CIRCLE: fun-trip

Алиша открывает глаза. Еще несколько секунд она смотрит перед собой, пока воспоминания по частям, словно пазл, быстро собираются у нее в голове. Она поднимает голову с подушки. — Моника! — Алиша свешивает ноги с кровати и быстро хватает телефон, что лежит на тумбочке. — Моника! — она вскакивает на ноги, смотрит время на телефоне и еще громче кричит, — Моника! Слышится звук открывающейся двери и быстрые шаги внизу, после чего и на лестнице. Дверь в её спальню распахивается, и на пороге появляется запыхавшаяся гувернантка: — Простите, мисс, я… Меня задержали. Я уже спешила, чтобы разбудить вас. Вы просили в пять, сейчас… — Сейчас уже десять минут шестого, — тихо, но недовольно отвечает Алиша. — На экране моего телефона царапина. Сделай с этим что-то, — она вытягивает руку с телефоном в её сторону. — Нет, подожди. Я напишу Рози сообщение. Как обстоят дела? Что мой отец? Он дома? — она присаживается на кровать и открывает ватсап. Эллис: Хей, все нормально, не паникуй. Я споткнулась у дома и упала лицом вниз. Губу разбила. Только проснулась. Даже страшно смотреть в зеркало, болит, жесть просто. В девять буду на месте. У меня дома некоторые проблемы, поэтому пока буду недоступна. Она передает телефон гувернантке и выходит из спальни. Направляется к гардеробной комнате, открывает её и замирает на пороге. — Какого чёрта? — Мисс… Тут произошли некоторые изменения, — мямлит сзади Моника. — Где мои вещи?! — Алиша входит внутрь и начинает кружить там, осматривая полки. Полки, на которых почти нет вещей. Она быстро проходит дальше: на вешалках тоже много чего не хватает. — Мисс… — Моника, где мои вещи?! — Госпожа… Госпожа собрала их и, насколько я знаю, попросила Нолана вывезти их и отдать малоимущим. — Что?! — Алиша поднимает руки и сжимает их в кулаки на уровне груди. — Ванесса выкинула мои вещи? Ты это хочешь мне сказать? — Да, мисс О’Коннел, я так и сказала. Только она их не выкинула. — Боже мой, — Алиша надувает щеки, выпускает воздух и быстро выходит из гардеробной. Выходит и останавливается: в комнату заходит Ванесса. — Моника, оставь нас. Моника быстро семенит к выходу, после чего Ванесса закрывает за ней дверь. Алиша делает глубокий вдох и опускает голову, начиная таращиться в пол. Им и до этого приходилось оставаться наедине, но обычно рядом была либо Пегги, либо Моника либо помощница Ванессы. Алиша даже с ходу и не может вспомнить, был ли хоть раз, когда они так оставались вдвоем в одном помещении. К тому же сейчас они не просто оказались в одной комнате — сейчас Ванесса сама пришла к ней. — Вчера ты на меня кричала, а сегодня смотришь в пол, — фыркает Ванесса, и Алиша видит, как та идет в сторону дивана. — Можешь поднять голову. Да и вообще, можешь вести себя как хочешь. Вчера, в любом случае, ты проявила себя, и вряд ли твое отношение к чему-то изменилось, когда ты выспалась. Алиша упорно продолжает смотреть в пол. Она даже не успевает разозлиться — настолько сложившаяся ситуация для нее неожиданна. И теперь, пока она пытается понять, что происходит и к чему бы это, может только стоять, как того требуют нормы приличия, чтобы раньше времени ничего не натворить. — Сядь. Алиша косится на Ванессу и видит, как та хлопает ладонью по дивану рядом с собой. Ну, она идет туда же, и садится. Какое-то время они сидят в тишине. Алиша рассматривает свои ногти — на руках, сложенных на бедрах. Маникюр в идеальном состоянии. Даже удивительно. Вроде бы прошла неделя. В любом случае, надо сделать новый. — Я забрала у тебя все вещи, которые не соответствуют нормам Ордена. Алиша косится на Ванессу: — Вещи как вещи. В них не было ничего особенного. Среди них были те, которые я очень любила. — Да, я верю в это. Мы с тобой ни разу не разговаривали за два года. Ты считаешь, что я твой враг и настроила отца против тебя. Я же считаю, что твое поведение с отцом неприемлемо. Я его люблю. Смотреть на это было выше моих сил. Я уже молчу о том, что такое поведение и то, как ты с ним говорила, в принципе недопустимо. Неприемлемо. По-твоему, если я не твоя мать, то должна молча наблюдать за этим. Как прислуга. Но я его жена. И я твой официальный опекун. У меня были все основания для того, чтобы попробовать изменить это. Алиша ничего не отвечает, но она позволяет себе откинуться на спинку дивана. — Как мы обе видим, мы не сильно продвинулись. Единственное, что изменилось — ты попробовала быть более скрытной. Как видишь, с этим ты провалилась. Уже третий раз. Странно, но вместо того, чтобы сбавить обороты, ты их увеличила. Твой отец, как и твой психолог, полагает, что твое поведение стало таким, потому что ты искала выход эмоциям в связи с уходом твоей мамы из жизни. Что ты таким образом справлялась. Он щадил твои чувства, был мягким с тобой и вел себя — давай будем прямо говорить — как тряпка, потому что считал, что ты нуждаешься в поддержке, а не давлении. Все эти попытки поговорить, просьбы, которые ты успешно игнорировала. Он до сих пор думает, что ты так себя ведешь, потому что не можешь оправиться после потери матери. Правда, он наконец понял, что так дальше продолжаться не может. Мое мнение тебе не интересно, но я все равно тебе его озвучу. Я думаю, что твое поведение — не следствие депрессии, и ты вовсе не справляешься таким образом с переживаниями. Думаю, что это не смерть твоей мамы отразилась на тебе таким образом. Алиша сжимает челюсть, сдерживая себя от каких-либо комментариев. Она складывает руки на груди. — Я смотрела видеозапись с разных мероприятий. Интересно было, как ты росла. Алиша поворачивается, и на мгновение они пересекаются взглядами, от чего Ванесса замолкает. Но Алиша быстро возвращается к своим рукам. — Я здесь, чтобы говорить. На диалог я и не рассчитывала. Поэтому я скажу и уйду. Я смотрела видеозаписи. На одной из них тебе, наверное, лет десять. Вы на дне рождения. Ведущий зовет всех детей выйти для проведения конкурса. Ты вскакиваешь с места, широко улыбаясь, словно только этого и ждала. Рука твоей мамы ложится на твое плечи — мгновение — и ты снова сидишь. Я обратила внимание, что на твоем лице не было даже протеста. Ты подняла на маму взгляд, мягко улыбнулась и просто села. Словно и не хотела никуда. Алиша закатывает глаза: — То, что у меня мама была строгая, да и к тому же до фанатизма верившая, что важнее Ордена ничего быть не может, не секрет для тебя. Для этого и видео смотреть не нужно. — Меня интересовала не твоя мама, а ты. У меня мать была такой же. Тоже с одним кругом. Единственное, что её заботило — это дети. Точнее, их количество. Больше детей, еще больше. Она готова была рожать хоть каждый год. Каждый год не удавалось, но у меня четыре сестры и три брата. И я росла в семье, где девочкам внушали, что важнее, чем дарить детей Ордену, быть ничего не может. — Внушали? — Алиша прямо и с насмешкой смотрит на Ванессу, подловив её на неприемлемом высказывании в адрес уставов Ордена. — Внушали, Алиша. Так же, как и тебе это внушала мама, — повторяет Ванесса, но уже открыто выделяя это слово. — У женщины вообще-то, даже в Ордене, есть выбор. Есть возможность получить и второй, и третий круг. Моя мама, например, не считала, что это необходимо. Более того, она считала, что в этом вообще нет никакой необходимости. Дом и семья — вот что важно. Я знаю, что твоя мама считала так же. — Только твоя мама отправила тебя учиться в закрытую школу Ордена, а моя — в обычную, лишив при этом меня любой возможности получить второй круг, — Алиша произносит это и тут же жалеет. Она не собиралась говорить с Ванессой, а тем более откровенничать. Да, её тон далеко не мягкий сейчас, но тем не менее — она пошла на контакт с человеком, с которым даже в одном помещении находиться не хочет. — Ты, как и все дети Ордена, учишься в школе, принадлежащей Ордену. Да, это обычная городская школа, но шанс, что тебя заметят — он есть. Вместо того, чтобы сказать: «да что за бред», Алиша просто закатывает глаза. Ванесса вздыхает. — Ладно, ты права. Он мизерный. — Он не мизерный, его просто нет. Будь я хоть круглой отличницей. Если я учусь в этой школе, значит за меня уже все решили: кто я и какой будет моя жизнь. — Твоя мама умерла. Ты могла сказать отцу, чтобы он отдал тебя в закрытую школу. — Мой отец, которого ты так яростно защищаешь и отстаиваешь его права, был всегда занят, Ванесса, — Алиша разворачивается к ней почти всем корпусом. — Его почти не было дома, пока мама была жива, и его почти не было дома, когда её не стало! А когда появилась ты, то… Знаешь, давай заканчивай свой монолог и… — она проглатывает слово «проваливай». — Твоя мама считала смыслом своей жизни служение Ордену, твоему отцу, и хотела только одного — иметь много детей. Но после выкидыша и после того, как она не смогла больше забеременеть, она стала… — Ванесса замедляется, наблюдая за реакцией Алиши, которая, в свою очередь, просто начинает сжимать пальцами бедра, но молчит, — она стала одержима тем, чтобы ты скорее вышла замуж и сделала то, что она не смогла. Внуки — вот что стало смыслом её жизни. Поэтому она делала все, чтобы лишить тебя любой социальной жизни. А теперь вернемся к тому, что я сказала ранее. Верю ли я, что ты переживала её смерть? Конечно. Но я не верю, что то, что ты начала делать, а именно: что ты запустила учебу, стала прогуливать, стала пить, одеваться, как… знаешь, нет, я не верю, что дело в том, что ты таким образом справляешься с горем. Я думаю, что ты попробовала, потому что тебе было плохо, а потом… просто поняла, что уже нет мамы, которая контролирует каждый твой шаг. Есть только отец, который до этого вообще никак тебя не контролировал. Ты быстро поняла, что это лучшее, что с тобой происходило, и пустилась во все тяжкие. А также быстро поняла, как можно манипулировать чувством вины своего отца, чтобы он терпел это и прикрывал тебя. Алиша закатывает глаза, но делает это скорее для того, чтобы скрыть настоящие эмоции, которые вызвала Ванесса своими умозаключениями. Желудок болезненно сжимается. — Ты уже выбрала для себя такой образ жизни. Тебе не нужен Орден, который тебя ограничивает, ведь твое будущее в Ордене — это замужество, дом, дети и всё. Ты хочешь гулять, веселиться, а когда тебе будет восемнадцать, просто заявить о том, что ты уходишь. Мне кажется, что было бы честно по отношению к твоему отцу, сказать ему правду. Чтобы он был готов к этому. Он ведь даже не догадывается. Он думает, что тебе тяжело. Что ты страдаешь. Алиша поворачивается к Ванессе и несколько секунд молча смотрит в её круглые серые глаза, после чего говорит: — Что за глупость? Я не собираюсь покидать Орден. — Нет? — Нет. — А, — Ванесса улыбается и понимающе кивает. — Начинать все с чистого листа, без поддержки Ордена и семьи — это не для тебя. Ну, получается, что ты становишься алкоголичкой и наркоманкой, но при этом веришь, что это все временно. То есть, если в твоих планах нет сепарации, значит, ты выйдешь замуж. Этого не будет. То есть ты, конечно, выйдешь замуж, но следующие пять лет ты не будешь вести себя, как… как ты себя ведешь. В августе ты отправишься в школу, где за тобой будет контроль круглые сутки. Шансов продвинуться по рангу там не будет, но зато ты перестанешь себя убивать. — Избавишься от меня раньше времени. Наверное, ты рада. — У меня не было цели избавиться от тебя. Я тебе сочувствовала, но тебе удалось быстро убить это во мне. Ты сама поставила крест на своем будущем. Когда твоей мамы не стало, ты восприняла свободу как шанс начать пить и развлекаться, а не как шанс попросить отца устроить тебя в старшую школу Ордена. Между прочим, — Ванесса встает на ноги, — ты могла это сделать в любой момент, даже когда твоя мама была жива. У тебя был выбор, а теперь его у тебя нет. Я беременна и сегодня сообщу об этом твоему отцу. Я не позволю тебе дальше ставить репутацию нашей семьи под угрозу. Больше нет. Ванесса выходит и закрывает за собой дверь. Алиша смотрит на дверь, которая открывается почти сразу, как закрылась — входит Пегги. — Подслушивала? — она улыбается женщине, лицо которой сейчас выглядит мрачнее, чем Алиша когда-либо видела. — Ну, что же. — Я не смогла отстоять твои вещи, детка. — Да, — Алиша отмахивается, — это всего лишь вещи. Она встает на ноги и идет в сторону своей спальни, Пегги следует за ней. Алиша останавливается и смотрит на свою кровать, слыша, как за её спиной Пегги тихо произносит «детка», словно Алиша нуждается в утешении. Это не так. Все хорошо. Она быстро осматривает спальню. Подходит к кровати: — Где мой телефон? — У меня, — отвечает Пегги, и Алиша поворачивается к ней. — Забрала его у Моники. Думаю, что сейчас не самое подходящее время, чтобы отдавать его кому-то. — Да, спасибо, — Алиша забирает его и выходит из спальни. В гардеробе она берет рюкзак, а в течение следующих десяти минут обходит дом в поисках вещей, без которых жить не может. Оказалось, что это только телефон, остальное можно и купить. Телефон можно тоже купить, но тем не менее, как оказалось, это единственная вещь жизнь без которой она не смогла бы себе представить, поэтому теперь в одной её руке пустой рюкзак, а во второй — телефон. Ей надо бы сосредоточиться на сборах, но это сделать сложно, пока слова Ванессы крутятся в её голове. Пегги, преследующая её по дому, ничего не говорит. Но сейчас, когда Алиша стоит посреди комнаты и таращится в сторону опустевшего гардероба, она прочищает горло, готовясь что-то сказать, и Алиша к ней поворачивается. — Я не одобряю то, что ты планируешь сделать. Ты ведь пытаешься собрать вещи не для того, чтобы вернуться в дом и жить с ними под одной крышей? Он меня уволит. Нет, я, конечно, всегда на твоей стороне, но, Алиша, это не выход. — Я хочу уйти, и ты меня не остановишь. Они тоже. Это лето — мое. Оно мое, — громче повторяет она, — а дальше… Дальше пусть делают со мной что хотят. И тебя не уволят. В любом случае, можешь отцу доложить. Только дай мне полчаса. — Пять минут с момента, как ты сядешь в свою машину. — Договорились. Пегги берет её рюкзак и быстро уходит с ним в ванную: — Ты должна взять вещи, без которых не сможешь. Представь, что нигде нет магазинов. Бог знает, что твой отец придумает. Оставит тебя без денег, — тише добавляет она. Пегги продолжает что-то бурчать, но Алиша её уже не слушает. Стоило той сказать: «Оставит тебя без денег», как Алише понадобилось абсолютно все, что есть в её комнате, да и вообще в этом доме. Она заходит в гардероб, достает из шкафа свой чемодан, раскрывает его и начинает набивать вещами. Из одежды она кидает туда две рубашки, пару джинсов и шорты. Обнаруживает, что из шорт остались только бермуды. Алиша их терпеть не может. Она вообще ненавидит классическую одежду. «Элегантно», — говорила мама, «Отстой», — думала Алиша. Так вот: в её гардеробе только отстой и остался. Ну, и напоследок она закидывает в чемодан комплекты нижнего белья. — Я тебе тут, — Пегги смотрит на чемодан, — положила в рюкзак все необходимое. — Спасибо. А теперь иди. Через минут десять сделаешь вид, что паникуешь. — Алиша, — произнося её имя, Пегги просит её еще раз подумать. Но Алиша обычно делает, а потом думает, и Пегги это знает, поэтому делает к ней шаг, целует в лоб и быстро выходит из комнаты. В десять минут она, конечно, не укладывается: ей предстоит еще одеться, а из всех вещей, что она не убрала в чемодан, остались лишь самые ужасные, по её мнению, и самые «элегантные», по мнению её мамы. Алиша надевает светлые брюки, белую рубашку с рюшами и кеды. Ну, не туфли же ей надевать, в конце концов. Она поедет сейчас же в магазин и купит что-то, во что можно было бы переодеться. Она спешит с чемоданом до гаража. Быстро закидывает его в багажник и садится за руль. Она не успевает доехать до города, когда приходит сообщение от Пегги: «Твой отец заблокировал тебе все карточки». — Блять, — Алиша бьет ладонью по рулю, а потом быстро съезжает с дороги и останавливается на обочине. Она открывает бардачок и начинает выгребать все его богатое содержимое. Здесь разные чеки, штрафы, которые лепили ей на лобовое, и куча другого самого разного дерьма. Но она находит там и то, что искала: пятерки, десятки, пару двадцаток. Она находит там даже три купюры по сто долларов и парочку по пятьдесят. Еще какое-то время она проводит, копаясь в других местах салона машины, и в итоге сидит с грудой бумажных купюр. Отец еще полгода назад заблокировал снятие наличных с её карт, что не мешало совершать покупки в магазинах, но некоторые вещи, тем не менее, стали недоступны. Не все можно оплатить картой. Поэтому получать наличку и тратить её с умом она уже успела научиться. Восемьсот девяносто долларов. Пару минут Алиша пытается понять, мало это или нормально. Для расходов, которые требовали от нее только наличных — это нормально. Для выходных — нормально. Но для того, чтобы купить все, в чем возникнет необходимость, этого мало. Для лета — критически мало. Ладно. Пусть это лето будет пробной версией того, какой была бы её жизнь, не будь у нее поддержки Ордена и отца. Так обещает быть даже будет увлекательнее. Алиша достает телефон и печатает сообщение: Эллис: Подтвердите встречу в ответном сообщении. Спасибо. Эллис: Рози, планы сильно изменились. Буду на месте через сорок минут. Рози : Окей, сестренка. *** Алиша подходит к кассе со связкой пива и пытается сначала расплатиться картой. Ничего не выходит. Ну, все же попытаться стоило. — Да, детка, — она одной рукой держит телефон возле уха, а второй убирает карточку в карман, тут же доставая оттуда смятую купюру. — Эллис, я тебе говорила не приезжать в наш район на своей гребаной тачке! Пошли вон!!! — её собеседница кричит там кому-то еще. — Слушай, надо быстрее отсюда свалить. Ты где? Алиша толкает ногой дверь магазина и выходит наружу: — Где я могу быть, если здесь только заправка? — Какого, мать его, хрена! — кричит подруга, хватаясь за голову. — Что на тебе надето? Алиша открывает заднюю дверь и кладет связку на заднее сидение: — Ванесса выкинула все мои вещи. — Вот сучка! — Рози садится в машину. — Поехали быстрее, просит она, когда Алиша закрывает за собой водительскую дверь. — Я душу вложила, помогая тебе выбирать все эти шмотки! Куда она выкинула? Мы можем поехать и забрать их. Клянусь, я не побрезгую копаться в помойке. Этому шмотью цены нет. Милая моя, что у тебя с губой? — Рози тянется и начинает щупать её щеку, словно разбита она, а не губа. — Бедняжка моя. Обо что ты так? — Я же писала. Об клумбу, думаю. Она вроде пожертвовала это куда-то. Я спала. — Представляю лица волонтеров, которые будут разбирать твое дерьмо: «У нас сиротский приют, а не притон», — Рози театрально взмахивает руками. Алиша начинает смеяться и тут же морщится от боли: — «Это же дети, а не шлюхи!» — поддерживает Алиша. — И отхлестают бедного Нолана моими чулками в сетку. Они начинают смеяться. Успокаиваясь, Рози лезет назад за банкой пива. — Вчера сел телефон. Я не дошла до дома, упала. — Ужас. — Пришла в себя — и вижу лицо отца… — Ох, жесть. — Ну, и, сама понимаешь, я просрала шанс, который мне давали, и все такое. Сказал, что отправит меня на лето в ретрит, а в августе — в закрытую школу. — О, ужас. Ох, Эллис. — Потом пришел ко мне и решил сжалиться. Только насчет лета. — Ну, слава богам! — Я стала раздеваться, и у меня из кармана вывалился стафф. — Нет! — охает Рози, накрывая ладонью грудь. — Да. — Дерьмо! — Ага. Он такой: «Что это, Алиша?». А я такая: «Кокаин». — Не-е-ет, — вторая рука подруги вместе с пивом прижимается к груди. — А это ведь даже не кокаин! — И я о том же! Но разве это имеет значение? В общем, пока я спала, мои шмотки выкинули. Я свалила и не дождалась, когда мне сообщат, где я проведу лето. — Правильно. — В смысле, что я совсем свалила, — Алиша смотрит на подругу. — Типа, у меня в багажнике чемодан со шмотками. — Пиздишь. — Отвечаю. — Так. Ты, типа, свалила из дома? Эллис, ты же в курсе, что отец тебе заблочит с концами карты? — Да. Он уже это сделал. Мне надо где-то пожить. Я поживу у тебя? И без того большие и круглые глаза Рози начинают еще больше округляться. — Эллис, ты же знаешь, где я живу? Дорогая, ты и часа у меня не выдержишь. Это та еще помойка. А ты даже в туалет из клуба на такси ездила первое время! — Ну, ты же не в туалете живешь. Ты не раз мне предлагала поехать тебе, когда мы были убитые. — Крошка, я же шутила! То есть, ты бы не поехала. Да и… Ты белая! — И что? Я могу сходить в солярий. — Пошла на хуй, — Рози начинает смеяться. Алиша сворачивает с главной дороги, и теперь ей приходится максимально сосредоточиться, потому что освещение тут и вовсе никакое, а на улице уже темнеет, и есть риск, что на дорогу выбежит кто-то, еще менее вменяемый, чем сейчас они. — Да, у нас живут белые, но не на моей улице. Да и к тому же, эти белые выглядят как… Как Робин, а ты выглядишь как… Как чёртова богатая сучка. Ты ходишь так, словно у тебя к спине прямая доска прибита. — У Робин мама психопатка, я не могу остаться у нее. Ты мне отказываешь? — Нет. Нет, — уже серьезно говорит Рози, кладет руку Алише на бедро и сжимает, — я приму тебя в любое время. Моя мама будет рада наконец с тобой познакомиться, но я тебе просто говорю о трудностях. То есть, это не самое простое, ты понимаешь? И для тебя, и для нас. — У меня восемьсот баксов. Я могу поискать отель. — Нет. Ладно. Давай решать проблемы по мере их поступления. Уверена, что стоит тебе зайти ко мне домой, ты сразу сама оттуда сбежишь. Тормози! Алиша поворачивается и резко жмет на тормоз — Робин за каким-то хреном выбежала прямо на дорогу. Так. А теперь она стучит по капоту и оббегает машину, крича… — Погнали! — она открывает дверь и запрыгивает в машину, — гони, гони, гони! Алиша жмет на газ и тут же тормозит — она чуть не сбила какого-то парня. — Гони! — кричит Робин, пока парень оббегает машину. — Я тебя убью, сучка! — он начинает стучать по стеклу, но не успевает нанести третий удар, как падает, потому что машина в секунду срывается с места. — Еба-а-ать! — Робин откидывается на спину. Она приводит дыхание в норму, после чего их взгляды с Алишей пересекаются в зеркале. Робин садится по центру и выныривает вперед, почти ложась на коробку передач. — Господи, Эллис, что с лицом? Что за… Что за дерьмо на тебе надето? — Не спрашивай, — отмахивается Рози. — Что за мужик? — Да докопался что-то. Я ему по яйцам дала. Эллис, вруби музыку. А мы что, уже не на такси? Алиша потом ей все расскажет, а пока включает музыку, устанавливая максимальную громкость. *** Алиша ставит на столик пятый выпитый за сегодня коктейль. Экран телефона загорается: «Мистер Х». Алиша быстро встает на ноги, делает шаг от столика, задевает кого-то, извиняется и, расталкивая людей, идет к выходу. Пока она находит на улице менее людное место, телефон уже перестает звонить. — Чёрт, — ругается она и, надувая щеки, выдыхает. Открывает сообщения. Буквы расплываются. Нет. Писать нельзя. — Ну же. Перезвони. «Мистер Икс» снова высвечивается на экране, и Алиша, широко улыбаясь, поднимает трубку: — Аллоу. — Привет, красавица. Ты, как всегда, в отрыве от реальности? — Поздно звонишь. — В восемь у конюшни. — В восемь? А что так? Я в это время буду не в состоянии даже на ногах стоять. — Посидишь. Ты не сможешь? — Смогу. В восемь так в восемь. Разговор окончен. Алиша кусает больную губу, несколько секунд глядя на экран и, наконец, улыбаясь, убирает телефон в карман новеньких недорогих, но классных шорт. В четыре часа утра Алиша сидит на корточках над унитазом. Последняя пара коктейлей теперь там, как и шот текилы, как и несколько глотков пива, которые явно были лишними. Она встает на ноги и нажимает на кнопку слива. Так. Ну, сейчас ей значительно лучше. Разворачивается и тут же встречается взглядом с Робин, в руках которой бутылка воды, которую та ей протягивает. Алиша выпивает половину, отдает бутылку обратно, после чего Рози поднимает руку с подушечками жвачки. Ну, что же. Она готова продолжить. Эта ночь в клубе такая же, как и любая другая, проведенная здесь: громкая, тесная, пахнущая алкоголем и потом. Алиша прыгает на танцполе в компании подруг и каких-то парней, один из которых так и трется позади нее, придерживая за талию, словно она может в любой момент упасть. В этом есть смысл — она действительно могла бы, но только если бы вокруг не было столько народу. Но сейчас при всем желании пришлось бы очень постараться, чтобы попасть на пол. Во рту пересохло, и Алиша начинает выбираться сквозь густую людскую кашу, которая, пока она лезет, прыгает по её ногам. Она делает несколько жадных глотков воды и ставит бутылку на стол. Чувствует на своей талии руки и понимает, что вернулась с танцпола с прицепом. Она оглядывается через плечо — ей надо бы оценить, чьи руки на протяжении столь длительного времени изучали её спину, бока и живот. Парень вроде ничего. Симпатичный. На вид лет двадцать. Он наклоняется к ней и что-то говорит, но она не может разобрать ни слова, поэтому отклоняется, чтобы посмотреть на него, но он снова тянется к её уху, и на этот раз прижимается к нему губами: — Покурить не хочешь? Алиша разворачивается и, обхватывая его шею, приближается к его уху: — Я не мешаю. Он понимающе кивает. А потом изучает столик, словно пытаясь понять, что она пьет. Алиша снова тянется к его уху: — Я сегодня всё. Мне хватит. Он снова кивает, а потом наклоняется ближе: — Я Дилан. — Эллис. Они жмут друг другу руки. Алиша забирает свою обратно, но он обхватывает её крепче. Тянет её к себе, и вот его губы уже на её губах. Она отвечает на поцелуй, но лишь мгновение, тут же сводя его на нет. Отстраняться не спешит, а целует его в уголок губ, потом в щеку и отворачивается, улыбаясь. Очередной идиот. Алиша чувствует чьи-то острые пальцы на своем боку — её тянут в сторону. Так грубо вырывать её из объятий парней может только Рози, поэтому, разворачиваясь, Алиша тут же обнимает её, буквально наваливаясь всем своим весом. — Пошли, прогуляемся? Алиша не отвечает ей, а лишь крепче обнимает. Она чувствует, как Рози дергается, будто бы машет рукой. Наверняка она так и делает, подзывая Робин. Слышится громкий голос Робин: как та кого-то посылает. Наверное, её Дилана. А может, и еще кого-то. Они все садятся в машину. — Я выпила меньше всех, — говорит Рози, и Алиша не спорит. Да и что спорить, ведь Рози уже на водительском сидении. — Через неделю Дрю отдаст нам нашу развалюху, а пока мы будем передвигаться на такси. — Кроме сегодня, — мямлит Алиша, укладываясь на бедра Робин. — Ладно. Кроме сегодня. Робин, смотри, чтобы она не заблевала салон. — Она лежит на мне. Не парься. — Робин, — Алиша поворачивается на спину, укладываясь затылком на её голые бедра, и закидывает ноги на сидение, — люблю тебя. — А я тебя люблю, — та проводит кончиками пальцев по её лбу, убирая волосы. — И тебя люблю, Рози. — Так, молчать всем. Я стараюсь не сбить людей. — Дави всех, — мычит Робин, закрывая глаза и откидывая голову назад.