Список из десяти

傑夏油 (голосовое сообщение) Сатору, я договорился с моей приятельницей Сёко по поводу урока с её дочерью. Девочку зовут Нобара-тян, ей шесть лет. Если ты свободен в эту субботу или в воскресенье, то давай я тебя отвезу. У меня запланирована встреча с Сёко по рабочим делам, я вас как раз познакомлю, и ты спокойно проведешь урок, а после мы можем обсудить Фицджеральда в кафе по нашей традиции. 悟五条 Суббота – отлично! Во сколько тебя ждать? Я сгораю от нетерпения увидеться с Нобарой       Сугуру видит это сообщение и хмыкает. Сам он пользуется бесконечным расположением шестилетней девочки, так что уверен, что, выбирая между ними, Нобара выбрала бы именно его, Гэто. Хотя кто знает, кто знает…       В субботу ровно в три часа дня врач паркуется недалеко от дома Сатору и ждет, пока тот соизволит спуститься. Парень выходит из-за ворот дома с рюкзаком за спиной, а в руках у него был большой бумажный пакет, судя по всему, из кондитерской.       – Зачем это тебе? – спрашивает Сугуру вместо приветствия, когда друг плюхается на сидение рядом и пристегивается, аккуратно устроив пакет на коленях.       – Ну как это, зачем, – торопится возмутиться он, – я хочу быть вежливым. Тем более, как я понял, они в первую очередь – твои друзья. Наверное, я должен произвести на них хорошее впечатление…       Об этом Гэто почему-то не подумал. Элементарная вежливость. Все-таки, Годзё хорош в этом, пускай и может себе позволить написать “дурак” на его столе.       – В первую очередь, – не удерживается от язвительного комментария он, – ты должен произвести впечатление своими знаниями английского языка, и только потом – всем остальным. Ты хоть знаешь английский?       – Обижаешь! Это как раз не проблема, – совершенно равнодушно отмахивается Сатору. Сугуру остаётся только довериться ему и его самоуверенности.       В доме подруг довольно шумно – из детской слышится звонкий смех и разговор телевизора, идут какие-то мультики, а две жены встречают гостей в коридоре. Сатору немного нервничает, что для него, пожалуй, необычно, но он просто не хочет ударить в грязь лицом перед Сёко и Утахимэ. Они кажутся довольно милыми, хотя вторая пытается казаться строгой, но все равно растягивается в приятной улыбке, когда из детской комнаты выбегает девчушка в цветочном платьице.        – Мама, мама! Это мой новый учитель? – она останавливается за спинами у своих родителей и смущенно выглядывает, глядя снизу вверх на Годзё. Он улыбается девочке и приветливо машет ей рукой. Здесь решает выступить Сугуру.       – Нобара-тян, это, – он указывает пальцем на своего приятеля, – мой друг. И с сегодняшнего дня он будет учить с тобой английский язык. Здорово, правда?       – Да… – немного взволнованно отвечает девчушка.              – Ты уж позаботься о нем, хорошо? – подмигивает дружелюбно Гэто. Нобара обожает его в том числе за это – за добродушное взрослое поведение. У неё на лице расцветает улыбка и она широко улыбается, демонстрируя свой ротик с кое-где отсутствующими зубками, отчего кажется не менее милой – скорее, даже более. – Он немного пугливый, совсем как кролик. Ты же помнишь, что кролики пугливые? Ты будешь смелее, чем Сатору.             – Да! – восклицает она более уверенно и протягивает руку Сатору, берет его и тянет в детскую. Тот делает большие глаза в сторону Сугуру и произносит беззвучно “я тебя убью”. Затем Годзё смотрит вопросительно на взрослых, мол, можно ли идти вместе с ней, но Сёко дружелюбно машет рукой, мол, все нормально, иди, и они скрываются в детской комнате. – Пойдёмте, сэнсэй, я все вам покажу…              – Все будет в порядке, я уверен, – говорит Сугуру скорее себе самому, нежели подругам, и они вместе направляются в гостиную.        Утахимэ деликатно скрывается на кухне, чтобы не мешать жене и её коллеге обсуждать рабочие дела. Опять же, надо освоить гостинцы, которые принёс новый учитель, сделать чай, похозяйничать… У Иори много дел.       Спустя полтора часа непривычной тишины в детской комнате, в течение которых Гэто и Иэири обсуждали друг с другом проблемных пациентов, в гостиную зашли Нобара и Сатору, причем, девчушка снова держала Годзё за ручку. Сатору улыбался во все тридцать два зуба – это было показателем того, что всё прошло замечательно.              – Мама, мама, – позвала девчушка обеих своих матерей, и Утахимэ тоже вышла из кухни. – Я хочу жениться на Годзё-сэнсэе!              Такое внезапное заявление маленькой девочки было сказано столь грандиозным и в то же время таким предельно честным и искренним тоном, что Сёко и Утахимэ фыркнули от смеха. Малютка Кугисаки же покрутилась вокруг своей оси, пока ей помогал сделать это “па” сам виновник торжества – Сатору.              – А сам Годзё не против того, что ты на нём женишься? – с максимально серьёзным лицом спрашивает Иэири.              – Сэнсэй, – переводит взгляд девочка на парня, – вы же не против? – тот рассмеялся и опустился перед Нобарой на колени.              – Я буду счастлив, Нобара-тян, стать твоей женой, – совершенно искренне говорит он. – Ты окажешь мне огромную честь. – Он прислоняет руку к своей груди, там, где находится его сердце и делает жест, словно его пронзила стрела купидона. Все начали смеяться, а Нобара повисла на шее у Сатору.        И только один Гэто глядел на это предательство с явным неудовольствием.              – Нобара-тян, – сказал он, глядя на неё строго, – я думал, у нас был уговор, что мы с тобой поженимся. Неужели ты меня бросаешь? Ради него? – особливо подчеркнул он это слово, имея в виду Годзё. Вообще Сугуру явно добавлял развлечения в этот семейный праздник. Нобара подбежала к нему, потянув Сатору за собой за руку, после чего взяла свободной рукой и Гэто за руку тоже.              – Вы оба будете моими жёнами, – на полном серьёзе заявила девочка. Годзё прыснул в кулак от такой детской самоуверенности, а Утахимэ, качая головой, подошла к дочери и взяла её на руки.              – Нобара, про мужчин правильно говорить “мужья”, – стала она наставлять её. – Замуж выходят девочки, а женятся мужчины, понимаешь? Поэтому ты выйдешь замуж – за мужа – Сугуру и Сатору, а они, в свою очередь, женятся – сделают тебя своей женой. Понимаешь разницу, малышка?              Гэто и Годзё переглянулись и стали продвигаться к двери. Утахимэ так строго говорила об этом, словно они и правда с этого момента подписались стать мужьями малютки Нобары. Оба были, конечно же, не против, но… Сёко легко поднялась с дивана, чтобы проводить их до дверей.                     – Точно не хотите остаться ещё немного? – спросила Иэири, глядя скорее на Сатору, нежели на своего друга. Ей хотелось подружиться с ним и пообщаться, особенно после всего, что она слышала о парне от Сугуру. – И потом, сколько мы должны за занятие?              – За пилотное занятие денег не беру, – помахал руками Годзё. – Если Нобара захочет, то – пожалуйста, моя визитка. Простите, что не вручил её сразу же.               Гэто мысленно хохотал, наблюдая за тем, как Сатору склонился в поклоне и протянул свою маленькую визитную карточку с контактами Сёко. Она, похоже, тоже немного не ожидала столь вежливого обращения, и тоже поклонилась, а потом потянулась в карман пиджака, чтобы вручить Годзё и свою визитку тоже.              – А мне? – сощурился Сугуру. – Почему это мы с тобой не обменялись визитками?              Белобрысый фыркнул и поклонился куда более глубоко, нежели полагается при простом обмене бизнес-карточками, что, очевидно, стоило принять за лёгкое издевательство над ним, врачом. Впрочем, доктор не растерялся и тоже вручил ему свою визитку, непонятно, правда, зачем, но оба явно остались довольны устроенным друг для друга деловым концертом.              А потом попрощались и отбыли. Им ещё предстояло обсудить прочитанное к сегодняшнему дню.       Сугуру недавно посмотрел фильм "Великий Гэтсби" с Леонардо Дикаприо, и ему тут же захотелось почитать немного Фицджеральда, коль скоро одноимённый роман он когда-то читал. Первым пришёл на ум, конечно, второй его известный роман "Ночь нежна".               Фрэнсис Скотт Фицджеральд относится к американским писателям "потерянного" поколения, вместе с Эрнестом Хемингуэем, так что роман "Ночь нежна" повествует о молодых американцах, прожигающих жизнь в 1920-е гг. в Европе. Большинство героев пытаются пережить последствия Первой Мировой войны. Место действия в первой части романа разворачивается на Французской Ривьере – это главный оплот "интеллигенции": здесь в двадцатые проводили лето и сами Фицджеральды, и художник Пабло Пикассо, и музыкант Игорь Стравинский, так что именно сюда приезжает героиня романа – актриса Розмери Хойт. Здесь и знакомится с четой Дайверов.       В основе романа лежит любовный треугольник: женатая пара Николь и Дик Дайвер и Розмери Хойт. При ближайшем прочтении выяснилось, что это совершенно не так, и хотя любовный треугольник присутствует, в романе он не занимает значительного места. Как и в "Великом Гэтсби" адюльтер не является первопричиной, а лишь дополнительным фактором в падении человека.       Другая тема – это набирающий популярность метод психоанализа в первой четверти ХХ века, так, главный герой Дик Дайвер по профессии психиатр. В 1911 г. появился термин шизофрения, от этого расстройства личности страдает жена героя Николь Дайвер, которая является очевидным прототипом жены самого Скотта Фицджеральда – Зельды. Спойлер: в 1930-е гг. Скотт Фицджеральд становится алкоголиком, а его жена находится на постоянном лечении в госпитале. Роман написан в 1934 г., и герой романа Дик Дайвер повторяет судьбу писателя, а вот жена героя Николь Дайвер, в противовес жене самого Фицджеральда, исцеляется. Разумеется, все приправлено вкусным соусом следования за "американской мечтой", алкоголь и деньги льются рекой, а впереди, как мы знаем, маячит Великая Депрессия.       – Я не сразу понял, честно говоря, почему ты предложил именно Фицджеральда, – говорит Сатору, держа в руках стакан с бамбл-кофе и подергивая ногой, которая была закинута на другую. Взгляд Сугуру блуждает по ярким красным конверсам, он рассеянно рассматривает звезду Чака Тейлора. Ступни у Годзё, конечно, километровые… Даже длиннее, чем у него самого.        Боже, почему у него в голове вообще такие мысли?              – Честно говоря, это не связанные вещи, – отвечает Гэто, опомнившись. – Просто недавно посмотрел этот фильм с Дикаприо…              – О, правда? – оживился Годзё. – А чего меня не позвал?              Сугуру, по правде говоря, не понимает, как Сатору может быть таким простодушным и в то же время милым. Ну как он, Сугуру, мог позвать друга к себе в гости, чтобы вместе посмотреть кино? Глупости какие-то…              – Да как-то, ну, не подумал, – промямлил в итоге Гэто.              – А ты в следующий раз подумай обо мне, – возвращает в ответ Сатору. Брюнет меланхолично кивает. – Я вот о тебе постоянно думаю, – добавляет внезапно блондин. Сугуру кажется, что он ослышался. Поворачивается к своему приятелю, пока тот прячет лицо за стаканом с кофе.        Ну дела. И что он хотел этим сказать?       – Может, мы вместе закроем один из пунктов в моём списке? – предлагает тем временем его бывший пациент. Гэто снова теряется, и ему кажется, что он думает вообще не о том, но Годзё завершает сказанное. – Сходим вместе в караоке? Сто лет там не был.               Психотерапевт мысленно даёт себе пощёчину. Соберись, тряпка. О чём он только думает?       Администратор караоке-клуба проводила их в комнату, которую парни предварительно забронировали на три часа. Сугуру плохо себе представлял, что можно делать здесь столько времени подряд, ещё и вдвоём. По молодости он, конечно, посещал подобные заведения в компании одногруппников, и они набивались в такие маленькие комнатки вдесятером, напивались, влюблялись, целовались… Гэто представил почему-то, как он бы поцеловал Сатору. У белобрысого, как он помнил, сухие губы и очень горячий язык.        Стоп-стоп-стоп.       Парень уже в который раз ловит себя на том, что думает о непозволительных ему вещах. Он улыбнулся Годзё, который дурным голосом распевал один из японских хитов восьмидесятых, продолжая на автомате хлопать в ладони и подыгрывать приятелю. Сам же углубился в самоанализ.        Его чувства к Сатору были явлены так очевидно, так трагично, что Сугуру просто не знал, что с этим делать. Уже одно то, что он замечтался посреди дня о поцелуе с парнем, являлось тем ещё звоночком… Так упорно забываемое доктором прошлое, состоящее из ошибки в виде поцелуя между ними в больнице, снова вылезло на поверхность.              – Запыхался, – выпалил Годзё, плюхаясь в непосредственной близости к Сугуру. Он закончил песню и присосался к банке безалкогольного пива. Гэто тем временем анализировал, почему из всех диванчиков, коих в этой маленькой комнатке полно, Сатору упал не куда-нибудь, а прямо рядом с ним, ещё и так, что они едва ли не соприкасались бедрами. – Сугу, твоя очередь.              – А? – переспросил на автомате тот. – А, да. – Он поднялся и потянулся за микрофоном.        – У тебя всё в порядке? – поинтересовался беловолосый. – Ты какой-то рассеянный. Устал что ли?              – Да нет, – дежурно улыбнулся Гэто, – просто задумался, какую песню хочу спеть.       Сатору внимательно наблюдал за Сугуру. Может быть, тому казалось, что он вполне удачно это скрывает, но сам Годзё уже начал немного разбираться в эмоциях и настроениях своего друга, поэтому его ныряния внутрь себя не проходили для него незамеченными, как, быть может, того хотел бы его бывший врач.       К сожалению, парень не знал, что с этим делать и как вытащить приятеля из задумчивости. Когда Гэто не хотел о чём-либо распространяться, он просто не распространялся, это Сатору уже выучил. Именно по этой причине он решил воспользоваться классическим методом вытягивания информации из друга – напоить его под видом тусовки в караоке.              Было только одно “но”. Самому Годзё пить не полагалось, ведь он всё ещё принимал курс антидепрессантов, и хотя Сатору хотел попробовать выпить пива – это же всего-навсего пиво, что мне от него будет? – рядом сидел его бывший врач Сугуру Гэто, который решительно и окончательно заявил, что бывший пациент в его присутствии пить алкоголесодержащие напитки не станет.              Пришлось смириться.              Пришлось искать способ напоить Сугуру.       Сатору увязался за ним спустя два-три часа, когда Гэто перестал сдерживать свою никотиновую зависимость и заявил, что ещё немного, и у него начнётся ломка. По правде говоря, Сугуру просто хотел побыть в своём опьянении подальше от Годзё, подышать дымом и успокоиться в одиночестве. Но не тут-то было. Парень лип к нему, как банный лист, совершенно не улучшая ситуацию, а только усугубляя – по версии Гэто. Сатору же казалось, что он делает все, как надо.              Они выкатились на место для курения на заднем дворе заведения. Улица была непроходная, а потому там было довольно тихо. Оба опустились на скамью, предназначенную для курильщиков – перед ней демонстративно стояла пепельница.              Воздух вокруг был удивительно мягок и по-вечернему бархатен.  В такие вечера вспоминаешь про свою молодость, про жизнь, которая раскинулась впереди. Сатору положил голову на плечо приятеля. Тот медленно достал из пачки сигарету и разместил её во рту. Поперекатывал, потрогал фильтр языком, подумал о том, что с Годзё на плече курить будет непросто.              – Вот уж действительно, – внезапно сказал Гэто, – “ночь нежна”.              Он прокручивает колёсико зажигалки, но та его совершенно не слушается. Не то, чтобы Сугуру сильно пьян, мелкая моторика даётся ему прекрасно, но прямо сейчас что-то идёт не так. Зажигалка не поддается. Зато Сатору, наконец-то, отстраняется, и плечу сразу же становится легче. Он забирает устройство из рук терапевта.       – Ну, – подносит Годзё зажигалку к его рту, – хочешь, чтобы я дал тебе прикурить?       “А лучше бы просто – дал”, – думает Гэто. Слегка наклоняется к зажигалке. Сатору прокручивает колёсико, и разжигается долгожданный живительный огонь.       – Спасибо, – отвечает Сугуру невозмутимо. Прикуривает, затягивается, и парень отдаёт ему зажигалку обратно. Гэто выдыхает дым удовлетворенно. Наконец-то. Никотин побежал по венам, и ему стало гораздо легче. Даже соображаться стало как-то гораздо лучше. – Докурю – поедем домой? – спрашивает он.       – К тебе или ко мне? – сразу же спрашивает Годзё. Сугуру аж дымом от этого вопроса поперхнулся.       – Ты поедешь к себе, – указывает он горящей сигаретой на парня, – а я поеду к себе. Что за вопросы? Ты что, пытаешься меня снять?       Сатору хохочет вместо того, чтобы сказать искренне “да”. Впрочем, вряд ли Сугуру Гэто ему бы поверил, скажи он такое…       Доктор хотел ехать домой на такси, но оказалось, что у Годзё есть водительские права, и раз уж сам он был пьян, то, договорившись с собой, Сугуру позволил другу сесть за руль его машины. Тем более ехать было совсем близко.               – Не волнуйся, домой я поеду на такси, – заверил его Сатору, так что Гэто, ничтоже сумняшеся, согласился.        По дороге домой он дремал, так что не смог оценить навыки вождения друга, но похоже, что все было отлично. В благодарность он вызвал uber до дома Сатору, а сам вышел на балкон посмотреть на то, как тот садился в такси. У него на руках сидел пушистый Юу. Годзё махнул ему рукой на прощание. В ответ на это мужчина поднял лапку своего кота и помахал ею.       Беловолосый смутился и спрятался в такси. Чёрт, ну до чего же мило!        Гэто не может быть таким милым – ещё и кота своего показал с балкона. Это просто нечестно. Мог бы, кстати, и в гости пригласить… Как только Годзё подумал об этом, ему стало обидно, ведь он, получается, ни разу не был в гостях у приятеля. Впрочем, если задуматься, то и сам Сугуру не был ещё у него в гостях, только забирал из дома.        Из раздумий его вывел пиликнувший телефон. 傑夏油  Сатору, напиши, как доберешься до дома              А тот, все ещё обиженный мыслью о том, что его не пригласили в гости погладить кота, ответил довольно агрессивно. 悟五条 Я тебе что, девчонка? Расслабься, никто на меня не нападёт 傑夏油  Сатору. Я волнуюсь 悟五条 А иначе – что? Накажешь меня?       Сугуру в этот момент издал звук, нечто между стоном и рычанием. Да, он бы очень хотел сейчас наказать чертового Годзё за такое поведение. Отвечать ничего не стал.       Спустя час с небольшим ответа от Сатору так и не было. Когда, по мнению Гэто, прошло достаточно времени для того, чтобы парень не только вернулся домой, но и принял душ, а сообщения о том, что он дома, так и не пришло, врач не на шутку рассердился – ну сложно ему, что ли, написать одно простое “я дома”?        И агрессивно отжал кнопку звонка.       – Кьяя! – тут же ответил придурок-Годзё. – Считается ли, что ты звонишь мне по пьяни?       – Годзё, – едва ли не рычит Сугуру. – Ты дома?       – Да, вот только вошёл, – абсолютно невинным тоном сообщает ему тот. Это была сущая правда, он только-только прошёл в прихожую и надел свои домашние тапочки, а на руке у него болтался белый пакетик из комбини. – Зашёл в магазин за лапшой и моти.       – Ты придурок, что ли? – спрашивает у него Гэто, у которого от души отлегло. – Кто ходит по ночам в комбини? Ещё и за лапшой с моти.       – Так они на то и круглосуточные, чтобы ходить туда ночью, Сугуру, – резонно отвечает ему Сатору. Он в отличие от доктора не пьян. Ему хочется лезть на стенку от такого поведения друга.       – Боже, – отвечает Гэто, потирая виски. Он чувствует себя идиотом. А главное, правда ведь волновался… – Я кладу трубку.              – Подожди, повиси минутку, – просит его белобрысый, после чего в трубке слышны какие-то шумы и его вопль “Яга, я дома!”. Похоже, и правда только домой зашёл. Сугуру улыбается этому. И сам не знает чему. – Так, я тут, – снова хорошо слышно голос Сатору.              – Ага, – отвечает ему Гэто. Он уже и сам не знает, зачем позвонил и что теперь говорить. Но его выручает – выручает ли? – Годзё.              – Итак, ты решил позвонить мне по пьяни, потому что волновался, – доктор не видит его лица, но он может поклясться, что перед глазами у него стоит гаденькая усмешка парня, потому что интонации его голоса именно такие – хочется дать по лицу и убежать. – Ты звонишь мне, чтобы что?              – Чтобы убедиться, что ты в сохранности добрался до дома, – отвечает, как ему кажется, чистую правду Гэто. – А то ишь, по магазинам решил шляться ночами…              – Нет, Сугу, это не ответ, – не соглашается с ним Сатору. – Я бы и так, и так добрался до дома в сохранности, понимаешь? – Сугуру молчит. Он понимает. И все равно позвонил… Не знает, что ответить. Висит довольно длинная пауза, и Сатору даже думает на мгновение, что друг отключился, и отнимает трубку от уха – нет, звонок ещё идёт. – Ты здесь, Сугуру? – после паузы спрашивает Годзё. Мало ли, приятеля сморил алкоголь, и он уже спит.              – Ага, – отвечает тот, не зная, что ещё сказать. Да и что он может сказать?        Что ему хочется приехать и целоваться? Что он не может себе этого позволить – потому что так и не смирился с тем, что Сатору уже не его пациент? Он совершенно не уверен в том, что может себе позволить проявлять чувства к нему, учитывая всю предысторию самого Годзё. Да и готов ли он, сам Сугуру, брать ответственность за всю серьёзность происходящего? Как бы не уверяла его Сёко в обратном – а о чём ещё они разговаривали, пока Сатору вёл урок.              – А чего молчишь? – возмущается друг.              – Ночь нежна, Сатору, – отвечает вместо всего этого Гэто. Как ему кажется, он довольно ловко уходит от ответа. Но он пьян, ему только так кажется… – Спокойной ночи. – И отключается.              Беловолосый смотрит на экран телефона и улыбается, как придурок. Можно ли назвать это признанием в любви?