5 ЛЕТ СПУСТЯ
9 июля 2015 г.,
Канны, Франция
— Роза! Скорпиус! По пояс! ПОЯС! Пожалуйста! - в который раз уже вскрикнула Гермиона и, недовольно поморщившись, поправила поля своей соломенной шляпы. — Забей, Грейнджер, - почти не поворачиваясь, бросил Драко, глядя на пенящуюся морскую воду у берега, и отправил в рот очередную виноградинку. - Пусть… расслабятся. Она кинула на него острый взгляд, сняла так и норовившую улететь шляпу и решила, что будет лучше промолчать. Хотя Драко выглядел расслабленным (каким и положено быть человеку на отдыхе), но гриффиндорка знала, что стоит за таким демонстративным равнодушием - он переживал за сына. За то, что тот потерял мать четыре месяца назад. И, наверняка, - Малфой бы ни за что не признался в этом Гермионе - сам проживал горечь от утраты близкого человека. Одним апрельским вечером 2015 года Астория уснула и не проснулась. Изящно, тонко, никого не побеспокоив. Так деликатно ушла из жизни, как могла, наверное, только женщина её уровня. Скорпиус в тот момент был в Хогвартсе, а миссис Малфой обнаружил её домовик по имени Руби. Драко узнал обо всем первым и поспешил вернуться из Берлина в Лондон. Гермиона в деталях и красках помнит день похорон. Как Малфой настоял на том, чтобы она осталась дома с их малышкой и Хьюго, как они вернулись со Скорпиусом, Рози (о, она упрямо добилась того, чтобы её тоже забрали из школы вместе с другом). Помнит, как понуро они плелись через небольшой садик, кидая на траву мрачные черные тени. Как задержались там, рассматривая раскинувшиеся ветви могучего дуба. А затем, не сговариваясь, потянулись друг к дружке и обнялись. Теперь их объединяла одна общая «тайна». То, что произошло только между ними тремя. Общая боль. У Гермионы каждый раз сжималось сердце, стоило этому эпизоду всплыть в памяти. Вот и сейчас она закусила губу, молча протягивая ладонь и накрывая ею длинные мужские пальцы с одним лишь небольшим темным перстнем на мизинце. «Я с тобой. Я рядом», - мысленно произнесла женщина, а блондин чуть скосил на неё прищур серых глаз. Он тяжело и шумно вздохнул, притягивая её за плечи к своей груди, и прижался губами к кудрявым волосам. Звонко чмокнув её в самую макушку, Драко устало выдохнул: — Спасибо, дорогая. Гермионе даже не нужно было отвечать. Она прекрасно понимала, за что он её благодарит. И потому лишь молча склонила голову, удобнее устраиваясь на мужском плече, и продолжила наблюдать за тем, как Скорпиус рассмеялся от очередной попытки Розы его «потопить». Хьюго был занят со своей младшей сестрой, чьи платиновые локоны превратились в почти снежный оттенок на фоне схватившегося загара на коже. Кассиопея - их чудо-ребенок, сосредоточенно строила домики из мокрого песка и лишь изредка хлопала в ладоши и весело смеялась, если старшему брату удавалось возвести чересчур высокую башню. Мерлин, эта девочка действительно стала солнцем для них. Все бесповоротно влюблялись в неё, в её ямочки на щеках, игривую улыбку и слишком взрослые вопросы. Но Гермиона точно помнила, что этот природный магнетизм проявился у их дочери еще задолго до рождения. Когда к началу осени общественность узнала о беременности героини войны (которая уже достаточное количество времени находилась в разводе), разумеется, на неё обрушился шквал негодования от слоя тех представителей магической Британии, которым прекрасно не жилось без перемываний чьих-либо костей. Они тогда уже жили вместе с Драко в купленном им уютном особняке в Уилтшире (по соседству с новым домом Астории и Скорпиуса), и разузнать, с кем сожительствует Гермиона Грейнджер, не составило никакого труда. Но потрясенные волшебники, видимо, находились в таком откровенном шоке от известия о том, что Ярая Блюстительница Закона не то, что заимела внебрачного ребенка, а еще и «увела из семьи» богатого представителя чистокровного рода, что даже перестали присылать ей письма-оскорбления (правда, позже выяснилось, что Малфой приложил руку к тому, чтобы его беременная возлюбленная не читала комментарии несчастных о том, какая же она «омерзительная потаскуха»). Но газетная шумиха привела к другому - к ним домой заявилась Нарцисса Малфой. Драко был в отъезде, а Гермиона как раз чаевничала с Джинни (с которой они помирились на следующий же день после нападения Спайка). Дом был полон резвящихся детей, за которыми приглядывали два домовика: Вики - со стороны Малфоя и Минни - новый член семьи Поттеров. Но Нарциссу это ничуть не смутило. — Могу я поговорить с вами, мисс Грейнджер? - произнесла она столь любезным и уважительным тоном, что Гермионе было сложно понять, чего ожидать от новоявленной «свекрови». Она вся вспотела, пока они усаживались в комнате, где располагался кабинет, чтобы побеседовать в тишине. Джинни самолично отлевитировала им чай, послав Гермионе неоднозначный взгляд, что-то между «вот это поворот» и «ну, держись, я тут, если что». Оказалось, что миссис Малфой сама была взбудоражена не на шутку. И когда гриффиндорка подтвердила все самые страшные опасения Нарциссы, то та выглядела обескураженной. Она прошептала лишь: «Невероятно…», но приняла эту новость гораздо охотнее и быстрее, чем сам Драко многими месяцами ранее. В ходе дальнейшего разговора Гермиона поняла две вещи: мама Драко жаждет поддерживать отношения с сыном и внуком (даже внуками), но абсолютно не знает, каким образом подступиться к категорично-настроенному отпрыску. Скорее всего, она переступила через себя, придя в этот дом к любовнице Драко, но безысходность толкает людей на вещи и похуже. Это была лишь первая, «пробная версия», их продолжительных бесед с Нарциссой Малфой в дальнейшем, ведь она (вероятно, втайне от мужа) достаточно часто стала появляться у них дома уже после рождения их волшебной Звезды. Или «принцессы», как ласково называл дочку Драко. Гермиона впервые так волшебно прожила роды, первые годы с малышом без изматывающей внутренней депрессии, а уж Драко, который, к слову, оказался по-настоящему «чокнутым папашей», с абсолютно счастливой улыбкой на лице и агукающий глупости, якобы пока Грейнджер не могла этого видеть, всегда поднимал ей настроение и придавал колоссальное количество сил. Кассиопея-Кэсси-Кэсс-Принцесса росла очень веселой пухлой «булочкой» (это прозвище уже прилетело от миссис Поттер), практически не плача без повода и покоряя своим задорным смехом каждого, кто попадал в её поле. Даже Рон, завидев - тогда еще трехмесячную - представительницу рода Малфоев с отличительными признаками в виде пепельно-белого отлива волос и глаз, не сумел удержать свою оборону перед чарами этой юной волшебницы. «Она - вылитая ты», - проговорился он однажды, когда возвращал детей после очередного уикенда, и улыбнулся засмеявшемуся ребенку. Это был самый первый и самый тяжелый шаг в установлении хрупкого мира между бывшими супругами Уизли. И вскоре, под гнетом неумолимо бегущего времени, лед треснул (хоть Драко поначалу фырчал и возмущался данному факту, постепенно свыкаясь с мыслью, что «рыжий» никуда не денется из их жизни, а так и будет маячить где-то поблизости). Гермиона с Роном договорились оставить памятный семейный дом, построенный силами последнего, и не продавать его, после чего бывший муж вернулся туда жить на постоянной основе, периодически забирая детей к себе на «уикендные тусовки». Жизнь налаживалась. Сейчас Рон Уизли уже как год живет там с Габриэль Делакур, и не сказать, что он хоть в чем-то чувствует себя несчастливым. Но, по крайней мере, жениться младший из братьев Уизли не торопится, наслаждаясь отношениями без обязательного атрибута в виде обручальных колец. Драко успешно ведет свой бизнес в сфере отслеживания и обесточивания темно-магических артефактов, перенеся основную часть работы в Великобританию, чтобы больше времени проводить с семьей. Мерлин, Гермиона уже почти забыла, как было трудно им ужиться в самом начале: Малфой оказался невыносимым занудой в бытовом плане и невероятной чистюлей (гриффиндорка не могла похвастаться таким остервенелым рвением к порядку и структуризации окружающего пространства), а потому на этой почве чаще всего и происходили их столкновения. Но кто не живет без ссор, верно? А жизнь с тремя детьми под одной крышей (а иногда и четырьмя, когда Скорпиус оставался у них с ночевой), нельзя было назвать мирной и вялотекущей. Рози поначалу конфликтовала с Драко, закатывая скандалы и истерики, что она переедет жить к отцу, и когда Гермиона уже была согласна на это, то внезапно поведение дочери изменилось. Она начала робко краснеть в присутствии Драко, убегала к себе в комнату и подолгу не выходила. А потом стала просить именно его приготовить что-то, рассказать ей какие-нибудь истории, научить летать на метле и так далее. Наверное, именно эта детская влюбленность во взрослого помогла им наладить отношения в той самой важной начальной точке, а затем юная Роза Уизли просто привыкла к Драко, не представляя себе иного уклада жизни. Её девичье внимание плавно перетекло на иного представителя рода Малфоев - Скорпиуса, чья веселость и доброта мгновенно растапливала сердца. То, что младший Малфой был отнюдь не против этого самого внимания настораживало обоих родителей, но эта история уже совсем иная, требующего более детального рассмотрения и времени. Что касается маленького неконфликтного Хьюго, то он, почувствовав себя старшим, взялся за эту роль с полной отдачей. И если без его участия принималось хоть какое-то решение касательно Кассиопеи, то он крепко обижался и бурчал что-то о глупых взрослых. По факту всё, чего так нестерпимо боялась Гермиона Грейнджер, оказалось просто вымышленным страхом в голове, и не имело ничего общего с тем, с чем она столкнулась в действительности. Мир не обрушился на её голову, никто не отказался (разве что оставшиеся члены семьи Уизли избегали общения с ней), не проклял и не отнял возможности работать. Гермиона всю жизнь боялась совершать ошибки. А теперь она поняла, что человеческая природа предполагает то, что рано или поздно ты оступишься. Нагрешишь. И, черт возьми, оказалось, что в этом нет ничего ужасного. Каждый может исправиться. Каждый может исцелиться. Каждый может прислушаться к своему сердцу и пойти за ним, несмотря ни на что. И именно это делает человека человеком. На личной беседе, когда Министр Бруствер назначал гриффиндорку на должность руководителя Отдела магического правопорядка, на её удивленный вопрос: «Но… как? Вы же знаете, что общественность не лояльна к моей фигуре? Вас будут осуждать», он вдумчиво оглядел сидящую перед ним волшебницу и произнес: — Гермиона, критикует только тот, кто ничего не делает. А кто делает, тот не критикует. И вот до первых личностей мне нет дела. Эти слова прочно обосновались у неё в голове. И теперь она и сама следила за собой, за тем, чтобы вдохновлять и помогать пройти свой путь, а не топить других, чтобы внутренне возвыситься на фоне чужих неудач и травм. — Ты снова ушла в свои мысли. Опять думаешь о своих оборотнях? - Драко беззлобно хохотнул, легонько подхватывая виноград и отправляя спелый фрукт к себе в рот. Точно. Оборотни. Именно из-за ситуации со Спайком Гермиона не смогла уехать, как того хотел Драко. Настаивал, убеждал, ругался, умолял. Но она воинственно отказалась сбегать из Лондона. Здесь её жизнь. Она не хотела спасаться бегством от общественного осуждения, ведь у сотрудницы Министерства оставалось еще слишком много нереализованных проектов, идей. После того злополучного похищения, после длительного слушания в Визенгамоте (где еще рассматривался поданый иск подсудимого о «превышении должностных полномочий аврором Поттером» - в тот момент Гермиона пожалела, что приложила свой ум и руку к демократизации судебных процессов), героиня войны дала себе слово, что не будет прятаться. И это было поворотным решением в её судьбе. О котором она ни капельки не жалела. — И о них тоже. Просто… я сейчас смотрю на ребят, на тебя, нас, - Гермиона сделала паузу, чтобы набрать побольше воздуха в грудь. - Это просто невероятно. Что мы сейчас все в этой точке. В этом моменте времени. Серебряная радужка дрогнула, растекаясь теплом, а Драко ухмыльнулся и тягуче-сладко (как умел только он) произнес: — Да уж. Кто бы мог подумать. Скажи мне кто-то в мои двадцать, что я буду женат на Гермионе Грейнджер, и у нас будет четверо детей на воспитании, один из которых - наш общий… я бы засомневался в адекватности того, кто это говорит. Это было сложно не заметить. Такая маленькая, но невероятно объемная оговорка. Гермиона хитро прищурилась. Драко не отводил от неё пристального взгляда. Ухмылка его стала шире. — Ты не женат на мне. Забыл? Но как он мог не удержать такого факта в своей голове? Странное волнение поднялось у нее в груди, маленькими всполохами фейерверков разлетаясь по солнечному сплетению. Губы сами собой растянулись в придурковатой улыбке, пока Малфой, быстро окинув внимательным взглядом каждого из детей, вернул свое внимание ей. — Разве? - он театрально изумился, но игра его была намеренно фальшивой, чтобы Гермиона занервничала еще больше. Он демонстративно начал изображать обеспокоенность, пока хлопал себя по нагрудным и брючным карманам, якобы ища что-то. Гриффиндорка заерзала на месте, испытывая жгучее любопытство вперемешку с неверием. Догадка была настолько очевидной, что ей не хотелось верить в неё. «Вот так просто?». Будто в подтверждение ее мыслям Драко воскликнул «Вот ты где!», доставая малюсенький на вид темно-зеленый бархатный коробок и протягивая его ей: — Тогда исправляюсь, - сундучок щелкнул, открывая вид на прекрасное помолвочное платиновое кольцо с белым лотосом, лепестки которого были выполнены из бриллианта. - Гермиона, ты выйдешь за меня? Голос Малфоя дрогнул от внезапно охватившего его волнения, а по пальцам прошла характерная рябь. Девушка прижала руки ко рту, чтобы не закричать на весь пляж. Перевела шокированный взгляд на чуть нервничающего Драко, который старался изо всех сил держаться самоуверенно и хладнокровно, и прошептав: «Мерлин, конечно, да!», порывисто обхватила его за шею. Они оба рассмеялись, после чего Драко, запечатав её согласие целомудренным поцелуем в губы, надел кольцо ей на палец. Камень переливался всеми цветами радуги, а Гермиона (непозволительно ярко) светилась от счастья. Как вдруг по ее лицу пробежала тень от одной горькой мысли: — А ты не думаешь, что это слишком… — Рано? Нет. Мне следовало это сделать давным-давно. — Но Скорпи… — Послушай. Это только наше. Окей? - Драко переплел её пальцы со своими и с нажимом произнес. - Только ты и я. Для них всех все равно ничего не изменится. В чем-то он был, конечно, прав. С кольцом она, или без - для всей их большой семьи это практически не имеет значения. — Давай вечером улизнем от детей и поженимся здесь? - неожиданно сменив тон, заговорщицки прошептал на ухо её жених самым соблазнительным из всех возможных образов, а у Гермионы - ожидаемо! - волнами побежали мурашки по коже. — Как дикари? — Как пляжные дикари. Гриффиндорка облизнула губы и очаровательно улыбнулась, закрывая ладонью лицо от солнечных лучей каннского солнца. — А давай. Меньше паранойи. Больше доверия. Малфой с нежностью мазнул взглядом по ставшему слишком родным лицу и иронично усмехнулся: — Вот за это я тебя и люблю, Грейнджер. За то, что ты такая же сумасшедшая, как и я. — И я тебя люблю, Драко. Они по-детски озорно улыбнулись, одновременно поворачиваясь в сторону веселящихся детей, и, как по команде, теснее прижались друг к дружке. И всё было до неприличия правильно. И всё было хорошо. И непременно будет.