i know i bend and i break all my promises

В голове — вихрь, что с каждым поворотом такси закручивался в еще большую черную воронку; он успел перебрать наихудшие сценарии, выкурить три сигареты, расчесать себе руку, с десяток раз позвонить Оливеру, но тщетно — телефон на автоответчике. Осталось только надеяться на здравость рассудка Сайкса. Сообщение взволновало не на шутку, выбивая Джордана из привычной колеи «студия-дом-студия», Сайкс никогда ему до этого не писал, тем более не просил приехать, он был бы последним человеком, которого бы Оливер попросил об этом, да и номер его у Джордана был записан просто для формальности. Вот, буквально несколько часов назад они разговаривали, все же было относительно хорошо, Сайкс был жив и здоров. Что уже могло случиться? Предчувствие было отвратительным. На сердце что-то противно заскребло, глуша рассудок. Джордан не помнил, как доехал до дома Оливера, как вылетел из машины, как миновал уже знакомую ему лестницу, взлетев на тот этаж, и распахнул дверь. Его встретила могильная тишина. — Оливер! — тихонько позвал его Джордан, в глубине души надеясь, что это очередная дурацкая шутка, какой-то розыгрыш над глупеньким, доверчивым Фишем, вот он сейчас выйдет со своей извечной саркастической улыбкой, объявит, какой он все-таки мудак, поглумится над тем, как он так легко повелся на этот развод; Джордан почти сумел убедить себя в этом, но этого все никак не происходило. Хотелось зажмуриться, хотелось убежать, хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать этого безмолвия чужой квартиры, хотелось проснуться, поняв, что это всего лишь ночное наваждение, очередной сюрреалистичный кошмар. Правда, происходящее было ближе к реальности, чем к абсурду. — Оливер! — настойчивее позвал Фиш, заглянул в ванную, почему-то решив, что нужно искать там. В ответ — все та же тишина. На кухне тоже никого не было. Ноги отказывались идти в соседнюю комнату. В спальне Джордан нащупал выключатель и не слушающимися пальцами нажал на него. Яркая вспышка света на мгновение озарила комнату. Фиш прищурился, а сердце ушло в пятки. Около кровати, закинув на нее, как на спасательный круг, одну руку, лежал Оливер, неестественно вывернувшись, словно в попытке дотянуться до телефона, покоящегося сверху на пледе. — Оливер! — Джордан ринулся к нему, заметив уже посиневшие губы. «Блять-блять-блять», — бегущей строкой читается в глазах. Он берет его за ледяную, почти безжизненную руку, пытаясь прощупать пульс. А потом отшатывается. Передоз. Фиша прошиб холодный пот, стены начали давить. Сука, только не паника. Он чуть ли не за шкирку волочит Сайкса в сторону ванной, себя не помня. Настоящее мешается с прошлым, Джордан действует на автомате, когда трясет почти слившегося с белым кафелем Оливера за плечи, а тот лишь податливой куклой в руках оседает; Фиш не отдает себе отчет в том, что творит. — Блять, ну же, Оливер! — поворачивает его набок, пытается удержать одной рукой, другой кран открывает, а у самого сердце в горле застряло. Сует его голову под воду, по щекам бьет, трясет его опять, скорее от злости, надеется, что еще не поздно. Клянется, что умрет тут же, если не спасет. — Давай же, ну! Придурок! Джордан пихает ему два пальца в рот, давит на корень языка, но эффекта никакого. — Вот зачем, сука?! Еще чуть-чуть и Фиш сойдет с ума, если парень не придет в себя. Еще чуть-чуть и собственное сердце остановится. — Пожалуйста, Оливер! Опять за шиворот приподнимает, перекидывая через бортик ванны бесчувственное тело по пояс. Нависает сверху, поливая водой из-под крана. Он продолжает толкать пальцы в рот, похуй если расцарапает ему глотку, надо будет — и всю ладонь засунет. Минута. Фишу хочется заорать, чтобы Оливер прекратил над ним издеваться. Две. Фиш ненавидит Оливера. И собственную ничтожность. Три. Фишу хочется разрыдаться от своей бесполезности. Сквозь шум воды слышатся едва различимые всхрипы. В ту же секунду Оливера рвет. Блять, Бог существует. И сейчас Джордан уверовал в него. Сайкс пытается откашляться, все еще в себя не приходя. Фиш, одной рукой придерживает его за ворот футболки, чтобы парень назад не упал, другой находит на раковине стакан, тут же вытряхивает содержимое и набирает в него воду. — Пей, — бескомпромиссно приказывает он, поднося к губам стакан. Заставляет пить залпом. Потом еще один. И по новой два пальца в рот. Оливера снова выворачивает бесцветной кашей, громко и много. И тогда он окончательно приходит в сознание. Отсутствующим взглядом пялится на акриловый бортик ванной, щекой прислоняется к нему, ощущая холод, а потом прикрывает глаза. Все кружилось и плыло. Сайкс прислушивается к шуму воды, не понимая, где находится, и различает рядом всхлипы, не понимая, кому они принадлежат. Может быть, это вообще все ему кажется. Жутко хотелось спать, глаза невозможно было разлепить. Рядом был Джордан, прошедший все семь кругов ада, и, кажется, поседевший за этот час. Из покрасневших, усталых глаз непроизвольно катились слезы. Он облокотился спиной о кафельную стену, обхватив себя руками, словно пытался отогреться. «За что мне все это?» — в голове крутилась одна мысль, не давая покоя. Рукавом он вытирал непрошенные слезы — знак того, что разбился окончательно, — стараясь по крупицам себя заново собрать. Джордан потер лицо, как будто хотел избавиться от своей удушливой кожи и изнеможения заодно. «За какие грехи ты повторяешь эти муки?» — ответов не было. Он наблюдал за слабо вздымающейся грудью Оливера, постепенно затихая сам. Вытащил. Спас. Это уже было. Это уже случалось. Он также вытаскивал с того света Тима. И Джордан не хотел бы воскрешать это воспоминание, а тем более претворять его в реальность. Тогда он испугался. Отправил его в наркологическую клинику, а сам сбежал, пострашился за собственную жизнь, понял, что будет следующим. Оборвал все связи. Исчез. А спустя полгода по чистой случайности узнал, что Тим умер — остановка сердца. И больше для Джордана назад пути не было. — Эй, Оли, не отключайся, — Фиш растрясывает уже успевшего задремать парня, голос немного подрагивает, но своей слабости он не выдает, — тебе нельзя спать. Снова подносит ко рту наполненный стакан, убирает налипшие волосы с горячего лба. — Нужно повторить. Сайкс слабо сопротивляется, ладонями цепляется за бортик. Он уже и так, кажется, желудок свой выблевал, а тут второй раунд. — Я не знаю, что ты, блять, в себя напихал и сколько, поэтому минимум ближайшие часа два ты проведешь тут и точно в сознании, — под аккомпанемент рвотных позывов невесело поведал Джордан. Злость, вышедшая слезами, сошла на нет, оставив после себя опустошение. — Это никогда не закончится, — борясь со спазмами в горле, едва пробормотал Сайкс осипшим, не своим голосом куда-то вглубь ванны. Фиш лишь горько усмехнулся. Знал бы Оливер, как сейчас был прав. На языке вертелся лишь один вопрос, который никак не мог быть заданным сейчас, он не давал покоя Джордану. Подождет до утра. Фиш вернулся к насиженному у стены месту, подтянув к себе колени, и устроился поудобнее — сторожить Сайкса. — Если уснешь — больше не проснешься. А нам еще альбом писать, — отзеркалил шутку, брошенную Сайксом накануне, Фиш, — так что, оставаться в сознании для твоего же блага. Пошевелив лохматой головой, видневшейся из-за белоснежного края ванной, Оливер промычал в ответ что-то неразборчивое. Горло раздирало, а в десна въелся горький вкус рвоты. Электрический свет бил по глазам, болью расползаясь по пределам черепной коробки. Джордан счел это знаком согласия. — Я не буду в красках тебе расписывать какой ты долбоеб, ты и сам знаешь. Ты чуть не проебал возможность все наладить. Если собственной жизнью не дорожишь, о других хотя бы подумал. — взгляд устремился в стену напротив, словно Фиш был здесь один. Оливер все равно не вспомнит этот монолог Джордана, поэтому и находить его глаза, такие сейчас холодные и безразличные, будто с того света, было бессмысленно. — Я подумал, что умру тут с тобой, Оли. Джордан подбородком уткнулся в сгиб руки. Адреналин, разливавшийся по венам, сошел на нет, освободив место свинцовой усталости. Нужно только чуть-чуть продержаться. В попытке избавиться от очередного спазма Оливер тихонечко простонал в ванну. Приход сходил на нет. Спустя полчаса на лицо вернулся здоровый румянец. Еще через столько же прорезался охрипший голос. Сайкс сбился со счету, сколько стаканов воды в него влили и сколько раз позывы вывернуть наизнанку все свои внутренности сковывали глотку. Колени болели, парня знобило, он просто уже физически не мог выносить эту пытку. К глазам подкатывали слезы, когда Оливер снова и снова склонялся над ванной, чтобы откашляться или сплюнуть. Джордан оставался безмолвным. Что он еще мог сказать? Последняя нервная клетка умерла, когда он щелкнул кнопкой выключателя в спальне. Сайкс обернулся на него, а в глазах плескалось бессилие, смешанное с чувством вины. Он начал понимать, что натворил. Таким потерянным и разочарованным Фиша Оливер никогда не видел, и он сожалел, что произошло это из-за него. Как и ожидалось. Он начал понимать, что случилось бы, если бы Джордан не успел. И от самого себя опять затошнило. Одним взглядом Оливер выразил надежду на прекращение своих мук, но Джордан оставался беспристрастен, кивнув в сторону стаканчика в дрожащих пальцах Сайкса. Парень обреченно вздохнул неполной грудью, поняв без слов. Он не хотел. Видит Бог, он не хотел лишать себя жизни. Он хотел избавиться от боли. Но лишь добавил большей. И себе, и Джордану. Глупый, глупый Оливер. — Оли, можешь поспать. Теперь ничего не грозит, — наконец-то желанные слова было озвучены. Джордан тыльной стороной ладони потер висок, словно пытаясь избавить себя от головной боли. Но его головная боль сидела напротив него, ранее чуть ли не клевавшая носом в ванну, а сейчас притихшая и неотрывно пялившаяся в стенку, подтянувшая к себе колени. — Спасибо, Джордан, — одними обсохшими губами прошептал Оливер, — ложись сам, я догоню. Фишу не нужно повторять несколько раз, он поднялся с пола, размяв затекшие конечности, и еще раз посмотрел на потерянного Сайкса, на которого сверху навалилось осознание собственной безрассудности и нелепости, Джордан что-то хотел проронить в ответ, но не нашел слов. Так и вышел. Сайкс остался наедине с последствиями и громко копошившимися мыслями. Сколько боли он еще причинит другим? Сколько он будет их мучать? А сколько раз будет пытаться скрыть собственную виктимность? Оливер зажал голову меж рук, пытаясь выбить из нее ответы. Они заглушались дерьмовым состоянием. Он понял только одно — саморазрушение, помноженное на саморазрушение, никогда в конечном счете не приведет к счастливому исходу, а, наоборот, рикошетом попадет в рядом находящихся, подстрелив. Едва голова Джордана упала на подушку, он тут же забылся беспокойным сном, сквозь который поневоле прислушивался к каждому шороху — вдруг Сайксу станет хуже. На часах было почти шесть утра. А он мог бы быть уже в Рединге. Голова кружилась, но Оливер смог добраться до кухни-гостиной, стараясь не шуметь, сейчас тишина казалась чем-то священным, а для Фиша — в особенности, как думал Сайкс. Он не хотел тревожить и так хрупкий покой. А возвращаться в спальню не было желания. Бросил взгляд на даже во сне сжавшегося Джордана и почувствовал внутренний щипок укора. Он же довел. Тихонечко, насколько это было возможно, лег рядом на и так узкий диван. Джордан ощутил как чья-то горячая макушка уперлась ему сзади между лопаток в виноватом жесте. А потом, как осторожно кольцо холодных рук оплело его за торс. В непонятном для него жесте. — Прости, пожалуйста, Джордан, — куда-то в спину, украдкой, донеслась едва различимая фраза. — Я все исправлю, обещаю. Только не исчезай. Все внутри рухнуло. Фишу и в голову не могло взбрести, что Оли все же услышал те слова, предназначавшиеся в никуда.