i know i bend and i break all my promises

Хмурое утро встретило туманом и навалившимся грузом ночных воспоминаний. В горле першило, а в раскалывающейся голове — каша, которую Оливер помешивал, чтобы к стенкам черепной коробки не прилипало. Пока парни загружали оборудование в автобус, он закурил, чтобы избавиться от тошного привкуса во рту. Не помогло. Ли и Мэтт о чем-то тихо переговаривались, будто боясь нарушить покой этого раннего утра. Или же они тоже чувствовали себя неважно после вчерашнего афтер-пати. Один Николлс — ранняя пташка, держался бодро, успевая отпускать шутеечки в адрес остальных. Не зря вчера первее всех отрубился. Взгляд Сайкса выцепил долговязую фигуру Джордана, кутающуюся в объемный шарф. Его знобило. Он был активнее чем обычно, погружая кладь в автобус, но по лицу было видно, что чувствовал парень себя тоже неважно. Как и физически, так и морально. Он вообще спал? Сайкс отвернулся, когда Фиш расправился. — Поехали. Оливер выбросил тлеющий окурок на асфальт и поежился. С ночи они с Джорданом больше не говорили. Но оба делали вид, что все в порядке. Так было легче. Но для кого? Заняв место где-то сзади, Оливер достал клубок наушников и стал распутывать их узелок за узелком, руки подрагивали. Жаль, что с мыслями так не прокатит. Распутаешь в одном месте — запутается в другом. И так до бесконечности. Было душно, а на поворотах укачивало. Куртка давно уже покоилась на сидении рядом, но и это не помогало. Сайкса бросило в пот. В висках пульсировало, а грудь болела, словно ему дали поддых. Хотелось просто откинуться. Оливер обнял себя руками и прилег на куртку. Затошнило еще больше. Нужно попробовать поспать. В другом конце автобуса разместился Джордан. Ни разу не сомкнувший за ночь глаз, сейчас он позволил себе расслабиться. Потирая виски, Фиш пытался отмахнуться от назойливых флешбеков. Каждый раз в своих мыслях он возвращался назад к тому моменту и винил себя. На время Джордан выбрал тактику избегания Оливера, потому что, во-первых, ему все еще было стыдно за тот поцелуй, который и поцелуем-то было сложно назвать, во-вторых, Фиш сам понимал, что пока все эмоции не улягутся, что-то выяснять бессмысленно, а, в-третьих, он все еще не придумал, что Сайксу нужно сказать, чтобы тот хотя бы его выслушал. Где же твоя бравада, а, Фиш? Глаза налились свинцом, и Джордан прикрыл их, не в силах противиться дреме, еще больше завернувшись в шарф, словно он мог в нем спрятаться, убежать от всех проблем. Холодно, очень холодно. За окном мельтешили убаюкивающие английские пейзажи, затянутые плотным туманом. Открыл глаза Оливер только тогда, когда автобус затормозил в Шеффилде. Каждая затекшая конечность ныла, напоминая ему, что он все еще жив. Толстовка прилипла к телу, неприятно коля грудь и живот, намокшие пряди лезли в глаза, щекоча лоб. Кажется, его лихорадит. «Вот дерьмо», — Сайкс потянулся, ощущая весь груз абстинентного бытия до кончиков своих пальцев, и до ряби потер глаза. Лучше не становилось. В полубреду, себя не помня, Сайкс добрался до своей квартиры. Она встретила его все тем же беззвучием и неуютностью, напоминая о недельном марафоне попытки побега от самого себя. Не удосужившись даже включить свет, сев на танкетку в прихожей, Оливер докоснулся рубца у правого виска, в памяти детально перебирая тот диалог с Джорданом. Всего лишь одна опрометчиво брошенная фраза о том, что борется он не один, и он поверил. Ключи позвякивали в руке Сайкса. Почему-то Фишевские слова отпечатались на подкорке мозга, заставляя держаться наплаву. Заставляя не лезть в эту яму вновь. Они вселяли надежду в то, что Оливер справится с собственными демонами. Не сегодня, так завтра. Он будет пробовать снова и снова. Интересно, а Джордан тоже чувствовал себя так паршиво, когда его ломало? Как он вообще это выдержал? В чем его надежда нашла оплот, когда все вокруг и внутри разрушалось, оголяя его истинную сущность? Оливер не находил ответов на свои вопросы. Спустя пару дней, парни уже привычно сидели на студии, обсуждая партии песен из готовящегося альбома. Тексты, написанные Сайксом, к удивлению самого парня, нашли отклик у остальных, а Мэтт поразился мрачности и хтони, сконцентрированной в строчках, отметив, что это что-то более осознанное, чем было раньше. Ему не следовало знать, при каких обстоятельствах они были написаны. Оливер старался не выдать свое чувство внутреннего удовлетворения, лишь уголки губ слегка подернулись. Его старания оценили по достоинству, и это льстило. Ли перебирал риффы в попытках найти тот самый, звучавший в голове. Николлс барабанил что-то по коленкам, уже придумывая партию трека, над которым они корпели. Фигура же Джордана как всегда разместилась у компьютера, крутя ползунки, переслушивая один и тот же отрывок в наушниках раз за разом. Угловатые плечи подергивались, когда он ближе подносил лицо к монитору, словно боясь упустить что-то важное. Иногда он перебрасывался парой фраз с заинтересованным Кинном по поводу партии или комментировал свои действия, чтобы тот брал их на заметку. Начало положено. Работа кипела вовсю, но никто еще не осознавал ее масштабы полностью. Из-под полуопущенных ресниц Оливер наблюдал за увлеченным Джорданом, чувствуя себя сейчас явно бесполезным. Мысль уйти лезла под кожу как стерильная игла. С той ночи они ни разу так и не поговорили наедине, а для Мэтта уже давно помирились. Бессмыслица какая-то. Внутри что-то корежило. — Ты меня избегаешь? — еле слышно, почти с детской наивностью надеясь, что его слова не услышат, бросил Сайкс в спину Джордану, который только хотел подняться со своего места, когда студия опустела; Оливер выгадал нужный момент, а сейчас стоит, облокотившись об стол, впивается ногтями в его край. — С чего ты решил? — это был риторический вопрос-отсрочка, пока Фиш придумывал реальный ответ. Он развернулся лицом к Сайксу, скинув с себя маску будничности. В уголках глаз собрались морщины, а запал, с которым он работал, тут же испарился. Он немного прикусил щеку изнутри. Ледяно-синие глаза потухли, в них плескалось то ли смятение, то ли бессилие. Бессилие от того, что нельзя повернуть вспять время и никогда не совершать той ошибки. Сайкс подметил, что Джордан хорошо умеет скрывать истинные эмоции. Он бы не смог целый день имитировать доброе расположение духа, поэтому привык обращаться к сарказму. Это наблюдение пугало. Пугало, потому что появлялись догадки о том, а все ли у него о’кей на самом деле. Выглядел он вымотанным. Внутри что-то заскребло. — Ну, с той твоей попытки меня засосать, ты ни разу не попытался завести конструктивный диалог. — Сайкс усмехнулся собственной формулировке, — Давай просто забудем, а? Камон, чувак, нам еще альбом вместе писать. Просто свалим все на траву. Повисло неловкое молчание. Оливер и не думал, что на самом деле заведет об этом разговор, но Джордан не предпринимал никаких попыток к установлению перемирия. Просто делал вид, что Оливера Скотта Сайкса никогда не существовало. А при всех общался с ним дежурными фразами, как робот. И это было, мягко говоря, неприятно, как позже открыл для себя Сайкс. Он никогда не хотел, ну, или, по крайне мере, считал так, чтобы к нему проявляли интерес, будь то дружеский или любовный. Но чертов Фиш, который сначала пытался аккуратно подобраться ближе, а потом с лихвой нарушил его личные границы, никак не вписывался в картину его мировосприятия. Поэтому он и начал этот разговор, чтобы решить, что с Фишем все-таки делать. Сколько бы он не возвращался к этому моменту в своих мыслях, к единому решению он не приходил. — Нет, Оли, так не работает. — Джордан шумно сглотнул, поднимая тяжелый, разочарованный взгляд на Сайкса, будто сам себе вынося приговор. Хотелось размозжить собственную голову. Он сам сделал шаг в то минное поле, его никто не толкал туда, поворачивать назад — бессмысленно. Остается только пройти его. — Это была не трава? Джордан совсем беззвучно кивнул, не разрывая зрительного контакта с обеспокоенными глазами напротив. — Она тут совсем не при чем. Фиш горько хмыкнул, осознавая, что вскрыл все свои карты. Теперь он был как на ладони. Пожалуйста, бери и прихлопывай, не надо мучать, сам знает, что мудак. Столько времени пытался обличить мысли в слова и все же не получилось, опоздал. Оливер сам сделал шаг навстречу, видимо, мучаясь от внутренних терзаний. И сейчас он молчал, перерабатывая услышанное. — Тебе не о чем беспокоиться, это сугубо мои чувства, а значит и только моя проблема. Не думай, что я опять к тебе полезу. Я же не конченный. — Фиш неловко потер шею, отводя глаза на стену. Не каждый день признавался кому-то в чувствах, а уж тем более при таких обстоятельствах. Он поднялся с места, подцепив куртку, до этого покоящуюся на спинке стула, и направился к двери, понимая, что не может вынести еще и озвучивания приговора, он сам все прекрасно знает наперед, интуиция его никогда не подводила, внутренним воем пробуждая тревогу, он не поднимал взгляд на Сайкса, наверняка бы встретился со взглядом полным отвращения, он все это уже прекрасно знал: прекрасно знал чем обернется, прекрасно знал, что скажется на всей работе, прекрасно знал, что не надо ничего говорить, его никто не тянул за язык, прекрасно знал, что не сможет промолчать или соврать, хотел быть честным и искренним, хотел… — Подожди, Джордан. Рука мягко легла на плечо. Фиш вздрогнул от неожиданности и обернулся, все же встречаясь с вдумчиво-щемящим взглядом напротив. Почему он его остановил? Почему не дал уйти? После такого откровения, Сайкс должен был как минимум послать его, а как максимум сказать, что группа в нем больше не нуждается, и разорвать все связи. — Я не хочу, чтобы ты себя винил в том, над чем не властен. Поверь, это бессмысленно. — Оливер прикусил щеку внутри. Слова давались ему тяжело, привычки выражать мысли на такие темы у него еще не было, просто приучился умалчивать. Он хотел дать понять Джордану, что все хорошо и он не собирается в ужасе убегать от него. Оливер все не мог осознать, что в Фише его так бесило, пока не услышал его мысли. Похожесть. Его бесила эта похожесть на него. Тяга к самолинчеванию и рефлексии. Но Джордан превращал ее в кинетическую энергию, направлял ее на создание, Оливер же — на разрушение. Поэтому Сайкс и не мог поверить, что у кого-то могли быть чувства к нему, а уж тем более у Джордана, для него проще было бы списать все на потребность близости и тактильный голод. Он же был таким правильным и рассудительным, и, наверняка, ему пришлось пройти через многое. — Но и ложных надежд я давать не хочу. Брось это дело, тебе не стоит впутываться туда. Ты хороший парень, Джордан, и я верю, что ты найдешь достойную себе пару. — Оливер опустил руку, не смея больше задерживать его. В голове Сайкса это звучало чуть иначе, что-то в стиле «Прости-я-бракованный-человек-и-кажется-никого-никогда-не-смогу-полюбить», но всю подоплеку своих головных паразитов он, конечно, же не смог бы обличить словами. Он поверил, что внутри него была неисправность, какая-то ошибка, которую, как он не старался, нельзя было устранить, а Джесс лишь подтолкнула его в нужную сторону к ее принятию, и поэтому такие как он и не достойны познать чувство любви. Джордан неосознанно задержал дыхание, глазами хлопая, осмысляя услышанное. Почему Оливер решает за него, что будет лучше для него? В душе за мгновение поднялась буря. Он не понимал, зачем парень берет на себя чужую ответственность. Он не понимал, почему Оливер не видит, как ему хуево от того, что внутри все кипело, его истощало; хотелось заорать ему в лицо о том, что хочет помочь, что хочет, сука, достучаться до него, ведь он видел, как ему на самом деле кошмарно, но всему есть предел, все когда-то заканчивается, начинается белая полоса, не может быть все всегда отвратительно, и он хотел Оливеру это показать. Показать, что свет есть. И любовь есть. Пока он сам не сгорел. Но истина заключалась в том, что идти против чужой воли и протягивать человеку руку помощи, насильно его вытаскивая ею же из болота, значило проявить еще большую беспощадность и свирепость, чем при полном равнодушии. — Это не твои чувства, и не тебе решать, что будет лучше для меня. Ты не прав, и ты это поймешь. — Джордан, не теряя лица, миновал Сайкса и вышел из студии. Он отдавал себя отчет в том, что вся эта затея изначально была обречена. И он был обречен на провал. У него бы никогда ничего не получилось бы с Оливером Скоттом Сайксом. Насильно мил не будешь. Но внутри все полыхало. Полыхало от невозможности высказать все, что наболело за то время, что он провел в группе. Он видел эту нездоровость Сайкса, хотя сначала думал, что ему кажется, но после разговора с Ли окончательно в этом убедился. Оливер подчинил его своему природному обаянию, и даже мимолетные разговоры виделись в его глазах чем-то особенным. Джордан сам не понял, как попался на этот крючок, но факт оставался фактом. Он уже впутался туда. И ежедневным испытанием для него было наблюдать за тем, как Оливер с каждым разом все больше потухает. До одури хотелось курить. Джордан чиркнул колесиком зажигалки. Если бы у него спросили, что было такого особенного в Оливере, что его зацепило, он бы не ответил. Он не знал. Его словно магнитом тянуло к Сайксу. Хотелось быть для него кем-то большим, чем просто коллегой по цеху. Наверное, это нездоровая херня, что-то по типу синдрома спасателя или даже хуже. Надо переключиться. Добравшись до дома, Джордан включил во всех комнатах свет, чтобы было не так одиноко пусто, заварил кофе и решил все-таки досвести демку. Много-много курил, ходил по комнате и переслушивал то, что получилось. Устало потер переносицу и пригладил волосы. На часах почти пять утра. Он сцепляет руки в замок и за голову заламывает, на затылок давит. Все равно не нравится, сыровато, нужно доработать. И все в один момент становится осточертелым. «Да пошло оно», — в голове звучит. Яркая вспышка, и на пол стихийно летит пустая кружка, за ней пепельница и клавиатура. Джордан беззвучно смеется, плечами подергивая, закрывает лицо руками, пальцами волосы оттягивает. Господи, ну, какой он мудак. Заходится в новом порыве бесшумного стенания, чуть ли не пополам складывается, поперек себя руками обхватывает, заставляя на месте остаться. Нет, ну, нужно же было так подумать. Ему что, мало было, когда он чуть себя не угробил? Не угробил свою жизнь из-за какого-то придурка? Идея приходит в голову также неожиданно, как и обнаруживаются билеты на ранний рейс. Нужно уехать в родной Рединг. Уехать хотя бы на несколько дней. Повидаться с родителями. Сменить обстановку. Провести время в до боли знакомых стенах, пройтись еще раз по тем местам, чтобы освежить воспоминания, еще раз почувствовать на собственной шкуре, куда его завело собственное любопытство. До отправления остался час. Он успеет купить билет. Не глядя, Фиш скидывает вещи в рюкзак, в охапку сгребает зарядку и наушники с плеером. Точно. Нужно написать Малиа или Кинну. Они поймут. Всего на несколько дней. Блять, они ему нужны как воздух. Уже выходя из квартиры, Джордан ищет в телефоне контакт кого-то из парней, чтобы предупредить о его отсутствии, и натыкается на иконку Сайкса. С висящим на ней непрочитанным сообщением. Час назад. Фиш шумно сглатывает, но все же нажимает на нее, чувствуя, что ничего хорошего это ему не сулит. «Приезжай, пожалуйста. Умоляю, Джордан.» Внутри все обрушилось. Всего четыре слова, но Фиш уже готов сорваться, сломя голову. Что могло заставить Сайкса написать сообщение ему? Джордан прислонился головой к железной двери, закрыв глаза. Металл приятно холодил лоб. Он протяжно выдохнул, взвешивая все «за» и «против», а потом начал сомневаться в своей адекватности. Ключи зазвенели в руке. Фиш открыл дверь и закинул рюкзак обратно. Не сегодня, Рединг.