16 декабря 2009 года
Хлопок аппарации. Девушка, наконец, выдохнула. Спина её мгновенно скруглилась, словно кто-то невидимый водрузил на хрупкие плечи тяжеленный мешок с камнями. Прежде чем переступить порог своего дома, Гермионе необходимо было еще немного времени, чтобы отдышаться и прийти в себя. Итак, что она имела на сей день: 1. Блейз Забини знает о её преступлении; 2. Драко находится в скверном состоянии. По её вине. И теперь ей нужно это расхлебывать. Прятать голову в песок точно не получится. Ну, а пока… — Мама! - обогнув дом, к ней навстречу на полной скорости подлетела Рози, а за ней - точно маленький космонавт - гнался, нелепо переставляя ноги в дутом комбинезоне, Хьюго. Рон показался точно за сыном, раскрасневшийся от длительного бега с малышней. Он в яркой вязаной шапке с помпоном и расстегнутой меховой куртке остановился, выпуская пар изо рта. Гермиона не смогла сдержать улыбки. Настоящей. Искренней. Страх уступил место облегчению. Дочь, как тайфун, влетела в неё, обхватывая ноги. Будто они расставались минимум на месяц, а не на полтора часа. — Рози-Рози! Аккуратнее, - тихо засмеялась Гермиона, ощущая, как события предыдущего часа превращаются в тонкий картон, больше смахивая на бумажный театр, чем на реальность. Неужели она научилась так искусно переключаться? Щелк - и вот она хорошая мама и покладистая жена. Щелк - она волевой бескомпромиссный начальник. Щелк - она добрая подруга, которая очень хорошо слушает (но никогда ничем - действительно важным - не делится). Где же она, настоящая? Что вообще осталось от той самой Гермионы Грейнджер? Но долгое время жонглирование различными личинами её устраивало, помогало плыть по течению жизни. Девушка знала, ради чего и ради кого она просыпается изо дня в день, подбирая себе все новые и новые задачи, квесты, которые необходимо было решать, и соответствующие маски под них. Чтобы двигаться. Забивать себе голову так, чтобы не задумываться лишний раз. Не вспоминать. Ведь те, у кого мало времени в сутках, не страдают. Им некогда. У них есть цели, приоритет. И у Гермионы он тоже появился. Должен был появиться, а иначе пять лет назад она сожрала бы себя с потрохами, или совершила бы непоправимую глупость. И не дожила бы до этого чудесного мига. — Мама! - обиженно произнес Хьюго, нахмурив свои бровки. - Скажи ей! Она убегает! А я не могу так быстро… У мальчишки задрожал подбородок. Рози фыркнула, перетягивая внимание на себя, и еще крепче прижалась к ногам Гермионы, широко растягивая рот в улыбке и зажмуриваясь, точно довольный кот: — Мама-мама-мама! Что ты принесла? - дочка задрала голову вверх и вскинула на Гермиону такой счастливый, полный предвкушения взгляд. «Черт! Я совсем забыла!» - гриффиндорка пресекла свои автоматические размышления о том, что в её отсутствие дети уже успели поссориться и теперь воевали за внимание, и думала, как выкрутиться из сложившейся ситуации. Но лучше, чем сказать своим детям правду, решения не нашлось. Гермиона вновь умиленно улыбнулась, погладив Рози поверх вязаной шапки, и дотянулась до головы Хьюго, чтобы тоже нежно потрепать сынишку по голове. — Зайчики мои, я сегодня ничего не принесла, простите, - молодая женщина страдальчески поморщилась и виновато поджала губы. Их традиция - принести что-то необычное в знак того, что родитель думал о своих детях в момент разлуки, будь то интересный камушек на дороге, или листочек любопытной расцветки, случайно найденный блестящий желудь, или сочные ягоды, купленные в маггловской части Лондона, - была чрезвычайно грубо нарушена появлением Блейза Забини в киноленте её нынешней, ничем не примечательной, жизни. — Так, дайте маме хотя бы в дом зайти! Герми, привет, - Рон подошел, все еще восстанавливая сбившееся от бега дыхание, и формально-приветственно чмокнул жену в губы. Так, как уже делал это миллионы, если не миллиарды, раз. Детские личики вытянулись в неверии. На Гермиону таращилось две пары глаз: — Как? Совсем ничего? - почти хором. Гриффиндорка в отчаянии прикусила губу, кинув беглый взгляд на Рона. И тот, видно, совсем уставший от активностей, лишь положил ладони на плечи детей. — Рози, Хьюго, давайте в дом! - мягко скомандовал он и повел их, легонько подталкивая в спины. Затем многозначительно кивнул своей жене, мол, «пошли скорее, пока они не взбунтовались». Дома вкусно пахло выпечкой. Скорее всего, Молли Уизли, живущая в миле от них, принесла свой фирменный лимонный пирог. «Ошиблась. Это шарлотка», - автоматически поправила себя Гермиона, когда прошла на кухню и приподняла вафельное полотенце, под которым мирно покоился увесистый кулинарный изыск. Стоило бы сказать, что их с Роном дом стал какой-то второй частью Норы, так как у них постоянно находился кто-то из Уизли. Или гостили Поттеры (всем своим неуемным семейством). Гарри в такие моменты обязательно предупреждал их о приезде патронусом или по каминной сети, обязательно используя такую формулировку: «Мы к вам всем табором». И это было самое точное описание семейного клана Поттеров с тремя детьми. Гермиона вообще не помнила, когда в последний раз в этом доме она оставалась одна. Или хотя бы только с детьми. Кажется, никогда. Они продали квартиру пять лет назад за весьма и весьма хорошие деньги. И смогли отстроить свой собственный дом, временно обитая в Норе, пока шли строительные работы. Гермиона искренне любила их не блещущее роскошью, но весьма уютное жилище. Тут можно было поймать ощущение Дома. Какой-то защиты, безопасности. И тут ни разу не появлялся он. Гриффиндорка укрывалась в этих кирпичных стенах от себя самой - и до этого времени у неё отлично это получалось. Но, конечно, за фасадом идеальной семейной атмосферы крылось то, о чем никто и никогда не должен был узнать. И это уже помимо самых страшных проступков матери этого семейства. Например, никто не мог знать о том, что в последнее время они с Роном часто молчали друг с другом, уткнувшись каждый в свою книгу. Или что они могли не заниматься сексом месяцами, что, по правде говоря, Гермиону очень даже устраивало. Или о том, что ее «срывало». И гриффиндорка, как спрыгнувшая крышка с чайника, слетала так же стремительно и неожиданно, когда её «переполняло». Рон знал об этих «приступах», и в последнее время они договорились об её отлучках в полнейшем одиночестве. Гермиона не понимала, доверяет ли ей Рон, но тот ни разу не дал даже кривого намека, что он подозревает её в чем-то постыдном, когда она возвращалась домой после своих свиданий с собой. «Доверие, помнишь?» - говорил Рон. И для Гермионы это оказалось немыслимым секретом, самой сложной в мире загадкой: как её муж умудрялся доверять той, которая не доверяет себе сама? Но стоило вернуться к самому главному вопросу: память Драко Малфоя. Три дня на размышления - это все, что у неё было. Девушка лежала в ванной, прикрыв глаза и стараясь хоть немного поразмыслить над этим, игнорируя шум с первого этажа. Кажется, дети решили поиграть в «Набор зельевара». Итак. Что будет, когда Малфой - как давно она не произносила даже про себя это имя, Мерлин - вспомнит? Скорее всего, он будет в бешенстве. Ибо, «как ты посмела отобрать весомую часть жизни?». Или «да кто ты такая, чтобы решать за меня?». Да, с вероятностью в 89 процентов, реакция Драко Малфоя будет весьма импульсивной. Если не сказать - агрессивной. Оставался еще малый процент на непредвиденные обстоятельства и погрешности при возвращении воспоминаний. Блейз Забини предлагал Непреложный Обет. Интересно, Гарри смог бы так за нее впрячься? Или Джинни? Узнай они, что именно она совершила? Какую боль причинила Рону? К своему разочарованию, Гермиона ощутила расползающуюся горечь от осознания, что нет. Они не встали бы на её сторону при таком стечении обстоятельств. Ни за что. Узнай они, кто она такая на самом деле, то не смогли бы простить. Никто из них. Они бы первым делом с непониманием и осуждением произнесли в недоумении коронное: «Гермиона?…». А потом, спустя время, делали бы вид, что остались друзьями, вынужденно пересекаясь на светских мероприятиях, или днях рождениях детей. Приветственно бы улыбались, сгорая от неловкости и пробуя вести доброжелательные беседы ни о чем и обо всем. И все. Вот так и вычеркивают людей из жизни: без траурной мелодии, драматических выкриков «мы больше не друзья!», без пафоса. Нежелательных отстраняют тихо-мирно, спокойно. Незаметно для окружающих. Гермиону пробил озноб, несмотря на теплую воду в ванне. Оказаться разоблаченной, а затем отвергнутой всеми, кто составлял для «самой умной волшебницы современности» её хрупкий мир, - именно этого она страшилась больше всего на свете. После, разумеется, смертей близких, войн и всемирных катастроф. Итак, возвращаясь к Малфою. Какой плюс? Снять тяжеленный груз вины - несомненное преимущество. Но перекрывает ли оно то, что Драко вернется в ее жизнь тем или иным образом? Обогнуть Непреложный Обет можно, есть масса вариантов. Особенно, когда его заключаешь не ты. Это все усложняло. С другой стороны: а сможет ли Гермиона остаться в стороне, зная, что по её вине Драко теряет рассудок? События пятилетней давности смотрелись в ворохе воспоминаний, как пожухлая выцветшая бумага, размытая временем. Гермиона не ощущала обиды на Драко, и сколько бы ни старалась вызвать и прокрутить перед мысленным взором эпизоды из прошлого, но все было без толку - она не испытала ни страха, ни ощущения опасности. Ее волновало другое: что если все начнется заново? Что если… она опять все поставит на кон из-за него? Что если из под груды развалин проклюнется что-то живое? Какое-то… В венах волнительно запульсировало. Гермиона тихо застонала и ушла с головой под воду, отсчитывая секунды и задержавшись всего лишь ненадолго, когда почувствовала трепещущее сердце, обеспокоенно постукивающее в горле. «Лучше просто не думать о таком».21 декабря 2009 года
«Дело сделано. Успокойся! Уже плевать на последствия. Плевать. Плевать. Плевать!» Гермиона брела - почти бегом - по снежным улицами в распахнутом пальто, не чувствуя холода. Её тело пылало неведомым огнем, легкие разрастались, впуская внутрь обжигающий ледяной воздух. Сегодня она увидела Драко Малфоя. Миссис Грейнджер-Уизли старалась не смотреть на него, но чего уж там - даже если бы она ослепла, то знакомые вибрации бархатного голоса все равно бы подняли выжженную каленым железом в сознании картинку: серые глаза с прищуром, изящные длинные пальцы с кольцами, платиновые волосы, пухлые потрескавшиеся губы, бледные скулы и острый подбородок. Малфой лишь немного изменился: добивалось морщин и вальяжной щетины. Но внешняя зрелость делала его еще привлекательнее, притягательнее. Как вино, которое набирает свой насыщенный вкус с годами. Гермиона не смогла похвастаться тем же. За эти пару дней она прибавила лет десять к имеющемуся возрасту (и потеряла в цифрах столько же килограмм). Нервы скрутило в тугой узел. Гриффиндорка все эти дни не могла спать, не могла есть - еда абсолютно не лезла в желудок. Она беспрестанно крутила варианты развития дальнейших событий, силясь все просчитать до мельчайших деталей. Мерлин, ей даже хотелось пробраться к невыразимцам в Отдел Тайн, чтобы всерьез заглянуть в будущее и принять правильное во всех отношениях решение. С письмом к Забини она тянула до последнего. Внутренний голос говорил, чтобы она отказала. Решительно и бескомпромиссно. Раз уж отняла воспоминания, то и не нужно было вновь в этом копаться! Эта история - пройденный этап. Нельзя оглядываться. Нельзя. Но под конец рабочего дня, ощущая накатывающую тошноту от обрушившейся тяжести выбора, Гермиона быстро начеркала два сообщения. Записку с просьбой выписать разрешение на посещение Министерства Магии на имя «Блейз Забини» и само письмо для слизеринца. Некстати пришла абсурдно-комичная мысль, что к ней завтра явится сам Малфой под Оборотным зельем, который внезапно сумел разрушить чары Забвения и возжелал задушить бывшую любовницу лично. «Интересно, Забини согласился бы сесть за него в Азкабан?» - насмешливо подумала Гермиона, отметая безумную версию и осознавая, что и у дружеской щедрости мулата все же был предел. На следующий день к ней ломились буквально все сотрудники отдела магического правопорядка, демонстрировавшие ей вопиющее количество ошибок в документах, которые она заполняла эти дни. Они прятали глаза, ощущая себя крайне неловко и ожидая выговоров, но Гермиона в этот день не злилась. Она вела себя странно: просто молча исправляла недочеты и спроваживала всех за дверь, даже не вникая в суть той или иной проблемы. Когда к обеду в её кабинет явился Блейз Забини, то у коллег Гермионы сложились два и два, а к вечеру по отделу уже свободно гуляли разного рода слухи о Безумной Стерве, которые - слава Мерлину - миссис Грейнджер-Уизли не предоставилась возможность услышать. Чего там только не было: от конфиденциального дела с получением взятки до любовного романа. Впрочем, последнее предположение большинству показалось абсурдным. Праведная Грейнджер-Уизли и измены? Кто в такое поверит? Их встреча с мулатом продлилась недолго: они обговаривали детали и возможные риски. Гермиона вкратце обрисовала свои опасения насчет того, что если память и вернется, то частично, или же вернется сразу и в полном объеме, но активность мозга может снизиться в дальнейшем. В общем, необходимо было наблюдать, а самому Малфою в течение ближайшего месяца (а то и двух) воздержаться от магического вида транспорта и сократить до минимума риск получить травмы головы. — Перейдем к Обету. Какая формулировка тебя устроит? - стараясь придерживаться делового тона, проговорил Забини, поднимаясь на ноги. Гермиона прожгла его прямым взглядом и отчеканила: — Мне не нужен Обет от тебя. Брови мулата поползли вверх. Казалось, он и в самом деле не ожидал такого поворота событий. — То есть «как»? — Все просто: мы обойдемся без него. Когда Малфой придет в себя, то мы заключим сделку лично с ним. Так больше гарантий. Все еще ошеломленный Забини кивнул, но от Гермионы не укрылось, как свободно расправились плечи слизеринца. Бесконтрольное движение тела, говорящее о том, что друг Малфоя все же несказанно рад такому стечению обстоятельств. Может, он и сам не до конца верил, что Драко сможет покорно следовать договоренностям? Рон видел, что с женой творится что-то не то, хмурил брови и заглядывал в её лицо очень внимательным взглядом. И если поначалу он спрашивал о работе, чем ей помочь, переживал, что она так загружена, то уже в день перед встречей с Драко он, уже забираясь в пижаме в кровать, просто, но с каким-то нажимом, заявил: «Завтра я тебя встречу с работы». На панически-писклявый вопрос «зачем» Рон как-то пронзительно глянул на неё и весомо произнес: — Чтобы поддержать, на случай, если ты решишь упасть… в обморок. *** Но у неё все вылетело из головы. Она не вернулась на работу, вместо этого прямо сейчас Гермиона почти бежала по скользкой улице, чтобы заглушить гул роящихся мыслей в ушах. Разум твердил, что нужно было сделать так, как она заранее просчитала, подкидывая все новые и новые решения, слова, которые непременно нужно было сказать, но она, дуреха, молчала… Чертово волнение перед этим холодным, уставшим лицом довело гриффиндорку до ручки. Гермиона и вправду старалась не развалиться на части, слушая низкий голос Драко. Малфой говорил так, словно он решил окончательно и бесповоротно вычеркнуть её из своей жизни. И это отличная новость, просто замечательная. Это ведь означало, что она теперь в безопасности, так? Но кости ломило до сих пор от внезапно окатившей её с головы до пят боли. Сердце норовило проломить ребра от бесконтрольного скача, а легкие вроде работали, но будто не могли по-настоящему задерживать кислород. «Считай, что я действительно забыл. При встрече можешь не здороваться - я буду только рад» - Малфой говорил искренне. Что-то в очередной раз надломилось внутри от этого воспоминания, какая-то защита словно бы разбилась вдребезги, задев что-то нежное и совершенно невинное. Горючие слезы брызнули из глаз и покатились быстрыми струями вниз по её лицу. Гермиона перешла на бег в бесполезной попытке спрятаться от самой себя и сбившей её с ног волны из чувств, вынутых из прошлого. Она бежала и бежала, пока вновь не почувствовала, что её окружает беспощадная зима, что щеки одеревянели от мороза и что она поймала странную смесь спокойствия и умиротворения. Гермиона остановилась. Запахнула пальто, укуталась в длинный бордовый шарф. Нашла глазами магазин продуктов и зашла внутрь. Она сумеет взять себя в руки. Сумела тогда - сумеет и сейчас. Тем более, теперь это куда проще - Малфой помнит. Малфой не держит зла. Малфой тоже будет двигаться дальше. Как и она сама. *** Гриффиндорка ощущала странную легкость, как обычно бывает у людей, которых вот-вот стошнило при отравлении: вроде тело еще колотит от пережитого, но голова полностью опустошена, и по венам разливается чуднóе удовольствие от понимания, что удалось переступить порог былых мучений. И когда Гермиона зашла домой, занеся пакеты со сладостями и прочими продуктами, то даже слегка улыбнулась. — Я пришла! - громко крикнула она, снимая уличную одежду и обувь, ныряя в уютные тапочки с овечьим мехом. Суровый взгляд Рона пригвоздил её к месту, едва она очутилась на кухне. Два пакета в руках показались девушке гирями, из-за которых не получалось сдвинуться с места. — Где ты была? - голос Рона звучал холоднее, чем обычно, и Гермиона тотчас же почувствовала себя, как тогда. Когда она бессовестно врала, выдумывала на ходу оправдания. Видимо, тревога проступила на её лице, так как Рон, не дождавшись её ответа звучно выдохнул и опустил глаза на свои сжатые в кулак ладони на столе. Словно он жутко разочарован её поведением. — Я была в магазине, - в голосе мелькнуло оправдание, но Гермиона старалась говорить уверенно. Как назло, с её уст это прозвучало, как откровенное вранье. Наверное, из-за того, что перед глазами моментально возник образ мужчины с платиновыми волосами и легкой небритостью на остром подбородке. Девушка отмерла и демонстративно поставила пакеты на стол. Рон проследил тяжелым взглядом её действие, постепенно перетекая вверх по её фигуре и впиваясь в лицо. — Что с тобой происходит? В чистейшее беспокойство примешалась плохо скрываемая злость. Рон каким-то магическим образом знал, что что-то изменилось. Опять. Гермиона устало потерла переносицу и вздохнула, отыгрывая раздражение. Но на самом деле ей просто было жизненно-важно спрятать глаза. — Работа у меня происходит, Рон. Но я все уладила, - ей удалось выдавить улыбку, но муж не изменился в лице, все так же пронизывая её сканирующим взглядом. - И купила сладости. Где дети? Только сейчас она поняла, что дома оглушительно тихо. Гермиона распахнула глаза от страха и даже еще раз попробовала прислушаться, но уши её не подводили - в стенах дома стояла не присущая ему гробовая тишина. — У мамы сегодня. — Что? - задохнувшись от цунами из вариаций их времяпрепровождения наедине, еле слышно выдавила Гермиона. Одно видение было хлеще другого. И она постаралась отодвинуть эти мыслеобразы подальше. Рон все так же внимательно наблюдал за её внутренней борьбой, рябью проступавшей на лице. — Мы можем за ними прийти? Мне хотелось бы сегодня всем вместе поесть торт. Это прозвучало так жалобно, что Гермиона дала бы себе пощечину, если бы могла. Но вместо этого она постаралась снова улыбнуться и спохватилась разбирать покупки, намеренно игнорируя ледяной изучающий взгляд супруга. — Зачем к тебе вчера приходил Блейз Забини? Шах. Вот так сразу. Не церемонясь. Гермиона дернулась всем телом, будто ужаленная, и жестяные банки с красной фасолью со звоном рухнули на пол, выдавая её волнение с головой. «Нет-нет-нет! Рон не должен узнать об этом! Не так, не сейчас! » - истошно вопил внутренний голос, но мозг девушки, лихорадочно подыскивающий приемлемую тактику, уже сообразил, что ситуация патовая. Отступать некуда. А если бы она заранее озаботилась правдоподобной легендой… Стул со скрипом отодвинулся. Гермиона бросила в Рона стремительный взгляд, пока собирала банки с пола и напоролась на такую невыносимую горечь в голубых глазах, что замерла. — Где ты была сегодня? - роль инквизитора и подобный изобличающий текст давался Рону тяжело, но по этому тону Гермиона поняла: муж пойдет до конца. И докопается до истины, во что бы то ни стало. — Рон… - умоляюще проговорила она, надеясь, что он даст ей попытку соврать, но тот лишь решительно помотал головой из стороны в сторону. И Гермиона почувствовала это: край пропасти. И ей нужно сделать прыжок. Других вариантов нет. — Будь честна, - надломленным голосом проговорил Рон, все еще выискивая на её лице что-то. - Прошу. И, зажмурившись, что есть силы, Гермиона прыгнула. Ее рот открылся, чтобы набрать воздуха в легкие, и она заставила себя посмотреть на мужа. Но тотчас же отвела взгляд на банку в руке (будто оказалась не в состоянии смотреть на яркое солнце), и как можно четче проговорила: — Он меня… изобличил. И… просил об услуге. Я разобралась с этим, и больше он не будет беспокоить. Рон помолчал, очевидно, обмозговывая услышанное. В воздухе буквально чувствовалось повисшее напряжение, словно часы тикали в обратном отсчете, приближая взрыв бомбы. — Что за… кхм-кхм, - голос Уизли сорвался, и он откашлялся, а затем хрипло продолжил. - Что за услуга? Гермиона поднялась с пола. Поставила вмиг потяжелевшие банки на тумбу и развернулась к Рону. Ее жгло изнутри, но она стиснула челюсти, собрав волю в кулак. Она никогда не прибегала к этой маске дома - было непривычно. Внутри открылся какой-то резерв из скрытых в недрах души сил. Гермиона поймала подавленный взгляд мужа и ровно произнесла: — Это его личное. Но там не было ничего из того, что можно посчитать… порочащим. Если тебя беспокоит этот момент. Это была просто помощь одному его другу, требующая моего присутствия. — Почему ты не можешь рассказать мне? — Рональд, я сказала, что это личное. — Но если он шантажировал тебя, то кто сказал, что это не повторится?! - взорвался Рон, повышая тон, и подошел к жене почти вплотную, сдавленно шепча. - Почему ты не сказала мне? Когда теплая шершавая ладонь коснулась её волос, то всё её напускное равнодушие рассыпалось в прах. Гермиона с нескрываемым сожалением глянула на мужа и в тон ему ответила: — Я просто испугалась. И не хотела тебя втягивать. Это… моя ошибка, и я буду нести за неё ответственность. Рон хотел было что-то сказать, но Гермиона упрямо добавила: — Сама. Он крепко прижал ее к себе, сжимая в объятиях. Облегчение - вот, чем дышала буквально каждая клеточка Рона Уизли. Внезапно он коснулся губами ее губ, останавливая руку на талии, а Гермиона в эту секунду поняла, что хочет попробовать реанимировать себя и свою природу. Хочет попробовать ЖИТЬ. И тогда она постаралась вложить в это соприкосновение всю боль, отчаяние, надежду на лучшее. Ей хотелось закричать, что есть мочи, но вместо того она лишь углубила поцелуй. Рон ответил ей тем же, порывисто прижав её к себе. В следующую секунду он усадил её на свободную тумбу, продолжая страстно целовать. Чертовы банки вновь со звоном ударились об пол и покатились, но паре было не до них. В этот вечер они, кажется, впервые за столько лет по-настоящему занялись любовью. *** Это было так странно. Гермиона разглядывала свое отражение в зеркале и робко улыбалась, боясь спугнуть то, что заметила в своих глазах этим утром. На дне карих глаз виднелся проблеск света. Зародившаяся искорка. Внезапно Гермионе захотелось искренне увидеться с Джинни и погулять. Посекретничать. Похихикать. Обсудить мужей. Или сесть за любимые художественные романы с кружкой чая, пока дети будут носиться на улице с няней. Она чувствовала себя так, словно очнулась от долгого сна. Неужели «благословление» Драко сработало? И стоило ему её «отпустить в мир», то все её путы с души спали? «Живи» - произнес он тогда. Но лишь сейчас, Гермиона могла поклясться, до нее дошел истинный смысл малфоевского посыла. И дошел прямиком до сердца. Глава отдела магического правопорядка с особым удовольствием привела себя в порядок и спустилась к завтраку, который сегодня делал Рон. Стоило их глазам пересечься, как они обменялись хитрыми взглядами, означающими, что их связывает общая тайна. Муж самодовольно ухмыльнулся её строгому наряду и продолжил печь панкейки, попутно болтая с детьми (которых они, разумеется, забрали на ночь домой). Малышня уже успела разворотить всю гостиную, а потому брат с сестрой сидели относительно мирно за столом, подергивая ножками в такт песенке, которую напевала Рози. И этот миг разжег её грудную клетку так сильно, что Гермиона, поддавшись порыву, с чувством произнесла: — Я так вас люблю, ребята! Вы бы знали! Дети без особого энтузиазма наперебой прокричали «да, да, и мы тебя любим, мама», а Рон глянул на неё с нежностью. Он скинул толстый блинчик к объемной башне из других горячих кружочков, подошел к жене, не сдерживая счастливой улыбки, и звонко чмокнул в губы. — И мы тебя любим. — Фу! - начала кривляться Рози, а Хьюго моментально повторил за сестрой. Рон добродушно отмахнулся от хихикающей над родителями ребятни и вернулся к готовке. Миссис Грейнджер-Уизли включилась в сервировку совместного завтрака, волшебным образом раскладывая тарелки и приборы. Нашла красивую хрустальную пиалку, и, вылив в неё мандариновый джем, поставила её на стол вместе с кленовым сиропом. — Мама, сегодня Рождество? - удивился Хьюго. — Нет, зайчонок, мне просто захотелось, чтобы было красиво. *** Рождество и Новый год они провели всей огромной семьей, и Гермиона не отлучилась из гостиной ни на секунду, жарко поддерживая разговоры и вовлекаясь в игры с детьми. — Давно я тебя такой не видел, - мимоходом отметил Гарри, а глаза его восторженно вспыхнули. - Я скучал по нашей Гермионе. — Я тоже, Гарри. Я тоже, - облегченно выдохнула девушка и широко улыбнулась, попутно пересекаясь теплыми взглядами с Роном. В этот момент, она была уверена, что с этого года начнется её новая жизнь. В которую она впустит счастье. Но у судьбы были свои планы на Гермиону Грейнджер-Уизли. Не менее грандиозные.