Запятнанное золото / Tarnished Gold

Человеческая форма Ло Бинхэ безупречна. В этом-то он точно уверен. Прежде чем начать действовать, приводя свой план в исполнение, он безжалостно подверг себя влиянию всех определяющих демоническую природу талисманов, какие только смог заполучить. Да что говорить — великая школа Цанцюн мало того что приняла его, так он еще и прожил там пять лет, без того чтобы хоть один из стражей хоть что-то заподозрил. Даже после того как была сорвана печать, Ло Бинхэ смог обуздать демоническую часть своей натуры, и теперь может мгновенно принять человеческий облик. Существует исчезающе мало магических предметов или существ, возможно, способных определить его необычность, и большинство их демонической природы. Иными словами, не то, к чему соизволит прикоснуться праведный заклинатель. Гунъи Сяо никак не мог узнать, что Ло Бинхэ наполовину демон. И все же… — Сны — штука ненадежная, — произносит в его разуме Мэнмо. Прошли те времена, когда слабый и хрупкий паразит, не способный существовать вне его разума и без постоянной подпитки ци, изо всех сил цеплялся за Ло Бинхэ. Да и времена, когда сам Ло Бинхэ, затерянный в Бесконечной Бездне, изо всех сил цеплялся за единственное на тысячи ли разумное существо, чтобы не скатиться в окончательное безумие, тоже канули в небытие. Сейчас большую часть времени Мэнмо шпионит для Ло Бинхэ, мучает его врагов кошмарами или развлекается ему одному известными способами. Он появляется сообщая о новостях или отвечая на призыв Ло Бинхэ, ну или когда ему просто больше нечего делать. Когда рассыпавшийся сон Гунъи Сяо вышвырнул Ло Бинхэ в реальность, тот без промедления вернулся в Царство Снов, отчаянно пытаясь разыскать спящий разум старшего адепта. Так его и не обнаружив, Ло Бинхэ дернул Мэнмо и потребовал немедленно погрузить Гунъи Сяо в сон. Мэнмо честно попытался и сообщил, что разум старшего адепта дремлет слишком близко к границе бодрствования и затащить его глубже не представляется возможным. Сон Гунъи Сяо был столь тревожным и беспокойным, что с большой натяжкой мог считаться сном, а Мэнмо с утратой физического тела лишился возможности воздействовать на бодрствующий разум. Ло Бинхэ все равно заставил его попробовать еще раз. Еще, еще, еще и еще. Но каждый раз результат оказывался все тем же, и теперь Ло Бинхэ, окончательно проснувшись, мечется по собственной спальне, словно взбудораженный тигр в тесной клетке. — Даже если ты что-то видишь, не стоит принимать это буквально, — учительским тоном заявляет Мэнмо. — Ты же сам сказал. Да и как он мог узнать о твоей истинной натуре? Никак. Наверное, просто думает что-то вроде: «Этот проклятый Ло Бинхэ коварен, как демон». Вот и видит тебя во сне в подобном облике. Вовсе не обязательно, что при этом он серьезно считает тебя таковым. — А если все же считает? — настаивает Ло Бинхэ. — Иногда все именно то, чем кажется. Вполне вероятно, он видит меня в подобном облике, потому что точно знает, что я демон. Слишком подозрительное совпадение. Метка сияла алым. Мэнмо хмыкает, и Ло Бинхэ чувствует, как тот снова выискивает в его разуме воспоминание о том мгновении. Крутит его то так, то эдак, рассматривая, словно ювелир, изучающий сомнительный камень. — Форма метки неправильная, — наконец-то произносит он. — Она неясная, расплывчатая. Так обычно представляют себе то, о чем знают лишь понаслышке, ни разу не видя воочию. — А может, он не уверен, а просто серьезно подозревает? — предполагает Ло Бинхэ. — И когда это ты давал повод для подобных подозрений? Ты всегда исключительно осторожен, — замечает Мэнмо. — У него были возможности тебя раскрыть? Вспоминай. — На той миссии, когда я его подставил? — с сомнением произносит Ло Бинхэ. — Мне пришлось высвободить демоническую ци, чтобы открыть проход в Бездну. Если он меня тогда заметил… ничего он не заметил. Я бы почувствовал. За пять лет постоянной готовности атаковать при малейшем подозрении, что какая-то тварь его заметила, чувства Ло Бинхэ обострились до совершенства. Само его выживание зависело от этого. Он всегда отслеживает каждого в непосредственной близости от него самого: где находится и куда движется, точное расстояние до цели и время, необходимое, чтобы настигнуть. Он бы немедленно почувствовал, если бы Гунъи Сяо последовал за ним в лес. Да в конце концов он самолично погрузил старшего адепта в сон, тем самым обеспечив себе полную скрытность. — Раз у него не было ни единой возможности узнать, значит, он и не знает, — подытоживает Мэнмо. — Это было всего лишь преувеличение. — Ты не можешь быть уверен, — рычит Ло Бинхэ, рассекая воздух когтями и резко разворачиваясь, чтобы в очередной раз пересечь спальню. Он кипит, давая волю гневу: клыки увеличились и заострились, демоническая метка пылает, с головой выдавая его натуру. Это безумие, подвергать себя такому риску даже за запертой дверью собственной спальни, но Ло Бинхэ осознает, что если сейчас попробует подавить демоническую сущность — это окончится тем, что он попросту переломает всю мебель. А последствия подобного доставят, мягко говоря, значительное неудобство. Сон Гунъи Сяо и порожденные им вопросы довели Ло Бинхэ до белого каления. Разъяренный и сбитый с толку он больше всего на свете желает, схватив Синьмо, лично заявиться к старшему адепту и добыть ответы силой. Все это время его не оставляли смутные подозрения, что Гунъи Сяо не купился на его притворство, что его не получилось очаровать и обмануть, как остальных. Единственная причина, почему Ло Бинхэ до сих пор ничего не предпринял, заключалась в том, что никаких доказательств у него не было, одно лишь зудящее под кожей подозрение. Поведение Гунъи Сяо никак его не подтверждало. Да какой праведный заклинатель или уважаемый старший адепт обращался бы с проникшим в его школу демоном так, как Гунъи Сяо? Вежливо и уважительно, обеспечив теплый прием и помогая при любой возможности, ни разу не посмотрев свысока и не попытавшись навредить. Выглядит по меньшей мере странно, даже если считать, что оба они всего лишь обычные заклинатели, просто одного постоянно выделяют за счет другого. Но если Гунъи Сяо знает, что Ло Бинхэ на самом деле демон, то его поведение вообще выходит за рамки здравого смысла. Ну и кроме того, если Гунъи Сяо все понял, когда же это могло произойти? Ло Бинхэ ни разу не почувствовал, чтобы отношение старшего адепта вдруг заметно изменилось. С самой первой встречи тот неизменно вежлив, доброжелателен и раздражающе отстранен. Когда бы он мог… Ло Бинхэ замирает. Был один единственный случай, когда оба, он и Гунъи Сяо, оказались в одном месте, в одно время. Время, когда человеческая форма Ло Бинхэ разлетелась клочьями, выставляя его истинную натуру на всеобщее обозрение. Время, когда он был так поглощен происходящим с ним, что вообще не обращал внимания, что творится вокруг. — Гунъи Сяо тоже участвовал в том Собрании Союза бессмертных, — произносит Ло Бинхэ и зачем-то добавляет: — Он занял второе место. Мэнмо тут же понимает, что он имеет ввиду: — Мог ли он тогда тебя увидеть? Наткнуться на место действия как раз вовремя, чтобы успеть разглядеть все подробности? Ло Бинхэ пытается это себе представить. Раненый, изможденный, совсем юный Гунъи Сяо, скрываясь за деревьями, пробирается через ущелье и внезапно ошеломленно застывает при виде демона в белой форме участника состязаний. Наблюдает издалека, как Шэнь Цинцю приближается к нему и… — Но почему же он никому ничего не сказал еще тогда? — продолжает Мэнмо. — Один из учеников Цанцюн оказался демоном — вот это событие! Он же из Хуаньхуа, у него нет причин молчать об увиденном. Потеря лица грозила бы только Цанцюн. — Наверное, предположил, что Шэнь Цинцю все расскажет сам, — медленно произносит Ло Бинхэ. — А когда тот ничего не сказал, он… У Гунъи Сяо же не было никаких доказательств. Что стоит его слово против слова уважаемого Владыки Пика? Да и вряд ли у него были веские причины рассказывать. Вероятно, решил, что проще оставить все, как есть. — Не оспаривать решение старейшины? Какая почтительность. А ты не думаешь, что если бы он видел тебя, то демоническая метка во сне была бы более точной? Ведь он бы действительно ее разглядел. — Пять лет назад, — не соглашается Ло Бинхэ, — скорее всего мельком, на расстоянии, да еще и находясь в гуще царящего там хаоса? Наверняка он был ошарашен, сбит с толку. Неудивительно, что он не запомнил как следует. — Ты так упорствуешь, — замечает Мэнмо. — Можно подумать, тебе хочется, чтобы он об этом знал. — Весь мой план строится на постепенном, незаметном захвате власти в мощной, устоявшейся заклинательской школе. Если Гунъи Сяо знает — это ставит все под угрозу. Я не могу себе позволить, отмахнувшись, понадеяться, что все обойдется. Я должен знать. Мэнмо хмыкает — безмолвное ощущение в разуме, — словно уступая или по крайней мере принимая, что ему не удастся переубедить Ло Бинхэ. Нырнув в глубины его памяти, демон снов, оставив без внимания последние воспоминания, устремляется к более давним. То, что он ищет, всплывает перед глазами Ло Бинхэ, стоит лишь Мэнмо его обнаружить. Гунъи Сяо, роняющий на землю целый ворох свитков, лишь только его взгляд коснулся Ло Бинхэ. Самая первая встреча. Мэнмо просматривает воспоминание, внимательно изучая, и надолго задерживается на лице Гунъи Сяо. Как он побледнел, как расширились его зрачки. Это длилось всего пару мгновений — старший адепт быстро взял себя в руки, натянув подобающее выражение лица. Тогда Ло Бинхэ подумал, что это не более, чем избыточная реакция на его ранения. Однако сейчас… — Это потрясение, — спрашивает Мэнмо, — или узнавание? — Не знаю, — отвечает Ло Бинхэ. «Но я намерен узнать». -------------------------------------------- — Шисюн Ло! Шисюн Ло! Ло Бинхэ останавливается на середине мостика, перекинутого над говорливой речушкой между Хрустальным садом и Питомником бабочек, и разворачивается навстречу бегущему подростку. Это Цай Юн. Подбежав к Ло Бинхэ, тот хватается за перила, дыша, как загнанная лошадь; в глазах испуг и паника. — Что случилось, шиди Цай? — интересуется Ло Бинхэ. — Кто-то ранен? — Да… Нет… может быть… — Цай Юн судорожно хватает ртом воздух, с трудом выговаривая слова. — Это… Это Маленькая Хозяйка Дворца… — Вот как, — с пониманием произносит Ло Бинхэ. Он упорно трудится, последовательно и планомерно присваивая право решать проблемы, входящие в круг обязанностей Гунъи Сяо (разумеется, сохраняя возможность отрицать преднамеренность собственных действий без риска быть уличенным во лжи). Маленькая Хозяйка Дворца — одна из таких проблем, хоть и нельзя сказать, что официальная. В самом деле, не напишешь же в списке обязанностей: «обуздание буйной дочери Главы Школы»? И тем не менее кто-то должен этим заниматься. Но очень мало кто способен. В принципе, до недавнего времени, список способных на подобное включал лишь двоих: Гунъи Сяо и самого Старого Главу Дворца. Трудно представить, что Старый Глава Дворца срывается с места и несется галопом каждый раз, когда его дочурке вздумается закатить очередную истерику, поэтому уже много лет эта почетная обязанность достается исключительно Гунъи Сяо. По крайней мере до сегодняшнего дня. Добровольно взять на себя эту роль Ло Бинхэ более чем счастлив. В конце концов последнее время Гунъи Сяо так занят. Бедняга ужасно перегружен и рассеян. Проще и быстрее напрямую обратиться к Ло Бинхэ. Он ничего не имеет против и будет счастлив помочь. — Где? — В Персиковой роще, — хрипит Цай Юн. — Благодарю, шиди, — Ло Бинхэ не интересуют подробности. Разберется на месте. Он уже наизусть выучил разветвленную схему раскинувшихся по всей территории Дворца садов. Их тут сотни, но Ло Бинхэ помнит название и расположение каждого и точно знает, как они соединены друг с другом. Безошибочно выбрав кратчайший путь, он добирается до Персиковой рощи менее чем за пять минут. Развернувшаяся перед ним сцена производит неизгладимое впечатление. Персиковая роща прекрасна: воздух напоен благоуханием нежно-розовых цветов, а ветви деревьев ломятся от сладчайших плодов, румяных и бледно-желтых. В уединенных местах установлены изящные скамьи, чтобы посетители могли отдохнуть и полюбоваться прелестным видом, возникни у них подобное желание. Ло Бинхэ известно, что этот сад — излюбленное место желающих расслабиться в умиротворяющей атмосфере тишины и покоя цветущих персиковых деревьев. Правда, сейчас тут отнюдь не тихо, и совсем не спокойно. Маленькая Хозяйка Дворца, поигрывая шипастой плетью, стоит против загнанного ею в угол молодого человека, на несколько лет ее старше и раза в два тяжелее. На траве ясно различимы несколько длинных, глубоких борозд, и Ло Бинхэ догадывается, что, угрожающе щелкая плетью, она загнала противника, как зверя — честно говоря, впечатляет. — Доставай свой меч! — рявкает Маленькая Хозяйка Дворца. Ее противник, бледный как смерть, пытаясь заслониться руками, с такой силой прижимается спиной к стволу дерева, словно надеясь слиться с ним. — Я… я не хочу с вами сражаться, госпожа… Она размахивается, и плеть резким щелчком сшибает ветку прямо над головой бедняги. Совсем не маленькую ветку. Он вздрагивает от ужаса, а зрители испуганно ахают, а кое-кто даже вскрикивает. Потому что зрители тут, конечно, имеются. Примерно полдюжины учеников, держась на безопасном расстоянии за спиной Маленькой Хозяйки Дворца, выглядят так, словно бы и рады убраться подобру-поздорову, но бросить друга на растерзание стыдно, а вступиться за него страшно — вот поневоле и приходится беспомощно наблюдать за происходящим. — Какая жалость, — рычит Маленькая Хозяйка Дворца. — А я вот очень хочу. Доставай! Свой! Меч! Каждое из трех последних слов сопровождаются резким ударом плети. Бедолага зажмуривается и в отчаянии трясет головой, дрожащие руки он благоразумно держит как можно дальше от висящего на боку меча. Честно говоря, в его ситуации это вероятно самое правильное. Судя по всему, Маленькая Хозяйка Дворца только и ждет, пока он «вооружится», чтобы все, что за этим последует, считалось «поединком». Впрочем, терпение ее отнюдь не безгранично, так что долго это не продлиться. — Я не хотел никого оскорбить, — выдыхает бедняга. — Тогда не стоило произносить оскорблений, — щерится Маленькая Хозяйка Дворца, придвигаясь еще на шаг. Она задыхается, пылая от ярости. — Думаешь, можно безнаказанно молоть своим поганым языком? Или думаешь, я оглохла? Если решил полить кого-то грязью, будь готов, что тебя мордой ткнут в результат. Она явно готова зайти куда дальше, чем просто «мордой ткнуть». — Госпожа Дворца, — пищит одна из зрительниц. Побледнев от собственной храбрости, она держится за руки двух подруг. Одна из них выпускает ее руку, отступая на шаг, словно от прокаженной; тогда как другая, вцепившись покрепче, испуганно шепчет: — Шицзе, не надо… Однако та, не обращая внимания, продолжает: — Госпожа, простите его, пожалуйста! Вы… вы все не так поняли! Это не в том смысле… Маленькая Хозяйка Дворца оборачивается с выражением такой кровожадной свирепости, что вся толпа, хоть и находится вне досягаемости плети, разом подается назад. — Значит, это я все не так поняла, — вопрошает она с резким, лающим смехом. — Вы меня за дуру держите? Что тут можно понять не так? Это в каком таком смысле допустимо оскорблять шисюна Гунъи? Несчастная ученица явно готова разрыдаться. Да нет, она уже плачет — губы дрожат, по лицу катятся слезы. — Простите нас, пожалуйста. Мы не хотели… Прежде чем Маленькая Хозяйка Дворца успевает ответить, в разговор вклинивается Ло Бинхэ: — Шимей Фу, — вежливо произносит он. — Надо поговорить. Наедине. Он мгновенно привлекает всеобщее внимание, все головы разворачиваются в его сторону, взгляды обращаются на него. На лицах написано облегчение: «Кавалерия прибыла. Мы спасены!» Выражение лица Маленькой Хозяйки Дворца явно не предвещает ничего хорошего. — Конечно, шисюн Ло, — голос сочится ядовитой сладостью. — Вот как только поговорю наедине с моим, — она небрежно указывает плетью на съежившегося под деревом человека, — шиди, так сразу. Занимай очередь. Если бы тут был Гунъи Сяо, она бы уже наверняка уступила. Тот подошел бы к ней, погладил по шерстке, словно обозленную кошку, глядишь, она бы и замурлыкала у него на коленях, ворча под нос что-то про обнаглевших мышей. Ло Бинхэ придется действовать по-иному. — Сожалею, — он подпускает в голос стали, многозначительно сжимая ладонь на рукояти Синьмо. — Но это не терпит отлагательств. Поговоришь потом. Взгляд Маленькой Хозяйки Дворца наконец-то смещается на него. Ло Бинхэ не высокого мнения о ее способностях улавливать скрытый смысл недомолвок, поэтому его намеки толщиной с дубину, которой приходится долбить ее по макушке. Он буквально видит, как в голове Маленькой Хозяйки Дворца со скрипом проворачиваются мысли, пока она соображает, как отреагировать. Очевидно, что ей отнюдь не хочется уступать, делая то, что хочет он. С другой стороны… Вот перед ней жалкий трус, не желающий прикасаться к мечу, а вот Ло Бинхэ, открыто бросающий вызов. Если она рвется в бой, то выбор очевиден. А она рвется, так что и выбирает очевидное. — Еще раз услышу что-то подобное — пожалеешь, что появился на свет, — рявкает она несостоявшемуся противнику. — Вали отсюда. — Д-да, г-госпожа Дворца! Благодарю вас! — не веря своему счастью, тот пускается наутек. Маленькая Хозяйка Дворца мстительно щелкает плетью, целясь по ногам, но ученик, взвизгнув, припускает так, что только пятки сверкают. Остальные торопятся последовать его примеру, юркой стайкой проскальзывая мимо Ло Бинхэ, на бегу бормоча благодарности. Кто-то даже умудряется одобрительно похлопать его по плечу. Наконец-то они остаются одни. — Хватает же тебе наглости лезть в мои дела, — движения Маленькой Хозяйки Дворца исполнены смертельной грации изготовившегося к прыжку тигра. Она приближается с обманчивой медлительностью хищника, зорко следя за Ло Бинхэ, готовая атаковать при малейшем движении. Ло Бинхэ снимает с бедра Синьмо. — Ты сама виновата. Приходится вмешиваться и разгребать за тобой. Это так ты помогаешь шисюну Гунъи? — Ах, да. Я же должна молчать, пока оскорбляют шисюна Гунъи. Так ты, кажется, советовал? Потому что это просто шикарно сработало! С последней фразой ее тело изгибается струящейся волной чистой ярости, плеть взвивается в воздух, двигаясь, как продолжение ее самой, ее гнева. Ло Бинхэ едва успевает увернуться, подставив Синьмо, и плеть обвивается вокруг меча, опутывает, держит. Жестко усмехнувшись, Маленькая Хозяйка Дворца резким, точным рывком отдергивает руку. Идеальный способ обезоружить противника. Вероятно, она использовала его сотни раз, отработав до совершенства. Какая жалость, что с Ло Бинхэ номер не проходит. Он так и не расчехлил Синьмо, и теперь одним безупречным поворотом кисти позволяет Маленькой Хозяйке Дворца сдернуть опутанные шипастой плетью ножны. — А это работает? Отскочив, Ло Бинхэ собирается атаковать. Для атаки плетью необходим размах, иначе она бесполезна. Если ему удастся подобраться вплотную, он лишит Маленькую Хозяйку возможности нанести удар, вынуждая развернуться незащищенной спиной или же отступить, и тогда он… И тут она налетает на него, не колеблясь и не раздумывая, пытаясь сбить с ног. Застигнутому врасплох Ло Бинхэ едва удается увернуться, повалившись набок. — Вполне, — огрызается Маленькая Хозяйка Дворца, проносясь мимо. Просчет Ло Бинхэ позволил ей обойти его и, как следует размахнувшись, нанести новый удар, а он уже не успевает развернуться к ней, не успевает встать… Вцепившись в рукоять, Ло Бинхэ отправляет Синьмо в полет, заставляя меч протащить его коленями по траве. Он чувствует, как шипастая плеть со свистом рассекает воздух, ощущает порыв ветра, шевелящий волосы, пока чудом избегает удара. — Если все будут бояться, то никто не посмеет и рта раскрыть, — заявляет она. Пока плеть в воздухе, у него есть пара мгновений оглядеться и сменить тактику. Резко развернувшись и оттолкнувшись ногами и рукой, он тигриным прыжком вскакивает на ноги. — Логика трехлетки, — в ответ Ло Бинхэ, ловко развернувшись в воздухе, надвигается на нее, как ураган. За спиной шипастая плеть со свистом рассекает траву, когда Маленькая Хозяйка Дворца вновь заносит руку для удара, который тоже не достигнет цели. Она не отступит. Глупо на это рассчитывать — такие не отступают. Вместо этого она собирается… Маленькая Хозяйка Дворца вновь бросается ему навстречу, словно намереваясь протаранить насквозь. Чтобы он дрогнул, чтобы отступил, как все и всегда перед ней отступали. Ло Бинхэ позволяет Маленькой Хозяйке Дворца сбить его с ног. Выпустив Синьмо и сгруппировавшись, он обхватывает ее руками, утягивая за собой. Ошарашенная, она полузадушено вскрикивает, а Ло Бинхэ крепко стискивает ее запястье, прежде чем та успевает сообразить, что происходит. — По-твоему, то, чего ты не слышишь, не существует? — шипит Ло Бинхэ, расчетливо выкручивая ее руку исключительно болезненным способом. Он старается заставить ее выпустить оружие, хотя от плети нет никакого толку, когда они вот так, сцепившись, валяются на земле. — Они возненавидят его еще больше, если запретить им говорить об этом… Со звериным воем боли и ярости Маленькая Хозяйка Дворца вцепляется изящными острыми ноготками ему в лицо, целя в глаза. Уворачиваясь, Ло Бинхэ пропускает удар локтем в грудь, когда она пытается получить точку опоры и перебороть его. — Какая разница?! — выкрикивает Маленькая Хозяйка Дворца. — Я их так запугаю, что никто не осмелится вякнуть, зная, что при малейшей гадости в его сторону я кого угодно излуплю до кровавых ошметков. Они могут злиться и завидовать сколько хотят, главное, чтоб молчали! Оставив тщетные попытки обезоружить (подпитываемая яростью, устойчивость этой женщины к боли до нелепости беспредельна), Ло Бинхэ, ухватив обеими руками, сбрасывает ее и, перевернувшись, оказывается сверху. Дикие, безумные глаза свирепого зверя теперь близко-близко, изящные золотые украшения из разоренной прически дождем сыпятся наземь. — Думаешь, он хочет именно этого? — интересуется Ло Бинхэ. — Чтобы все боялись ему слово сказать? Судя по выражению ее лица, Маленькая Хозяйка Дворца отлично знает ответ на этот вопрос. — Заткнись, — шипит она и, наконец-то выпустив плеть, бьет изо всех сил. Это всего лишь удар в живот, и Ло Бинхэ не решается блокировать: слишком большой риск, что она вывернется. Удар выбивает из него дух, воздух с хрипом покидает легкие. — У него останусь я, — настаивает Маленькая Хозяйка Дворца, пока Ло Бинхэ, пытаясь восстановить дыхание, не может ей ответить. — Все остальные просто мусор у него под ногами, ему и без них хорошо. — Но, — наконец-то выдыхает Ло Бинхэ, пытаясь схватить ее за руки, предупреждая последующие удары. — Он хочет быть с ними. — Он слишком хорош для них, — Маленькая Хозяйка извивается под ним, пытаясь сбросить, словно норовистая кобыла, изо всех сил мешая поймать и обездвижить руки. Сражаясь каждый миг, упрямо сопротивляясь до конца. — Он все равно хочет быть с ними. Ло Бинхэ наваливается на нее всем весом, не давая двигаться; удерживает, подмяв под себя. Он гораздо сильнее, и теперь победа только вопрос времени. Изловчившись, Ло Бинхэ захватывает ее запястье, жестко вжимая в землю. Захватить второе получается уже намного быстрее. Осознав, что попалась без малейшей возможности освободиться и продолжить рвать его в клочья, Маленькая Хозяйка Дворца закидывает голову и издает безумный вой. Ло Бинхэ даже вздрагивает от неожиданности, но тут же понимает, что это всего лишь крик беспомощной ярости. Мучительный, безудержный вопль ребенка, закатывающего истерику. Ло Бинхэ удерживает ее, пока она вопит во всю мощь своих легких. Мелькает мысль: если кто-то сюда придет и услышит — точно решат, что он ее убивает — но никто так и не появляется. Вероятно, боятся ее. — Закончила? — хрипло спрашивает он. Ло Бинхэ чувствует, как кровь ручейками стекает по лицу, где прошлись ее ногти; ощущает жгучую боль в ногах, где его зацепило плетью — в горячке боя он даже не заметил, когда это случилось. Внутренности скрутило болезненным узлом, словно ударил не девичий кулачок, а стенобитный таран. Стычка длилась всего несколько минут, просто удивительно, каким потрепанным он из нее вышел. Конечно он здорово сдерживался, опасаясь проявить демоническую натуру. Но все равно… Взгляд Маленькой Хозяйки полыхает яростью, и Ло Бинхэ на мгновение кажется, что перед ним действительно демоница. Он почти ожидает, что сейчас она оскалится на него. Кажется, Маленькая Хозяйка Дворца серьезно оценивает возможность заорать еще раз в качестве ответа на его вопрос. Она тоже выглядит потрепанной: лицо раскраснелось от напряжения, волосы в феерическом беспорядке, грудь вздымается и опускается от судорожных вздохов. Оба они покрыты грязью и пятнами зелени, а лужайка полностью разорена. — Ненавижу тебя, — выпаливает она. Ло Бинхэ засчитывает это подтверждением, что процесс соблазнения сдвинулся с мертвой точки. — Шимэй Фу вольна чувствовать, что пожелает, — чопорно отвечает Ло Бинхэ и отпускает. Он больше не прижимает ее к земле, а просто сидит рядом. — Если шимэй снова пожелает с кем-то подраться, она может просто обратиться ко мне. Я буду рад дружескому поединку. Последние слова он произносит с сардоническим оттенком. — Я желала подраться вовсе не с тобой, — упрямо отвечает Маленькая Хозяйка Дворца, усаживаясь. Она проводит руками по волосам, оценивая ущерб, и лицо ее мрачнеет. То, что совсем недавно было сложной, изящной прической, теперь выглядит как разоренное сорочье гнездо с торчащими во все стороны шпильками, заколками и гребешками. — А с тем языкатым болваном. — Что он сказал? — спрашивает Ло Бинхэ. — По поводу шисюна Гунъи? — Он сказал, что шисюн Гунъи делает столько ошибок, что с тем же успехом мог бы работать на демонов. А все остальные смеялись. — Вот как, — отвечает Ло Бинхэ. Конечно это не было серьезным обвинением, просто дурацкая шутка. Обычная дурацкая шутка — легкомысленная оболочка серьезных изменений: падения авторитета Гунъи Сяо и растущего недоверия к нему. Таким он сейчас выглядит в их глазах: вечно усталый, перегруженный, растерянный и бестолковый. Не справляющийся с обязанностями старшего адепта. Шутка — самый удобный способ сказать гадость, прикидываясь святой невинностью: нужно всего лишь использовать улыбку и язвительные нотки в голосе, показывая, что, конечно же, они только преувеличивают, а на самом деле совсем не то хотели сказать. Правда в том, что хотели сказать именно, что сказали. Если окружающие согласны, то все смеются. Ну а если нет — чрезвычайно тяжело возразить или оспорить сказанное. В конце концов это всего лишь «шутка». Но Маленькой Хозяйке Дворца плевать на подобные тонкости. Она услышала оскорбление Гунъи Сяо, оценила значение сказанного и ринулась в бой. Разумеется, такая мелочь, как мнение окружающих, ни на миг ее не задержало. Не важно, сколь непропорционально жестокой сочтут ее реакцию и насколько безумной и опасной будет выглядеть при этом она сама. Вероятно, для нее это послужило последней соломинкой. Наверняка она чувствовала, как весь Дворец медленно, но верно настраивается против Гунъи Сяо, но не находила ничего конкретного, на что можно указать, во что можно вцепиться, с чем можно бороться. Тому сжавшемуся под деревом дурачку просто не повезло распустить язык неподалеку от Маленькой Хозяйки Дворца, подарив той повод наконец-то дать выход нарастающему, бессильному гневу. Она собиралась наказать его не за одну дурацкую шутку — она собиралась наказать его за все изменения по отношению к Гунъи Сяо в последние несколько месяцев. — Ты собираешься нападать на каждого, кто ляпнет что-то подобное? — спрашивает Ло Бинхэ. — Тебя все возненавидят. Она бросает на него испепеляющий взгляд, как будто он сказал вопиющую глупость. — И что? Меня и так все ненавидят. Ло Бинхэ хлопает ресницами. — Что? — она невесело улыбается уголком рта. — Неужели ты не заметил? — Да нет. Просто я не думал, что ты столь наблюдательна. Маленькая Хозяйка Дворца глядит раздраженно, а затем, схватив одну из золотых шпилек, болтающихся в остатках прически, пытается его пырнуть. Ло Бинхэ легко уворачивается, но она даже не пытается сдвинуться с места, чтобы до него дотянуться. Так, ленивая демонстрация когтей утомленного тигра. — Я, знаешь ли, не дура, — кипя от злости, она начинает выдирать из растрепанных волос шпильки и заколки, одну за другой ссыпая их себе на колени. — И отлично понимаю, что если все мне лыбятся, это вовсе не значит, что они меня обожают. Им приходится изображать улыбки, потому что мой папа — Глава Дворца. Если бы не это, никто бы на меня даже не посмотрел. Если бы ее отец не был Главой Дворца, возможно, она была бы лучше приспособлена к жизни. — Я же вижу, как по-разному разговаривают со мной и с шисюном Гунъи, — продолжает она. — Совсем по-разному. С ним разговаривают, даже когда не обязаны, просто потому что хотят. Шутят с ним. Ищут его общества. Жалуются, или просят помощи, или просто что-то рассказывают. Сами, не по приказу. А с ней так никто себя не ведет — слышится между строк. — А сейчас к нему почти не обращаются, — шепчет она, с такой силой выкручивая последний гребешок, что, кажется, сейчас выдернет половину волос. — Они больше не разговаривают с ним. Они не боятся его, но… Она замолкает и раздраженно шипит, не находя слов, чтобы озвучить чувства, в которых сама не может до конца разобраться. — Все изменилось, — приходит на помощь Ло Бинхэ. — С ним стали вести себя по-иному. И относиться к нему по-иному. Растущее недоверие и неуважение к его способностям. Раньше именно старший адепт всегда был тем, с кем можно поделиться проблемами, твердо рассчитывая на помощь. Теперь же все стали свидетелями чреды его неудач. Как крупных, вроде ограбления и той проваленной миссии, так и множества мелких. Ло Бинхэ не упускал даже малейшего шанса. Насколько же просто подставлять Гунъи Сяо, когда Ло Бинхэ из самых лучших побуждений перехватывает все больше и больше его обязанностей. Можно не справиться, свалив вину на старшего адепта, а можно с блеском выполнить задачу, скромно делая вид, что это вообще не стоит усилий. Выставлять Гунъи Сяо небрежным, неуклюжим, неумелым. Так легко. — Они ведут себя с ним отвратительно, — зло произносит Маленькая Хозяйка Дворца, резко и явно болезненно раздирая пальцами спутанные волосы. — Это неправильно! Он — шисюн Гунъи. Его все любят. Все знают, какой он хороший. Это единственное, в чем я соглашалась со всеми остальными, а теперь они ведут себя с ним как… как… Как со мной. От нее не укрылось, что день ото дня окружающие все больше и больше обращаются с Гунъи Сяо точно так же, как с ней. С полными фальши официально-вежливыми улыбками, за которыми нет ни капли истинного уважения. Пустая, вынужденная вежливость. Маленькая Хозяйка Дворца привыкла к подобному, а вот старший адепт — нет. И она не привыкла, что так обращаются с ним. Нет, это в самом деле очень трогательно, что она так сильно переживает. Что даже мысли об отвержении, которому подвергается ее Гунъи Сяо, достаточно, чтобы вызвать подобное негодование. Можно было бы даже умилиться, если бы подобное поведение не ухудшало ситуацию еще больше. В конце концов никто не рискнет возмущаться поступками Маленькой Хозяйки Дворца. Она свирепа, могущественна и опасна. Ее нельзя вызвать на поединок, нельзя оскорбить, нельзя переспорить. Все, что остается, так это проливать слезы, моля о пощаде, а потом остаться наедине со своими ранами, обидами и горечью, без всякой возможности кого-то обвинить или наказать, кроме… Гунъи Сяо. Он не жесток. Он не мстителен. Он — безопасная мишень. Маленькая Хозяйка Дворца — женщина резкая и опасная, столь же свирепая, как и непредсказуемая. Удивительно, как сильно она напоминает ему Нин Иньин. Любой, знакомый с ними обеими, поразился бы подобному сравнению, но Ло Бинхэ видит это с болезненной ясностью. Те же наивная бестактность и чистосердечная прямолинейность, доставляющие столько проблем. Нин Иньин была единственным близким ему человеком в Цанцюн, и в большую часть неприятностей он угодил именно по ее милости. Она всегда действовала исключительно из лучших побуждений, но от этого его синяки болели не меньше. И все же он никогда не держал на нее зла, не обвинял и не отвергал. В конце концов она была его единственным другом. Единственной, кто искренне ему улыбался; единственной, кто радовался, увидев его; единственной, кто заступался за него. Ло Бинхэ не мог отречься от нее, как бы это ни ухудшало его положение. Нин Иньин создавала ему такие же неприятности, как сейчас Маленькая Хозяйка Дворца создает Гунъи Сяо. Она пытается помочь, но лишь подливает масла в огонь. Единственным бальзамом на раны Гунъи Сяо может быть ее сочувствие. То, что ей не все равно. Кому-то это может показаться незначительным, но Ло Бинхэ знает, насколько ценной может оказаться подобная мелочь. Для Гунъи Сяо это, вероятно, окажется единственным утешением. Ло Бинхэ должен лишить его этого. Потом, решает он. Не сейчас. Еще не время, она пока слишком привязана к своему шисюну Гунъи. Будет лучше, если Ло Бинхэ дождется более благоприятной возможности, создаст лучшие условия. Он подождет. А пока Гунъи Сяо может оставить Маленькую Хозяйку Дворца себе, вместе с ее обоюдоострой преданностью. Ло Бинхэ это только на руку. — Я уважаю его, — произносит он. — Это твое единственное достоинство, — высокомерно отвечает Маленькая Хозяйка Дворца, закручивая волосы в простой узел на затылке. Скорее всего, обычно ее прической занимается кто-то другой. Ло Бинхэ вполне мог бы предложить помощь, но, пожалуй, столь интимный жест может показаться заискиванием. — Это и то, что ты умеешь драться. Хотя бы не боишься давать сдачи. — А я думал, ты бы предпочла бессловесный мешок соломы, чтобы выместить гнев, — замечает Ло Бинхэ. — В таком случае я бы воспользовалась чучелом для отработки ударов, — Маленькая Хозяйка Дворца яростно пронзает волосы шпилькой. Удивительно, как ее нежные, очаровательные черты лица почти всегда искажены гримасой ярости. Ло Бинхэ хмыкает. — Шисюн Гунъи тоже отличный боец, — напоминает он. И помолчав, добавляет: — Жаль, что мне не довелось увидеть его в бою на Собрании Союза Бессмертных. — Он был великолепен, — твердо заявляет Маленькая Хозяйка Дворца. Вот оно. Ло Бинхэ сегодня уже пытался завести подобный разговор с сестрами Цинь. Совершенно безрезультатно. Сестрички вспомнили только, как он им помогал, как потом напали демоны и каким чудовищным горем окончилось то Собрание. Дворец Хуаньхуа потерял тогда больше учеников, чем все остальные школы и, вероятно, ужас и боль потерь затмили все остальное. Никто не заметил, если Гунъи Сяо вел себя необычно или делал неожиданные заявления. Все поглотила трагедия. Но сейчас Ло Бинхэ обнаружил единственное исключение. Если и есть во всем мире человек, для которого поведение и благополучие Гунъи Сяо важнее сотен смертей, так это Маленькая Хозяйка Дворца. Все меркнет в сравнении с ним. — Расскажи, какой он был тогда? — просит Ло Бинхэ. — Такой же талантливый, как сейчас? Или же сейчас стал лучшим бойцом, чем прежде? — Шисюн Гунъи всегда стремится стать лучшим бойцом, — жесткое, недовольное выражение лица Маленькой Хозяйки смягчается, упрямые складки разглаживаются. То, что кто-то признает таланты и хвалит ее драгоценного шисюна Гунъи, явно успокаивает и расслабляет ее. — Он тренируется ежедневно. Ло Бинхэ вспоминает изящные, безупречные движения Гунъи Сяо — словно ожившая картинка из свитка пути меча. — Охотно верю, — отвечает он. — А как он воспринял свою победу? Полагаю, с величайшими скромностью и достоинством. — Именно, — подтверждает Маленькая Хозяйка Дворца. В голосе нотка недоумения, будто она ожидала, что он воспользуется возможностью похвастаться собственными достижениями. — А из-за того дурацкого нападения демонов погибла куча народу, и всем надо было говорить только про это. Кажется, она считает Гунъи Сяо несправедливо обойденным славой и почестями. И кто же, по ее мнению, виноват в этом? Демоны? Скорбящие? Погибшие? Ло Бинхэ не может сдержать еле заметную улыбку от ее столь явного недовольства. И тут она добавляет: — Царил такой кавардак, что почти никто и не заметил, когда он заболел. Просто сочли это очередной неприятностью. — Вот как, — внутренне подобравшись, уточняет Ло Бинхэ. — Гунъи Сяо заболел? Маленькая Хозяйка Дворца кивает. — Вскорости после Собрания, — объясняет она. — С ним все было в порядке, когда мы вернулись, но пару дней спустя он вдруг свалился во время тренировки! Лекари сказали, что он отравлен медленно действующим демоническим ядом. Они должны были обнаружить это раньше! Бедный шисюн Гунъи сгорал в лихорадке, ему было так худо, что он чуть не умер. — Какой ужас, — мысли Ло Бинхэ несутся наперегонки: это имеет какое-то значение или вся история не имеет к нему никакого отношения? — И как долго он болел? — Он провел в лечебнице всего несколько дней. Болезнь была короткой, хоть и тяжелой. Но вот после этого он несколько недель был сам не свой. — В каком смысле? — Он был очень тихий, — объясняет Маленькая Хозяйка Дворца. — Какой-то неуверенный и… дерганый. Все злились, переживали и горевали из-за погибших на Собрании. Всем было наплевать, что ему необходимо восстановиться. Они думали, раз он стоит на ногах, значит, может работать. Мне приходилось отгонять всех, чтобы он мог отдохнуть. Тихий, неуверенный, дерганый. Из-за того, что чуть не умер от болезни? Или из-за того, что пережил нападение демонических тварей, сражаясь и видя, как погибают его боевые братья? А может… из-за того, что увидел то, что ему видеть не следовало? — Он что-нибудь рассказывал об этом? — уточняет Ло Бинхэ. — В смысле, что ему пришлось пережить на Собрании. — Нет, — Маленькая Хозяйка Дворца хмурится. — Он никогда не говорит об этом. Это может значить… да все, что угодно. Как попытку утаить происшествие, которому он стал невольным свидетелем, так и просто шрамы от пережитого во время резни. Вряд ли удастся узнать больше, расспрашивая других. — Я понял, — Ло Бинхэ поднимается, призывает Синьмо и, вложив меч в ножны, вновь закрепляет на боку. Он бросает взгляд вниз, на Маленькую Хозяйку Дворца, все еще сидящую на земле среди колец бессильно валяющейся плети — растрепанную и грязную, сжимающую в руке горсть золотых шпилек и заколок. Его кровь у нее под ногтями, несколько капель пятнают одежду и лицо там, где он нависал над ней. — Если надумаешь подраться, обращайся ко мне, — повторяет Ло Бинхэ. — Лучше так, чем избивать первых попавшихся учеников только за то, что они упоминают шисюна Гунъи без должного уважения. Так ты совсем не помогаешь. Ее нежное, прекрасное, покрытое кровавыми пятнами лицо искажается бессильным гневом. — Я и так, и так не помогаю ему, — сквозь зубы произносит она. — Так им хотя бы больно. — Шисюну Гунъи от этого еще больнее. Ты тут упоминала, что не дура. Докажи. Она сжимает шпильки в кулаке, словно желая разломать их на части, но вместо этого мягкий металл гнется под напором ее силы. — Не может же быть, что единственное, что я могу для него сделать, это бездействовать, — она почти стонет. — Я дочь Главы Дворца! Никто не выстоит против моей плети. Меня боятся все. Почему я не могу ему помочь, когда он так в этом нуждается? Это же я! Я хочу это изменить! — Бедная избалованная малышка, — с обманчивой мягкостью произносит Ло Бинхэ. — Что, впервые в жизни не получаешь что-то, стоит пожелать? Больно тебе, шимэй Фу? Именно с этой болью обычным людям приходится существовать каждый день. Она швыряет в него полную горсть кривых, искореженных золотых шпилек. Те с безобидным звоном рассыпаются у его ног, даже не зацепившись за одежду; слишком легкие, чтобы он вообще их заметил. — Да как ты смеешь, — захлебывается она, дрожа от гнева, на грани срыва. — Ты понятия не имеешь, чего я желала и в чем мне было отказано. Он вполне может себе представить. Ребенком она, вероятно, была очень одинокой и мечтала быть, как все, стать одной из них. Осознав невозможность подобного, ей пришлось заставить себя смириться и нарочито подчеркивать свое особое положение, словно у нее хоть когда-то был выбор. — Бедняжка, — безжалостно соглашается Ло Бинхэ. — Теперь я все понял. Ты у нас главная пострадавшая. Это тебя… — Да заткнись уже! — рявкает она, вскакивая на ноги. «Отлично. Борись со мной. Сопротивляйся». — За кого ты себя принимаешь? Сам тут без году неделя, а гонору, словно знаешь его всю жизнь, костьми лечь за него готов и вообще тебе больше всех надо. Сам-то ты что сделал, кроме как раскомандовался? Можешь сколько угодно насмехаться надо мной, если только действительно сможешь помочь ему, — рычит она, уставив на него палец, глядя прямо в глаза человека, из-за которого и страдает ее самый дорогой и единственный друг. — Ты докажи, что я не права. Заставь меня выглядеть дурой. Можешь всыпать мне сотню ударов Мэйгуци, если сможешь все исправить. Это звучит одновременно как вызов, пари и мольба. Словно она торгуется с ним, пытаясь выяснить, сколько он запросит, чтобы все исправить. Конечно в глубине души она считает, что если проблему забросать деньгами, то она рассосется. Раньше это всегда срабатывало. Ло Бинхэ мог бы почувствовать презрение, если бы не понимал, что в качестве разменной монеты она предлагает не золото или статус, а собственную жизнь. Она действительно любит Гунъи Сяо. — …Я не говорил, что ты вообще никак не можешь ему помочь, — произносит Ло Бинхэ. — Просто не так. — А как тогда? — голос наполнен гневом и отчаянием. — Что я могу сделать? — Не оставляй его, — просто говорит Ло Бинхэ. — И все? Это все, что я могу сделать? Держать его за руку, наблюдая, как все от него отворачиваются? — Это больше, чем ничего, — отвечает он. «Это все». Разочарованно фыркнув, Маленькая Хозяйка Дворца отворачивается. Она-то надеялась на большее. Что-то надежное и осязаемое — поступок, который позволит ей немедленно устранить любую грозящую Гунъи Сяо опасность. Реалистичный и практичный совет Ло Бинхэ явно ее разочаровал. Почему же он дает ей настоящий совет? Чтобы она больше не устраивала подобных сцен, разумеется, а обитатели Дворца могли безнаказанно злословить насчет Гунъи Сяо. Если слова Ло Бинхэ звучат искренне и неподдельно — это лишь для того, чтобы добиться ее доверия. В конце концов Маленькая Хозяйка Дворца отнюдь не дура и мгновенно распознает фальшь. Любая его ложь должна содержать зерно правды, или эта женщина никогда не предпочтет его Гунъи Сяо. Только и всего. — Я получил огромное удовольствие, сражаясь с тобой, шимэй Фу. Ты не отступаешь и не сдаешься. Мне это нравится. — Убирайся, — произносит она, так и не повернувшись. Голова ее опущена, сжатые в кулаки руки висят вдоль тела. — Я ненавижу тебя. — Ты свободна в своих чувствах, — легко соглашается Ло Бинхэ и, развернувшись, уходит. Маленькая Хозяйка Дворца остается одна в Персиковой роще, словно она единственная полновластная хозяйка этого цветущего сада и может изгонять отсюда всех, как только ей вздумается. Не хочет свидетелей — пусть плачет в одиночестве.