Hope after isolation

Он его держит за руку. Вокруг тишина. Он мнётся, и с сомнениями оглядывается на изолятор. Нет, так будет лучше. Всем. Другой он смелым шагом идёт вперед, даже не оборачиваясь, его агрессивную ауру можно почувствовать за километр. Его шаги эхом раздавались в голове другого его. Он заглядывает в эти уставшие глаза, в его глаза, и выдыхает, чтобы голос не звучал раздраженно. — Нагито, иди быстрее, за нами может быть погоня. — Это Хаджиме Хината. Он крепко впился в руку белокурого, и тащил за собой. — Не будь параноиком. — А это Нагито Комаэда. Он шмыгнул носом, и еле поспевал на ватных ногах за шатеном. — н-но, я стараюсь идти быстрее. Они оба сбежали из изолятора. Они столько вместе прожили. Они столько дрались, столько мирились, столько кричали. Они пошли на жертвы чтобы сбежать из изолятора. Идея не должна была провалиться. — Х-хината-чан, напомни, куда мы идем? — белокурый слегка сморщился, и посмотрел на небо, где уже виднелся закат. — мы идем долго, я у-устал. — Комаэда заикался, он хотел собрать все мужество в кулак, и наконец поправить этот «дефект» в его речи, перестать заикаться, но язык сам по себе поворачивался, не поддаваясь желанию хозяина, на что второй снова разочарованно затыкался. Самого же «Хината-чана» передернуло от этого прозвища. Снова сделав глубокий вдох, и отвев взгляд, начал говорить. — Ты идиот? Чиаки-сан сказала, что даст нам пожить у нее несколько дней. — Хината сделал недовольный акцент на слове «нам». — а потом мы разбежимся по разным уголкам мира, я понятно сказал? Как летать на самолете, ты же знаешь? Нет. В том то и проблема. Нагито не знал. Он лишь с замешательством уставился на Хаджиме, который уже разодрал губу чуть ли не до крови, постоянно кусая ее. Снова проблема. Хаджиме тоже не знал, как идет это оформление в аэропортах и так далее, его не учили этому родители. Ничему не научили его родители, только подарили путевку в изолятор. — Нет, не знаю, я разберусь. Может удача п-поможет мне. — Начнёшь свои байки про веру, надежду и любовь я сбегу от тебя, бросив одного на трассе как проститутку. — белокурый вопросительно выгнул бровь, и сдержав смешок, кивнул. — У меня все вещи в пакете, если ты сбежишь, твой паспорт и другие документы останутся у меня, и у тебя будут проблемы. — Комаэда хмыкнул, и пожал плечами, его руку мигом отпустили и озлобленный взгляд уже был направлен на парня. Хината подрагивал от гнева, его глаз так же поддергивался, и он отвернулся от спутника. Такое поведение не должно быть у его Нагито. Нет, нет, нет, нет, нет. Его Нагито словно маленький таскается за ним. Его Нагито чистый и наивный. Его Нагито должен быть зависим от него. Получилось наоборот. Шатен зависим от белокурого, хотел избавиться от него, чтобы не видеть эти противные, серые глаза. Хотел избавиться чтобы больше не чувствовать его прикосновений. Это Нагито одурманил нашего парня, это Нагито во всем виноват. Неужели отобрав и сексуальную чистоту, он отобрал и ту же чистую и невинную натуру Нагито? В любом случае, Хаджиме не виноват. Он так считал. Они добрались до входа в город, под тем самым дубом, где когда-то играли в приставку Нанами и сам Хината. Даже остался вырезанный, кривой смайлик, маленьким ножиком парня, который он таскал с собой. Непривычно было видеть, как на ИХ месте. Сидит ЭТОТ мусор, который портил все самые хорошие воспоминания. Комаэда сел под дубом, положив рядом аккуратно пакет с паспортом, слегка придерживая его. Он не до конца доверял своему товарищу. Вдруг он выхватит пакет и убежит с той девушкой? Нет, в Чиаки сомневаться было грех. Когда-то может он и ревновал свой объект любви к каждому встречному. Сейчас ему было плевать. Нет, ему не было плевать. Но Нанами не могла бы стать соперницей белокурого, слишком она хорошая что ли? Нагито вопросительно поднял бровь, когда увидел дергающийся глаз Хинаты, и просто постучал по месту рядом, что парень сел, шатен через долгие упрямства все же соизволил сесть, поджав ноги. Было начало сентября, уже дул холодный ветер, а они в белых кофтах, и легких белых штанах, которые украли из шкафа. В халате, как они обычно ходили, сбегать не очень хотелось. Все же даже халаты выглядят страннее на улице, чем простая белая форма. Сейчас на улице много чудаков, на всех обратить внимание, это сколько глаз надо иметь. Чиаки пришла через пол часа, и наблюдала не самое лучшее зрелище. Сидит Нагито со странной улыбкой на лице, а Хаджиме его пинает ногами. — Эй! Эй! Эй!!! Как маленькие, ей богу. Вас оставить даже вдвоем нельзя. Хаджиме! Ну-ка отойди от Нагито-куна. — Хината словно по команде отскакивает от жертвы, пока того чуть ли не рвет, сидя на коленях и кашляя, девушка подошла и взяла пакет с документами, положив себе в портфель, а потом взяв под мышки Комаэду, стала помогать ему вставать, мигом осматривая, пока шатен с агрессией, негодованием сверлит им спину, а когда Нанами поворачивается, тот цокает и закатывая глаза, отворачивается. — За что он тебя так? — аккуратно спрашивает белокурого, но тот отмахивается, в ответ начиная сверлить спину Хаджиме, розоволосая снова вздыхает, и достает из рюкзака пару джинс и черные футболки, бережливо давая сначала в руки белокурому, потом Хинате, который хотел уже рассыпаться в благодарности, в ноги кланяться, и Чиаки быстро послала их переодеваться, Комаэда ушел далеко от пары, скрывшись быстро где-то за деревьями, а сам шатен встал за тем же дубом с одной стороны, а с другой стороны прислонилась девушка. — За что ты его снова побил? — процедила сквозь зубы Нанами, на что парень слегка передернулся. — Этот кусок дерьма снова так и старается выбесить меня, то опять лезет со своими прозвищами, то теперь вообще ложится на плечо, чуть ли, не храпя мне в шею. Он, он в-вообще озверел! — с запинками тараторил Хаджиме. Он оправдывался, и это было ясно, он звучал слишком жалко и слишком ужасно, Чиаки вздохнула. — Озверел пока тут только ты, Хаджиме. Ты забыл, что я тебе говорила? — молчание, и злое сопение с другой стороны дерева становилось громче. — я это не делаю, потому что жалею Нагито. Хотя нет, мне его жаль. Но мне жаль так же и тебя, мне жаль, что ты с этим всем столкнулся, мне жаль, что у тебя все так происходит. Но ты многое сделал благодаря Комаэде, ты должен быть ему премного благодарен. — Хината вышел из-за дерева, нахмурившись, он сливался с толпой идеально, черная футболка с каким-то непонятным, белым рисунком. Круг с глазами какой-то. И серые джинсы. На руке у него был браслет с часами, на голове маленькая заколка из детства шатена, которую он носил, когда был школьником. Сейчас его волосы прилично отросли в изоляторе, поэтому заколка не помешает, и он даже не восклицал, только таращился в сверкающие глаза «наставницы». — Только благодарность Хаджиме — это не секс. И тем более, когда этот секс против воли одного человека. — снова задергался глаз. — Откуда.ты.? Этот ублюдок все распиздел, да?! Я ему морду то, его миленькую — набью, точно! –стоп, миленькую? Это не важно, шатен уже трясся от эмоций, его быстро взяла за ладошку Чиаки, и стала медленно гладить. — Нет, ничего он не говорил, мне рассказали санитары, это все было понятно и ясно. — Ах, ладно, ладно. Я даже не удивляюсь, в этом изоляторе все кусок дерьма, как и он сам. — Т-тут я не могу не согласиться с Х-хината-чаном. — сзади «Хината-чана» появился Комаэда. На нем тоже была футболка с какими-то японскими иероглифами, и серые джинсы, на которых была единственная дырка в колене, якобы так модно, на груди возвышалась гравировка, и на правой руке точно такой же браслет часы. Хаджиме в страхе отскочил, и чуть ли не вдарил Нагито, точнее вдарил, но тот быстро увернулся, схватив ладони Нанами и ярко улыбаясь. — Нанами-сан я очень б-благодарен за то, ч-что ты выделила такую прекрасную одежду, т-такому мусору к-как я. У меня всегда была надежда в т-тебя! — подзатыльник все-таки достался белокурому, у которого проступила легкая слеза, но он со слабой улыбкой отмахнулся, на настороженный взгляд девушки. — Кстати, на кой черт нам часы? — Наверное, в-время смотреть? — Не умничай. Это тоже. Где подвох? — Хаджиме, я не могу сказать, это быстро заставит их снять с тебя. — Чиаки хитро подмигнула. — и да, на здоровье, Нагито-кун. Это мне друг одежду выделил, я вас с ним познакомлю. — Друг? — шатен агрессивно изогнул бровь, но его перебил с большим энтузиазмом Комаэда. — Я б-буду премного благодарен, Нанами-сан! Я чувствую, он чудесный ч-человек! — розоволосая покраснела, и хмыкнула. — Да, так и есть, Нагито-кун. Он чудесный человек. Хината шел за ручку с Комаэдой, чтобы они оба не потерялись, пока сама Чиаки, словно их учитель, или даже мамочка, идет впереди них, часто оборачиваясь и проверяя. Не подрались ли? Не потерялись ли? — На автобусе уже будем долго ехать, я вызову такси. — подала голос девушка, набирая номер у себя в телефоне. — Разве ты не жила буквально в тридцати минутах пешком от нашего дуба? А то, теперь тридцать минут только ехать. — тихо подал голос Хаджиме. — Верно, я переехала ближе к своей лавке. Я работаю в лавке с цветами, это очень крутая работа. Даже если в детстве я хотела быть мега крутым программистом или же адвокатом. — Нанами отошла позвонить, слегка нервно постукивая ногой. Парни остались одни. Один глубоко залез в поток размышлений и эмоций, что даже ничего не слышал. Другой сверлил спину розоволосой, думая, что же у нее за друг. Конечно, у нее может быть друг, Хаджиме. Даже много друзей! У нее же есть личная жизнь, Хаджиме, какой ты эгоистичный кусок дерьма. Кулаки нашего Хаджиме сжались, и хотелось вдарить первому появившемся человеку в его поле зрения. Им оказался Нагито, который мечтательно смотрел в небо, на его расслабленное лицо и лёгкую улыбку можно было смотреть вечно. Так, стоп, Хаджиме, о чем ты думаешь? Белокурый вопросительно выгнул бровь, и нелепо, глупо, идиотски улыбнулся. Его даже бить перехотелось, поэтому шатен слегка потрепал его по волосам, Комаэда попятился, лёгкий страх отразился на его лице, и он покашлял. — К-кхем, я пока спрошу у Нанами-сан, во сколько придет такси, ладненько? — Нет. — Хината вцепился в кисть счастливчика, больно впиваясь ногтями в его белую кожу. — оно уже едет, в далеке желтая машина, видишь? — Отпусти меня, п-пожалуйста. — шатен нехотя выпустил руку, и перевел взгляд на приближающуюся Чиаки. — Уже приехало такси! Я — сажусь впереди, вы двое — сзади. Ладно? Никто даже с розоволосой спорить не стал, она почувствовала некую власть над этими двумя, и прыснула в кулак. Все расселись, на такси было доехать сорок минут. Они будут мучительными для двух ребят, если Нанами могла слушать музыку, свободно говорить с водителем, или играть в игры. Один неуравновешенный хмырь сидел, будучи поглощенный едкими мыслями, которые сжирали его трезвый ум. И другой бледный хмырь, который стал еще бледнее, уже держал пакет в руке, сидев, на другом конце сиденья, чтобы не дай бог не блевануть на товарища, который голову ему в этом же такси открутит. Так дело не пойдет. Тошнота проходит если отвлечься, если говорить, да? — Х-х-хината-чан, в какую страну ты хотел б-бы уехать? — с постыдной улыбкой на лице начал разговор Комаэда. — Если еще раз, ты меня так назовешь, я убью тебя прямо в этом чертовом такси и прилюдно повешу твою голову. — в выражениях Хаджиме не стеснялся, водитель и Чиаки были в наушниках. — Угумм. — Я бы поехал куда угодно, главное от тебя и изолятора подальше, честно. — Ясно. Хината с любопытством смотрел на Нагито, который кашлял так, словно сейчас блеванет своими органами. Он поморщился, и с какой-то непонятной жалостью взглянул на спутника, этот взгляд поймет только он. — А ты бы куда, ну, полетел бы? — Н-наверное, в Москву! Честно сказать, н-не думал. Н-но я с детства, мечтал п-поехать в Италию. Я даже знаю нем-много итальянского, знаю их традиции, много знаю. — Нагито вздохнул, ему было очень плохо, он чуть ли не согнулся по полам. — Заучкой был что ли? — Ес-сли тебе так легче, н-называй так. Кхе-кхе. — Не блюй если что на меня, пожалуйста. — Я постараюсь. — и белокурый стал рассматривать гравировку у себя на шее, пока Хаджиме стало в наглую скучно, и он слегка потрогал плечо девушки, на что она моментально обернулась и испугалась. — Боже, Нагито-кун, тебе плохо настолько сильно? Потерпи прошу, поспи что ли. Давай я тебе снотворное дам, чтобы ты поспал, или таблетку какую-нибудь. — Н-не стоит волноваться о мне, у меня все х-хорошо. — не успел продолжить толкать свою речь парень, другой ему затолкал таблетку в рот, с хмурым видом Хината приблизился к белокурому, и прошептал. — Спи. Комаэда покраснел, чертовки покраснел, ему показалось что из него вышибли весь интеллект, ему показалось, будто поднялась температура, но все быстро закончилось, он заснул, пока шатен стал толкать свою речь. — Что у тебя за друг сектант? В мое время такие футболки носили только сатанисты. Он что гот там, какой-нибудь. Эмо? — Я тебя приютила, выпросила одежду, сейчас еще буду тебе документы делать, даже не подумай еще раз восклицать. — Хината заткнулся. — и предупреждение, у меня в квартире как раз этот друг живет, он съедет через три дня, у него квартиру затопило. Передашь эту информацию Нагито-куну, ладно? — девушка быстро надела обратно наушники, дабы не слышать агрессивного сопения себе в спину, пока Хаджиме думает. А Хаджиме думает, снова кусая губу. Почему никто не может быть его целиком? Почему обязательно у всех есть знакомые ближе его? Почему он не может кем-то владеть? Ответ ему прилетел на плечо, точнее, спящий Нагито. Нагито его целиком. Нагито его мальчик. Он не отпустит далеко ЕГО мальчика. Когда они вышли из машины, перед домом Нанами. Шатен стал быстро докладывать спутнику о том, что кроме них двоих, у Чиаки еще какой-то козел дома, Комаэда услышал, понял, но смутно. Он согнулся, чуть ли не падая, и его рвет. Хината с отвращением смотрит на это, но слегка гладит по выпуклому позвоночнику это недоразумение, пока розоволосая снова с испугом предлагала разные таблетки. Троица зашла в подъезд, и стала подниматься на шестнадцатый этаж, пока в Хинату вцепились цепкие руки белокурого, а этот белокурый ненавидел замкнутые пространства, а руки белокурого невольно дрожали. Шатен устал, он уже хочет прийти, лечь, все равно куда, хоть на ковре и заснуть, прижимая к себе плюшевую игрушку. Его игрушку. Дверь квартиры открывается и выходит парень, который выше их, на сантиметров, пять. Он был в черной рубашке, с красным галстуком, и такого же типажа серыми джинсами, как у наших мальчиков. У него были черные, длинные волосы, чуть ли не до колен, и карие глаза, которые были красными. Он приветливо улыбнулся, и кивнул, пропуская в квартиру. Нагито стал бережливо вытирать ноги о коврик, пока сам Хаджиме, как и обещал, как только зашел за порог, сразу упал на пол — спать. Комаэда оторопел, но проверив пульс и дыхание, устало кивнул, что тот просто спит. Брюнет стал говорить шепотом. — Я Камакура Изуру. Может, тоже поспишь, за одно и этого перетащишь в вашу комнату? Там две маленькие кровати. — Нагито с широко распахнутыми глазами молча закивал, и стал за ноги утаскивать Хинату в нужную комнату, тихо закрывая дверь. — Как он понял, куда надо идти? — Нанами любопытно взглянула на друга, а тот поставив руки в боки, вздохнул, и тепло улыбнулся девушке. — Он интересный малый, он понял, лишь посмотрев и так легко прочитав меня. — Изуру медленно перевел взгляд на Чиаки, которая задумчиво таращилась на дверь комнаты, где эти оба. — ревнуешь? — Какие у тебя идиотские шутки, Изуру-кун. Конечно же нет. Они словно дети, ничего не понимающие, за ними лишь надо приглядеть, пока один будет бить все вещи и кричать, а другой мечтательно копировать поведение взрослого. — Говоришь, как их мамочка, хотя они два самостоятельных парня. — Ты ещё много представлений увидишь. А сейчас думаю, и нам надо лечь, да? — Как скажешь, мама. — совершенно серьезно ответил брюнет, за что ему прилетел легкий щелбан и смешок со стороны розоволосой. — Раз уж я мама, то ты — папа. — Камакура не смог сохранять свое серьезное лицо, и его затрясло от смеха, который он пытался сдержать. У девушки в доме не лучшая шумоизоляция, тем более они не знали, восприимчевы ли эти двое к шуму, или спят как убитые. Розоволосая подтолкнула к дивану брюнета, раскладывая его, пока сам же парень, нежно улыбался, смотря на Чиаки. Комаэда не спал как убитый, он слышал, что эти двое беседует, но решил их не удручать своим присутствием, а пытаться заснуть, что выходило у него крайне плохо. Он рассматривал все в комнате, на половину открытое окно. Белые занавески с цветочками. Маленькие тумбочки, рядом с двумя кроватями. По середине стоял стол со стопкой бумаги, и цветные карандаши, будто до этого тут жили дети. Если обращать внимание на стены, стены были слегка потресканные, и со стороны кровати Нагито, висели плакаты с какой-то музыкальной группой, но другом плакате были какие-то девочки, из какого-то аниме, а третий плакат был просто рисунком, нарисованным тортиком, будто даже фотография, но рассмотрев поближе, видно, что это реальный рисунок, белокурый готов был руки целовать тому, кто это нарисовал, ведь у него есть талант. Потом взгляд перешел на лежащего Хинату, а над ним были как раз рисунки, видно от этого же автора, и один плакат с группой «MSI», как гласила надпись на самой бумаге, он попросит у Нанами включить их, больно интересно. А сам же шатен, лицо у него были бледное, футболка оголяла ключицы и чуть ли не плечо, руки лежали на груди, какой он красивый. Комаэда не учился на ошибках, он так же беспамятно чувствовал симпатию к ЭТОМУ. Какой же он идиот. У Нагито стали закатываться глаза, поэтому он отвернулся к стене, и закрыл свои веки, проваливаясь в царство снов. Хаджиме стоит еще с какими-то людьми рядом, розоволосый парень сглотнул, сказав Хинате первому открыть дверь. — «Что ещё за цирк?» — шатен злобно оглянул рядом стоящих людей, и резко нажал на ручку двери, зайдя в комнату и застыл. — Госпади-и-и-и!!! — Это Н-нагито-кун?! — Доигрался. Множество голосов были в голове Хинаты, которого начало трясти против его воли, он подбежал к ТРУПУ Нагито. ЕГО Нагито. ОН не разрешал ЕГО Нагито умирать. Так что же это? Его тело лежало в форме звезды, ноги были изрезаны и исколоты, руки привязаны, связаны, не важно! В одну ладонь был воткнут нож, рот связан, а в самый центр тела, в живот было воткнуто черт пойми, что. Копье? Хаджиме закрыл рот руками, и вздохнул, стараясь оставаться спокойный, он вернул хладнокровье, и повернулся, дабы посмотреть на людей, которые рядом с ним. Они были в ужасе, но никто не кричал, не плакал, как обычно делают люди. Они пусто таращились на Комаэду. — Это должно было произойти, Хината-сан. Нет. Нет. Нет. Нет! Нет! Нет!!!!!!! НЕТ. Хаджиме резко вскочил в кровати, вокруг было темно, он пытался понять, где он. Через несколько минут, вспоминая всю ситуацию раннее, он тяжело вздохнул и перевел взгляд на товарища. Нагито мирно спал, его лицо освещал лунный свет, шатен выдохнул, прищурившись и пытаясь чтобы глаза привыкли к свету, глаза болели и сдавшись, он лег обратно, нахмурившись и снова пытаясь заснуть. — Нагито? Ты спишь? — М-м-м. — Нагитооо. — Трава, м-м, му-у. — Бредни во сне? Хаджиме сдержав смешок, закатил глаза и все-таки решил лечь спать.