Карпатец

Магия гудела в чернильно-черной ночи. Сочетание защитных знаков, окружающих святилище, сливалось в гармоничную мелодию, которая приветствовала желанных и предупреждала незваных гостей. По пути из Верделла Драко достал карту территории из сумки с припасами, которую он уменьшил, чтобы она поместилась в кармане его мантии. В связи с новыми ограничениями на ночное присутствие в пределах святилища, Драко аппарировал их в место по периметру, ближайшее к тому месту, куда он ее вел, — которое, по-видимому, не было домиками. — Ты все еще не собираешься сказать мне, куда мы направляемся? Драко направил палочку на защиту. — Ты что, не умеешь радоваться сюрпризам? Гермиона покраснела — явление, которое происходило рядом с ним с пугающей частотой. Заклинание, открывающее защиту, было сложнее, чем в последний раз, когда она видела, как Драко его использовал. Его запястье изогнулось, когда он описал палочкой широкую дугу, брови нахмурились в суровой концентрации. Потребовалось три отдельных заклинания, прежде чем защита полностью разделилась, чтобы позволить им войти. Первой вошла Гермиона, затем Драко, прежде чем смесь сиреневого, зеленого и бирюзового цветов закрыла контейнеры. Накладывающиеся ветви высоких деревьев закрыли звезды над головой. Было ли это частью святилища, в котором она бывала раньше, Гермиона не могла сказать. Но одно было несомненно: они были не в разделе для посетителей. Двойное свечение вспыхнуло на кончиках палочек Гермионы и Драко. Драко вернул карту в поле зрения и несколько секунд изучал ее, прежде чем она улетела обратно в его карман. — Сюда, — указал он, мантия подметала землю, когда он углубился в тень. Воздух наполнился хрустом листьев. Гермиона была слишком сосредоточена на темной дорожке, чтобы завязать разговор. Она осматривала местность в поисках драконов или любого другого «сюрприза», который мог поджидать их впереди. Их путь занял не менее двадцати минут. Может быть, больше. Было трудно оценить, когда у нее почти не было ориентиров. Наконец, вдали замаячила полоска света. Когда они выбрались из леса и достигли каменного утеса, возвышавшегося над долиной, Гермиона ахнула. На скале был распростерт дракон — но не просто дракон. Гермиона видела этого раньше, во время своего первого полного дня в святилище. Но это было только издалека, когда прекрасный дракон плыл по вечернему небу. Здесь, вблизи, Ивайр была намного элегантнее. Дух захватывает. — Я думал, ты захочешь познакомиться с ней как следует, — сказал Драко сзади. Гермиона не заметила, что она продолжала идти вперед. Она остановилась, прежде чем вторгнуться слишком далеко в пространство дракона. Ивайр проснулась, ее блестящие глаза без зрачков отражали грани лунного света, как переливающийся бриллиант. Жемчужно-белая чешуя, покрывавшая ее тело, сияла так же красиво. Она была меньше, чем ожидала Гермиона, даже для антипода опала. Основная часть ее тела не могла быть больше среднего слона, хотя ее шея и хвост вытягивались по меньшей мере на дюжину футов. Гермиона оглянулась на Драко, который коротко кивнул. — Ты можешь прикоснуться к ней, если хочешь, — сказал он, каким-то образом угадав ее невысказанный вопрос. — Антиподы менее агрессивны, чем европейские драконы, включая валлийских зеленых. Она злая, только когда голодна, но я убедился, что она полностью накормлена, прежде чем уйти этим вечером, так что она не должна причинить тебе вреда. Осторожные шаги указывали путь Гермионе, когда она приближалась, теперь она могла видеть отдельные чешуйки на шкуре Ивайра. Каждая из них была похожа на каплю радуги, которую использовали в качестве глазури, придав им светящийся блеск. Однако некоторые чешуйки были матовыми. Тусклые. Глубокий шрам портил участок шкуры чуть выше ее живота. Рана занимала почти всю длину ее туловища, дополняясь несколькими другими шрамами поменьше, разбросанными повсюду. Теперь Гермиона была достаточно близко, чтобы дотронуться, кончики ее пальцев зависли над отметинами. Ивайр, казалось, наблюдал за ней, хотя трудно было сказать наверняка, не имея зрачков для руководства. Дракон не двигался. И не зарычала. Даже не фыркнула. Она просто смотрела. Мягкие шаги Драко зазвучали по камню, когда он присоединился к Гермионе. — Она такая спокойная, — отметила Гермиона, коротко обернувшись, чтобы взглянуть на Драко, прежде чем поднять глаза и встретиться с проницательным взглядом Ивайр. Только тогда дракон издал нежный вой, хотя и не от раздражения или страха. Ивайр вытянула шею вперед и потерлась головой о голову Драко. Привязанность. Драко усмехнулся, приветствуя дракона улыбкой и поглаживая ее жемчужную чешую. — Я тоже рад тебя видеть. Гермиона была ошеломлена. Она никогда не видела, чтобы дракон вел себя так мило. — Я не думала, что драконов можно приручить. По крайней мере, не без пыток. Его улыбка исчезла. — Они не такие. Включая Ивайр. Гермиона склонила голову набок. Она верила, что Драко и все остальные хранители не пытали Ивайр. Что означало, что она, должно быть, была где-то еще, прежде чем Карпатские горы стали ее домом. Взгляд Гермионы снова упал на шрамы на шкуре Ивайра. — Как она попала в заповедник? Грудь Драко поднялась, когда он втянул воздух. — Магглы заметили ее в сельской местности Австрии, когда она пыталась пробраться в их овечий загон. Пришлось вмешаться нескольким министерствам, прежде чем мы смогли безопасно перевезти ее сюда. Она была сильно истощена и покрыта шрамами. Мы смогли залечить большинство из них, но несколько остались. Изменение цвета ее чешуи наводит на мысль, что она подверглась воздействию темной магии, вероятно, от кого-то, кто подумал, что было бы мило завести домашнего дракона, пока он не стал слишком большим, чтобы его можно было контролировать гражданскими средствами. Прошли годы, но эти шрамы никогда полностью не исчезнут. Гермиона взглянула на Драко, кончики пальцев которого бездумно поглаживали левое предплечье, где следы темной магии все еще портили его собственную плоть. — Я полагаю, вы опасаетесь, что именно это случилось с пропавшим яйцом Норберты? Семь братьев продали его кому-то с намерением вырастить как домашнее животное, и будут причинять ему боль или пренебрегать им? Его лицо стало серьезным. — Это одна из возможностей. Другая заключается в том, что его увезли куда-то для выращивания в изоляции, прежде чем он развился бы достаточно, чтобы спариваться и рожать новых драконов, затем его убили бы и продали за ценные части дракона. Кислота в желудке Гермионы поднялась к горлу. Это было отвратительно. Варварство. И все же она не сомневалась, что где-то есть мерзкие люди, которым нет дела до волшебных существ, кроме галеонов, которые могут производить их тела. — По крайней мере, Ивайр в безопасности, — мягко произнесла она, хотя это было слабым утешением, когда Ивайр был в безопасности в течение многих лет, а судьба ребенка Норберты все еще оставалась неизвестной. Взгляд Гермионы снова упал на мирного дракона. — Ты проделал с ней хорошую работу. Она уже чувствовала, как облако печали, нависшее над ними, начинает рассеиваться. — Это заняло у нас некоторое время, но в конце концов мы завоевали необходимое доверие. Иногда все, что вам нужно, — это терпение, время и немного решимости. Он повернулся лицом к Гермионе, и ее сердце затрепетало. Она не могла не подумать, что то же самое относится к ней и Драко. Безмятежность ночи была нарушена, когда воздух вокруг них начал колебаться от постоянных порывов ветра. Ивайр поднялась на ноги, когда ее крылья расправились в полную длину. Ее нежный рык отразился от близлежащих гор и разнесся по долине, прежде чем она наклонила голову и ткнулась мордой в Драко. — Сейчас? — Спросил Драко. Он похлопал Ивайр по морде, но это, казалось, только подбодрило ее. Ее длинный хвост мотался из стороны в сторону, и Гермионе пришлось убраться с дороги, опасаясь, что она может случайно ударить ее. — Она голодна? — О, нет, — сказал Драко. — Но, похоже, Ивайр хочет доставить тебе особое удовольствие. Он отступил от дракона, затем поднял обе руки прямо в воздух. Ивайр выпрямилась и высоко вытянула шею. Когда Драко опустил руки, Ивайр опустила свое тело, оставив себя наполовину приподнятой за изгиб крыльев. Драко взял Гермиону за руку и потянул ее к задним ногам Ивайра. Он отпустил ее только для того, чтобы ухватиться за один из шипов вдоль ее позвоночника и подтянуться. Драко уже перелез через ее спину и устроился на своем месте, прежде чем Гермиона полностью поняла его намерение. — Ни в коем случае! Ивайр резко выдохнула, а Драко приподнял бровь. — Только не говори мне, что ты струсила, — насмехался он. — Чарли рассказал мне о том времени, когда ты вылетела на Железном Брюхе из Гринготтса. Должен добавить, весьма впечатляющие. — Это было только потому, что у нас не было других вариантов, — защищалась она, твердо сложив руки на груди. Смех Драко вернулся, блеск в его глазах отразился в лунном свете. — Значит, ты не полетишь на драконе? — Нет. Ухмылка тронула его губы. — Поступай как знаешь. Тогда удачи тебе в поисках пути обратно в Верделл. Он дважды постучал рукой по шее Ивайр, и она быстро расправила крылья. Порывы ветра шевелили окружающие листья с каждым тяжелым взмахом, готовясь к полету, и Гермионе приходилось кричать, чтобы ее услышали из-за этого движения. — Подожди! — воскликнула она, подбегая к Ивайру, прежде чем дракон взлетел. — Не смей, Драко! Еще два удара по горлу Ивайра, и хлопанье крыльев прекратилось. Без суматохи Гермиона снова могла ясно видеть лицо Драко. Он смеялся. Смеялся. Прищуренные глаза и живая улыбка. — Не смешно, — сказала она, хотя сохранять хмурый вид было труднее, чем она хотела бы признать. — Серьезно? Потому что я позволю себе не согласиться. — Его смех затих, когда он ухмыльнулся ей. — Я забыл, насколько симпатичнее ты становишься, когда взбудоражена. У нее чуть не подкосились колени. Он действительно только что признал, что считает ее милой? Гермиона попыталась отделаться от комментария. — Не пытайся выпутываться из этого сладкими речами, — отчитала она, даже если это — слегка— сработало. Но по тому, как расширилась его ухмылка, она поняла, что ей не удалось подавить свой румянец. — У меня есть полное право сомневаться, стоит ли снова садиться верхом на дракона. Мы даже не знаем, куда она нас приведет. Святилище огромное, и мы не сможем аппарировать снова до утра. — Было бы так ужасно провести остаток ночи со мной? Его лицо было самодовольным, и Гермиона запнулась с ответом. Все происходило не так, как она себе представляла. Ее спасение пришло в виде ответного смеха Драко. — Мерлин, Грейнджер. Я прикалываюсь над тобой. Я не собираюсь ставить нас в затруднительное положение. В отличие от последнего дракона, на котором ты летала, этот не слепой. И она реагирует на мою навигацию. Некоторые опасения в груди Гермионы рассеялись. — Ты обещаешь? — Я дал тебе повод не доверять мне? Это была единственная уверенность, в которой она нуждалась. Драко протянул руку и подвел Гермиону к удобному месту на спине Ивайра. Чешуя была такой же твердой, какой Гермиона помнила чешую из украинского Железного Живота, твердой и холодной, как сталь. Если бы не тот факт, что Ивайр повернула голову, чтобы посмотреть на них, Гермиона сомневалась, что Ивайр почувствовала бы их присутствие. Драко служил утешительным контрастом этой жесткости. Его рука оставила ее, как только Гермиона благополучно устроилась на месте, только для того, чтобы он вернул ее секундой позже и обернул вокруг своей талии. Гермиона старалась не слишком увлекаться ощущением его сильных плеч и накачанных мышц под мантией. — Ты будешь в большей безопасности, если будешь держаться за меня, чем пытаться дотянуться до шипов на ее шее, — объяснил Драко, хотя его слова были приглушены биением ее сердца, пульсирующего в ушах. — Это все равно что кататься на чьей-то метле. У нее внутри все перевернулось. — Я не люблю летать. Нотка уязвимости выдала конец ее слов. На языке Драко могла сорваться сотня язвительных колкостей, но его ответ был искренним. — Я позабочусь о твоей безопасности. На этот раз Драко похлопал Ивайр по шее тремя нажатиями, и сильное хлопанье ее крыльев возобновилось, более мощное, чем несколькими мгновениями ранее. Они оторвались от земли, и Гермиона крепче обняла Драко. Он оглянулся на короткую секунду, как раз достаточную, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, и коротко, ободряюще улыбнулся, прежде чем снова сосредоточиться на том, как они взмыли в залитый звездным светом простор. Они поднимались все выше и выше, и деревья под ними становились совсем крошечными. Сердце Гермионы застряло у нее в горле. Высота никогда ее не пугала. Отсутствие контроля пугало. Метлы были привередливы, а драконы непредсказуемы. Если Гермиона собиралась подняться на тысячи футов в воздух, она предпочитала сама управлять обстоятельствами. Контроль придавал ей уверенности. Контроль давал ей легкость. И все же, когда Ивайр достигла, казалось, своей любимой высоты и они начали скользить сквозь клочья низких облаков, появилась другая форма легкости. Бешено бьющийся пульс Гермионы все еще угрожал разорвать ей грудную клетку, но твердое присутствие спины Драко, прижатой к ее груди, делало это беспокойство менее оправданным. Напряжение в ее плечах ослабло. Она была здесь не одна. У нее был Драко. Ивайр доверял ему, как и она. Впервые за эти выходные Гермиона позволила себе отключить мозг. Ее веки закрылись, а лицо обдувал ровный поток легкого ветра. Нервы исчезли, и пришло спокойствие. В святилище было почти тихо. Если бы не несколько разрозненных звуков, можно было забыть, что земля под ними была усеяна спящими драконами. Гермиона впитывала каждое ощущение этого момента, от свежего запаха надземного воздуха до твердой уверенности в том, что Драко является ее якорем. — Все в порядке? Гермиона открыла глаза и обнаружила, что Драко смотрит на нее из-за его плеча. Она кивнула. На его лице появилась ухмылка. — Хорошо. Потому что мы почти на месте. Драко ударил правой пяткой по шкуре Ивайр, и она немедленно начала поворачиваться в том направлении. Гермиона продолжала удерживать Драко, когда они начали поворачивать и медленно начали спуск. Детали лесистого пейзажа вернулись в фокус, каждое отдельное дерево снова можно различить в кажущемся бесконечным потоке зелени, залитой лунным светом. Когда их высота уменьшилась, Ивайр заметалась из стороны в сторону, ее крылья расправились во всю длину. Приземление было мягким, едва заметным, за исключением небольшого толчка, когда ноги Ивайра коснулись земли и начали полностью останавливаться. Драко спрыгнул первым, прежде чем предложить руку, чтобы помочь Гермионе. Ее ноги приземлились на траву — не на листья — посреди долины, где водопад каскадом низвергался со склона горы и впадал в начало широкой реки. Зрелище было великолепным, истинное свидетельство природы. Хотя что-то в нем показалось странно знакомым. Как будто она видела это раньше, но не совсем. Ее взгляд упал на левое предплечье Драко, прикрытое мантией, и воспоминание щелкнуло. — Твоя татуировка. Поверх ткани Драко провел большим пальцем по нарисованному пейзажу. Отметина, которую он прикрывает, может и не красива, но она настоящая. Вспышки муки исказили черты его лица, и у Гермионы перехватило дыхание. Она сократила расстояние между ними, прежде чем положить свою руку на его. — Эта метка определяет тебя, только если ты ей позволишь, — сказала она голосом, едва слышным из-за шума воды. — Она исчезла. Скрыта. Ты — это не твое прошлое, Драко. — Она подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. — Я бы не осталась, если бы считала иначе. Мягкость на его лице вернулась, а уголки рта приподнялись. — Если Гермиона Грейнджер так говорит, значит, это правда. Его серые глаза встретились с ее, в них бушевала буря смешанных эмоций. Рассеивающаяся печаль раскачивала течение внизу, но это был намек на растущее блаженство, которое пересилило все остальное. Если бы Драко не отвел взгляд первым, Гермиона не была уверена, что смогла бы оторваться. Он посмотрел вниз, туда, где его рука теребила манжету мантии. — Думаю, мне следует переодеться в это, — сказал он, доставая сморщенный мешочек из кармана. — Как думаешь, ты смогла бы выдержать этот вид в одиночестве несколько минут? — Я постараюсь. Драко ухмыльнулся. — Хорошо, — сказал он, полностью восстановив уверенность. — Потому что я бы не хотел, чтобы у тебя возникло искушение посмотреть. Гермиона закатила глаза, чтобы не покраснеть. — Я уже видела тебя без рубашки. — И если я правильно помню, ты все это время старалась не пялиться. Боже правый, неужели это было так очевидно? Его ухмылка стала шире, и Гермиона скрестила руки на груди в одной из своих последних линий защиты. — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, каким придурком ты можешь быть? — Раз или два, — сказал он, выглядя слишком самодовольным для чьего-либо блага. — Но признай это, Грейнджер, тебе нравится, когда я немного придурок. Драко подмигнул, и румянец, угрожающий затопить лицо Гермионы, выиграл битву. Будь проклят этот чертовски привлекательный волшебник. С каких это пор она позволяет ему так сильно влиять на нее? Мгновение спустя он исчез за одним из ближайших выступов неровного камня, оставив Гермиону справляться с учащенным сердцебиением. С ее губ сорвалось проклятие. Она не могла продолжать краснеть в его присутствии, не принимая это неизбежное чувство. Гермиона подошла к Ивайр и провела рукой по чешуйчатой шее дракона. — Из всех хранителей здесь ты выбрала Драко Малфоя? Глаза Ивайр без зрачков уставились на Гермиону, прежде чем она ответила, раздув ноздри. Гермиона вздохнула. — Полагаю, я не могу винить тебя, — сказала она, оглядываясь через плечо на горный выступ. — Я виновата в том же самом. Когда Драко вернулся в поле зрения, он был снова в своей обычной рубашке и брюках, за исключением одного изменения от его нормы. Его рукава были закатаны — оба — свободно обнажая татуировку горы. Подойдя, Драко распустил волосы и собрал светлые пряди в обычный пучок. Гермиона наблюдала, завороженная каждым движением, хотя и не могла отвести глаз от его предплечья. Она знала, что было под ним. Так же, как и он, она никогда не сможет забыть. Но в нем было гораздо больше, чем выцветший красный контур позорной ошибки. — Ты только посмотри на это? Оказывается, Гермиона Грейнджер пялится на меня даже в моей рубашке. Гермиона моргнула, чтобы сосредоточиться, не утруждая себя попытками бороться с румянцем, который, несомненно, украсил ее щеки. — Не пялилась, — нагло солгала она. — Просто удивляюсь, почему ты ждал переодевания до того времени, когда мы прогулялись по лесу и оседлали дракона. Драко подошел к ней, пожав плечами и сверкая глазами. — Я не переставал думать ни о чем, кроме той, что прямо передо мной, с тех пор, как ты открыла дверь. Мерлин, дай ей сил. Сейчас не было смысла отрицать это. Он был как ветерок, когда проходил мимо нее: достаточно близко, чтобы вызвать покалывание в каждой клеточке, ни одна из них фактически не соприкасалась. Вместо этого он направился к берегу реки, где наколдовал одеяло в нескольких футах от сейчас отдыхающец Ивайры. Драко сел на одеяло и вытянулся так, что его ботинки оказались всего в нескольких дюймах от кромки воды. Гермиона присоединилась к нему, поджав под себя ноги и устроившись рядом с ним. — Так что же в первую очередь оправдывало ношение мантий? Драко заложил руки за спину, испустив долгий, тихий вздох. — Я должен был поехать во Францию на ужин со своей матерью. Мгновенное беспокойство проникло в ее мысли. — Все в порядке? — Все в порядке, — заверил он ее. — Это было просто требование моей матери в обмен на то, что она дала мне деньги, чтобы заплатить Наземникусу. Гермиона вздрогнула, пытаясь осмыслить информацию. — Ты намного старше установленного законом возраста. Разве у тебя не должен быть доступ к тому непомерному трастовому фонду, который твои родители учредили для тебя? — Если бы только мне так повезло, — сказал он с невеселым раздражением. — Возможно, так поступают магглы или полукровки, но я получил всего 50 000 галеонов в подарок на день рождения, когда мне исполнилось семнадцать. — Только? Драко фыркнул. — Ты бы упала в обморок, если бы увидела наше хранилище Гринготтса. — Я видела у твоей тети Беллатрисы. — Вы видели ее личное хранилище, не семьи Блэк, — поправил он. — Из которых я сейчас единственный живой наследник, которого не сожгли с дерева. Также единственный наследник состояния Малфоев. Но я смогу вступить во владение им, только если сменю отца в качестве главы семьи. — Кажется иррациональным, что он остается главным, когда он в Азкабане. Драко невозмутим. — Если только магическая передача власти не требует, чтобы новый глава семьи был женат. Слова обрушились на нее, как волна цунами. Его рот превратился в тонкую линию отвращения, и Гермиона отогнала все посторонние мысли. — Наверняка у тебя осталось что-то из этих 50 000 галеонов, — сказала она, все еще пытаясь понять. — Тебе нужно было заплатить Наземникусу всего двести пятьдесят сегодня. Короткий смешок сорвался с губ Драко. — Казалось бы, большая часть этих денег пропала еще до того, как я ступил на эти земли. Затем мне удалось быстро растратить то немногое, что осталось, когда я отказался есть в столовой и питался исключительно в Верделле. — Тогда как насчет твоей зарплаты? — Ты имеешь в виду жалкие пятьдесят галеонов в месяц? — Он откинул голову назад, издевательски смеясь над звездами. — Экономия — это не та роскошь, которую здесь можно себе позволить. У Гермионы отвисла челюсть, когда она уставилась на него в ошеломленном неверии. Волшебник, который все их детство мучил Рона за финансовое положение его семьи, теперь зарабатывал четверть того, что Гермиона зарабатывала в Министерстве. Она заставила себя посмотреть вниз, где ее палец провел по изгибу стежка на одеяле. — Ты, должно быть, отчаянно хотел уехать из Англии, если Драко четырехлетней давности был готов работать за такую малость. — Я хотел. — В его словах сквозила искренность, смешанная с оттенком негодования. — Последней просьбой моего отца перед отправкой в Азкабан было, чтобы я все же женился на ком-то из тех, кого он считал «подходящим типом семьи. Война не была полностью проиграна в его глазах. Они не могли помешать нам продолжать жениться на других чистокровных. Он провел лето перед своим испытанием, договариваясь о моей помолвке после окончания школы. Ее сердце екнуло в груди. — Пэнси? — Боги, нет. — Суровость, окаймлявшая черты его лица, исчезла. — Между нами никогда не было ничего серьезного. Или, по крайней мере, не с моей стороны. — Драко покачал головой, вздохнув, прежде чем снова опереться на руки. — Нет, мой отец и отец Астории, очевидно, обсуждали этот брак с тех пор, как мы были детьми. Они просто ускорили сроки. — Астория… Как в «Астории Гринграсс»? — Ты знаешь другую? — Нет. Я просто— В груди Гермионы возникло необъяснимое стеснение. — Дафна никогда не упоминала об этом. Она продолжила водить пальцем по узорам на одеяле, и взгляд Драко устремился вниз, отслеживая движение кончика ее пальца. — Чистокровные семьи — это частные семьи. И гордые, — сказал он тихим и ровным голосом. — Я почти не сомневаюсь, что Дафна была строго проинструктирована никому не говорить об этом ни слова. Когда-либо. Для их семьи было бы крайне невыгодно, если бы стало известно, что Астории отказали. Она продолжала следить за стежками на одеяле, но остановилась, когда рука Драко преградила ей путь. Внутри у нее все сжалось от волнения, и она почти убрала руку в безопасное место на коленях, но желание оставаться рядом с ним пересилило это искушение. Она положила свою руку рядом с его и придвинулась на дюйм ближе. В горле у Гермионы пересохло, когда она заставила себя сглотнуть. — Итак, вместо того, чтобы жениться на Астории, ты ушёл. — Вкратце, — сказал он после тяжелого выдоха. — Хотя дело было не только в этом. Вначале я был готов наладить отношения с Асторией. Это была последняя просьба моего отца. Я хотел поступить правильно с ним и семьей. Но когда я вернулся в Хогвартс, это оказалось сложнее, чем я ожидал. Мне не дали необходимого времени, чтобы смириться с окончанием войны, прежде чем я был отброшен обратно в джунгли, населенные разъяренными львами и злобными змеями. Драко опустил голову, слегка, почти незаметно покачав ею. — Всем остальным было позволено грустить о войне, но не мне. Я был бывшим Пожирателем Смерти. Либо я был злодеем, либо я потерпел неудачу. Мне не разрешили испытывать те же муки, что и нашим одноклассникам. Как будто я не был ребенком, который тоже только что пережил войну. Гермиона не сказала ни слова. Она просто сидела там. Слушала. — Я пытался довериться Астории, но у нас не получилось эмоциональной связи, — продолжил Драко. — Гринграссы не ссорились. Она не понимала моего горя. Это заставило меня замкнуться в себе, в то время как каждая из сов моего отца из Азкабана настаивала на том, как важно, чтобы я не нашел способа разрушить это для семьи. — Он сделал еще один глубокий вдох. — Поэтому я попытался вообще не обращать внимания на войну. Выбросил воспоминания из головы и притворился, что этого никогда не было. — Это, должно быть, было ужасно — тихо произнесла Гермиона. — Это было так, — согласился Драко. — Это только заставило меня почувствовать себя более одиноким, чем когда-либо. Я нашел умеренную дружбу в Дафне, которая, казалось, понимала меня лучше, чем Астория. По крайней мере, она пыталась сблизиться с волшебником, который должен был стать ее будущим зятем. Но, кроме нее, я держался отстраненно. Пытался пережить учебный год, прежде чем смирился с пустой помолвкой. — Ты заслуживаешь лучшего. — У нее чесались пальцы протянуть руку и взять его за руку в знак солидарности — в утешение — но они не шевельнулись. — Я помню, что почти не видел тебя ни с кем, кроме Дафны, но я никогда больше не задумывался об этом. Единственный раз, когда я удосужился спросить ее о тебе, это когда ты не вернулся. Даже тогда это было не из беспокойства. Это было эгоистичное любопытство. Драко издал короткий смешок. — Почему я не удивлен? Я представляю, как ты была расстроена, когда она не дала тебе ответов. — Ну, я кое-что раздобыла. Она сказала, что ты сдал Ж.А.Б.А. и получил специальное разрешение досрочно закончить школу. Впрочем, это все. — Гермиона слабо улыбнулась. — Я полагаю, в ней есть слизеринка. Любит посплетничать, но держит рот на замке, когда это может негативно повлиять на нее или ее семью. Между ними повисла тишина, прерываемая ровным звуком падающих брызг, прежде чем Гермиона спросила: — Так что изменилось за Рождество? Зачем уходить? Драко уставился вдаль, туда, где водопад впадал в реку. — На следующий день после того, как я вернулся домой, я навестил своего отца. Он дал мне записку, в которой разрешил забрать одно из фамильных колец из нашего хранилища Гринготтса. Он хотел, чтобы я сделал предложение до конца года — что угодно, лишь бы заново изобрести нашу фамилию, пока он был взаперти. Но мне нужно было больше времени. После выпуска я пообещал ему, как он и планировал изначально. Но он не пошел на компромисс. Просто настаивал, что это было новое ожидание и что иначе он не стал бы развлекаться. — У меня даже есть кольцо. Семнадцатый век, сделано гоблинами, с неприлично большим бриллиантом. Все в Хогвартсе заметили бы это, и эта мысль грызла меня. Я три дня смотрел на кольцо, пытаясь представить, что бы я сказал, делая предложение. Но все, что я слышал, были мои собственные внутренние крики. Он снова покачал головой. — Вскоре после этого я отправил сову Главному Чернокнижнику с просьбой о специальном разрешении досрочно сдать экзамены. Хотя я этим не горжусь, я использовал почти все галлеоны на свое имя, чтобы убедиться, что голосование быстро и незаметно прошло в мою пользу. У МакГонагалл не было выбора, кроме как согласиться с моим досрочным выпуском. Гермиона ахнула. — Но разве тебе не нужно было доучиться? Впервые за несколько минут Драко посмотрел на нее, в его глазах светилось веселье. — Из всего, в чем я только что признался, это то, что имеет для тебя значение? — Он искренне рассмеялся. — Тебе не нужно беспокоиться, маленький книжный червь. Я начал учить всё в январе, когда думал, что в июне буду выпускников. Он перенес свой вес обратно на ладони, обновившись с общим ощущением легкости. — В любом случае, после этого все пошло быстро. Я тайно готовился к экзаменам по истории за неделю между Рождеством и Новым годом. Утром нового года я оставил записку и кольцо, чтобы моя мать нашла их, уговорив ее рассказать Гринграссам, пока я сбегаю в Сноудонию. — Он усмехнулся. — Несколько дней спустя раздался отвратительный вопль, а затем еще около трех других. Моя мать, понятно, была разгневана, как и Гринграссы. Я даже не извинился перед Асторией за то, что вот так ушел. Мама все еще недовольна, но она смирилась с тем, что не может изменить мое решение. У нее был выбор: либо это, либо никогда больше не видеть своего сына, поэтому в конце концов она смирилась. Гермиона была рада это слышать, но кое-что еще бросалось в глаза. — Почему ты сначала поехала в Сноудонию? — Ах, я разочарован, Грейнджер, — сказал Драко с язвительной усмешкой. — Сотрудник Отдела зверей должен знать, где находится Уэльский заповедник драконов. — Драко не сделал достаточно долгой паузы, чтобы она отреагировала. — Неудивительно, что они отвергли меня. Не могли позволить бывшему Пожирателю Смерти работать на них. Поэтому я отправился сюда пару недель спустя, полный решимости оставить свое прошлое позади. Еще один вопрос сорвался с губ Гермионы, ее любопытство требовало продолжения. — Почему хранитель драконов? Драко пожал плечами, прежде чем взглянуть на нее. — Наверняка есть что-то сумасшедшее, чем ты хотела стать в детстве. Гермиона улыбнулась воспоминанию. — Астронавт. — Что это? — Магловский ученый, который отправляется в космос. Он фыркнул. — Говорит ведьма, которая утверждает, что не любит летать. Гермиона толкнула его в плечо, когда их взаимный смех заполнил ночное небо. — Да, ну, я хотел быть хранителем дракона, — продолжил Драко, когда его смех затих. — Отец, конечно, никогда бы об этом не услышал. Не совсем то, что нужно благородному чистокровному. Но после того, как я отверг все остальные ожидания, которые он возлагал на меня, я подумал, почему бы, черт возьми, и нет? — Ты справишься с этим лучше, — заверила его Гермиона, но на его лице отразилась неуверенность. — Я не уверен в этом, — сказал он. — Я бежал от прошлого, чтобы избежать того, что, как я думал, было единственным вариантом для моего будущего. Я подумал, что если это было что-то, что я проигнорировал, я мог бы забыть, что это произошло. Драко повернулся к Гермионе, неуверенность сменилась искренностью. — Если бы Чарли не был здесь и не заставил меня взглянуть в лицо хотя бы части моего прошлого, я, вероятно, все еще был бы тем человеком, который отстранялся от других, чтобы не дать себе ничего почувствовать. Но с ним все по-другому. Мы с Чарли не знали друг друга до этого, поэтому война не определяет наше взаимодействие. Но то, что ты здесь.… Как будто то, чего мне не хватало последние несколько лет, наконец-то было заполнено. — Завершение? — Нет. — Драко провел большим пальцем по ее щеке. — Новое начало. У нее перехватило дыхание, когда интимность его прикосновения парализовала ее разум. Заморозила чувства. Рот приоткрылся, она пыталась подобрать слова, но была избавлена от лишних усилий, когда подушечка его большого пальца задела ее нижнюю губу. Простой взмах. Мимолетное прикосновение. Тест без слов. Ее сердце бешено забилось в груди, дыхание остановилось, когда она встретилась с ним взглядом. В лунном свете его серые глаза превратились в сверкающее серебро, и в каждом отблеске отражался невысказанный вопрос. Похоже, он давно хотел задать этот вопрос — и тот, который она была слишком слепа, чтобы рассматривать до сегодняшнего дня. Слишком поглощена всем, что ее окружает. Слишком зациклены на своем запутанном прошлом, чтобы по-настоящему задуматься о настоящем. Потенциальное будущее. Но сейчас нельзя было отрицать боль в ее мышцах. Напряжение в груди. Тоска в ее костях. — Драко, — произнесла она его имя едва слышным шепотом в ошеломляющей потребности что-то сделать, что угодно, кроме как просто сидеть здесь. Его взгляд вернулся к ее губам. Она судорожно сглотнула. Сильные пальцы перебрали ее кудри. Прошлись за ухом. Остановились на затылке. Она хотела этого. Нуждалась в этом. Должна была озвучить это. Но у нее никогда не было шанса. Теплые губы накрыли ее прежде, чем она смогла произнести хоть слово. Один поцелуй, и это было похоже на свободное падение. Гермиона не смогла бы остановить это, даже если бы захотела. Она балансировала на краю обрыва, колеблясь между безопасностью, о которой она всегда знала, или риском вляпаться во что-то, что, как она знала, она не сможет исправить. Итак, Драко совершил прыжок, прихватив с собой Гермиону. Все началось мягко — проверка, проба, — но как только расстояние между ними сократилось почти до нуля, их свободное падение заставило Гермиону закрутиться по спирали. После всего лишь одного поцелуя ее потребность в большем была мгновенной, заглушив любое беспокойство, которое у нее было по поводу пересечения этой черты с ним. Шепчущиеся сомнения пытались сбить ее с пути истинного. Скажи ей, что все в этом должно было казаться неправильным. Он был волшебником, из-за которого она чувствовала себя такой несчастной в детстве; тем, кто заставил ее почувствовать, что ей здесь не место. Но это было много лет назад. Сейчас, когда его губы прижались к ее губам, а ее рука вцепилась в его рубашку, она никогда не чувствовала себя более оживленной, никогда более дома. Она скользнула пальцами вверх по его груди и зарылась в волосы, наклоняясь, чтобы углубить связь. Ее грудь загорелась пламенем пылающего огня дракона. Каждый поцелуй, каждое прикосновение вызывали что-то отчаянное внутри нее. Настойчивость его губ усилилась, когда он обхватил ее за талию и притянул ближе. Все еще приоткрыв губы, она приветствовала прикосновение его языка к своему, выбросив почти все мысли из головы, когда ощущение поглотило ее. Оставался единственный вопрос, почему она сопротивлялась этому раньше — и отстраненные размышления о том, насколько ближе они могли бы стать. — Мерлин, Грейнджер, — прохрипел он между поцелуями, отстраняясь достаточно далеко, чтобы она все еще могла видеть голубые искорки в его сияющих глазах. Его губы скривились. — Гермиона. Четыре простых слога — и Гермиона поняла, что ей конец. Потянув его за ткань, она снова прижалась губами к его губам. Поцелуй за поцелуем, ее потребность в нем только росла — чувство, которое явно не было односторонним. Его рука обхватила ее за талию и притянула к себе на колени, их тела прижимались друг к другу в течение нескольких затаивших дыхание секунд, прежде чем он потащил ее за собой, укладывая поперек одеяла, положив тело Гермионы поверх своего. Он обнял ее крепче, и Гермиона улыбнулась ему в губы, не в силах насытиться. Одна рука сжимала его черную рубашку, в то время как другая двигалась вниз по всей длине его торса, мозг заполнял пробелы тем, как, как она уже знала, он выглядел под ней. Ему было хорошо под ней. Нет — лучше, чем хорошо. Сильный. Зажигательный. Твердый и непоколебимый и больше, чем она когда-либо осмеливалась позволить себе представить. Он встретил ее губы еще одним обжигающим поцелуем, и Гермиона тихо застонала, когда Драко провел языком по шву, и она снова открыла ему рот. Жар его рта поглотил ее, но быстро сменился свежестью ночного воздуха, коснувшегося ее спины. Его руки прошлись по изгибам ее тела и нашли подол ее рубашки, дразня ткань, пока его натруженные пальцы исследовали ее кожу. Она затрепетала от его прикосновения, разжигая внутри себя пожар, который Гермиона не спешила тушить. Она поцеловала его крепче, позволив своим бедрам прижаться к нему, когда пламя разгорелось сильнее, и его удовольствие стало очевидным. Он одобрительно зашипел, и Гермиона была бы не прочь снова и снова вызывать у него этот звук. Пока совершенно другой звук не вывел ее из жаркого транса. Рядом с ними раздался низкий рокот, от которого земля слегка задрожала, и они оба немедленно прервали поцелуй. Все еще сидя на Драко, Гермиона повернулась в сторону беспорядков, где ее встретила пара черных, как оникс, глаз, пристально смотревших на них, в то время как из ноздрей вырывались струйки угрожающего дыма. Гермиона спрятала лицо в изгибе шеи Драко, вновь обретенный жар окатил ее щеки. — Я забыла, что Ивэйр здесь. Приятный смех Драко заполнил ее уши. — Я упоминал, что Ивайр защищает меня так же, как я ее? Согнутым пальцем Драко повернул ее голову так, что их взгляды встретились. Биение в ее груди было неудержимым. Судя по тому, как его грифельно-серый взгляд, казалось, светлел с каждой секундой, пока он рассматривал ее, Гермиона не была уверена, что когда-нибудь сможет убедить себя отвести взгляд. Драко протянул руку и заправил локон ей за ухо. — Я рад, что ты осталась. Гермиона прикусила внутреннюю сторону нижней губы, все еще ощущая покалывание от затяжного вкуса его поцелуя. — Я тоже. Они легли поперек одеяла, и Гермиона положила голову ему на грудь. По крайней мере, сегодня вечером она не будет думать о том, что то, что она остается неподвижной, означает, что ей в конечном итоге придется уйти.