Camel

Питер не помнит как вернулся домой. Все вокруг так вертелось, что сил на домашку уже не осталось. За что пришлось поплатиться дополнительным проектом в колледже. Все его мысли были заняты Уэйдом, никаких других. Он не слушал что говорила Мэри Джейн, не слушал, что ему говорил Гарри, когда та замолкала; он даже вполуха слушал лекцию по кибернетике, между прочим, его любимому предмету. Просто не ощущал себя в этой вселенной. Как будто мир надломился на «до» и «после». И это «после» ничем хорошим закончиться не обещало. Разве что его безумием, если мысли о Уэйде его не покинут как можно быстрее. Он просто дурак, идиот, бесконтрольный подросток, действующий лишь из своих желаний. И плевать, что ему уже далеко не 16, а добрые 19. Не очень весомая цифра, но все же. Он уже студент! Совсем скоро получит степень бакалавра, а ведет себя как малолетка в пубертате. В этот день никакого патруля, только проект. Иначе вся успеваемость грозилась пасть по вине Уэйда, давшего понять, что не готов ради Паука рушить свои отношения, и по вине Питера, возомнившего себя маной небесной для такого урода как Дэдпул. Но самое обидное — это было не так. Уэйд был счастлив и без него. Они лишь друзья, коллеги, просто знакомые, но никакие не любовники. Это все чушь, взбредшая опьяненному танцем, комплиментами и прочей дэдпуловской болтовней подростку.       «Уэйд счастлив и без тебя» — гаденько лопочет сознание, когда звучит голос преподавателя, ознаменовавшего конец лекции. Питер вышел из колледжа, тупо глядя перед собой на яркую букву «М» через дорогу. И стоило Паркеру подойти к пешеходному переходу, ведущему к метро, как вдруг его загородила машина Осборна младшего. Тонированное стекло опустилось, и Гарри, со всем обеспокоенным видом, на который только мог быть способен, посмотрел на друга. — Эй, Пит, не хочешь сегодня посидеть у меня? — Я сегодня слишком занят, у меня нет времени, — резко и грубо, совсем не в манере добродушного тихони Паркера. Он опомнился и, мотнув головой, добавил, — Извини, Гарри. Но доверия у друга это не вызвало. Во взгляде читалось еще больше беспокойства, которое Питер встречал крайне редко, и то, от Тети, а не эгоцентричного Осборна. — Тебе нужна передышка. Эм-Джей говорила, что у вас не очень ладится в последнее время, но это не повод уходить в себя, — смягчая углы (что совсем не в его стиле), почти робко произносит Гарри, стыдливо опуская взгляд к солнцезащитным очкам. Словно ему известно гораздо больше, чем просто «не ладится». Однако Питеру было не до разборок, выпивки и прочих прелестей студенческой жизни. Даже сейчас в его голове находилось место только для вчерашнего поцелуя. До странного приятное ощущение шероховатости губ Уилсона все еще преследовало Паучка. Сердце вновь зашлось в болезненно быстром ритме, отбивая мотив «Pretty Woman», в точности, как тогда на крыше, стоило ему подумать об этом: о сильных руках на своей талии, о музыке из плейлиста далеких 60-х годов, такой трогательной и отчего-то такой близкой сердцу, что теперь Питер затруднялся с ответом о своих музыкальных вкусах. Неужели то, что он когда-то называл " старческим», теперь коснулось его души по-настоящему. И всë это Уэйд. От него никак не отделаться. Только рубить источник. Рубить сердце и, желательно, все подходящие к нему сосуды. Мало ли, паучья регенерация и здесь поможет, в чем Питер, конечно, сильно сомневался. — Очень здравая мысль, но проект мне сделать придется. И лучше я сделаю его сегодня, чем в последний момент, как это обычно бывает. Езжай. Остановка, посадка и высадка пассажиров на пешеходном переходе запрещена, — чеканит Паркер, выныривая из бесконечного потока мыслей, который внезапно превратился в повторяющееся имя наемника. Питер выдавил из себя улыбку и хлопнул по крыше дорогой иномарки. Но вместо ожидаемого отправления Гарри восвояси, задняя дверь открылась и его затянули внутрь аккуратные девичьи руки. — Давно не виделись, Питер! — воскликнула Гвен, неловко закрыв дверь на ходу. Гарри та еще оторва, раз решил, что не дождавшись закрытия дверей можно рвануть с места. Его определенно скоро лишат водительских прав. А Питер бы лишил еще и прав человека, за такие мажорские выкрутасы, которые могли бы стать причиной чьих-нибудь травм, а то и смерти вовсе. — Гвен! Что ты здесь делаешь? Разве ты не должна быть в Чикаго? Как же стажировка? — восторженно вскидывается Паркер, широко раскрывая глаза в удивлении И ох уж эта безбашенная Стейси. Парочка чертей, которые всегда играли на паучьих нервах. Чувство ответсвенности за жизнь каждого жителя Нью-Йорка никто не отменял. Но через мгновение Питер даже не мог злиться, ведь так давно не видел их злосчастную троицу вместе. Слишком давно, чтобы бубнеть на Осборна и причитать по поводу правил дорожного движения, опасности такого маневра с пассажиром и куче прочих тонкостей вождения, о которых Паркер знает лишь из учебников и документалок, а сам за рулем не бывал ни разу. Но Гвен похорошела. В последний раз они виделись в средней школе, до того как ее отца направили в штат Иллинойс. Тонкостей никто не знал, кроме самого Джорджа. Но папаша у нее мировой. Столько раз помогал Питеру в его паучьих терзаниях, что не сосчитать. И все же путешествие по Иллинойсу пошло Гвен на пользу. Стажировка в Чикаго стоит немалых усилий. И сказать, что Паркер не рад ее приезду, значит соврать. Очень нагло соврать и нагадить в душу самому Питеру таким заявлением. Она была его первой любовью и самой интересной девушкой на планете, даже когда была хрупким и неотесанным подростком-заучкой, в отличие от превосходной Мэри Джейн Уотсон. Эм-Джей всегда была первой красавицей школы и гордо держит это звание в колледже, но, Питер был уверен, появись Гвен хоть на секунду в аудитории, все бы однозначно отдали свой голос в ее пользу, позабыв о рыжей бестии всея-второкурсников. Чарующая блондинка, одетая в, почти незнакомую привыкшим к образу Барби американцам, более блеклую, но оттого не менее хорошо сочетающуюся одежду. Ее фигура заметно округлилась с тех пор, как она уехала с отцом. Больше не было той подростковой угловатости. Но влечения Питер не испытывал, глядя на стройные ноги, выглядывающие из-под фиолетовой юбки. Он даже не порозовел от такого тесного контакта с девушкой, как это было в школе. Может время проведенное с Эм-Джей так повлияло, может Питер повзрослел; а может это чье-то красно-черное трико впилось в память когтями, и оставлять его совсем не хотело; а может всë сразу. И вот, он снова не слушал что ему говорили. Гвен смеется, заправляя волосы за ухо. — Ты все так же витаешь в облаках, Питти! А Гвен точно была в Чикаго, а не в Канаде? Судя по ее новым замашкам давать глупые уменьшительно-ласкательные прозвища, один тупоголовый наёмник дал ей парочку уроков, как покорить сердце Питера своей непосредственностью. Или она занималась с ним онлайн? — Боже не зови меня так, — Паркер озадаченно потирает шею и стыдливо прячет глаза, — Ну так, что ты тут делаешь, Гвен? Неужели тебя Гарри вызвал из-за моей понедельничной хандры? — Понедельничной? — Стейси недоуменно вскидывает брови и улыбается, — Таких глупых слов я от тебя еще не слышала! Но, вообще-то, я только что про это говорила. — Извини, просто я задумался, — Питер вздохнул и внимательно посмотрел на Гвен. Только в глаза. Он же, в конце концов, не изврат, который пялится на грудь девчонок при любой возможности. Это больше по части Уэйда. И когда он уже забудет об этой болтливой заднице? Стейси не поверила, скептично усмехнувшись, и открыла свою сумку в поисках чего-то, как бы в отместку показывая свое безучастие. — Я возвращаюсь в Нью-Йорк, Питер. Отец убедился в том, что в Чикаго я не наберусь знаний и не найду достойную работу, а Норман Осборн как раз посоветовал вернуться, ведь Гарри нужна помощь с поступлением. Так что-, — девушка не договорила и попала в объятия Паркера. Все это долгое время они общались по сети. Конечно, этим не заменить живое общение. Особенно с такой красоткой! Но это все равно было здорово, хоть списывались они не так часто, как хотели. А теперь она была прямо тут! Сидела, говорила, Питер слышал еë голос и видел лицо, еë эмоции. Это было так странно, за столь долгое время, что они не виделись. — Это просто супер, Гвен! Я так соскучился по нашим дружеским посиделкам, — лепечет Питер, но тут в диалог встревает Гарри, гаденько ухмыляясь. — Да, с Мэри Джейн неплохо проводить время, но ты на первом месте, Гвен. Подобный комментарий от Гарри слышать было не вновинку. Он не любил проводить время с Эм-Джей, она слишком много болтала и часто даже не слушала, что говорит Осборн. В общем, била по его самолюбию. Но на удивление всех присутствующих в машине, Питер согласно кивнул и растянулся на пассажирском кресле, устало вздыхая. — Можете побыть моими жилетками? — все также неожиданно спрашивает Паркер, переводя нить диалога на себя (что, конечно, его вовсе не красит). Гарри уверенно кивает, глядя на дорогу. Ему была известна лишь часть тонкостей отношений Уотсон и Паркера. Хотелось знать больше. По крайней мере так считал Питер. А Гвен устраивается поудобнее, откладывая сумочку и устремляя свой пронзительный взгляд на друга. — Конечно, Пит. Для чего еще нужны друзья? — тихо говорит Стейси сжав его безвольную ладонь в своей уверенной, но такой хрупкой ладошке. — Я устал. Очень устал от Эм-Джей, — начинает Питер, сжимая ладонь Гвен в своей. — У меня такое ощущение, что мы не подходим друг другу. Ну, знаете, я ничего не успеваю, она ничего не успевает и получается, что мы успеваем везде кроме отношений. К тому же, она сама не своя в последнее время! — Питер, отношения это очень сложная вещь. Вам просто нужно поговорить и найти компромисс, — тихо продолжает девушка, сочувствующе поглаживая Паркера по руке. — Ты права, да. Но… Я не хочу разговаривать с ней. Она говорит только о себе, ей плевать, что там у меня, — Пит сдерживается, чтобы не ляпнуть про двойную жизнь. Он почти физически ощутил, что маленький, эгоистичный и обиженный Питер рвется из него, но прерывать его так часто было вредной привычкой. Поэтому теперь настало время отпустить малыша. — Просто хочу разорвать это дерьмо, не мучить ни себя, ни ее. — Тогда сделай это. Ты вечно в отчаянии из-за этой рыжей сучки. Ходят слухи, что она давно спит с Флешем и точно также говорит о том, что у вас не хватает друг на друга времени, — Гарри явно не думает о чем говорит. Гвен смотрит на него тем самым взглядом, присущим только представительницам прекрасного пола и гласящим: «Ты идиот». А внутри Питера что-то неприятно зудит. Какая-то щемящая боль за грудиной. Он скрипнул зубами, как-то неозлобленно, скорее раздосадовано. Рука, которой он сжимал ладонь подруги внезапно обмякла, а он сам с тяжелым вздохом уронил голову на грудь. Дышать, кажется, стало еще тяжелее, чем в тот раз на крыше. И все вновь возвращало его во вчерашний день. «Боже, Питер, оставь ты уже этот день. Что случилось, то случилось. К чему эти терзания? Думаешь, Уэйд также переживает из-за тебя? Забудь! Просто ты решил заменить им девушку своей мечты, которая оказалась не такой уж мечтой! Оставь мужика в покое. Ему и без тебя проблем хватает.» — раздается голос разума в затуманенном сознании Паркера, обрушая на него неприятную, но очень логичную мысль. — Но может это просто слухи, Пит, — вновь пытается смягчить ситуацию Осборн, неловко постукивая по рулю. Расстраивать друга ему совсем не хотелось, но и молчать, когда вся жизнь Паркера летит в тартарары, он не имел права. — Ты знаешь, я не желаю тебе зла. И тем более не хочу расстроить твои отношения, чтобы тебе стало еще хуже. Вы и без меня прекрасно справились, знаешь! — в его голову прилетает подзатыльник от Гвен, а Паркер просто безучастно смотрит перед собой, поскрипывая зубами от отчаяния. Питер правда был готов расплакаться. Как маленький мальчик. Просто прижаться к кому-нибудь, объяснить всë, выговориться. Но он мужчина. Он не будет плакать. Близкие и так видят его состояние. Он бы и сам ужаснулся, если бы увидел в зеркале себя, с красными от сдерживаемых слез глазами, трясущимися губами и слегка подрагивающей челюстью. — Хочу напиться, — шепчет Паркер и с усталым, просящим видом, смотрит на Гарри. — Я предлагаю заехать к Гарри, немного посидеть у него и пойти в клуб, оторваться по полной, — воодушевленно предложила Гвен и по-дружески хлопнула Осборна по плечу. — Супер, так и поступим. Надеюсь наш Питти-бой не уйдет в отрыв настолько, что нам придется искать его по всему городу. — Заткнись, Гарри, — в один голос сказали пассажиры дорогущей иномарки и рассмеялись. *** Уэйд вернулся домой. Хоть ему было тяжело находиться в квартире, в которой была его любимая когда-то женщина, после одного простого осозания. Чувства угасли. Нет больше никаких «мы» с несчастной, осунувшейся Ванессой. Среди своих дорогущих вещей, что были куплены на его, Уэйда, гонорары за убийства, она плакала. Ее норковая шубка взмокла от слез, пота и ее рвоты после выпитых двух бутылок вина. Она лежала на полу в обнимку с бутылкой, вся ее косметика беспорядочно размазалась по лицу, а дыхание было сбитым и обрывчатым. И это всë Уэйд-сука-Уилсон. Всë это его вина. Иначе никак. Он не умеет любить, не отнимая душу. Сущий дьявол, забирающий силы жить дальше. Так было с Ванессой, и так будет с Паучком. Но паучка мучить он не хотел, нет. Дело не в болтовне, не в убийствах, а в той страшной атмосфере, что царит у него дома. Пустая, мрачная квартира, хозяина которой проще найти где угодно, только не здесь. В Иллинойсе, Флориде, Вашингтоне, в Канаде, мать ее, но только не здесь. Ему самому страшно здесь находиться. Страшно смотреть, как угасают окружающие его люди. Нет, для Паучка это всë слишком грязно, слишком опасно. Для Паучка это просто слишком. А Уэйд перебьется. Если раньше Уилсон никогда не посмотрел бы на малышку Несс с отвращением в каком бы состоянии она не была, сейчас он был полон ненависти и неприязни. Не к ней, не к ее рвоте, а к собственной безнадежности, которая привела юную девушку к такому действительно падшему образу жизни. Она заслужила? Нет, но Уэйд приговорил ее к этому, оставив мучаться. Конечно он все убрал, закинул шубу в стирку, даже если не был особо уверен в том, что поставил на нужный режим; выкурил за пару часов всю пачку сигарет и вымыл бедную Несс. Ее красивые, густые волосы так потускнели. Кое-где уже виднелась седина, лишь несколько волосков. Но у нее были темные зеленые глаза, совсем не те глубокие карие оленьи глазки, перед которыми он млел. И Уэйд не мог сказать, что ему плевать. Он был готов пожертвовать даже своим комфортом ради этой девушки. Но и не мог сказать, что это именно то, чего он хотел. Не мог сказать, что любит. Он точно не хотел ее слез, пьянства и этой болезненной худобы, которая стала вовсе не привлекательной, а такой чужой, что хотелось разбить свою голову о стену и вместе с тем раскрошить в пыль эти выпирающие ребра, что проглядывали через шелковый халатик. [Оставь таз рядом с кроватью.] {Зачем? Разве нам теперь не все равно? } — Завалитесь, ублюдки, — почти взвыл Уэйд, гладя на бессонные улицы Нью-Йорка в окно. Совсем не то, что в его тихом доме в канадском лесу. Чужое. Но здесь был Паучок, здесь угасающая Ванесса. Здесь было все, что Уэйд так боялся потерять. А в Канаде спокойно. А в Канаде хорошо. В Канаде его дом. Там он уже потерял многое. В ход идет следующая пачка. Затяжка за затяжкой и Уилсона ведет. Голоса затихают, а ему самому так и хочется выблевать свои внутренности, но он просто идет в ванную и долго смотрит на свое отражение. Его мутит. Регенерация не такая уж милая штука, крайне строптивая. Не любит помогать в нужный момент, не любит убирать это помутнение. И его рвет. Рвет на части скорее от отчаяния, а не от количества никотина или расстройства желудка. Позади слышатся тихие, шлепающие шажки. Ванесса заходит в ванную и, слегка пошатываясь, опирается на дверной косяк. Смотрит пронзительно, в то же время так опустошенно, что Уэйд не может смотреть на нее без жалостливого выражения. Они молчат. Долго молчат, не пытаясь прервать эту тишину. Им обоим страшно начать, но наемник начинает первым. Подходит совсем близко и обнимает Ванессу так крепко, как только может, старясь не навредить своими мутантскими ручищами. Она жмется ближе, Уэйд гладит ее по мягким кудрям, тяжело втягивая носом запах алкоголя, табака и дорогого парфюма. — Прости меня, родная, — шепчет Уэйд, целуя девушку в макушку, — Выходи за меня. — Что? — удивленно вскидывается Ванесса, осипшим от сна и рыданий голосом, — Разве ты меня любишь, Уэйд? Разве я нужна тебе?.. Не верит. Он и сам не верит в сказанное. Пару часов назад, он танцевал с Человеком-Пауком на крыше какого-то здания, целовался, а теперь смотрит в янтарные глаза перед ним и не может признаться самому себе в этом. Не может сказать, что давно нет тех чувств, что были с ним слишком долго. Хочется все исправить, загладить свою вину, скрепить это безобразие узами брака, чтобы свалить в Канаду, решить все вопросы. Избавиться от соблазнительной задницы в красно-синем спандексе. — Люблю. Ты мне очень нужна, Несс. Без тебя я… Ты мой дом, Ванесса. Она смотрит долго, все еще не веря в услышанное. Но обнимает крепче и робко кивает. Они слишком отчаялись. Это страшно. Но это было нужно им обоим. По крайней мере сейчас. — Может переедем в Канаду, там хорошо. Или просто съездим туда на медовый месяц? Хотя, знаешь, у меня вроде как проблема с документами, сначала нужно заняться ими. Ну знаешь, рожу мою на права сфоткать, и пойти в паспортный стол или куда там-... — его болтовню прерывают мягким касанием тонких пальцев к губам. Ванесса нежно улыбается и мотает головой. А у Уэйда уходит земля из-под ног от чувства безмерной вины за свою ложь. — Давай завтра, — шепчет и целует. Поцелуй получился своеобразный. Алкоголь, рвота и М&М's, купленные Уэйдом по пути домой. [Ты еë не заслуживаешь.] {Ты ее не заслуживаешь.} [Собирай свои монатки и беги в Канаду, трусло.] {А лучше прыгни в чан с кислотой, чтобы восстановиться не получилось. } — Да, — говорит Уэйд не Ванессе, а голосам. Но она все равно довольно улыбается. И Уилсон тоже улыбается. Завтра Несс будет ждать новая машина в качестве свадебного подарка. Завтра Несс будет счастливой женой с фальшивым мужем. Он не будет менять свои документы. Он не будет бежать за новой фотографией. Просто заставит гребанного паспортиста сделать липовую бумажку. Иначе никак. С Уилсоном по-другому не выйдет. Ни у кого. Уэйд не готов к браку, детишкам и прочей херне, которая за этим следует. Нужно лишь зацепиться за Несс. Придержать ее у себя. [Потому что ты — тряпка. Прогнулся под бабу, которую даже не любишь. Это все из-за твоего тупого чувства вины.] {А разве это не показатель того, что мы повзрослели? } [Это показатель того, что мы идиот.] {Это не новость, Белый.} […] Уэйд садится на кровати и тяжело вздыхает, обхватывая ладонями лицо. Но не стихло необузданное желание убить парочку выродков и выпустить пар. В конце концов, чего ему стоит штамп на поддельных документах? [Десятку чужих жизней?] {Этого даже маловато! Нам нужно больше! А лучше грохнуть сразу всех мстителей, чтобы не возникали.} [И Паука?] {А он разве мститель? } [Я не знаю, но он тоже будет против.] {Да насрать! Мы можем выебать его труп, пока он тепленький! } [Отвратительно. Но убить его тоже придется. Ты знаешь, Уэйд.] — Нет, — четко выговаривает Уилсон и поднимается, оставив спящую девушку в теплой кровати. [Тогда убей ее, она сейчас ничегошеньки не поймет. Она спит, Уэйд.] Сделай это. Уэйд не противится, доставая из-под подушки пистолет. Голоса ликуют. Он и сам не против убить эту несчастную пташку, что попала в клетку к тигру. И нет, это вовсе не фигура речи. Дуло Пустынного Орла уже направлено прямо на постель. Туда, откуда виднелись очаровательные кудри. Несколько секунд он просто стоит, пока голоса требуют действий. Вдруг он замечает, что глушителя нет на пистолете. Не дело. Тяжелый вздох и неприятное жгучее чувство в груди возвращают Уилсона к реальности. Он чуть не убил ее. Если бы не отсутствие глушителя, это очаровательное лицо разлетелось бы на куски, ее мозги распластались бы на подушке противной массой. Его охватывает страх от осознания всей той власти, что имеют над ним голоса. Она безгранична. А Уэйд все меньше и меньше контролирует свои действия. Внезапная головная боль пульсацией прошлась от затылка к вискам, сосредотачиваясь слева. Он долго смотрит на сопящую женщину в своей постели, и ему страшно. Страшно настолько, что хотелось пустить пулю в лоб. А голоса ликовали, смеялись над его слабостью. Уилсон хватается за голову и роняет пистолет, уходя прочь из этой квартиры. Он наспех нацепил свой костюм, схватил катану. Пушки остались дома. Дома ли?.. *** Глупо было соглашаться на попойку. Глупо было предлагать попойку. Но Питер это сделал. И теперь едва соображал, где находится. Громкая музыка в клубе отдаляла его от реальности, а танцующие тела вокруг сливались в какое-то странное месиво. Из колонок кричали вовсе не Wham! с их «Last Christmas», а беспорядочные биты, которые должны походить на музыку. Но, если быть честным, Паркер был бы не прочь потанцевать со своими друзьями. Гвен скакала на танцполе вместе с Гарри, жарко оттанцовывая под клубный ремикс. К слову о танцах, кажется Стейси и Осборн решили сегодня хорошо провести вечер. Не друг с другом, нет. С какими-то чуваками, которых Питер видел впервые в жизни. Или спасал когда-то. Черт их знает. Гарри откровенно притирался к какому-то смазливому мальчишке, которому едва стукнуло восемнадцать. Они и сами здесь находились не очень-то легально, и пили совсем не по закону. Однако этот мальчишка был может и чуть выше Питера, но уж точно не выглядел старше. Ну, на вид, ему лет 13, не больше. И то, как он робко краснеет под напором Осборна, вовсе не опровергает подобных догадок. Питер видит, как этому парню неловко, как бедняга жмется к стене, пытаясь уйти от жарких танцев Гарри, включающих в себя попытки облапать несчастного с ног до головы. В моменте, Питер даже завидует этому пацану. И, поверьте, совсем не потому, что хотел, чтобы именно Гарри стал его искусителем. Просто хотел перепихона в ближайшем мотеле или типа того, совсем не романтики. Романтика, видимо, совсем не питерская стезя, раз с Эм-Джей у них так ничего и не вышло. Паркер наблюдает за тем, как Осборн прижимается вплотную к незнакомцу, целует его в губы, а тот цепляется за его плечи, то ли пытаясь оттолкнуть, то ли в порыве страсти. Такая картина не впечатлила бы Человека-Паука, но пьяный Питер Паркер с ужасом отметил, как что-то приятно защекотало под ложечкой, а после рухнуло под резинку боксеров, заставляя член взволнованно дернуться. Вдруг он замечает, как охранники у двери боязливо расступаются. Слышит, как они нервно сглатывают, пропуская человека в серой толстовке с натянутым, казалось, по самый нос капюшоном. Незнакомец садится рядом. Питер запоздало удивляется, выпрямляясь и силясь рассмотреть в свету стробоскопов лицо подсевшего к нему мужика. Выглядит очень грузно, опасно. Но чутье молчит: притупилось от алкоголя или просто этот товарищ не хочет устроить какой-нибудь терракт прямо в клубе, наполненном людьми. Мужик заказывает виски, мрачно опустив голову. И ему явно не повезло, если он хотел молча выпить, а не столкнуться с обычно непьющим Паркером, у которого язык развязался еще до прихода сюда. — Эй, — окликает Питер, легонько тронув сидящего рядом незнакомца за плечо. Тот поворачивается, но взгляд Паркера никак не может уловить черт его лица. Всë так странно плывет, что он едва может различить свой шот с текилой, не говоря уже о чужих лицах. —Скучаете, мистер? Уж очень грустно вы выглядите для такого места! Мужчина усмехается, виднеются его белые зубы, и он отворачивается к своему виски. Опрокинув в себя сразу весь бокал, он заказывает еще. И Питер хотел было вновь обратить его внимание на себя, однако незнакомец снял капюшон, являя свое изуродованное лицо во всей его непривлекательности. На губах всë еще ухмылка, но Паук чувствует в ней какую-то сильную горечь. И не может понять, — что, мать его, Дэдпул делает в молодежном клубе? Очевидно, что выпивает, но, черт возьми! Кого-кого, а его тут увидеть было странно. С губ срывается удивленное «воу», не от уродства оппонента, а от неожиданной встречи, но Уэйд воспринимает по-своему и закатывает глаза. — Ну что, болтать перехотелось? — посмеиваясь, Уилсон качает лед в стакане и выпивает его залпом, слегка морщась. — Дай-ка свой лимончик. Питер даже не знал как ему реагировать в такой ситуации. С одной стороны, сейчас он Питер Паркер, а не Человек-Паук, и Уэйд не в курсе, кто он и что тут делает. А с другой, если он сейчас натворит глупостей, то завтра будет очень об этом жалеть, как и о выпитом алкоголе. Но кто он такой, чтобы противиться своему желанию потрещать и потанцевать? Какая разница с кем? И он не заметил, как лимон с его текилы был нагло украден. Вот так вот, ловкость рук и никакого мошенничества. Уэйд вдохнул с облегчением после закуски, и только тогда Питер решился продолжить: — Не! Просто немного удивился! — выпивая свой шот и борясь с желанием блевануть, еле двигая языком, но громко, чтобы Дэдпул мог услышать сквозь безумные басы, сказал Паркер, и кривовато улыбнулся, вернув взгляд на наемника. — Я смотрю тебе уже лучше! Может потанцуем? {Этот малыш заигрывает с нами? } [Может он умалишенный? Или слепой?] {Да ты только глянь как глазки блестят! Точно Бэмби вылез из этого сраного Диснея! } [Не соглашайся.] {Соглашайся! Когда еще нам перепадет станцевать с таким очаровашкой! А вообще, опусти-ка взгляд, мне нужно оценить его зад, ты не разбираешься.} [Решили испоганить мальчику вечер? Ему на вид лет 15, не больше.] {Тут айди-карты спрашивают, идиот! } [А подделать? Мы же подделали для штампика, который нихера не значит.] {Тогда это его проблема! Нехер было к нам подкатывать! } — О, нет, малыш, я плохо танцую, — мысленно соглашаясь с Белым отмахнулся Уэйд, запивая свое желание оторваться на танцполе терпким виски. — Правда? Ну ладно, большой парень, — усмехаясь прошептал Питер, наклонившись к уху Уилсона таким томным, не своим голосом, что по испещренной шрамами спине наемника пробежал табун мурашек. Паркер поднялся и глаза Уэйда невольно опускаются ниже, оценивая задницу парнишки. Желтый присвистывает, а Уилсон тяжело сглатывает и скалится. Этот парень реально хорош. Узкие джинсы на его бедрах производят должное впечатление и Дэдпула несет. С каким-то тяжелым, животным рыком разочарования в самом себе, он глотает очередной стакан алкоголя и рвется через танцующих, угашенных какой-нибудь дурью людей к Питеру. И обнаруживает его танцующим. [Блять.] {БЛЯТЬ! Вы это видите? Будь у меня хер, он бы точно встал! } [У Уэйда встал.] И у Уэйда действительно по телу расползлась приятная тяжесть, сменяясь очень неприятным трением привставшего члена о ширинку джинс. Будь его воля, он бы разложил это изгибающееся в такт музыке тело прям на полу, заставил бы орать под собой и драл бы, драл, драл, драл, пока парень не отключится. {По-моему, это довольно в нашем стиле.} [Не спрашивать хочет ли кто-то с нами трахаться?] {Ага, ну типо, ты не хуже меня знаешь, что мы реинкарнация ебливого кролика. } Уилсона ведет. Он хватает Питера за руку и уводит с танцпола к общественному туалету. Тот, почему-то, глупо хихикает и шутливо задает нелепые вопросы. Точно, он же пьян! И Уэйд слегка. Лучшая кондиция для секса в засранном туалете клуба. Наемник рвется пойти в ближайший туалет, но внезапно мальчишка останавливается и держит с какой-то нечеловеческой силой, так, что Уилсон едва не падает на спину по инерции. — Мужской дальше, — Паркер хотел было назвать своего похитителя по имени, но несмотря на алкоголь, опомнился. — О боже, малыш, какая разница где трахаться?! — Уэйд возмущенно вскинул одну руку, которая не была в захвате у мальчишки, и взглянул на него, как обиженный енот. — Питер. — Что? — Уэйд наклоняется ближе, чтобы расслышать, что говорит его пассия, закрыв Питеру обзор своей крупной грудной клеткой. Питер робко краснеет, смущенный подобной разницей в габаритах, и приподнимается на носки, чтобы его точно услышали. — Меня зовут Питер! Питер Паркер! — едва удерживая равновесие, Паркер схватился за плечо Уилсона, неловко опуская взгляд. Ему редко приходилось говорить свое настоящее имя, никто особо не хотел знакомиться с самим Питером, а не Человеком-Пауком, поэтому такая робость была очевидна. Но не для Уэйда. Он приподнял одну бровь (вернее, то место, где она должна была быть) и хищно ухмыльнулся, приобнимая Паркера за талию и тоже наклоняясь к его уху. — Уэйд Уилсон, — четко и коротко, без размусоливаний, но от глубокого и возбужденного тона Уэйда, у Питера подкосились колени. Если бы не его рука на талии, Паук наверняка упал бы без сознания. А он вообще в сознании? Хрипловатый, слегка грубоватый голос, такой не похожий на лепет Дэдпула во время заданий, от которого по спине, как чуть раньше у Уэйда, побежали мурашки. У мурашек тоже побежали мурашки. Такие приятные, что спутать их с паучьим чутьем было невозможно. Питер ослабил хватку и Уэйд продолжил путь уже к мужскому туалету. {Он такой правильный этот Питер. А он не будет читать нам лекцию про незащищенный секс прямо в затхлой кабинке? } [Не знаю. Но это довольно горячо. Нам нравятся ботаны. Паук же тоже ботан.] { Но он супергеройский ботан! Это разное! Он гений типа, а это просто ботан! } [Может нам и не нужен супергеройский ботан? Сколько раз Паук нас…] {Отвергал? Да он первый полез целоваться, тупица! } [Из любви, думаешь? Да он точно мечтает о том, как бы нас посильнее задеть, чтобы мы отвязались.] — Заткните рты, — раздраженно рычит Уэйд, стискивая ягодицы Питера довольно болезненно, точно до синяков, а потом резко приходит в себя и смотрит на Паркера, в ожидании удивления, страха, ну или чего-то такого, что возникает на лицах всех, кто слышит его базар с голосами. А натыкается на полный вожделения взгляд этих блядских карих глаз, настолько больших и темных, что его опять ведет. — Что? — шепчет Паркер, оглаживая испещренные шрамами щеки, и опускает взгляд на тонкие губы, едва различимые среди ран. Тянет ближе, приникая губами в осторожном, несмелом поцелуе. Он ведь помнит, как Уэйд его оттолкнул буквально вчера. И повторять подобное очень не хотелось. Уилсон неразборчиво мычит что-то в ответ, а после затягивает Питера в глубокий поцелуй, вжимая его всем телом в хлипкую дверцу кабинки. Сначала они неловко сталкиваются зубами, Паркеру в такие моменты хочется убежать и скрыться, но Уилсон игнорирует такую неудачу и продолжает напирать, проникая в податливый рот своим языком. Колени дрожат, Питера подкашивает, но он всë равно жмется теснее, потирается о грубую ткань и млеет, как гребанная девчонка. Огрубевшие ладони крадутся под футболку, гладят тело, обжигая. Уэйд отстраняется, опускает голову и целует шею, оставляя на ней засосы и вдыхая аромат простенького одеколона. Всë сильно отличалось от Ванессы, Питер был другим, хоть и в чем-то похожим на нее. Он ботан, не профессиональная шлюха. И это больше распаляло его желание. Хотелось сорвать поскорее этот цветочек, окунуть в мрак, в котором живет Уилсон. Но сейчас его больше волновало желание втрахать этого Паркера в деревянную кабинку. Питер тяжело дышит, цепляется за плечи Уилсона, шипит, когда засос получается слишком уж болезненным, и очень много думает. Слишком много для того, кто сейчас едва не хнычет от того, насколько ему приятны эти ласки. Уэйд не замечает. Он сосредоточен на своих желаниях больше, чем на моральном состоянии какого-то мальчишки из клуба. Он расстегивает ширинку этих блядский узких джинс и грубо обхватывает член Питера, срывая с его губ протяжный стон. Паркер выгибается, тычется носом в основание шеи наемника, и кусает собственные губы, жмурясь, как школьница, которой залезли под юбку на выпускном. Это действительно смущает, заставляет колени подгибаться и пытаться их сжать, чтобы избежать прикосновения. Он даже не чувствует кровь на своих губах, он просто готов расплыться прямо здесь бесформенной лужицей и лежать, пока Уэйд будет его трахать. Но Уилсон не был из терпеливых. Он сделал всего пару манипуляций с членом Питера и переключился на самое сокровенное — на судорожно сжимающееся колечко мышц. Джинсы чуть съехали к коленям, когда Уэйд протиснул руку между дрожащим Паркером и дверцей кабинки, чтобы раздвинуть ягодицы и приникнуть пальцами между них. —У-Уэйд. Стой, пожалуйста. — Питер пытается оттянуть его руки, оттолкнуть, но ослабевшее и дрожащее от возбуждения тело совсем не слушалось, как и Уилсон. Уэйд отрывается от его шеи, заглядывая в карие глазенки, которые так манили, что он сам боялся в них потеряться. Питер был похож на испуганного олененка. Ранимого, стесненного своим положением. Может и не стоило так напирать, всë-таки этот парниша очень похож на девственника. Но Дэдпула не остановить, если он знает, чего он хочет прямо здесь и прямо сейчас. И он не козел, отнюдь! Он просто пал перед очарованием раскрасневшегося Питера со спущенными штанами и хмурыми бровками. {Блять, какого хера?! Я уже мечтаю забуриться между этих мягоньких булочек! Что за вечный облом?! } [Этот Паркер действительно хорош. Мы же его не отпустим?] {Точно нет! Если Уэйд попытается, я беру управление на себя! } [Ты же задушишь его при первой же возможности, лучше я.] {Рот на замок, чмошник! Ты как раз та часть Уэйда, которая любит нежничать и умничать, так что-} Желтого прерывает легкая встряска: Уэйд мотнул головой, стремясь заглушить эту отвратительную дележку еще не опробованной им самим попки Питера. — Окей, карамелька, — легко соглашается Уилсон и отнимает руки от подтянутого зада, перемещая их на бедренные косточки и опускаясь на колени, — Но сбежать не выйдет. Уэйд приспускает простенькие серые трусы Питера, оголяя стоящий колом аккуратный пенис. Этому малышу стоило бы поучаствовать в съемках какой-нибудь порнушки, с таким-то очаровательным членом. — Что ты-… — пытается протестовать Паркер, когда широкий язык мажет по головке, слизывая предэякулят. Фраза оборвалась громким вскриком. Питер зажал себе рот ладонью, шумно дыша через нос и тихо поскуливая, когда Уэйд взял в рот весь его член. За пределами кабинки слышится возня, а после и возбужденный голос Гарри. Он говорит что-то своей пассии, а Паркер горит со стыда, сжимая лысую голову Уилсона. Ритм стал четче и быстрее, но напряженная обстановка за спиной кончить просто не позволяла. Как вообще можно кончить, когда за дверцей кабинки твой друг принуждает какого-то пацана к интиму? Только Питер совсем не учел того, насколько Уэйд не любил, когда от него отвлекаются. В следующую же секунду, впридачу к приятной влаге теплого рта, добавились и ласки руками. О, Уилсон крайне умело обращался с нежными яичками Паркера, слегка нажимая на чувствительное место между ними и анусом. Такого напора не выдержал бы даже Осборн, Питер был уверен. Никто бы не выдержал. Паучок выгнулся, заглушая крик ладонью, и крупно задрожал, кончая в рот Уэйду. И это был самый потрясающий отсос в его жизни, без прикрас. Когда оргазменные фрикции закончились, Уилсон выпустил изо рта обмякший член и облизнулся. Питер же отнял влажную от слюны руку от лица и попытался натянуть на себя трусы всë еще подрагивающими пальцами. В этом ему помог Уэйд, усевшись перед Паркером на опущенную крышку унитаза. Наконец, Питер немного пришел в себя, но щеки всë еще горели. И он сам горел. А Уэйд… Уэйд просто сидел, будто ничего такого не произошло, и нагло ухмылялся. Дэдпул казался другим, хотя Уилсон никогда не скрывал своей личности, всë равно его поведение не сходилось с тем, что представлял Паркер. Глупо надеялся, если быть точным. — Булочка, ты так и будешь стоять? Папочке нужно хорошенько вздрочнуть, — наемник угрожающе потянулся к ширинке, но Питер упрямо продолжал пялиться. — Ну что? — изогнув брови в вопросительном выражении, Уэйд убрал руку от ширинки и опустил обе ладони на свои бёдра, выглядя крайне миролюбиво. Как пес, не понимающий чего хочет добиться хозяин. — Номер, — коротко говорит Питер, протягивая свой телефон, — Запиши свой номер и я… Расплачусь за сегодняшнее. Брови Уэйда ползут вверх и он принимает телефон, смущенно вбивая цифры своего номера. Он даже не нашелся чего съязвить, настолько Паркер его ошарашил. Обычно такие карамельки-ботаники сбегают в следующую же секунду после отсоса, но никак не просят номер, чтобы за что-то расплатиться. Телефон вернулся к владельцу, и Уилсон неловко постучал по своим бедрам пальцами, будто ожидая чего-то. Но вместо строгих «зырков» и отвращения, снова наткнулся на совершенно неожиданную реакцию. Даже Ванесса не была такой открытой в их первую встречу с обезображенным лицом Уэйда. А тут незнакомец стоит и лыбится, печатая что-то в своем крохотном телефончике. {Это психопат! Бежим! Бежим, мать вашу! } [Без паники, может это ему девушка написала и поэтому он-.] Мобильник Уэйда вибрирует, прерывая потуги Белого добраться до истины. «Привет, это Питер Паркерヾ(＾-＾)ノ » — Глупый смайлик глупого хикана, детка, — смеется Уэйд и смотрит на Питера с доброй усмешкой в глазах. — Хорошие же смайлики! — протестует Питер и машет рукой на прощание прежде, чем выскользнуть из кабинки, избегая встречи с кем-нибудь из друзей.