Глобальная чистка

О становилась я только тогда, когда окружающие звуки стали глуше, а под руками обнаружилась подстилка из морских водорослей. Нашлись и яйца и несколько моллюсков, медуза и несколько тушек птиц. Проходили минуты, а Инфорда всё не было. Подозревать страшное я стала минут через пятнадцать. Чтобы не сойти с ума или не замёрзнуть, я принялась за еду. Осторожно разбив сверху, выпила несколько чаячьих яиц, съела сырыми нескольких моллюсков и часть студенистой медузы, отломила крылышко от тушки птицы. Остальное я оставила Инфорду. Если он сможет двигаться, то рано или поздно отыщет меня, и, ему, наверняка, понадобится подкрепить силы. Миссис Роулинг писала, вернее, намекала в своих книгах на то, что инферналы являются людоедами. Но мой пятнадцатилетний опыт изучения образа жизни и привычек живых мертвецов различных культур, говорил о том, что вампирами и каннибалами являются только африканские зомби и индийские веталы, и, кажется, новозеландские Туреху народа маори. Среди сухопутных скандинавских драугов тоже было много каннибалов и вампиров, но морские драуги, будучи при жизни в основном рыбаками, и после смерти питались исключительно рыбой, охотники лесной дичью и птицей, воины тоже животной пищей и вином и так далее. Некоторые из драугов и других труднопроизносимых древнескандинавских живых мертвецов вообще не нуждались ни в пищи, ни в питье, хотя почти всем им был необходим отдых для восстановления сил, а, зачастую крепкий сон. Об итальянских инфери и кельтских живых мертвецах я знала только то, что большинство из них не могло говорить, не обладало памятью о прошлой жизни, но зато они были непобедимыми воинами. О Ревенантах я знала, что они обязаны либо мстить, либо должны выполнить некое незавершённое при жизни дело. Но то, что они не промышляли ни вампиризмом, ни каннибализмом я знала точно. То что инферналы или инфери Роулинг способны убить, покалечить, утопить, избить до состояния кровавой каши я знала, а вот на туманные намёки на их каннибализм предпочитала необращать внимания. У мифологических существ, а особенно нечисти и нежити своё понятие о чести и совести. Поэтому как бы я не влюбилась в Инфорда, я отлично понимала, что ему ничто не помешает… Но об этом лучше не думать. Инфорд вполз в пещерку лишь к вечеру. Он подтягивал своё тело на руках, потому что обе ноги от бедра у него были перебиты, но до колен были хотя ы целыми, а от колен попросту были раздроблены. Если бы у него была кровь, Инфорд сейчас бы весь окровавлен, потому что, будучи полностью обнажённым, он стёр кожу на груди и животе до мяса, а кое-где и до кости. Тугие мышцы и даже внутренние органы ощущались под моими пальцами словно холодные и сухие кожистые образования. Густая липкая кровь вязко сочилась между пальцами, и её следы оставались на камнях. А что бы было, будь Инфорд живым человеком?! Нет, нечего не было бы. Он просто не выжил бы. А так, сейчас он просто подполз ко мне, протянув мне одну руку со сломанными или, скорее, выдранными до мяса, ногтями, а второй молча схватил тушку птицы, которую я успела разделать и проглатил, кажется, даже не жуя. - Ложись на спину. Попробую тебя исцелить. Ты же сам говорил, что я какая-то там прирождённая магиня. Инфорд хрипло скрепуче рассмеялся: - Откуда этот феменизм? Ты не выносишь, когда тебя называют поэтессой и писательницей, но при этом изменила слово «маг», традиционно мужского рода на женский? Почему? - Просто я люблю неологизмы и как писатель и поэт обожаю создавать собственные, а слово «магиня» очень вписывается в эту мою любовь к собственным неологизмам. Да ляжешь ты на спину или нет? Он безропотно повиновался. А я, опустившись перед ним на колени, стала водить руками над его грудью и животом, однако не касаясь тела, одновременно пытаясь взывать ко всем светлым богам и духам всех известных мне народов, как реальносуществующих в немагическом мире, так и созданных мною самой, вроде всесильного народа варрад, Белых стражей, или огненных созданий Ффламменитов, а также к другой ветви человечества – рейкам. Эх, шаманский бубен бы сюда. Но бубна не было, приходилось рассчитывать лишь на собственную память и некую магическую силу, которую усмотрел во мне и Инфорд, а до него многие другие. Я запела низким, как тогда в ныне отравленной пещере инферналов, запела низким, вибрирующим голосом. Видимо, мастерство м моих предков – беломорских шаманов и кельтских друидов с одной стороны и скифов с другой всё же через столетия проявились в общем потомке. В моей памяти возникали слова языков, которыми я никогда не интересовалась, которые никогда не изучала, сплетаясь с известными мне языками: валлийским, шведским, норвежским, маори. На всех этих языках я обращалась к древним светлым богам и духов древних и современных народов, а к созданным мною расам варрад и ффламменитов я обращалась на искусственных созданных мною языках этих народов. Но навряд ли Дети Пламени, ффламмениты ради помощи создавшей их, согласятся покинуть свою Ффламейю, свой мир под оранжевым небом и с тёмно-оранжевыми деревьями с розовой листвой, да и великий Ванарион Сын Лебедя навряд ли покинет свой трон на острове Ленос в мире Раикхард, в мире, где главенствует могущественная раса светлых целителей варрад. Вернее, нет не так, согласился бы, и ффламмениты согласились бы, если бы мой зов был достаточно силён, чтобы пронизывать пространства. Но, похоже, лишь разрушительная сила тёмного языка Варатхэ имела силу в других мирах и измерениях, а созидательная сила не имела в других мирах такой власти. Ладно, значит, обратимся к силам поближе. Я не знала ирландского, а тем более языка древних эринов, потомков славных ирландцев, но я знала современный валлийский. А в те времена древне или общекельтский язык был не слишком различен как для эринов, населяющих остров Эрин, или Смарагдовый остров {Эрин, а также Смарагдовый или Изумрудный остров – старинное названия острова Ирландия. Примечание автора} так и для кимров, жителей острова Валлии или Острова Могущества {Валлия, Прайден или Остров Могущества – старинное названия острова Британия. От названия острова Валлия и произошло название языка и жителей современного Уэльса – валлийцы и валлийский язык. Примечание автора}. Я начала петь на валлийском, ранневаллийский я знала плохо, но надеялась, что меня услышат и поймут. И меня услышали, поняли и пришли на помощь. Перед моим внутренним взором расстилались изумрудные холмы, не знаю, то ли острова Эрин, то ли священного для друидов и бардов острова Авалон, но остров вырастал перед моим внутренним взором, распахиваясь, словно врата в иной неведомый мир волшебных холмов сидхов и их жителей: сидхе или сидов, которых обычно называют эльфами и феями, или просто фейри – духами. Это был мир великой богини Дану и её помощницы Эпоны или Рианнон, остров величайших филидов древности. Остров этот впитал в себя и черты островов Валлии и Эрин, острова Мона и Авалоне. Ни в этом мире был этот остров, хотя и название носил похожее. И именно на нём теперь жил тот, кто мог мне помочь. И… Тёплые сильные и между с тем удивительно нежные руки легли мне на плечи. Мне не пришлось прибегать к внутреннему зрению, ведь именно я и создала его {имеется в виду ориджинал Лаурелины Торнфилд (Наталии Сергеевны Коноплевой)»Как выжить в прижизненной могиле», опубликованный также в Литрес и Ридеро}. Величайший филид острова Эрин, а ныне Мерлин, то есть верховный друид острова Валлия, но не в этом, а в одном из моих миров, Маил-Дуинн, или просто Мал-Дун или Майл-Дуйн, стоял сейчас за моей спиной, а рядом с ним его молодой ученик и воспитанник Молдвин, носивший то же имя, что и другой персонаж моих книг, но отличающийся такой же жертвенностью и любовью к ближним, как и тот другой мой персонаж, ведь с валлийского имя Молдвин переводится как «Вернрный друг», что на ирландском означало имя Майл-Дуйна я так и не удосужилась узнать. Но это было неважно. Важным было то, что эти двое откликнулись на мой призыв: ни народ варрад, Белых стражей, потомков древнескандинавских богов асов и ванов, ни народ Ффламменитов, Детей Пламени, человекоподобных существ, состоящих из искорок первородного света, никто из них не откликнулся, ведь их миры были слишком далеки, посылаемые мной магические сигналы слишком неопытны и слабы, а Маил-Дуинн и Молдвин услышали и пришли на помощь. Молдвин обошёл лежащего без движения Инфорда, глаза которого были закрыты и стал напротив нас. Руки Маил-Дуинна накрыли мои ладони и филид запел низким приятным голосом на языке, очень похожим на древнекельтский и в то же время отличный от него. Ой, мамочки, этот язык тоже придумала я? Что-то не припоминаю. Напротив него Молдвин тоже вскинул голову и вытянув руки над лежащим Инфордом, запел своим нежным высоким голосом. Прости, Молдвин, это из-за меня ты стал таким, навсегда лишившись своего прежнего голоса. В его широко распахнутых глазах, странного орехового цвета, устремлённых на высокого плечистого Маил-Дуинна светилось такое обожание, и я знала, Маил-Дуинн смотрит на своего воспитанника и ученика с удивительной нежностью, как никто и никогда не смотрел и уже не посмотрит на меня саму. Только волосы обоих, которым полагалось быть полностью седыми были чёрными у Молдвина и тёмно-медными у Маил-Дуинна. Как же так? Неужели сила слова Маил-Дуинна смогла вернуть утраченный цвет волос, но не смогла возвратить мужественность Молдвину. Я высвободила руку из-под ладони Дуинна, так мне было легче произносить его имя, и, протянув её, коснулась плеча Молдвина, прошептав: - Прости, если сможешь, друид! Он Также тихо ответил: - Не творец создаёт свои миры, это миры выбирают творца и не писатель создаёт героев, а герои выбирают писателя. Дуинн властно потянул меня за руку, заставляя вернуть ладонь на прежнее место, при этом не прерывая пения. От его ладоней в мои словно бы перетекало живительное тепло. Дуинн заставил меня положить обе руки на раны Инфорда, тоже самое сделал и Молдвин, и я почувствовала, как под моими пальцами раны стали затягиваться. Пение смолкло, и оба друида повернулись ко мне. И тут до меня с опозданием дошло, что я полностью голая. Я попыталась прикрыться руками, но Дуинн лишь усмехнулся: - Кого ты стесняешься, меня или Молдвина? Молдвин не смотрит на женщин, а я… Наш поцелуй был долгим и нежным. Тёплые мягкие губы Мал-Дуна, его нежные объятия. Так странно было целоваться с собственным персонажем. Вернее, странно в этом мире. Для меня, как фиктофилу в своём немагическом мире это было естественным, хотя и необычным для других, но в этом, хоть и магическом, но чужом, для нас обоих мире, такое обычное явление, как поцелуй двух взрослых людей. Казалось столь необычным, ведь мы оба не принадлежали ни этой пещере, ни этим скалам, ни этому морю под небесами, ни этим звёздам. - Когда закончится эта буря?- тихо спосила я верховного друида. Мерлин ответил: - Она будет только усиливаться. Не желая этого, драуг Глум усилил колдовство того существа, разбив его вместилище. И пусть та мёртвая женщина и убила его, пожертвовав собой, последствия будут ужасны. Колдовская буря не выпустит Инфорда с этого острова. Ведь он – магическое существо. Тебя я могу забрать в свой мир, ведь ты его создатель. - Филид, забери меня! Я дёрнулась в объятиях Мал-Дуна, когда за спиной заскрипел голос Инфорда. Он, оказывается, не спал и наблюдал за нами сквозь ресницы. Но Дуинн и не попытался разжать объятий. - Я пришёл по зову дабы помочь тебе, мертвец. Да, не скрою, что был бы счастлив забрать Лию с собой. Но решать ей. Я вздрогнула, когда рядом с нами взметнулось яркое жгучее пламя и затрещали мигом высохшие водоросли. Это Молдвин, с чьих пальцев сорвались искры, запалил костёр, а сам легко, лишь слегка пригибаясь под порывами колдовского ветра, вышел из пещеры. - Он добудет еды. Нам всем необходимо подкрепиться, - сказал Маил-Дуинн, деловито собирая оставшиеся чаячьи яйца и птичьи тушки, и опуская их в огонь. - А они не сгорят? – спросила я. - Нет, я рассчитал время. Тем более, что на нашем огне ничего не сгорит. Я протянула руку и тут же отдёрнула. - Ай, больно! - Не суй пальцы в огонь! – наставительно заметил верховный друид. Странно было слышать поучения от собственного созданного героя. Хотя Молдвин ведь сказал, что не писатель создаёт своих героев, а они создают писателя. - Почему он ушёл? - Вам же нужна еда! – ушёл от прямого ответа Маил-Дуинн. - Дуинн, почему Молдвин ушёл? - Дуинн? – удивился он. - Так на современном ирландском звучит твоё имя. - Любопытно. А Молдвин ушёл. А ты не догадываешься? - Тебя ревнует? - Почти двадцать лет мы были с ним неразлучны. Он вырос на моих руках. Я.. ты же сама всё это прекрасно знаешь, ты же описала в своей книге всю нашу историю. И теперь он ревнует. Вот и всё. Может, наконец, научится, жить без меня. Я очень люблю его, но ему пора начинать жить собственной жизнью. А я, я всегда буду рядом… с тобой. Но сейчас тебе предстоит выбор. Уйдёшь ли ты с нами или останешься с живым мертвецом? Он из этого мира, а ты нет. Без него тебе не страшна колдовская буря. А с ним ты погибнешь. Он второй раз умереть не может, а вот ты… Своими силами бурю тебе е остановить. На это способны лишь морские драуги. Вот слышишь… В этот миг сквозь глухой шум ветра и дождя за пределами пещеры раздался человеческий вопль, полный такой ярости и тоски, такого безысходного горя и отчаяния, что сердце замерло и кровь застыла, а дыхание спёрло. Казалось, что если сердце не остановится навсегда, то непременно разорвётся от жалости и сострадания к тому неведомому несчастному существу, что издаёт этот крик. - Если сможешь уговорить одного из них, тогда вы оба выживите, но морской драуг потребует плату. Думаю, ты догадываешься, какую. А, возможно, и гораздо большую. Готова ли ты платить за свободу инфернала? - Забирай Лию с собой, филид, и уходи! Вам, живым, морской драуг опасен. Мне же он ничего не сделает. И рано или поздно я просто усну и во сне рассыплюсь прахом. Уходите, не мешкайте! Пока он говорил, вернулся Молдвин. В подоле своего длинного жреческого одеяния он нёс обмазанные глиной птичьи тушки и чаячьи яйца. Сгрузив снедь на камни у костра, он подошёл к нам с Маил-Дуинном. Оба друида встали по обе стороны от меня и взяли меня за руки. Но я вырвалась и сделала шаг к лежащему на камнях Инфорду. - либо вы забираете нас обоих, либо я остаюсь с ним! - В свой мир мы не можем забрать живого мертвеца, принадлежащего этому миру. Будь он живым существом, то можно было бы попытаться, но с живыми мертвецами действует иная магическая структура. Помочь ему можешь либо ты сама, как создатель миров, либо иные магические существа, обладающие более мощным магическим потенциалом. - проговорил высоким голосом Молдвин. Только ты сама можешь открыть ему дорогу в один из твоих миров и ещё тот, кто работает в еего магической школе. Он родом из созданного тобой мира. Он сможет помочь. А мы нет. Можем забрать только тебя. Решайся. Нам пора! Он попытался взять меня за руку, но я оттолкнула его. - Это твой выбор. Но вот, возьми, выпей вот это. И Маил-Дуинн протянул мне флягу с какой-то жидкостью ровно на один глоток. Я сразу поняла, что это. Одним ударом я вышибла флягу из рук верховного друида. - Что ж, значит, тому и быть. Только учти, ни я, ни Молдвин, не сможем помочь тебе, когда придёт время. На помощь рейков можешь не рассчитывать. Ни в этом мире, ни тем более в твоём немагическом мире рейки давно не помогают Homo Sapiens, слишком много зла ваша ветвь человечества им причинила. Да и не успеют они добраться к тебе с Ньюфаундленда. Так что рассчитывать тебе придётся лишь на тех, кто окажется рядом. А мы сделали для вас, что могли. Прощай, инфернал, до встречи, лия, но нам пора! И, поклонившись, оба друида исчезли, лишь на камнях осталась лежать небольшая арфа, которую в последний момент Молдвин внял с плеча и валялась плоская походная фляжка да обмазанные глиной тушки и яйца напоминали о том, что в пещере только что были гости. Да магическое, хотя какое магическое, пламя весело потрескивало сухими водорослями. Как оказалось, Молдвин принёс ещё огромный запас и водорослей и хвороста. Только вот… - Ты должна была уйти с ними. - Давай лучше поедим! Уснуть в эту ночь нам всё равно не дадут! – решила я под аккомпанемент новой серии воплей и стонов. Инфорд приподнялся и сел. Теперь он мог сидеть, но ноги ниже колен сростить не удалось. Молдвин, исцелявший его смог лишь собрать из обломков костей прежнюю необходимую форму, но при малейшем усилии это подобие ног снова распадётся на отдельные костные осколки. Маил-Дуинн сказал, что лишь варрад, самые сильные среди целителей, потому что являются прирождёнными целителями, смогут сростить кости давно умершему. Ведь несмотря на то, что Инфорд двигался, мыслил, разговаривал, у него даже иногда билось сердце и он мог дышать, но при этом его тело оставалось мёртвым или, практически мёртвым, Какая бы магия не подняла его много лет назад, на костно-мышечной ткани это почти не сказалось. И здесь могли помочь только такие сильные прирождённые целители, как варрад, раса, созданная мною почти десять лет назад. Но, как оказывается, не я создатель, а меня выбрали в качестве проводника и вестника, как выбирают любого писателя или поэта. Буду слать мысленный зов, может, Арантхейм в Хогвартсе услышит и поможет нам. Хотя нет, это бессмысленно. При таком урагане, воздух за пределами пещеры всё равно что при песчаной буре в пустыне или в пеплопад после извержения вулкана, трансгрессировать сквозь него невозможно, а направленная трансгрессия действует в обе стороны, значит, ни из Хогвартса, ни из его окрестностей никто попасть на остров не сможет, пусть даже сразу внутрь нашего укрытия. Если трансгрессия невозможна на одном конце, то невозможна и на другом. Остаётся надеяться, что представители расы варрад владеют собственным способом перемещения в пространстве, кроме линейно направленной трансгрессии. Наделяя эту расу магическими способностями я как-то не задумалась о возможности перемещения в пространстве. Варрад – сильнейшие целители, отважные воины, превосходные телепаты и эмпаты, боевые маги, но вот как у них насчёт перемещений я не знала, вернее, мне так и не пришлось с этим столкнуться. Ведь, если по теории Молдвина, которую я где-то уже слышала несколько лет назад, выходило, что варрад сами не пожелали открыть мне всех умений и навыков, коими владеют. Так что нам остаётся только ждать. Был ещё один выход. Маил-Дуинн сказал какой именно. Но об этом я подумаю завтра. А сейчас я буду ужинать. - Возьми вон ту тушку, - противореча своим словам, сам подал мне предлагаемое Инфорд. – Слушай, а я никак не могу понять, почему ты так ненавидишь людей? - Ты разве ещё не понял? Всё просто: мы, незрячие люди, обучались писать и читать по системе Луи Брайля, то есть рельефно-точечным шрифтом для слепых, разработанным Луи Брайлем, а в правилах письма этим шрифтом совершенно другие правила оформления текстов и написания: например, редкое использование заглавной буквы, как в начале предложения, так и в именах собственных, отсутствие пропуска после запятой и перед тире, отсутствие пропусков между абзацами в прозаическом, а зачастую, и в стихотворных текстах и так далее. Начав сочинять, мне пришлось учить правила визуального оформления текста и письма для плоско-печатного шрифта, то есть того машинописного шрифта, которым пользуются все зрячие люди. Эти правила кардинально отличаются. У вас есть малые и заглавные буквы, пропуски между абзацами и тому подобное. После публикации моих стихов и книг на коммерческих, но особенно на бесплатных интернет-площадках на меня полились волны критики: почему, у меня, мол, нет заглавных букв и тому подобное. При том, что я к тому времени лет десять или пятнадцать как писала по общепринятым правилам зрячих людей. Но иногда допускала неточности, и не только в оформлении, но и банальные грамматические и Пунктуационные ошибки: банальное несогласование падежных форм слов в предложении вроде «я пошла гулять со своей сестра» и так далее, двойные знаки препинания, лишние пробелы, неровные абзацы и так далее. Так вот, примерно из пяти критических отзывов реально заслуживающими внимания были два, остальные три содержали насмешки типа: «какая же ты дура, писать не умеешь, а ещё писательницей прикидываешься». Это в последние годы в интернет запрещены публичные оскорбления, а лет десять-пятнадцать назад меня материли только так, при том, что я являюсь лауреатом одного из внутригородских поэтических конкурсов и прозаиком по мнению профессиональных филологов являюсь далеко не из последних, а я не Лев Толстой, не Шекспир, но я к этому и не стремлюсь, по крайней мере, теперь не стремлюсь, после подобного отношения ко мне аудитории. Именно поэтому я везде, где возможно, закрыла возможность комментирования моих произведения и личной переписки со мной. Если нравится, пускай ставят лайки, подписываются, дарят подарки, помогают материально, а комментировать и общаться со мной не к чему. И мне спокойнее, и недовольные до меня не достучатся, а кому я по зарез нужна, всегда отыщет способ со мной связаться. Понимаешь, почему я не люблю людей. Не я их не люблю, просто люди в большинстве своём не любят непохожих на них, тем более, если эти самые непохожие чего-то добились в жизни, неважно% первые ли это места на олимпиадах и конкурсах, спортивные победы, мировая слава или всего-навсего пара-тройка изданных сборников или сданный «на отлично» экзамен. Будь серой мышкой и тебя не тронут акулы интернета. Я это поняла давно. И мне совсем не хочется связываться даже с карасиками. Примерно то же, что и у твоего народа или у других, так называемых «Тёмных», у рас и народов, признанных по какой-то причине злобными жестокими тварями, подлежащими уничтожению. Ты же уже давно понял, что в твоём мире не найдётся никого, кто бы погладил тебя по головке и пожалел бы тебя. Так и я. Меня никто, кроме моей семьи, никогда ни пожалеет, ни выслушает. Вот и приходится учиться быть не принцессой в эфирных розовых кружевах, а валькирией с сияющем мечом и в льдисто-голубых доспехах. - Угу, тебе только образа принцессы в кружевном розовом платье не хватает! – буквально задохнулся от смеха Инфорд. Я оскорбилась. - Хочешь сказать, что я не гожусь на роль принцессы? Хотя ты прав, если я когда-нибудь стану принцессой, то прокляну саму себя. Так, слушай-ка, обнажённый рыцарь, тебе не нужно отлить, а то это проблема, решать которую придётся, не сходя с места, ведь передвигаться ты не можешь, не смей даже пытаться опереться на ноги. При малейшем неосторожном движении или мало-мальской нагрузке твои собранные кости разлетятся в дребезги. Это говорю тебе я, как внучка европейских чемпионов по плаванию и учёных. Придётся ждать высококвалифицированной помощи кого-нибудь. Попробую связаться с Маил-Дуинном, но, боюсь, мне в транс уже не впасть. - Не беспокойся. Я давно выяснил, что любая еда и напитки начисто перерабатываются в моём организме и, по-видимому, преобразуются в чистую энергию тела. А вот ты… - Ты прав. Подожди меня, сейчас вернусь. Но, оказалось, выйти из пещерки невозможно: вытянутая за пределы пещерки рука словно бы упиралась в невидимую ледяную стену несущегося ветра настолько плотного и упругого, что, казалось, его можно резать ножом и намазывать на хлеб, нет, скорее, рубить топором и строить из нарубленных кирпичей дом. Как же Молдвин сумел не просто выйти, но и провести вне пещеры около часа и вернуться невредимым с дичью и хворостом?.. Наверное, то, что он из другого мира… Стоп. Так я тоже из другого мира, но я не могу и шагу ступить за пределы пещеры. И тут ни кстати вспомнились слова Маил-Дуинна о моей эмоциональной привязке к Инфорду. Стоит мне разорвать нашу связь – и всё, я свободна. Только вот почему мне этого совсем не хочется? Пришлось искать место, которое можно отвести под туалет. Вопрос был важным: во-первых, надо было, чтобы пробивающаяся из-под камней вода не находилась слишком близко, иначе мы просто рисковали бы заразиться какой-нибудь гадостью, а, во-вторых, следовало, чтобы ядовитые миазмы не достигали, по возможности, и костра, и нас. Такое место вскоре нашлось у самой дальней стены в уголке. Вдобавок, я огородила его несколькими высокими камнями, не слишком тяжёлыми, чтобы перетаскивать их одной, но достаточного размера, дабы загородить от чужих глаз находящегося за ними. После того, как я вернулась к костру, Инфорд продолжил прерванную беседу, словно я никуда и не отлучалась. Мы проболтали с ним до рассвета, а потом… В общем, потом мы занимались тем, чем и следовало заниматься мужчине и женщине. И Инфорд впервые… Ну, в общем, я поняла, что он может иметь детей. При этом оказалось, что этот процесс для него слишком болезнен. Вот возможная причина таких диких ночных криков. Может, не от горя кричал морской драуг, а от боли. Ведь они же тоже умеют любить. - Инфорд, - сказала я, когда мы лежали, обнявшись, - ты же понимаешь, что наши отношения обречены. Если у меня будут дети, я не смогу навещать их в этом мире или тем более забрать их и тебя с собой. А если и смогу переправить в один из моих миров, то навещать смогу редко, и именно навещать, а не жить с вами постоянно. Ты готов к судьбе соломенного вдовца: ни любовника, ни жениха, ни мужа, ни вдовца? А наши дети? Они-то уж точно будут не виноваты. - Да, я понимаю, - просто ответил он. - Давай спать. Сегодняшней ночью нам опять придётся слушать вопли нашего невидимого визави. Навряд ли мы сможем с ним договориться. Навряд ли сможем договориться?