Как обмануть подростка, пособие для демонических Императоров

Бессознательное тело кладут на широкую постель. Служанка кланяется своему хозяину, после чего удаляется и они снова остаются одни. Ло Бинхэ садится рядом, берет чужое тонкое запястье в свою руку, пропуская в тело собственную Ци для оценки состояния. Хотя бы сейчас можно его спокойно осмотреть, это, какой никакой, плюс. Истощение. Сильное. Внутренние повреждения органов, с которыми следует обратиться к дворцовому лекарю. Или украсть Му Цинфана... Ах, да. Это пока невозможно. Придется подождать... Вздыхая, мужчина едва напрягается, позволяя своей Ци затекать в слабые меридианы, наполняя энергией до тех пор, пока это глупое тело не открывает глаза через пятнадцать минут, сразу отдергивая руку. Ведь когда Цзю снова себя осознаёт, он чувствует касание, и ему немедленно хочется его прервать. Кожа нагрелась в том месте, и это отвратительное чувство. — Какого черта ты... — Тебе понравилось это? — Бинхэ не дает ему возможности высказаться. Молча опускает руки на свои колени, сверля своими глазами чужие. В голове подростка вспыхивают тысячи вариаций этого слова и Цзю, против своей воли, передёргивает плечами, и немного спокойнее вздыхает через несколько секунд. Действительно. Ему ничего не сделали сейчас. Цзю бы запомнил. Это всего-навсего обморок, он бы и сквозь него ощутил, что что-то не так. — Нравится чувствовать себя слабым и никчёмным? Нравится издеваться над собой? Цзю нахмурился. Между бровей залегла складка. — Припадочный? Что за бред ты несёшь? — Разве? — его голос равнодушен. А мальчишке некомфортно ужасно, — Посмотри на себя. Ты довел себя до такого состояния лишь из-за собственного упрямства,воплощая не юного заклинателя, а дурного малолетнего мальчишку. — Как ты!.. — подросток желает подняться и явно приготовил отборную брань, точно не следя за словами и субординацией между ними, желая защитить свое достоинство. — Обманываешь сам себя! — Ло Бинхэ повысил голос, хмурясь в ответ, — Только последний идиот не заметит, кем ты хочешь казаться. Сильный, холодный, расчётливый, готовый на все ради себя одного. Подчиняешься, если тебе это выгодно. Ты, чертов мальчишка, строишь из себя не пойми что, а потом валяешься полусдохший в моем замке лишь потому, что ты, по своему мнению, выше этого — жрать еду, приготовленную демонами. Что, помои будешь есть? Пока не сдохнешь? Лишь бы человеческие? Уж извини, но такого отродясь нет. Стремишься к выживанию, но сам наступаешь себе же на горло и душишь, когда вокруг тебя в этом дворце вся прислуга пляшет. Их задача — пылинки сдувать с тебя, а не вредить, подключи ты мозги. Помог бы тебе тот слуга, будь оно иначе? Нет. Ненавидь они людей так, как ты думаешь, ты бы сдох в первый же день, разорванный на куски, ведь это дело чести. Но ты жив. Я обустроил тебя в этом дворце, выделил личные покои, личную купальню, лекаря, служанок, у тебя есть отдельное меню, так как твой издохший желудок еле потянет полноценную, сытную пищу. А вместо того, чтобы принять мои условия, точнее одно единственное — быть здесь, ты пытаешься сбежать и воротишь нос. Чего ты добиваешься? Умереть? Ты хочешь этого? Прямо сейчас, — метка на лбу загорается алым, глаза Императора пылают ярче огня, а вокруг склубилась демоническая Ци, вычерняя всю комнату, — Отвечай, ты хочешь сдохнуть прямо сейчас?.., — Ло Бинхэ за секунду оказывается возле лица Шэнь Цзю, перемещая руку с острыми черными когтями на его горло, сжимая. От крика становится ещё хуже. Шэнь закрывается сразу, сжимаясь полностью, получаясь смотреть и раненым, и защищающимся зверьком одновременно. Он бы поспорил с чужими словами. Самоуверенный баран принимает за истину лишь то, что думает сам. Но взгляд направлен ровно на демона. Цзю не хочет смотреть на себя. Он не хочет видеть свои запястья. Он противный. Демон ещё хуже, но тот слишком самодостаточный, чтобы отвести взгляд. Когда Цзю станет сильнее, он не будет обращать внимание ни на кого. Будет сам ловить острые взгляды, которые стараются не дрогнуть под его натиском. Дышать уже становится тяжело, подступает отвратительная тревога. Слишком плотная демоническая Ци. Аж глаза слезятся. Почему он просто не отпустит его, такого проблемного? Хочется перебить, показать свою стойкость даже при таком напоре, наорать в ответ, но Бинхэ будто предугадывает, сдавливая шею, не даёт вырваться заготовленным злым словам. — Нет! — крик вырывается сам, хотя одно из его негласных правил — не кричать громче. Крики провоцируют, — Н-нет, не хочу! — пленник шипит, голос хрипит, он выгибает шею, старается уйти от прикосновений, впивается ногтями в руку, хватает пальцы. Хочет отодрать от себя, дать больше воздуха, ведь горло уже передавливают. Ло Бинхэ всматривается в глаза цвета цин еще несколько секунд, прежде, чем убрать руку с горла и отсесть на свое прежнее место. Все признаки демонической энергии угасли так же быстро, как появились и свидетелем его небольшого внутреннего взрыва стал лишь Шэнь Цзю, схватившийся за свое горло, глубоко дыша. Приятная прохлада вмиг превратилась в ужасный озноб. Хочется откашлять все связки, язык, само горло, прикосновение будто прошло сквозь кожу, просочилось к самой кости. Он хочет успеха, знаний. Жизни. Свободы. Он хочет Имя, не номер. А не печальной истории о демоническом заклинателе в автобиографии. И точно не выбирать в какой коридор свернуть в этом замке, и, сидя, сложа ручки, дожидаться своего императора томно вздыхая в холодной постели, как грязная- — Если ты не хочешь подохнуть, как вшивая крыса, то включи свои мозги и начни их правильно применять, А-Цзю. Ответь на вопрос, что же лучше: скитаться, как псина по помоям в мире демонов и людей,не зная, что ждет тебя завтра или жизнь во дворце, под охраной, с хорошей едой, условиями, так еще и обучением от самого Императора постижению светлого пути? — лицо вновь равнодушно, но вот выражение со стороны Цзю заставляет мысленно вдохнуть глубже и успокоиться. Он не идиот. Точно нет. Вот только его мысли и действия разнятся. — ... Я не доверяю таким, как ты, — выплёвывает эти слова, еще больше хмурясь. — Я просил тебя доверять мне? — демон выгибает бровь. Цзю это начинает выбешивать. Всё вокруг. И мягкая постель, и тон демона, и теплый воздух в покоях, и аккуратно облегающие одежды на себе, — Нет. Я просил принять взвешенное решение, которое и так очевидно. Ты сам его знаешь, но из своего ослиного упрямства ты противишься. Не будь идиотом. Ты ведь не такой. Ты ненавидишь чувствовать себя слабым. Никчёмным. Ни на что негодным. Я знаю это. Прекрасно знаю. Но в данный момент ты выглядишь именно так. Ты слабый, ты никчёмный, ты ни на что не годен. Ноги еле волочишь за собой, настолько худой, что подуй северные ветра и тебя унесет. Нет даже мышц. Нет крова. Нормального оружия. Хороших заклинательских знаний. Ты не знаешь, как бороться с девяносто процентами тварей. Навыков первой помощи. Хорошей боевой стойки. Управление мечом. Полных меридиан и нормально циркулирующей Ци. У тебя нет ни-че-го. Ты никто в этом мире. Ты жалок. Жёстко. Он знает это. И получает садистское удовольствие от того, как жалко выглядит сейчас Шэнь Цзю. Все эти слова попали в точку, бьют не хуже проклятого меча, отравляют не хуже самого опасного яда. Ему больно и тяжело, но вслух он никогда этого не скажет. Ненависть во взгляде говорит все за него. Но Цзю, будучи таким жалким, смог, мать твою, выжить. И он выживает и сейчас. И что-то щёлкает в голове, при этой мысли, при немом огрызании, и Цзю весь даже подбирается. Он выживает. С этого момента он будет думать об заключении только так. —... Раз так... То на кой черт я тебе нужен? Чтобы поиграться с человеческим детенышем? Хочешь распять меня? Расчленить? Что тебе нужно от такого ничтожного ублюдка, как я? Это даже забавно, хах. «О, если б ты знал, что в одной из твоих прошлых жизней я как раз так и сделал, Учитель.» Бинхэ тихо вздыхает, а после на губах расплывается улыбка. Он смотрит на своего маленького учителя неверящими глазами. Даже сам в себя не верит, в свой план тем более, но верит в одно. Шэнь Цинцю всегда будет таким. Забавно видеть это недоверие, напряженность всех мышц, сжатые кулаки, острый взгляд... И все только для него одного. — Разве ты не помнишь, А-Цзю? Что я сказал в нашу первую встречу после твоей потери памяти? — о, да. Эта байка будет оправданием для всего. —... — Я никогда не был твоим.. мужем, — он сплевывает эти слова, при этом выглядя так, словно готов реально харкнуть в демона, пока все еще тер свою чуть посиневшую шею, — Прекращай бредни. — Был. И станешь. Это не обсуждается. Мы были замужем когда-то, станем снова, ты будешь под крылом этого Императора до того времени, — не сбежишь и будешь в доступности. — Просто разберёмся с твоей памятью. Ты мне нужен, А-Цзю, а не кто-то другой. — Знаешь ли, — снова презрение, — Люди, которые правда... Любят. Они никогда не сделают того дерьма, что сделал ты. С моим учителем. И со мной, только что. — Хм? — его упрекнули? — Во-первых, твой так называемый учитель заслужил это. Он тебя обманывал. Он угрожал тебе. И я тебя спас, — неокрепшее сознание Цзю не разглядело подвоха и не нашло достаточно весомых аргументов против. — Второе. Скажи, что мне еще нужно было делать? Ты сам знаешь, что тебя по другому в адекватное состояние не привести. Мне не хотелось этого делать, я не вру. Но ты вынудил меня сделать это. Я сожалею, что, возможно, не рассчитал силу, — взгляд уперся в темные отпечатки пальцев и когтей на тонкой шее, — И этот непутевый муж просит прощения. Надеясь его получить. Шэнь Цзю не ответил. —... Давай ты наконец-то поешь, — А-Ло вновь заговорил первым. Эта тема хотя бы отвлекает. — Нет. Вдох. Выдох. — Почему? —... Вдруг там яд? Как я могу тебе верить? — Тогда, что А-Цзю думает о том, чтобы отправиться со мной на кухню? Этот муж, — Цзю сделал вид что сдержал рвотный позыв, на этом обращении.. Вот засранец. — сам приготовит для него пищи, под твоим строгим взором. А потом вернёмся к теме твоего пребывания здесь. Не упрямься. Прошу тебя, — демон хотел протянуть руку и взять маленькую ладонь в свою, но вовремя опомнился о своих предположениях и отдернул ее. Как и сам Цзю. —... Ладно. Шэнь Цзю не может позволить себе расслабиться и подставить свою спинку под благоприятные с виду обстоятельства сейчас. Он ненавидит подстраиваться. Поэтому заставит подстроиться остальных. Разве не его сейчас ведут лично прокормить? Сам Император? Мальчишка, без рода и фамилии с детства, своими детскими капризами заставил побегать за себя демонического Императора. Юноша встал с постели, шикнув, хватаясь за голову. Конечно, как после такой голодовки не будет болеть голова... — Осторожнее. А-Цзю желает, чтобы этот проводил его под руку до кухни? — Нет. Я сам. — Как знаешь. Следуй за мной, — мягкая фальшивая улыбка и они отправляются на подвальные этажи, в сторону кухни. Это не заняло много времени, к счастью, и дойти они смогли спокойно, хоть и молча. Никто не хотел о чем-то говорить. А Бинхэ надо было еще додумать свои версии насчет Учителя, подумать, что делать дальше... Ах, кажется, он забыл про Мобэя в своем кабинете. «Расскажешь доклад потом. Убирайся.» Передав сообщение по духовной сети, мужчина краем глаза наблюдал за Шэнем, шедшим слегка позади. Он мельком осматривался, прикидывая свои варианты, но взгляда Императора старательно не видел. — Прошу. А-Цзю может садиться куда пожелает. Они пришли на кухню. Воистину большую кухню, просто огромную и шикарно обставленную, даже несмотря на то, что гостей тут никогда не будет. Точнее, не планировалось, кроме самого Бинхэ, а вот теперь...не суть. Подросток уселся на стол, игнорируя стул, ведь с первого был лучше угол обзора на то, что будет делать демон. — Чего желает мой А-Цзю?.. «Сбежать.» Этот самый Цзю уселся в центре кухни. Вальяжно перекидывая ногу на ногу. Испытывает терпение. Медленные движения даются тяжело, он хочет завалиться и лечь, упасть, но боль и усталость только напоминают держаться. — Прямо всё, что пожелаю? — Захочешь отведать демонятину, достану для тебя свежайший шмат мяса. Цзю кривится, вспоминая тех слуг, что видит ежедневно. Этот Бинхэ и правда отбитый, так ведь? Император хмыкает про себя. Одно воплощение его маленького Учителя за версту кричало о том, что он хочет сбежать отсюда, но он героически, по собственному мнению, все еще остается на месте, не спуская глаз с демона. Наивный. Если думает, что сможет заметить подмешанную демоническую кровь, то сильно ошибается, мужчина добавит ее и тот выпьет не глядя. «Все еще пытаешься казаться выше всего, что происходит вокруг тебя» — смотрит на горделивую позу, скрещенные руки на груди. Нарцисс. А ведь буквально минут пятнадцать назад именно этот ребенок зажимался, боялся, его тело было напряжено, как струна. А еще забавно наблюдать каждый раз за тем, как он кривит лицо от отвращения. — ...Никогда не пробовал Дим-Сан. И жареную лапшу. — Шэнь не отрывает взгляда от улыбчивого лица Бинхэ. Мерзкий. — Вспомнился резко карп в кисло сладком соусе с рисом. Запечённый на углях.. Ого. Пытается взять Императора демонов на «слабо»? Смешно. — Это всё? Не слишком ли тяжёлая еда для голодающего? — Шэню после такого гастрономического оргазма явно будет плохо, но мальчишка уперся, как осел, в одно. — И что-то сладкое. Лунные пирожки? Ло Бинхэ прищуривается, смотря прямо в глаза. Этот мелкий засранец явно что-то задумал, но молчит в тряпочку, наблюдая за ним самим в ответ так, словно разорвет за лишнее движение, как бы не старался замаскировать свой взгляд (будто у него хватит на это сил, если демон набросится на него). Они смотрят друг на друга серьезно, явно скрывая внутри себя иное мнение. Цзю не шевелится. Ни единой эмоции, ни усмешки. Возможно, немалую роль играют синяки на шее, так что Цзю просто побыл хорошим мальчиком и озвучил свои желания. Точно. Надо поддерживать байку о супружестве. О том самом связывании слабого с более сильным, и его контролем над первым. Не забывай, Бинхэ. — Ну что же. Тебе, милый, придется подождать. Можешь усмирить ожидание холодным чаем. — перед ним тут же появляется невероятная чашка, что так и сияет своей дороговизной. Чайник, в том же стиле. Этот сервис создал настоящий мастер. Цзю никогда не видел вещи роскошнее. Но вопреки всему он не протягивает руки, чтобы отпить. Бинхэ, не прерываясь в своих действиях, наливает во вторую чашку напиток, пригубив. Но Цзю ни горячо ни холодно от такого действия. Мало ли, какие яды не действуют на Императора. На Шэнь Цзю смотрят ожидающим взглядом. Тяжелым. Таким, что чувствуешь на коже. — Позже отведаю. ...он снова отказывается пить заваренный Бинхэ чай. — Чай хорош, когда его только заварили,— голос Бинхэ звучит равнодушно. Так, как перед криком раньше. Перед тем, как протянул свою когтистую руку... Под выразительным взглядом, Цзю понимающе кивает. — Чай сбивает аппетит. Я подожду так. На щедрое предложение и поставленную чашку прямо перед носом звучит отказ. После еды, значит? Аппетит собьет? Ну-ну. Бинхэ даже делает глоток из второй чашки, но это игнорируют. Что ж, как скажет его «супруг». Иногда заскоки домашних зверушек нужно пропустить мимо ушей. Сняв верхние одежды, закатывая рукава, он приступает к готовке. На чае не стоит настаивать слишком сильно. Цзю точно не стал бы пить после такого. Зато наблюдательность это не снизило. Смотря на Императора возле котла, Шэнь Цзю думает о том, не поспешил ли. Всё таки, ему это есть. Ну, главное, чтобы на вкус было хотя бы немного съедобно. Даже если и нет, это будет минус в сторону Достопочтенного Ло. Цзю следил за каждым взглядом ножа. Он обучен знаниям о свойствах демонической крови. Но нож, что чистит рыбу, не блестит алым. Руки демона сильные. Основное внимание приковано к ним, когда Бинхэ резко разворачивается к нему спиной, чтобы подойти к другому столу, и.. Цзю резко подскакивает, так, что стол скрипит о гладкий пол, а Бинхэ поворачивается, хмыкает, и понимающе перекладывает продукты полубоком. По крайней мере, это то, что видит Шэнь Цзю. И до конца он старается увидеть многое. И замечает несколько деталей. Бинхэ невероятно быстрый в готовке. А под верхним одеянием, рукава его одежд немного короче обычных рукавов высокопоставленных персон, не учитывая специальной длинной накидки, то и делает, что только волочится по полу и позволяет пафосно раскидывать руками. От запахов в животе урчит. Голова кружится, а Цзю смотрит уже с жадностью. Такое даже стол Цю не видал. А все эти кулинарные изыски теперь на его столе. Всё, что он назвал, строго по порядку. Перед бывшим рабом. По сравнению с ним сейчас, те высокопоставленные господа всегда ели объедки. — Надеюсь, А-Цзю оценит мои старания. Цзю не знает, с чего начать. С риса? Как люди обычно едят? Как разделывать рыбу, чтобы не показаться неотёсанным дураком? — Тебе помочь? — заминку увидели, и сейчас, наверняка язвительно, его спрашивают про помощь. Смотрит сверху вниз, да? Видит перед собой грязного щенка, что растерялся перед первым выбором, что стал шире между крысой и объедками? — Нет. — он уже собирается агрессивно вставить палочки в свои пельмешки, но тут ему преграждают путь. Не прикасаются, но подставляют ладонь. Действительно, просто так ему не.. — Что нужно сказать перед приёмом пищи? — ... — хочется спросить так много, желательно в самой язвительной манере, но желудок уже, по ощущениям, съедает сам себя, а пельмешка так хорошо вместилась бы в его палочки, с теплым бульоном в красивой тарелке, и.. — Что? — ...Приятного аппетита, А-Цзю. Нужно сказать приятного аппетита. — ..Приятного аппетита, — и, будто волшебные слова, те убрали преграду. Теплый вкус растекался во рту, жирный бульон заполнил рот теплом, а тесто такое приятное и так хорошо дополняет начинку.. Он отрывает себе кусок рыбы, не сгоревшей и без косточек. Не сырой и без органов. Такой мягкой, в этом соусе с непонятной кислинкой, что заставляет облизать палочки. Цзю набивает рот, чтобы, не дай бог, во рту не было пусто, не было вкуса специй, или лапши с рисом, и одновременно, и побольше, и не замечает мокрых щёк или то, что от рыбы почти ничего не осталось, и соус он вымакивает теперь половиной пельмешки, половину которую сейчас жуёт вместе с ещё одной и хорошей горкой длиннозернового риса. Он выпивает бульон с тарелки, и сразу же хватает чашку, что появилась вместо остальной посуды, и берется за пирожные, что, боже, тоже такие мягкие и вкуса так много, и с чаем так хорошо запивать, и тогда он поднимает глаза... — Чего застыл? Не подавись только. Налетел, будто кто-то заберёт. — Цзю быстро утирает всё лицо плечом, от крошек и влаги, продолжает жевать и сербать травяной чай, сразу же откусывая ещё, не сводя глаз с демона. Неужели действительно сам приготовил? Возможно, просто в готовке нет ничего сложного? Все так могут? Цзю останавливает себя от того, чтобы снова набить рот. Он заберёт с собой несколько пирожных. — Вкусно? — ..Съедобно. — Не ты ли уплетал так всё? — Просто был голоден. — Что надо сказать после еды, А-Цзю? — похоже, ответа теперь от него не ждут, как перед едой, поэтому Бинхэ говорит почти сразу. — Спасибо за еду, как минимум. Цзю глаза щурит. Сам ведь предложил, ещё и благодарить за это? — Или же: было так невероятно вкусно, будто я вознёсся, благодарю великого Императора, моего милого мужа, за столь невероятную трапезу... — Спасибо за еду. * * * Один смех. Кажется, этот маленький заклинатель свято уверовал в свои способности следить за всем, что можно. Вот только, какая жалость, что он пропустил подмешанную демоническую кровь в собственный чай, который с явным наслаждением отпил. Когда это произошло, если Цзю всегда следил за ним?.. Ох, право слово, Бинхэ нельзя терять из поля зрения хотя бы на секунду. Стоило ему отвернуться спиной и перейти к другому столу, как с кармана ханьфу он достает маленький бутылек собственной крови, выливая тот в красный чай. Сзади слышится грохот, Шэнь Цзю подскакивает к нему,как бешеный, смотря на его руки, в которых... Уже ничего не было. Маленькая бутылочка была сжата в кулаке так, что рассыпалась и стала обычной пылью. Шэнь Цзю сглатывает. Смотрит на Бинхэ и тот делает вид, что понимающе кивает, хмыкая. Мальчишка уже проиграл. — Надеюсь, А-Цзю оценит мои старания. Перед юношей возникают все угощения, которые тот затребовал. Все выглядело идеально и никак не могло быть иначе, сам Бинхэ это знает. Еда не только выглядела аппетитно, особенно для голодного желудка, но и запах распространялся на всю кухню. У кое кого явно почти текут слюни, но А-Цзю сдерживается. Он безумно голоден, но с сомнением смотрит в сторону столовых приборов, не зная, с каких блюд начинают есть. Его никто не обучал этикету. А он собирается делать вид, что это не так. Тут еще много работы. Император немного поглумился над своим еще маленьким Учителем, с особым наслаждением наблюдая, как тот выпивает треклятый чай с кровью. Прикрывает глаза на секунду, ощущая собственных паразитов, расползшихся по чужому телу и теперь А-Цзю в его полной власти. Прекрасно. * * * Цзю дали отвар, чтобы плохо не стало от съеденного. Тот снова таки проследил за его готовкой. Отвар тёплый, греет ладони и во рту сладок вместе с пирожным.. «Надо начинать...» — Бинхэ, развалившийся на кушетке, смотрит в блеклые глаза напротив, подперев подбородок рукой. — Тебя действительно привлекают только женщины? — он носил в себе эту мысль весь день. Точнее... Даже больше. Целых три мира. Он вспомнил, что еще будучи мальчишкой, видя поведение Учителя и его отношение к мужчинам и женщинам, слыша много речей в сторону такого глобального различия, у него зарождались мысли о чем-то... Подобном. Но он никогда не хотел очернять образ великолепного Шэнь Цинцю, надменный и нарцисстичный образ горного Лорда. А сейчас ему плевать на это. Он хочет ответа. Император видит, как Цзю разом поперхнулся, едва не закашлявшись. Он резко выращивает себе громадные колючки, неосознанно сжимается, словно хочет стать меньше и исчезнуть. Напряженные мышцы демоническая кровь чувствует сразу, так же, как учащенное сердцебиение,панику и страх, скрытые за начавшейся вылезать агрессией в свою защиту. — О чём ты вдруг? — он говорит это тихо и четко, чуть ли не выплевывая слова, уже перебирая то, чем может оскорбить. — Ты так резво отрекаешься от мужской компании. За разумных не считаешь чуть ли. Или дело в другом? — Ло Бинхэ уже может почувствовать чужие мурашки и холод пробежавшийся по спине. Нутро Императора горит от мысли, что каждое слово попадает в цель, заставляя сомневаться в своих же словах, — Может... — Бинхэ встает со своей кушетки, подходя вплотную к пленнику и наклоняется. Смотрит в мутные глаза, старательно скрывающие свои настоящие чувства. Это заставляет трястись от неверия и нетерпения. Смотрит. Как змея. Сейчас укусит. — ..у тебя сложился плохой опыт с мужчинами? Цзю кидает чашку вперёд, в чужую голову, очевидно промахиваясь. — А МОЖЕТ ТЕБЕ, БЛЯДЬ, ЗАКРЫТЬ РОТ? — он вскакивает с места, задевает рукой блюдце со сладостями, что разлетаются по полу. — МОЖЕТ, ТЕБЕ НЕ ПРОБОВАТЬ ЛЕЗТЬ В МОИ ДЕЛА? МОЖЕТ, ТЕБЕ ПРОВЕРИТЬСЯ НА НАЛИЧИЕ СЛАБОУМИЯ? ЧТО БЛЯТЬ ЗА ИСТОРИЯ С ПОТЕРЕЙ ПАМЯТИ? ТОЛЬКО ПОСЛЕДНИЙ ДУШЕВНОБОЛЬНОЙ ПОВЕДЕТСЯ НА ЭТО. А ТЫ ПРОСТО ЕБУЧИЙ СТАРЫЙ ИЗВРАЩЕНЕЦ! — Я просто спросил, А-Цзю. Шэнь дышит часто. Сжимает руки до полумесяцев на ладонях, до белых костяшек, до пятен перед глазами. — Не называй меня так своим поганым ртом. — он шипит это прямо в чужое лицо. Он чувствует чужой взгляд. Он резко вспоминает прикосновения, что этот ублюдок пытался совершить ещё в первый день. Он дышит чаще, пытается сморгнуть влагу с ресниц из-за надрывного крика... — Тебя что, насиловали? Следующим в Бинхэ летит стул. А после пару блюдец. И Цзю хлопает дверью, пристыженный и не способный отрицать. Ему будто под кожу залезли. От еды резко начало тошнить. От самого факта, чьи руки её приготовили. Цзю идёт быстро, и снова таки коридор в любом случае приводит его к дверям в "свои" покои. Он хлопает ими, бросает взгляд на низкий столик, что перевернулся. На подушки для сидения, что оказались разбросаны и порваны. На зеркало, чья рама косится набок, и само оно разлетается с помощью чужого взрыва Ци и запущенной вазой в придачу, оставляет осколки на полу, на которые Цзю случайно наступает и прыгает назад от боли. И кричит, забиваясь к стенке. Ему залезли в голову, под кожу, в его привычки, пока он был беспечен. Не представлял только, насколько буквально. Фантомный запах горелой плоти пробирается в нос, а Шэнь Цзю тянет себя за волосы, то ли в попытке вырвать их, то ли в бессознательной попытке отрезвить себя. Пирожные с собой он так и не взял.