Запятнанное золото / Tarnished Gold

День ото дня Ло Бинхэ все больше убеждается: поведение Гунъи Сяо противоречит здравому смыслу. В течение долгих лет он был баловнем судьбы — сияющим золотом старшим адептом Дворца Хуаньхуа. Непревзойденно талантливый, исключительно красивый и бесконечно добрый, он заслуженно пользовался всеобщими любовью и обожанием, им гордились и хвастались, словно редчайшей драгоценностью. И вдруг, откуда ни возьмись, появляется Ло Бинхэ и все это рушит. Даже если Гунъи Сяо и не подозревает, насколько тот приложил руку к его нынешнему падению, не может же он не замечать рост популярности Ло Бинхэ. Старый Глава Дворца точно от надоедливой мухи отмахивается от собственного старшего адепта ради чаепития с Ло Бинхэ. Ученики помладше ходят за ним хвостом, ища наставлений и напутствий. Те, кто еще недавно восторгался Гунъи Сяо, теперь ловят каждое слово Ло Бинхэ. Сама Маленькая Хозяйка Дворца посматривает на наглого выскочку так, словно тот достоин ее внимания (если не симпатии), а ведь раньше глаз не сводила со своего Гунъи Сяо. Он должен чувствовать шаткость собственного положения. Должен ощущать беспокойство. Должен как минимум испытывать неприязнь к Ло Бинхе. Вместо этого старший адепт продолжает демонстрировать исключительные вежливость и уважение. Ло Бинхэ вызывает его еще на три учебных поединка, безжалостно побеждая в каждом. Гунъи Сяо восхваляет его мощь и талант, искренне благодаря за отличную тренировку. Какой-то посетитель принимает Ло Бинхэ за старшего адепта — Гунъи Сяо даже и не думает поправить его. Когда же тот, разобравшись, пытается принести извинения, Гунъи Сяо попросту отмахивается и представляет Ло Бинхэ, не забывая перечислить все его таланты и достижения, словно гордая мамаша на смотринах. Он обращается к Ло Бинхэ с такими уважением и непреходящим дружелюбием, что это граничит с почитанием. И все это зудит у Ло Бинхэ под кожей, не давая ему покоя. Да, это удобно, это полезно, это здорово облегчает ему жизнь — но это же полностью противоречит здравому смыслу. Ло Бинхэ не доверяет тому, что противоречит здравому смыслу. Непонятное непредсказуемо, а значит, не поддается контролю. Поэтому ему необходимо понять Гунъи Сяо. Поэтому Ло Бинхэ отправляется в Царство Снов. ------------------------------------- — Мэнмо, — раздраженно рычит Ло Бинхэ, мысленно дергая ментальный поводок. Спустя целое мгновение (можно подумать, эта бесплотная сволочь вообще способна находиться где-то еще) Ло Бинхэ ощущает знакомое присутствие. Несмотря на то что оба сейчас находятся в Царстве Снов, Мэнмо даже не думает принимать ощутимую форму. Вероятно, потому что тогда на том клочке безопасной поверхности, где сейчас стоит Ло Бинхэ, будет не протолкнуться. — И что ты тут делаешь, пробираясь по окраинам? — интересуется Мэнмо. Ло Бинхэ приходится перепрыгнуть на другой сон, иначе он рискует погрузиться в тот, на котором стоял прежде. — Уж не для развлечений, — огрызается он, пребывая в отвратительном настроении после многочасовых поисков. — Я не могу найти сон, который мне нужен. — Да неужели? — легкая вспышка отстраненного любопытства. — С каких это пор ты испытываешь подобные трудности? Ло Бинхэ ощущает легкое прикосновение, когда Мэнмо обращается к его воспоминаниям, и привычно пытается скрыть, что демону снов знать нежелательно. Поколебавшись в попытках решить, что именно не хочет показывать, он в конце концов полностью захлопывает разум. Мэнмо шарахается от неожиданности, столкнувшись с подобием каменной стены или захлопнувшейся перед носом крышки сундука. Гораздо лучший способ выдать себя, чем простое утаивание некоторых мыслей. — Ладно, — Мэнмо нахохлился обиженной курицей, однако обида мгновенно сменяется жестоким любопытством хитрого хищника, почуявшего слабину. — Интересно, и что же ты так упорно скрываешь от меня, малыш? Ло Бинхэ думает о том письме, вспоминает дрожь собственных рук. Не стоит принимать близко к сердцу слова тех, кто этого не заслуживает. — Тебя не касается, — обрывает Ло Бинхэ, жестко возвращая разговор в нужное ему русло: — Я хочу посетить сон старшего адепта Гунъи Сяо. Я искал его и уже должен был найти, однако… — Однако он вне твоей досягаемости, — заканчивает Мэнмо. Ло Бинхэ не собирается подтверждать очевидное, тем более, его почему-то до печенок раздражает, что Гунъи Сяо ухитряется оказаться скрытым и недосягаемым даже в Царстве Снов. Это невероятно злит, но совсем не удивляет. Естественно, Гунъи Сяо должен был найти способ досадить ему даже во сне. Очень на него похоже. — Что это может быть за защита? — спрашивает Ло Бинхэ. Его пятки медленно погружаются в чужой сон, поэтому приходится перепрыгнуть на другой. — Ты хотел сказать: что за защита способна скрыть кого-то от тебя? — переспрашивает Мэнмо. — Хм-м-м. Покажи-ка мне воспоминание о нем. И посвежее. Подавив смутное недовольство, Ло Бинхэ усилием воли выбирает одно не раздражающее до зубовного скрежета воспоминание. Его последний тренировочный поединок с Гунъи Сяо, закончившийся тем, что он практически пришпилил того к земле. Хмыкнув, Мэнмо сосредотачивается на воспоминании, вдумчиво изучает, вникая в каждую мелочь. Почему-то чем дольше он это делает, тем больше Ло Бинхэ хочется взорваться от ярости. Внезапно он чувствует исходящий от Мэнмо укол понимания и вслед за этим наползающую волну снисходительного веселья. Тогда Ло Бинхэ наконец-то взрывается. — Что? — рычит он. — Мой дорогой ученик, — вздыхает Мэнмо. — Ты достиг столь впечатляющих высот, что превзошел даже этого мастера. Ни один разум не устоит перед тобой, никакая преграда не удержит. Самые хитрые и запутанные загадки, таящиеся во снах, — открытая книга для тебя. И все же, как и многие выдающиеся умы, ты попался на самую древнюю уловку… — Говори, — непроизнесенное «а не то» угрожающе повисает в воздухе. — Ты упустил основное: этот твой мальчик… он вообще спит? Ло Бинхэ задумывается. — Сейчас поздняя ночь… — начинает было он. — Он выглядит не слишком-то бодрым в этом твоем воспоминании, а? — со знанием дела спрашивает Мэнмо. — Словно не особо-то хорошо спит? Ло Бинхэ закрывает глаза и делает глубокий вдох, а затем медленно выдыхает через рот. Понимает, что причина действительно может оказаться столь простой и дурацкой… Довольный Мэнмо покатываетста от хохота, ощутив волну досады Ло Бинхэ: — Да что ты, малыш? Не переживай так, со всеми бывает! Ну, ну, не злись. Готов спорить, он сейчас крутится и вертится в собственной постели, страдая от бессонницы. Думаю, он достаточно близок к Царству снов, чтобы я смог его отыскать, если поищу где следует. Давай-ка я пойду и сдерну его вниз для тебя. — Вперед, — если Мэнмо со своим доводящим до белого каления весельем задержится еще хоть на миг, Ло Бинхэ за себя не ручается. Он и так на грани… Благоразумно попридержав язык, Мэнмо ускользает. Ло Бинхэ перепрыгивает на следующий сон. Вернувшись к прерванному занятию, он передвигается от одного спящего разума к другому, разыскивая тот единственно правильный, что отзовется знакомым ощущением непроницаемых взглядов темных глаз, исполненных фальши вежливых улыбок, замешательства и раздражения… Вот он. Ло Бинхэ стрелой устремляется к цели, почувствовав, как кто-то, затягиваемый Мэнмо, погружается в Царство снов. Сгорая от нетерпения, Ло Бинхэ запрыгивает на спящий разум, непочтительно отпихнув демона снов. — Неблагодарный, — пыхтит, исчезая, Мэнмо. Ло Бинхэ его не слышит, быстро погружаясь в сон Гунъи Сяо. Тут пока что ничего не происходит. Темно и тихо, словно в водной толще, будто он оказался на дне темного озера. Правда, тут можно дышать. Пространство сна приглушает свет, звук, мысли, время и окружение. Тут пусто и одновременно заполнено ничем. Впрочем, ничего удивительного. У Гунъи Сяо еще не было времени на сновидения, да и многие люди видят именно такие сны — пустые, темные, не годные ни на что, кроме отдыха. «Унылые», как называет их Мэнмо. Прячущийся в темноте Ло Бинхэ решает слегка наполнить сон смыслом. Краткое раздумье, и вот вокруг него возникает Пруд золотых рыбок — заполняет пустоту, разворачиваясь пестрым ковром. Затаив дыхание, Ло Бинхэ ждет: не растворится ли видение, не исчезнет ли, но оно держится. Обычно сны довольно расплывчаты, а мелкие детали попросту ускользают, но декорации для этой сцены Ло Бинхэ создает собственноручно. Каждый листок и каждая травинка отличаются невероятной четкостью, идеально имитируя реальность. На одной из скамеек, почти полностью скрытой сверкающей всеми оттенками желтого, оранжевого и золотого листвой, сидит Гунъи Сяо. Ло Бинхэ наблюдает, как тот, без любопытства оглядевшись вокруг, наклоняется к ближайшему цветку, но не срывает, а, бережно удерживая, намереваясь вдохнуть аромат. Ло Бинхэ немедленно создает нежный цветочный запах и тут же удостаивается одобрительного вздоха. Увлекшись, Ло Бинхэ создает мохнатого шмеля, заставив того облететь вокруг цветка, и на этот раз его труды вознаграждаются легкой улыбкой. Никогда не повредит расслабить противника, чтобы застать врасплох. В этом и состоит его цель. Ло Бинхэ скрывается, наблюдая. Он всего лишь создал для Гунъи Сяо декорации, осторожно подталкивая к настоящему сну. Спящий разум старшего адепта скоро должен соткать свой собственный сон. Какую-нибудь бессмыслицу, воплощение беспокойства, желаний или хоть какое-то проявление истинных чувств. Ло Бинхэ ждет и наблюдает. Но ничего так и не происходит. Палочку благовоний спустя, Гунъи Сяо все также продолжает расслабленно сидеть на скамейке, наслаждаясь мирным солнечным полднем в саду. Ни безликих учеников, прибегающих с проблемами и требующих безотлагательного внимания старшего адепта, ни монстров, выползающих из сонного пруда, ни даже вдруг заговоривших цветов. Что ж, если разум Гунъи Сяо сам не собирается ничего создавать, придется Ло Бинхэ его подтолкнуть. Продолжая наблюдать из укрытия, Ло Бинхэ, создав собственное отражение, заставляет его появиться в саду. Безупречные золотые одеяния, вьющиеся темные волосы, на лице та самая тщательно отработанная, уверенная улыбка. Отражение немедленно становится центром сна, стоит только Гунъи Сяо заметить его. Мелкие детали Пруда золотых рыбок блекнут и расплываются, но Ло Бинхэ не мешает, отпуская сон идти своим чередом. Ему интересно, что создаст спящий разум Гунъи Сяо, побуждаемый такой малостью. Словно столкнуть в высокой горки колесо и посмотреть, куда покатится. «Гунъи Сяо, что же ты действительно думаешь обо мне?» — Шисюн Гунъи, — с еле заметной насмешкой обращается отражение, но не к Гунъи Сяо. Не к тому, кто сидит на скамейке, наблюдая за ним. — Шиди Ло, — произносит другой Гунъи Сяо, не появившийся внезапно, а уже находящийся здесь, как всегда происходит во сне. Отражение Ло Бинхэ бесшумно приближается к другому Гунъи Сяо и останавливается прямо против него и всех, кто стоит рядом. Всех, кто все время находился тут, но появились только сейчас. Ло Бинхэ видит знакомые лица: Се Жунлань, Цинь Ваньжун, Тан Эньлай, Шао Вэньлинь… Черты некоторых — резкие, отчетливые, других — более расплывчатые, словно смазанные. Самые четкие лица у стоящих по обе стороны от Гунъи Сяо Маленькой Хозяйки и Старого Главы Дворца. Они стоят друг против друга и невозможно не заметить, как по-разному освещает их золотистый свет. Гунъи Сяо выглядит бледным и каким-то выцветшим, тогда как Ло Бинхэ озарен ореолом солнечных лучей, сияющих словно для него одного. — Теперь это мое место, — произносит отражение Ло Бинхэ все с той же не отражающейся в темном, жестком взгляде улыбкой. Се Жунлань выходит вперед, пересекая невидимую границу, и становится за спиной отражения Ло Бинхэ. Ее закадычный приятель Пан Хуан хвостиком проскальзывает вслед. — Я знаю, — отвечает другой Гунъи Сяо. Тан Эньлай тоже сдвигается с места, переходя на сторону Ло Бинхэ. — Твое время прошло, — продолжает отражение Ло Бинхэ. Цинь Ваньжун переходит на его сторону рука об руку с сестрой. На лице Цинь Ваньюэ написано, что нет ничего естественнее, чем идти вместе с близняшкой. — Теперь, когда здесь я, от тебя нет никакого толка. Цай Юн тоже присоединяется к увеличивающейся группе за спиной Ло Бинхэ. Как всегда бывает во сне, кажется, за спиной у того гораздо больше людей, чем перешедших на его сторону. — Совершенно очевидно, что нет никаких причин держать тебя тут. Шао Вэньлинь присоединяется к нему. — Ты знаешь, что не заслужил ни этого места, ни привилегий. Хан Сяодань переходит на его сторону. — Все это теперь мое. Абсолютно все. Старый Глава Дворца, изящный и исполненный достоинства, плавно перетекает на сторону Ло Бинхэ, одаряя того мягкой, покровительственной улыбкой, и с гордостью занимает место по правую руку от него. — А у тебя ничего не осталось. Маленькая Хозяйка Дворца отпускает руку Гунъи Сяо и, не оглядываясь, стремглав бежит к Ло Бинхэ. Гунъи Сяо остается в одиночестве. Кажется, он уменьшился в росте, а его золотое одеяние потускнело и выцвело. Ло Бинхэ возвышается над ним во всем блеске победителя, прославляемый восторженной толпой. — Думаю, всем будет лучше, если ты попросту исчезнешь отсюда. Протянув руку, Ло Бинхэ сжимает пальцы на золотом медальоне старшего адепта. Резкий рывок — и цепочка лопается. Ло Бинхэ прижимает похищенное к груди, улыбаясь холодной улыбкой победителя. — Куда-нибудь подальше, — продолжает он. — На всеми позабытую тихую, далекую заставу, чтоб и духу твоего здесь не было. Для тебя тут больше нет места, и не имеет значения, куда ты исчезнешь, лишь бы никогда больше не появлялся здесь. Никто даже не смотрит на Гунъи Сяо, все внимание сосредоточено на горделивой, властной фигуре Ло Бинхэ. Вот только это не Ло Бинхэ. Это просто порождение сна, пустая оболочка. И конечно же это не Гунъи Сяо. Настоящий Гунъи Сяо наблюдает за развернувшейся перед ним сценой, сидя на скамейке и словно зритель на спектакле собственной жизни. Ло Бинхэ отрывается от созерцания сна, переводя внимание на Гунъи Сяо. Тот наблюдает, как незваный гость отнимает у него все: внимание, уважение, положение в школе, благоволение Старого Главы, любовь Маленькой Хозяйки Дворца. Смотрит, как чужак присваивает все, что составляет его жизнь. Его дом. Разумеется, Ло Бинхэ ожидает увидеть беспокойство. Ну или обиду, зависть, страх, ненависть — естественные чувства в подобной ситуации. Оправданные. «Вот оно», — думает Ло Бинхэ. Наконец-то сквозь эту непроницаемую маску проглянет то самое истинное лицо, которое он так жаждет увидеть. Вот только ничего подобного не происходит. Гунъи Сяо выглядит… словно именно это он и ожидал. Нельзя сказать, что приятное, нельзя сказать, что хорошее, но совершенно точно неизбежное и неотвратимое. На лице его какое-то странное… облегчение? Да, именно облегчение. Но не истинное, а то, что бывает, когда долго ожидаешь чего-то исключительно неприятного: и вот оно произошло, и наконец-то можно перестать бояться. Обреченное спокойствие загнанного животного, понявшего, что попалось, и прекратившего бесполезное сопротивление. Ло Бинхэ приходилось видеть такое. Это… странно. Выдвинувшись из теней, Ло Бинхэ полностью проникает в сон. Он сидит на скамейке рядом с Гунъи Сяо, который, обнаружив неожиданное соседство, поворачивается к нему. При виде еще одного Ло Бинхэ старший адепт не выражает особого удивления. — Привет, — озадаченно произносит он. Ло Бинхэ жестом указывает на разворачивающуюся перед ними сцену. Сейчас его отражение удаляется от Гунъи Сяо, уводя за собой всю толпу, унося тепло и солнечный свет, оставляя бывшего старшего адепта в пустоте и унылом одиночестве. — Почему ты его не остановил? — спрашивает Ло Бинхэ. Гунъи Сяо смотрит так, словно он задал не логичный вопрос, а сказал вопиющую глупость: — Это совсем не то, что мне полагается делать. — И как это понимать? — настаивает Ло Бинхэ. — Просто не то, — отвечает Гунъи Сяо. Он снова переводит взгляд туда — на другого Гунъи Сяо, всеми оставленного, выброшенного за ненадобностью, замененного кем-то другим. Тот смотрит на всех, кто его предал, на Ло Бинхэ, но даже не пробует последовать за ними. — Изначально для меня все должно было закончиться именно так, — голос звучит уверенно, словно Гунъи Сяо сообщает непреложный факт. Словно это не вызывает никаких сомнений. — Ты не можешь этого знать, — настаивает Ло Бинхэ, хотя сейчас перед ним разыгрывается идеальное воплощение его собственного плана. Он пока не решил, что сделает с Гунъи Сяо, когда свергнет его, хотя в глубине души смутно осознает, что, конечно, придется что-то сделать. Нельзя допустить, чтобы поверженный соперник свободно слонялся по Дворцу, устраивая заговоры и выискивая способы отомстить незваному гостю, отобравшему у него все. Здравый смысл, и ничего личного. Спровадить на любую дальнюю заставу, откуда тот никогда не вернется — вполне удобное решение. Вероятно, в свое время Ло Бинхэ именно так и поступит. Должно отлично сработать. Ло Бинхэ сам не понимает, что должен чувствовать, глядя, как точно Гунъи Сяо предвидит собственную судьбу. — Я это знаю, — просто отвечает Гунъи Сяо. Другой Гунъи Сяо исчезает, истаивая клочьями тумана в солнечных лучах — слишком малозначительный, чтобы существовать. Отражение Ло Бинхэ возвышается горделиво и ярко, блистая великолепием в ореоле богатства и всеобщего поклонения. — И что, ты так ничего и не сделаешь? — продолжает Ло Бинхэ, не способный остановиться. — Даже не попробуешь? Как ты можешь покорно дожидаться, пока все это случится? Как можешь позволить мне проделать с тобой все это? Гунъи Сяо улыбается... ... и это та самая, проклятая, насквозь фальшивая улыбка, за которой он прячется в реальности... ... и говорит: — Есть судьбы и пострашнее. Я должен сказать спасибо. Это уже слишком. Кипящая волна гнева захлестывает Ло Бинхэ столь неожиданно, что он теряет контроль. Сон дрожит и лопается с легким хлопком, обрывки расплываются в стороны. Все распадается и ускользает, разваливаясь, и, выругавшись, Ло Бинхэ собирается покинуть Царство снов. Он едва-едва успевает заметить, перед тем как все исчезает окончательно… Тот, другой Ло Бинхэ, его отражение, порожденное сном Гунъи Сяо... В обрывке исчезающего сна у того на лбу ясно различима демоническая, пылающая алым метка.