашёл себе еды, разогрел и принялся есть. Пока ел, включил телевизор посмотреть новости. Но ничего интересного не было, поэтому Чон вскоре отключил его. Поев, Чонгук ушёл опять к себе в комнату и, плюхнувшись на кровать, взял телефон. Никаких сообщений и звонков. Это было хорошо, значит в отделе справляются без него. Сообщения от Юнги тоже не было. Наверняка работает в агентстве. Вздохнув, Чонгук решил покататься по городу. Все документы он оставил в кабинете, дабы оставить работу на работе, дома спокойно отдохнув, а по дороге он мог придумать, как поймать дилеров. Ну или позвонить наставнику, который сейчас отправился на заслуженный отдых. Собравшись, Чонгук оставил записку родителям, забрал ключи от машины и квартиры и спустился вниз к своей машине. Первое место, куда он захотел отправиться, была кофейня. Ему хотелось купить холодного кофе (даже вечером было жарко) и покататься по городу. Катаясь, он думал обо всём: о работе, о Юнги, о просьбе свыше (от Намджуна), о том, когда же ему перечислят зарплату, ведь в этом месяце с ней затягивали, и о том, что ему сказал наставник. Тот сказал максимально давить на задержанных и тех, кого он ещё не поймал с командой. Всё-таки Чонгук ещё был юн и боялся стать жестоким с такой работой. Но это нужно было перебарывать. Затем мысленно он остановился на Юнги. Прошёл только день с его отлёта, и уже он скучал. И знал, что Юнги думает о том же. Чон надеялся, что сегодня вечером они поговорят. Вчера он не смог из-за работы, и сегодня, раз у него был выходной после ночной смены, сможет зайти в сеть и связаться с Юнги. Пока Чонгук катался, было уже девять часов вечера. Поэтому он свернул на дорогу домой. Дома были уже родители. — Чонгук, тебе прям неймётся, — на пороге встала мать с претензиями, махая ложкой. — Ты приехал после ночной, отдохнул бы, но нет, ты катаешься по городу. Чонгук улыбнулся. Мама всегда переживала за него. — Я так отдыхаю, — ответил он, снимая кроссовки. Женщина фыркнула. — За стол, — раскомандовалась она. Чонгук с улыбкой прошёл на кухню. За столом сидел улыбающийся отец, подмигнувший ему. Вскоре мама разложила еду по тарелкам и они принялись за ужин. Гук быстро съел всё, что ему было положено, и умчал в свою комнату под недовольные крики мамы. Закрывшись в комнате, Чонгук открыл ноутбук. В сети уже сидел Юнги. Улыбнувшись, он нажал на кнопку вызова. — Привет, Юн-и, — проговорил Чонгук, улыбаясь в камеру. — Привет, Гук-и, — улыбнулся ему в ответ Юнги. — Как ты? Ты вчера всё-таки заснул пораньше? — Нет, я был на дежурстве. Наш опер заболел и мне пришлось остаться вместо него. — После пары часов сна? Это же ужас! — Ну а что делать? Такова моя работа. Ну а ты как? Поспал после ночного рейса? Юнги рассмеялся. Для Чонгука это был звон колокольчиков. — Представляешь, но тоже нет. Я просто не смог заснуть, хотя лежал в постели. — И что же ты делал? — Я разобрался в своих вещах в шкафу, гулял, встретился со звукорежиссёром вечером, мы выпили. Вернулся домой поздно. — Ты хоть выспался перед работой? — Не очень, — снова рассмеялся Юнги. Чонгук улыбнулся. — Но это мне не помешало работать. Правда был в офисе почти до закрытия, работал над музыкой. — И как успехи? — Пока всё идёт хорошо, мне нравится то, что я пишу. Конечно, буду ещё это всё перерабатывать, исправлять, но начало положено. — Рад слышать. — Ну, а у тебя как смена прошла? — Ничего интересного. Я работал над бумагами, потом был вызов и потом снова гора документов. — И даже не поспал в кабинете? Хоть немного? — Немного было. Поспал буквально полчаса, потом был вызов. Бытовуха. Муж убил жену в ходе ссоры. Сразу написал чистосердечное. Но я этим не занимаюсь, над этим делом уже работает следак, который был на дежурстве, я же просто вместе с ним провёл допрос. — Понятно… Юнги чуть помолчал и начал свой монолог. Ему хотелось высказать те мысли, что мучали его по приезде домой. И он знал, что Чонгук его поймёт. Сам же Чонгук его не торопил, видя, как сильно Мин хотел что-то сказать. — Знаешь… Я, как приехал, думал о времени, что мы провели вместе. Я, пожалуй, ни с кем так счастлив не был, как с тобой. И не представлял, как проживу эти полгода вдалеке от тебя. Но мы не можем оторваться от наших мест, поэтому я надеюсь, что мы выдержим эти полгода, и на праздниках, пускай только на две недели, мы снова станем самыми счастливыми. А всё потому, что мы любим друг друга. Чонгук улыбнулся. — Юнги, — протянул он. — Не важно, когда ты бы это сказал, знай, что это очень ценно для меня. Я тоже люблю тебя. Не забывай об этом. Юнги улыбнулся, кивнув. Их любовь не была плавной. Были препятствия, которые они всё же преодолели, а потому все слова любви, что они говорили друг другу, были на вес золота. Они оба это понимали и надеялись, что так будет и впредь. Недомолвки, расстояние — всё это в прошлом. Их ожидало счастье, которое они оба принимают. Они проговорили до поздней ночи, делясь сокровенным. И они бы проговорили ночь напролёт, но у них утром была работа. Поэтому они попрощались, отослав друг другу воздушные поцелуи. Чонгук с улыбкой закрыл ноутбук и, прижав подушку к лицу, бил ногами по матрасу. Он был как никогда счастлив. Быть влюблённым это невероятно, особенно когда ты знаешь, что любовь взаимна.***
Шли недели. У Чонгука и Юнги было много дел на работе. Бывало, что не было времени созвониться, но они всегда думали друг о друге. А в часы, когда они созванивались, ощущали себя счастливыми. Но долго это не протянулось. Любовь любовью, но их повседневные дела всё портили. Юнги из-за занятости на работе редко выходил на связь, будучи измотанным. Как и Чонгук. Они общались пару раз в неделю. И это было мало обоим. Им не хватало времени, проведённого вместе. Фотографии, на которых они были запечатлены вместе и на которые они оба часто смотрели, отзывались болью в сердце. Они не могли ничего поделать с тем, что у них были дела, и эти дела мешали их частому общению. Всё чаще их разговоры по видеосвязи скатывались к тому, что они говорили о делах и невозможности общаться каждый день. Сначала они принимали это, как данность любви на расстоянии. Но когда работы становилось по горло и Чон не выходил на связь по неделе, Юнги начал срываться. Он пытался, честно пытался не портить работой их отношения. Пытался писать вечером, узнавая, как дела у Гука, но тот отвечал совсем поздно, когда Юнги уже спал. Тёплых слов, которые они часто говорили друг другу, становилось всё меньше и меньше. Юнги начало казаться, что любовь, о которой так много говорил Чонгук, начала сходить на нет. Эти мысли он пытался отогнать. Как Чонгук мог перестать любить его? Это невозможно. Он первым признался. Он шёл в бой с фотографией Юнги у сердца и хотел вернуть его на родину. Он первым попытался начать отношения, но Юнги начал первым и Чонгук его поддержал. Чон стал его первым. И Чонгук же много раз говорил о своей любви. В конце концов, они предстали перед родителями Гука, как пара! Всё Чонгук делал первым. Вся любовь началась с него. Так почему сейчас Чонгук мог разлюбить его? Поэтому Юнги и пытался разогнать эти мысли, но те возвращались каждый раз. И Мин не знал уже, что делать. Работая, он думал о Чонгуке. Работа портилась и он опаздывал по срокам. Начальство оперативно вмешалось и с этого всё покатилось в бездну для Юнги. — Мин, что с тобой творится? — негодовал начальник, вызвав Юнги на ковёр. — Ты опаздываешь по срокам! Песни уже должны были начать записываться, а ты всё затягиваешь! Сколько это будет продолжаться? Не порть моё отношение к тебе. Отпуск давно закончился, надо работать. Юнги опустил голову, боясь поднять взгляд на начальника. Ему было стыдно за свое отношение к работе. Просто всё Чонгук… — Простите, директор Ли… — промямлил он. — Мне не нужны извинения, Мин. Мне нужны действия. Возвращайся к себе в студию, и чтобы к концу недели группа начала записывать песни! — Хорошо. Юнги поклонился и вышел из кабинета директора. Он протёр лицо руками и пошёл к себе. Достав сигареты из сумки, он вышел в курилку. Ему действительно было стыдно за своё поведение. Он сейчас подставлял и начальника, и артистов, и всю производственную группу. У него были обязанности, которыми он пренебрёг. И мысленно он ругал себя на чём свет стоит. Всё из-за того, что он слишком много думал о Чонгуке и его отношении к нему. Нужно было оставить эти мысли за порогом агентства и заниматься работой. Вернувшись в свою студию, Юнги заварил себе кофе и сел за компьютер. Проработал он вплоть до закрытия агентства. Уже почти все ушли, остались только охранники и начальство. Вздохнув, Мин сохранил все наработки и, закрыв студию, вышел на улицу. Он сел в машину и долго не мог отъехать. Вспомнив разговор с начальством, Юнги начал бить руками по рулю. — Чёрт, чёрт, чёрт! — кричал он. Выпустив пар, он руками убрал чёлку назад и завёл таки машину, отъезжая с парковки. Дома он быстро поел и принял душ. Чонгука в сети не было, и это удручало. Ему нужно было поговорить с ним, но, видимо, у Чона были дела. Раздражённо закрыв ноутбук, он лёг спать. Но не мог долго заснуть, ворочаясь с одного бока на другой. Окончательно взбесившись, Юнги пошёл на кухню покурить. Но и никотин его не успокоил… Потушив сигарету, он все-таки лёг спать, с трудом выкинув все мысли из головы.***
Шёл день за днём. Юнги работал, как не в себя. Его пугало, что сейчас он подставит всех, поэтому работал, не разгибая спины. И под конец недели группа смогла всё-таки начать записывать песни. Юнги и Юдзи, как и артисты, не вылезали из звукозаписывающей студии, пока они идеально не записали песни. Затем шла запись видеоклипа. И Юнги смог выдохнуть. В воскресенье, когда первая запись песен была окончена, Юнги поздно вечером вышел из студии. Он надеялся, что всё-таки поговорит сегодня с Чонгуком. Вчера он не смог с ним поговорить, так как был допоздна на работе. Но сегодня они поговорят! Тем более у Чона должен был быть выходной. Приехав домой, Юнги перекусил, так как аппетита особо не было, принял душ и сел за ноутбук. Когда у иконки Чона загорелся зелёный кружочек, Мин тут же набрал Чонгука. — Привет, Юнги, — первым проговорил Чон. Юнги вместо Юн-и… Это ещё больше огорчило Юнги. — Привет, как ты? — спросил Юнги, не смочь заставить себя натянуть улыбку. Впрочем, сам Чонгук не улыбался ему. На его лице было заметна сильная усталость. Мешки под глазами, пропали щёчки, а взгляд был потухшим. — Плохо. — Что-то случилось? — Моего опера убили на задержании преступника. Юнги нервно сглотнул. Сейчас было не до обсуждения их отношений. — Как так вышло? Чон вздохнул, протерев лицо. Ему было сложно говорить. За те месяцы, что он работал, он привязался к каждому работнику, с которым работал. Оперы также уважали своего начальника и часто звали его выпить, а Чон соглашался и пропадал в баре с работниками на пару часов, возвращаясь поздно домой. И теперь, когда убили одного из оперов, с которым он распивал бутылку соджу, Чон не знал, как себя чувствовать. Ему было больно. Так же больно было на войне. Пусть он и не общался со сослуживцами, тем не менее он тяжело переживал каждую смерть. Сейчас было немного иначе. Он общался с этим парнем, шёл с ним на задание и также знал, что у него была семья, что у него была дочка маленькая. Когда же он рассказал о смерти его семье, он не мог оправиться от крика жены опера. Этот крик до сих пор стоял у него в ушах, оглушая его. Ему было больно. И он не знал, куда девать себя от боли. Всё внутри сжималось в сгусток боли, который разносил яд по всему организму и поражал мозг. Ему хотелось плакать, но не мог и слезы выдавить. Просто в душе было настолько больно, что он мог лишь еле дышать, пытаясь остановить распространение этого сгустка по всему телу. Но не получалось, и оттого становилось ещё больнее. — Чонгук… — еле проговорил Юнги, видя состояние Чонгука. Он еле сглотнул комок в горле, пытаясь хоть что-то сказать. Но он даже не знал, что. — Прими мои соболезнования. Чонгук кивнул и большими пальцами провёл по глазам. — Мне больно, Юнги, — проговорил Чон, пытаясь совладать с голосом. — Так же больно было на войне. Я думал, что с её окончанием мне полегчает, и я больше не буду терять товарищей. Но сегодня, когда я был на похоронах и когда кинули первую горсть земли, я почувствовал такую резь в душе… И крик родных. Я никогда не забуду этот крик. Он у меня в ушах звенит до сих пор. И не знаю, как мне возвращаться на работу и продолжать, видя каждый раз, что одного опера нет. Он был весёлым парнем, никогда не унывал и травил вечно байки, и я вечно просил его прекратить и заняться работой… Теперь же этого никто не будет делать. Чонгук замолчал, переведя дыхание. Казалось, что он вот-вот заплачет, но он не мог. Слёзы в горле душили его. Юнги смотрел на Гука и не знал, как успокоить его, подбодрить. Но как можно было подбодрить, когда человек потерял своего товарища? — Чонгук, мне жаль, — это всё, что смог сказать Юнги. Чонгук снова провёл большими пальцами по глазам и нервно выдохнул. — Прости, Юнги, но мне сегодня не до разговоров. Я пытался отвлечься, поговорить с тобой, но я не могу. Пока. Чонгук тут же отключился, не дождавшись ответа Юнги. Сам же Юнги потерянно смотрел в экран ноутбука. У него самого к горлу подкатил ком, слёзы вырвались сами по себе. Он даже не смог ничего сказать Чону, а тот просто отключился. Понимал Чонгука, но такое отношение, что Гук не смог найти утешение в Юнги, самого Юнги покоробило. Мин не должен был обижаться на Чонгука, не в этой ситуации, но он не мог ничего с собой поделать и позорно заревел. Ему было больно за Чонгука, да и за себя тоже. Зачем тогда вообще Чон заходил в сеть, раз Мин уже не успокаивал его? Юнги ничего не мог поделать с болью в груди и плакал. Между ними разверзлась пропасть.***
Чонгук отключил ноутбук и лёг на кровать. Сегодня он похоронил товарища. Это была беда всего отдела. Намджун приходил и выразил соболезнования всему отделу и также был на похоронах. Уединившись потом в кабинете Чонгука, тот пытался успокоить его и заставить принять это, иначе работать Чон никогда не сможет. Гук был благодарен Намджуну и понимал, что да, это придётся принять. Но кто ему мешал скорбеть? Никто. И он скорбел. Не выдержав душевной боли, Чон схватил ключи от машины и спустился вниз. Завтра у него был выходной, который он выпросил себе у начальства, поэтому поехал в бар напиться. Его не волновало то, что он был за рулём. Он мог поспать в машине на какой-нибудь парковке, главным сейчас было успокоить душу. Приехав в бар, в котором он обычно распивал с операми, он заказал себе чего покрепче и сел за стол. Заказывая себе ещё и ещё, он забывался в алкоголе. Просидев вплоть до закрытия бара, Чонгук вышел на улицу и у входа закурил. Докурив, сел к себе в машину на задние сидения и заснул. Одинокая слеза всё-таки скатилась по щеке.***
Чонгук заглушал боль работой. Он работал с утра до ночи. Всё, чтобы принять потерю и жить дальше. Но на выходных он выпивал, заглушая душевную боль. Юнги он не звонил со дня похорон. Он не знал, о чём с ним разговаривать. Поэтому оставил это до той поры, пока он сможет нормально существовать. Чон понимал, что этим, возможно, обижал Юнги, но он не мог ничего с собой поделать. Ему в принципе не хотелось ничего. Ни работать, ни общаться с кем-то… Родители не трогали его, понимая, как тяжело парень переносил потерю товарищей. Они помнили, как с момента возвращения с войны Чонгук просыпался среди ночи с криками. Чон не разговаривал об этом с родителями, с Хосоком и даже с Юнги. Он урабатывался так, чтобы ночью можно было просто отключиться. А когда Юнги приехал, пытался найти успокоение в нём. И он нашёл… Но почему-то сейчас не находил. И возможно от того, что сейчас они физически не рядом? Чонгук сидел за бумагами. Через пару дней ему сдавать отчёты. Поэтому он глушил боль успокоительными и сигаретами и работал. Утром он поехал на рейд и пару раз его вызывали, а остаток смены потратил на работу над бумагами. Он надеялся, что его попросят остаться в ночную, но никто его не просил, и пришлось возвращаться домой. Возвращаться не хотелось, но и в отделе было делать нечего. Ночная у него через пару дней только. По пути домой на телефон пришло сообщение от Юнги. Юнги: «Не закрывайся от меня. Прошу тебя». «Давай поговорим этим вечером?» Чонгук посмотрел сообщение на светофоре и напечатал ответ: Чонгук: «У меня ночная». Да, он безбожно врал Юнги. И на самом деле Чон хотел поговорить с Мином, но не находил уже ни одной темы, на которую они могли бы поговорить. Но и так долго не могло это продолжаться, они рано или поздно поговорят. Просто сейчас этого не хотелось. Чонгуку хотелось принять душ и лечь в постель, забывшись тяжёлым сном. Юнги наверняка обидится и подумает, что он уже не нужен Чонгуку. Но на деле Чонгуку нужен был Юнги. Он всё ещё любил его, просто все мысли о Юнги вытолкнула скорбь. Чонгук не мог забыть тот момент, когда подстрелили его сослуживца. Они выезжали без бронежилетов, не зная, что преступник вооружён. Но у него был ствол. Несколько его оперов получили лёгкие ранения, но этот парень защитил его от пули, получив ранение вместо Чонгука. Никто не мог предугадать, что это ранение окажется смертельным. Пока остальные скручивали бойца, Чонгук сидел подле опера и умолял не закрывать глаза. Но он не дождался скорой, умерев на руках Чона. Были задеты жизненно важные органы. И этот взгляд Чонгук не может забыть. Он снился ему во снах. Погибший во снах обвинял Чонгука в его смерти, и он действительно думал, что это его вина. Хотя опер перед смертью не обвинял Чонгука, а улыбался и радовался, что смог уберечь начальника, который стал ему другом. Чонгук помотал головой, сосредотачиваясь на дороге. Ему нужно было принять реальность и жить дальше. После войны он смог зажить, пускай кошмары снились. Он знал, что и сейчас эта боль притупится, и он заживёт дальше, чтобы смерть сослуживца не была напрасной. Приехав к дому, Чонгук припарковал машину и поднялся в квартиру. Мама пригласила за стол, и они молча поужинали. Затем Чонгук отправился в душ, после — к себе в комнату. Чонгук лежал и смотрел в потолок. Завтра ему рано на работу. И он опять взвалит на себя кучу работы. Зазвенел телефон. Сообщение. Хосок: «Привет, дружище. Как ты?» Чонгук посмотрел на экран телефона, не открывая сообщение. Он думал, отвечать или нет, но всё-таки решил ответить другу. Чонгук: «Пытаюсь жить». Хосок тут же начал печатать ответ. Хосок: «Не можешь забыть?» Чонгук: «Как я вообще могу забыть об этом?» Хосок: «Нужно продолжать жить дальше. Мы не вернём товарищей, и стоит лишь принять это». Чонгук: «Я знаю, Хо, знаю. Мне просто нужно время». Хосок: «Понимаю». «Ты общаешься с Юнги? Он сказал, что вы не общаетесь уже давно». Чонгук цыкнул. Ещё этого не хватало. Чонгук: «Я занят». Хосок: «Раз ты занят, почему разговариваешь сейчас со мной, а не с ним?» «Он мой друг, и я не могу видеть, как он страдает. Ты тоже мой друг, поэтому не понимаю, почему ты так обращаешься с Юнги. Вы же утопали в любви. Когда он приехал в Сеул, ты каждый день был с ним. А что сейчас?» Чонгук: «Не лезь в наши отношения. Я отвечу Юнги, когда буду готов». Хосок: «Ты так потеряешь его». «Можешь не отвечать. Ответишь, когда придёшь в себя, чтобы нормально разговаривать». Чонгук со всей злости кинул телефон в угол комнаты. Поэтому он и не разговаривал ни с кем. Его никто не понимал. Даже Хосок, который воевал бок о бок с ним. Отвернувшись к стенке, Чонгук прикрыл глаза. Он потеряет так Юнги. Хосок был прав. Но он ничего не мог поделать с собой. Ему нужно было найти успокоение для души. Переворачиваясь с бока на бок, Чонгук пытался заснуть, но не мог. В ушах стоял крик. Закрыв руками уши, он сжал зубами губу, отчего пошла кровь. Боль не проходила никак. Когда гул в ушах прошёл, Чон открыл глаза и посмотрел на время. Было всего лишь одиннадцать часов вечера, а ему предстояла целая долгая ночь. Выдохнув, Чон достал из закромов снотворное и проглотил. Может хоть эта ночь пройдёт без кошмаров… Всю ночь Чонгуку снились кошмары. Проснулся он очень рано. В четыре часа утра. До сборов на работу ещё два часа. Встав, Чонгук провёл холодными ладонями по лицу. В ванной он умылся холодной водой, приводя себя в рабочее состояние. Оперевшись о раковину, Чон посмотрел на себя в зеркало. Мешки и синяки под глазами от недосыпа, впалые щёки и уставший, полный боли взгляд. Цокнув, Чонгук отвернулся от зеркала, вытирая лицо полотенцем. Выйдя из ванной, он пошёл на кухню за кофе. Заварив растворимый, Гук подошёл к окну. На улице было ещё темно, рассвет только через час. Попивая кофе, он смотрел на пустую улицу. Периодически был слышен гул машин. Все спали, а он стоял у окна и пил кофе. Спать больше не хотелось. Болела голова. Вздохнув, Чонгук стал готовить подобие завтрака, ведь особо есть не хотелось. Он не знал, сколько так протянет. Реальность нужно было принять, и он честно пытался, но всё равно не мог забыть тот день. Чонгук пытался думать о Юнги. Что тот думает, как себя чувствует… Но не мог заставить себя даже написать ему. Он не знал, что сказать, о чём разговаривать. Это нужно было сделать, поэтому договорился сам с собой, что сегодня вечером, после работы, он позвонит и они поговорят. Гук узнает, как дела у любимого, как тот поживает… И, возможно, разговор с Юнги его поставит на ноги. Доев завтрак, Чон отправился к себе. Покапавшись в телефоне, он пытался отвлечься. Вскоре подошло время для сборов. Выйдя из комнаты, он поприветствовал родителей и пошёл чистить зубы. Затем оделся и собрал сумку. Отказавшись от завтрака, он вышел из квартиры и спустился вниз к машине. По пути он взял кофе и поехал в участок. В отделе кипела жизнь: приходили работники и уходили те, кто был на ночной смене, у входа уже были гражданские, а в камере сидел какой-то парень, разглядывавший свои пальцы. Поприветствовав рукопожатием Сокджина и Чимина, Чонгук отправился к себе. Его плечи были опущены, взгляд был тяжёлым. Остальные работники провожали его сочувствующим взглядом, которые понимали, как тяжело было начальнику оперативного отдела. Несмотря на то, что многие не понимали, как такой молодой парень стал начальником, они были наслышаны о его подвигах на войне и понимали, почему тому было тяжело. Чонгуку же не нравились эти взгляды. Как будто они пытались заглянуть ему в душу, в которую только одному был вход. Чонгук открыл свой кабинет, повесил сумку и сел за стол. Опять документы. Но не успел он расстроиться, что опять придётся сесть за документы, его вызвали. Гук обрадовался. Документами он займётся позже, а значит сейчас он мог отвлечься. Вызвали его на убийство. Вместе с Сокджином они поехали на вызов. Жители многоквартирного дома пожаловались на трупный запах в одной из квартир. Вызвали службу, чтобы те занялись вскрытием квартиры. Когда же они зашли, увидели труп молодого мужчины и вызвали полицию. Чонгук, приехав, опросил службу, и те сказали, что на двери были следы взлома. Сокджин обследовал квартиру и обнаружил, что взломан был и сейф, в котором погибший мог хранить нечто ценное. Медики уже работали на месте. И пока те работали, Чон опросил соседей. Те слышали разговор на повышенных тонах, но больше ничего. Это он и сообщил Сокджину. Тот тяжело вздохнул. Вместе они поработали с медиками, обследовавшими тело убитого. Те вынесли вердикт, что мужчина умер от удара тяжёлым по голове, хотя на теле были следы насильственных действий. Взяв все показания, Чонгук и Сокджин уехали в участок. Полдня они обсуждали убийство, разрабатывая разные версии. Пока они были в тупике, и Чонгук оставил следователя одного, сказав если что позвать его. Уединившись в кабинете, Гук стал заниматься документами вплоть до обеда. Затем опера позвали его на обед. Оставив документы, Чонгук пошёл за подчинёнными. После обеда они выехали на очередной рейд. Поймав пару мелких наркоторговцев, они привезли их в отдел. Чонгук остался один на один с преступником. Пока тот отказывался признаться, несмотря на все доказательства, Чон не выдержал и ударил по лицу задерживаемого, и так ещё и ещё. Взяв за грудки, он вытянул всю информацию и отправил его к товарищам. Так он вымещал злость на каждом, пока те не слили главного. Об этом сообщили, и его вызвали на ковёр. — Чонгук, ты превысил полномочия, — говорил начальник. — Зачем было бить? Иначе можно решить этот вопрос. Я понимаю, что ты потерял товарища, но впредь соблюдай правила и законы. Не надо каждого избивать, вымещая злость. Чонгук извинился. — Может, тебе взять отпуск на неделю? — продолжал начальник. — Тебе нужно прийти в себя. — Нет, — ответил Чонгук, глядя в глаза полковника. — Я в норме. — Ты не в норме, Чонгук. — Этого больше не повторится. Я могу работать. Только работа меня и отвлекает от мыслей об погибшем. — Хорошо, иди работать, но чтобы больше такого не повторялось! — Есть! Чонгук развернулся на пятках и вышел из кабинета. Попытавшись вымыть руки от запекшейся крови, Чонгук привёл мысли в порядок. Обида и злость скопились в нём, и от усталости он выместил все эти эмоции на задержанных. Ему нужно было записаться на бокс, чтобы такого больше не повторялось. Иначе он окончательно очерствеет на этой работе, а то и вовсе его выгонят. А этого Чон не хотел. Приведя себя в порядок, Чонгук снова созвал своих оперов и они отправились на задержание главного, крышевавшего этих мелких наркоторговцев. К вечеру Чонгук так вымотался, что сил не было. Сначала вызов, рейд, допрос, затем очередное задержание и очередной допрос. На этот раз он попросил одного из оперов побыть рядом, чтобы опять не сорваться. Когда крыша уже ехала, он ненадолго выходил, выпустив воздух из лёгких, и затем снова заходил, запуская второй раунд допроса. Допросив и составив все акты, Чонгук запер преступника и, забрав вещи, вышел из отдела. Было уже десять часов вечера. Удивившись времени, Чон сел в машину и погнал её домой. Поев и приняв душ, он лёг на кровать лицом в подушку. Гук так измотался, что не было никаких сил, а завтра снова на работу… Вспомнив, что он хотел позвонить Юнги, он встал и взял ноутбук. В сети уже сидел Юнги, ожидавший его звонка. — Привет, Юнги, — поприветствовал он парня, который тут же подключился к вызову. Юнги слабо улыбнулся. Выглядел он не лучше самого Чонгука. Те же синяки под глазами, те же впалые щёки, хотя по виду Юнги казалось, что тот вообще не ест, настолько похудевшим он выглядел, и тот же потухший взгляд. Хоть Мин и слабо улыбался, было видно, что Юнги изо всех сил пытался не стереть её с лица совсем. — Привет, Гук-и, — проговорил Юнги. Его улыбка дрожала. — Как ты? — Лучше ты скажи, как ты, — Чонгук нахмурился. Вид Юнги его удручал. Хотя он сам был виноват в этом. — Ты что, вообще не ешь? — Почему? Ем, просто не всегда удаётся это сделать. Я работаю допоздна в агентстве. — У вас разве нет перерыва между выпусками песен? В последний раз вы готовили инструментальную группу. — Да, скоро их дебют, но также скоро нужно будет сделать камбэк для женской группы. Нам дали два месяца на реализацию, поэтому мы и работаем допоздна. — Ясно, но мне всё равно не нравится твой вид. — Разлюбишь? Юнги грустно улыбнулся, отведя в сторону взгляд. — С чего бы? — Ты не выходил на связь долгое время. Будто я тебе не нужен. Будто ты перестал находить утешение в нашей любви. Чонгук недовольно поджал губы. — Ничего подобного. Не начинай. — Чонгук, я беспокоюсь о нашей любви. А ты как будто и не переживаешь ничего подобного! — Не додумывай за меня! Они начинали ссориться. И Чонгук уже пожалел, что набрал Юнги. Он надеялся, что со звонком его душа успокоится, но вместо этого они ругались. В какой-то степени в том, что они ругались, был виноват Чонгук. Он отрезал себя от Мина, перестал звонить так часто, как раньше. А с происшествием так и вовсе не хотел общаться, пребывая в тяжёлом состоянии, когда ничего не хотелось, и лишь работа как-то успокаивала. Но можно было сказать, что они оба были виноваты в том, что отдалялись друг от друга. Приезд Юнги обнадёжил, что они могут поддерживать общение на расстоянии, но неделю за неделей становилось всё больше работы, как у Чонгука, так и у Юнги, и они просто приходили домой измождёнными, не в силах созвониться и пообщаться, потому что после ужина и душа они просто ложились на кровать и тут же засыпали. Было попросту не до звонков. — Чонгук, что с тобой происходит? — оторвал Юнги от мыслей Чонгука. — Почему ты отдаляешься от меня? Что не так? — У нас работы выше крыши, — ответил раздражённо Чонгук. — Конечно мы будем меньше общаться. — Не только в этом дело. Когда умер твой товарищ и ты позвонил мне, ты просто не смог продолжать разговор со мной. А затем и вовсе отдалился. Не звонил, на сообщения толком не отвечал… Ты просто не находил времени на меня. Как будто уже не нужен тебе. — Зато ты находил время на жалобу Хосоку. Чонгук не мог не ëрничать, отходя от темы разговора про себя. Ему не очень хотелось обсуждать себя. — Что ты такое говоришь? Он мой друг, и я просто поделился, когда он спросил про наши с тобой отношения. Глаза Юнги наполнялись слезами. Ему было обидно, что Чон так разговаривал с ним. Чонгук же избегал прямого взгляда. Он уже сам пожалел, что так разговаривает с Юнги. — Юнги, — прокашлявшись, начал Чон. — Мне жаль, что всё так выходит. Я правда не думал, что всё так обернётся. Когда мы были вместе, всё было проще. Но ты далеко, мы физически не рядом, из-за этого мне сложно общаться… Не подумай, я всё ещё люблю тебя, просто всё сложно. — Ты сам говорил, что расстояние не помеха, что утопишь меня в своей любви, а теперь отказываешься от своих слов? — Я не отказываюсь! — Тогда зачем ты сказал про расстояние? — Да потому что я не могу быть на расстоянии с тобой. — Ты противоречишь самому себе! Чонгук цыкнул. Он закапывал себя всё глубже и глубже. Он сейчас буквально отказывался от Юнги, хотя говорил, что расстояние не помеха. — Давай попытаемся возобновить общение, — проговорил Чонгук нервно. — Хотя бы три раза в неделю. Может это исправит ситуацию. И я постараюсь отвечать на сообщения. Юнги потер глаза и закачал головой. — Ладно, — глухо произнёс он. — Давай попытаемся. Чонгук кивнул. Они ещё немного пообщались и закончили разговор, отключив звонок. Чонгук отнёс ноутбук на стол и лёг на кровать. Он был опустошён после разговора с Юнги. Из него будто выжали все соки. Он корил самого себя из-за того, как обошёлся с Юнги. Он не заслужил такого отношения после того, что было между ними. Но Чонгука изменила работа. Каждый день был стрессом. То одно, то другое… Работы было всегда много, но постепенно его сердце леденело, превращаясь в кусок льда. Только смерть сослуживца расколола этот кусок льда, и все осколки впились в сердце, кровоточа. Чонгук вспомнил, что он всё ещё тот же ребёнок, оказавшийся на войне, где смерть правила балом. Только не с врагом из другой страны, а с преступностью. Но он этого желал, он не подался в музыку, как Хосок, а остался на войне. И теперь он не знал, жалеть об этом или нет. Со временем его сердце опять очерствеет, станет глыбой льда. И будет ли тогда место любви? Сможет ли Юнги расколоть этот кусок льда своей любовью? Чонгук не знал. Но надеялся, ведь терять такого человечка, как Юнги, не хотелось. Юнги спас уже его однажды. И может спасти во второй раз. А пока Гук не знал, что чувствовать. Он всё ещё любил Юнги, хотел утопить в своей любви, но он, как дитя, надеялся, что Юнги вернётся на родину. Эта надежда не оставляла его. Если же он не вернётся, то что станет с их отношениями? Перетерпят ли он чуть меньше полугода до новой встречи, а потом снова ждать и так из раза в раз? Чонгук не знал. Он просто хотел, чтобы Юнги был рядом…