* * *
Ко мне, заблудший осколок. Взрыв — шквал восхода. Свет расплеснулся в бескрайнюю музыку, суть души раздробило, а то, что осталось, утонуло, распалось, обмылось в соленом журчании. Бесконечность звучала как море. Глодала подавляющей приглушью. Лучила ядерным кипятком, таскала по скользким волнам, крутила в водоворотах. И в том, что осталось, вскрывала миллион глаз — взъеденных солью, пульсирующих четко по оси мелодии. Мелодия — стеклянный бокал. …столкновение, всплеск вина и прах слова. Не в такт екнул больной теплый отклик и окунулся в дыхание яснейшей незапятнанной вечности. Вернулся в Начало, не выбрался. Ибо сказано: каждый путь устремится сюда.* * *
— Ему не выбраться, — протрещал из динамика голос Майкла. В закутке Преисподней лихорадочно дохла лампа. Обшарпанные маслянистые стены, коммуникатор, лица владык… все обрывалось во мраке и вновь кидалось волнами болезненной зеленцы. Кроули обдало дрожью. Астарот не просто глядел: чернотой глаз он топил и сжимал, вдавливался в глазницы с неумолимостью пресса, будто вознамерился расплющить что-то основополагающее внутри его сущности. Что-то, что все это время помогало ему выживать, несмотря на игру против правил. Это что-то позволило Кроули пройти невредимым сквозь стену пламени на окружной. Подкармливало веру в победу. Толкало на риск и унимало трясучку в руках, сжимавших щипцы со святой водой для врага. Это что-то делало его Кроули. — Оставим твоего дружка на откуп ангелам, — спокойно сказал Астарот. — Либо же заберем к себе в Преисподнюю. Как тебе больше нравится, Кроули? Или… мне стоит назвать тебя Аваддон? Лицо Кроули не изменилось. За черными стеклами не было видно змеиных глаз. Только губы стянулись в тонкую линию, да забарабанили по столу пальцы. — Вы не можете утащить его в Ад. Преисподняя его не примет. — …она его просто убьет, — Велиал жестко улыбнулся. — И вы не сможете меня шантажировать. У вас не останется козырей. Кроули подался вперед. — И я понятия не имею, выживу ли, — добавил он тише. — Но обещаю, я позабочусь о том, что вы пожалеете куда больше, чем я. Астарот ничуть не смутился. — Ты прав. Нет смысла его убивать. Достаточно пытки. — Отличная идея, правда, господин Аваддон? — загорелся Велиал. — За каждый неверный твой шаг будет отвечать этот… Азирафаэль. Попросим ангелочков нам подсобить. Кроули чувствовал, что его теснят к краю. — Ангелы не занимаются пытками. — Уверен? Он как можно незаметнее сглотнул, но от владык не укрылось, как шевельнулся его кадык. — Они… будут делать вид, что хорошие. Астарот изогнул бровь. Темная кожа на его лоснящемся лбу собралась в складки. — Если для ангелов это слишком, я возьмусь сам, — медленно произнес он. — Я не делаю вид, что хороший. У Кроули не получалось отвести взгляд: он будто в магнит влип. Глаза Астарота его не пускали, утягивали за собой в бездну. Лампа дрогнула — и вновь набросился мрак. Вновь растворился в болотном свечении. Кроули уже не видел ни Велиала, ни Дагона, ни притихшую у двери Шакс. Не видел стола и блестящих стен. Мир втиснулся в пределы одного кошмарного взгляда. На битой плитке плескалось мерцание адовых коридоров. Толпа демонов расступалась, пропуская Дагона. Владыка триумфально улыбался. За ним плелся Азирафель. Шарахался и робко озирался, прижимал скованные руки к груди. На фоне толпы увечных и грязных тварей ангел будто светился, но свет был трепетный, уязвимый: прощальный отблеск светлячка, который запутался в паутине и мало-помалу сползает в трясину. — Он теперь демон? — слышались голоса из толпы. — Не похоже. Гля как сверкает. Дагон услыхал сплетни и повернулся к говорившим: — Он принадлежит Аду. Но он не демон. Он — наша собственность. Толпа оживленно загудела, расплескалась смешками и оскорблениям. Демоны улюлюкали, тянули к пленнику руки. Лихорадочно заморгали коридорные лампы. Вспыхнули прожектора в просторном черном зале. Блеснули осмоленные липкие стены. Расправив плечи, посреди зала стоял Астарот. Низшие демоны роились по краям, не решаясь приблизиться. Азирафаэль обвел взглядом толпу. Неуютно потоптался на месте. Астарот обошел его кругом. Медленно, с наслаждением он рассматривал ангела, как пантера бы любовалась добычей. Азирафаэль косо следил за перемещением владыки, отводя взгляд, как только тот напрямую появлялся в поле его зрения. Его била крупная дрожь. Астарот завершил шестой круг. Надвинулся, схватил ангела за грудки и сорвал с него одежду. Ошметки ткани мягко съехали на пол. Толпа взревела. Азирафаэль уставился вниз, съежился, опустил скованные руки, чтобы прикрыться. — «…и убоялся, потому что я наг, и скрылся», — издевательски процитировал Астарот. — Кто сказал тебе, что ты наг, ангел? Не отведал ли ты плод Древа… Азирафаэль отвернулся. На его щеках играли желваки. Лампы дрогнули с треском. В упавшей на миг темноте звякнули цепи. Свет возвратился. Скованные руки Азирафаэля взметнулись вверх, повинуясь натяжению цепи. Распахнулись просторные крылья. Пусть с вкраплениями черных пятен, но все еще потрясающе белые в окружающей грязи. Прикрываться уже было нечем. Обнаженное тело, мягкое, чуть округлое, под светом холодных прожекторов было полностью предано взглядам сотен демонов. Выцедив всю свою смелость, Азирафаэль поднял глаза на толпу. Он теперь не метался, не прятался. Глядел с обреченным достоинством и как мог давил страх. Астарот жестом вызвал огонь и впечатал сгусток пламени ему в спину. Ангел подскочил с воем, забился в цепях, залопотал крыльями. По залу заметался густой душный воздух и всколыхнул мелкий мусор. С конвульсивно дергающихся крыльев слетали горелые перья. На лопатках стыл выжженный символ: кулак, сжимающий змею. Азирафаэль покраснел от боли. Он кряхтел и поскуливал, мелко дрожа. Звон цепей утонул в мигнувшей темноте. Тьму рассек свист хлыста. Азирафаэль тяжело дышал. Смертельно-бледное лицо лоснилось от пота. Его взгляд помутнел. Он не замечал слез, не замечал толпу демонов вокруг, уже не помнил о своей наготе. Нежное белое тело располосовало ранами. Плечи и грудь сочились кровью. «Нет». Смола на стенах приходила в движение. Хлюпая, стекала на пол и скапливалась у ног пленника. Щупальцами лезла по голеням, щекотно обвивалась, оставляя следы нечистот. Ангел задышал чаще. Пот на лице собирался в капли и тек по шее, смешивался с кровью. «Нет. Нет». Черная масса рвалась выше, забивала собой впадины тела. Глаза Азирафаэля ширились, во взгляде резалось безнадежное отвращение. Губы дрожали. — Нет! — Кроули вскочил, едва не опрокинув стол. Он очнулся в поту, задыхающийся. Кошмар ужался до черных зрачков Астарота. «Иллюзия… — грудь разжало от запоздалого осознания. — Чертов сон наяву». — …вы этого не сделаете, — бессмысленно высипел Кроули реплику из половины дурного кинематографа. И на трясущихся ногах опустился в кресло. Горло как комья забили, руки трясло в порыве сумасшедшего колющего чего-то. А ведь когда-то он еще насмехался. «Увидимся в Аду», — говорил, и вскидывал кубок с вином. Торчал на берегу, перед краем, в морских переливах слышал эхо от вечности и с горьким весельем фыркал над обреченной рожей своего друга. Мол, демоном станет. Да куда ему там…* * *
Музыку вечности взбаламутило слово. «…далеко». И расхлесталось в пузырях пены, шарахнув по глазам колкой солью. Пульс пробежал по вене потонувшей вибрации. «…идет вместе с Небом так далеко…» Накатило, рассеялось рябью, ушло вслед за монотонной гладкостью звона. Только глаза взъело пуще и что-то вздрожало на невыносимо-родной частоте. «Что я такое?» Лопнуло в пене. Швырнув напоследок сыпь травящих потрясающих колебаний, шуршащих струнами тростника, зыбко ласкающих, шумных и… как в песне о песне, что перейдет вместе с птицами море. Птицы — что ангелы. «Ты ангел…» Есть песни. Есть песни, звучащие дальше моря — петли беспредельных мотивов. «…ангел, который идет вместе с Небом…» Есть звуки, сложившие эти песни. Вьются и бьются в утробе, оттягиваются, рвутся к рождению: яркие, несносные, непослушные. Как хруст яблока. Секущие материнскую колыбельную резкой чертой — на Свет и на Тень. Белое, черное. Доброе, злое. Азирафаэль отвернулся. Он ангел, который идет вместе с Небом так далеко, как может. Сингулярность — уж слишком для него далеко. И раз любой путь устремится сюда, любой путь уведет и отсюда. Да простит его Бог.* * *
К дьяволу! Дверь тихо хлопнула. Зал Темного Совета остался за спиной, но Кроули все казалось, что он тонет в отчаянии посреди иллюзии Астарота. Внутри крепло чувство — давно знакомое, но впервые настолько давяще масштабное. Ярость. Она будоражила электричеством нервы, сбивалась в груди и раскаленным хлыстом билась о пределы его существа. Отстояв немного в оцепенении, Кроули медленно двинулся. Шаги развеялись по притихшему коридору.* * *
Каждый шаг — щелчок стрелки. Время проснулось, стоило Свету вспорхнуть и дать Тень. Окрыляющей легкостью распирало от осознания. Колотило практически смехом. «Скажи, сколько у вас музыкантов?» Базис жизни, мелодия сотворения, писан бинарным кодом Света и Тени. Черное, белое — и возникает картина. Время тянет их в день и ночь, чтобы на перекрестках схлестнуть и расплавить оттенками сумрака: темными утрами, светлыми вечерами. Чтобы в ночной глубине родить невозможно ясные звезды. «Если бы ты, в самой своей глубине, не был хоть чуточку светлым…» И в ясности полудня — ударить внезапным затмением. «И если б ты, в глубине, не был достаточным гадом…» Твердость теряется в невесомости, мягкость обращается крепостью. Если б не столкновение полюсов… «Ничего бы не сработало». В кружащейся мешанине вершится чудо за чудом. С циферблата срываются миллионы текстур. Щедрятся водой, дышат пожаром, пьют хлесткий воздух. Коренятся в земле и уносятся в небо, дают свежесть, плоть, сок опьяняющей сладкой вольности. Вольный дух — тень заключения в материнской утробе.* * *
…вопрос только в том, сколько боли отдашь за свободу. Кроули готов был вывалить все, и платил он наличными. Внутрянку саранчи охватывало яростной дрожью. Волнительно колотили переваренные сердца. Жажда бунта — его собственная и этих насекомьих мутантов — в резонансе схлестнулась и загустела, поперла по всему поголовью, в момент раскалила ненависть к плену… Бах! Осколки камней окатили окрестности. Из пробоины вырвалось скорпионье жало и пропало за створками стойла. Уцелевший конюх отек на столб, прижал руку к месту, где должно было располагаться сердце. — Проклятье… Угораздило же оказаться тут, у загонов с этими сумасшедшими гадинами! Работать на Земле ему нравилось в разы больше. Если б только этот новый начальник не сослал его сюда, падла! Демон проглотил язык и вытянулся по струнке. Демон Кроули — кризис-менеджер по организации Аваддонов, разведке и поиску Ключей Бездны — прошел мимо стойла и удалился, не удостоив его вниманием. Стоило вспомнить начальство, как оно собственной персоной объявилось, ну надо же. Конюх выдохнул и отклеился от столба. Саранча странно притихла. Он обошел кругом и поглядел на стойло издалека. Патлатые бестии свернули хвосты; стояли, как покорные моськи, и стрекотали ритмично и звонко. Преисподняя не одарила интеллектом этого конкретного демона. Не повезло ему и с местом в пищевой цепочке. Он не мог знать, что творилось за закрытыми дверьми на собрании Темного Совета — и что творилась на душе Кроули, с каменным лицом продефилировавшего мимо стойла. Уж тем более он понятия не имел, как со всем этим связана саранча. Но даже его пробурило подспудной тревогой. Саранча вдруг ударилась в створки стойла. Демон отскочил. Зазвенела цепь, с хрустом развернулись гигантские надкрылья. Саранча ломанулась на волю. Бах! Створки прогнулись. Бах! Бах! Барабанной дробью удары прокатились по всей адовой конюшне. Нестройный ритм пробивался сквозь поры базальтовых стен. Добирался до самой области Аваддона, где в жилистых коконах стучали пульсом тела новых саранчовых собратьев. Оболочка кокона сочно растрескалась. Показались ребристые лапки, потерлись друг о друга. Следом вылезли усики, свесились кудрявые каштановые локоны, слипшиеся от слизи, и наконец выглянула саранчовая морда с большими миндалевидными глазами. Рядом лопнул еще один кокон…* * *
Велиал нервно барабанил по столу холеными пальцами. — Как оно все будет? Этот Кроули… — Все будет правильно, — оборвал его Астарот. — Он не посмеет ослушаться. Шакс кругами прохаживалась по кабинету. В кои-то веки на сердце у нее увивалось упоительное торжество. Проклятый Аваддон не только нашелся вместе с чертовым своим Ключом. Теперь он у них на крючке. Они утрясли то, с чем не чаяло справиться подавшееся в бега бывшее начальство: Вельзевул и Гавриил. Лишь жалкая песчинка неудовлетворенности перекатывалась где-то внутри, скреблась и не давала покоя. Шакс чувствовала: какую-то мелочь она упускает. Не такую уж и важную, но для полного торжества следовало бы все-таки с ней разобраться. Цокот каблуков оборвался. Она вспомнила. — Что-то не так? — спросил Велиал. — Вот что. Пускай этот паршивец, «менеджер по Аваддонам», сдаст миракл-блокеры. — Эта ерунда все равно ему не поможет, — отмахнулся Астарот. — Он уже наш. — Разумеется. Он наш. — Шакс сомкнула морщинистые губы и остро взглянула на Астарота. — Дело принципа. — Он не мог уйти далеко, — заметил Велиал. Решительным цокотом княгиня пересекла зал и рванула на себя дверь. Мимо будто пронесся локомотив — Шакс едва не опрокинуло назад. Глотнув воздух, она вгляделась в полосу стремительно мелькающих бурых оттенков. С неистовым гулом и стрекотом по коридору ломился табун гигантской саранчи. — Это… Это что за дьявольщ-щина? Позади скрипнули о плитку стулья: поднялись Астарот с Велиалом. Последний на ходу вдавил кнопку коммуникатора. — Канцелярия! Бездельники чертовы. Уже что, протрубил Пятый Ангел?! — Никак нет, — вяло откликнулся служащий. — Еще и первый не трубил. Все трое владык переглянулись. Из динамика раздалось шипение. — Эй! Велиал лихорадочно нажал кнопку раз, другой, третий. Набрал номер канцелярии. Снова шипение. — Какого лешего?! Осатанев вкрай, Шакс выпростала руки и поразила дверной проем разрядами молний. Грянула вспышка — и тут же разряд загасило в бешеном потоке коричневых тел. — Мы что же, даже не выйдем теперь отсюда? — впервые за тысячу лет голос владыки Велиала съехал в истерические нотки.* * *
Блуждая по самому дну Преисподней, Кроули мимоходом вырвал с мясом очередной рубильник. Посыпались искры. — Свалили отсюда! — нарычал он на ошметки телефонного кабеля. — Кыш-ш-ш-ш! Оборванные провода зашевелились в змеином клубке и проворно расползлись черными гадами. Азирафаэль бы изящней взломал связь внутри Преисподней. Кроули не разбирался во всех этих рунах, консервированных чудесах. Прямо сейчас он кипел от желания разрушать, и хлипкой системе адовых коммуникаций этого было достаточно, чтобы отдать концы. По крайней мере, до тех пор, пока ее уползшие составляющие не отловят и не засандалят обратно. Обезумевшее стадо саранчи отшлифовало своды пещер, некогда махровые от сталактитов. Душный серный воздух пропесочило мелкой пылью. Кипящая энергия катаклизма откликалась, питала ярость, затопившую Кроули, как и он в ответ питал и направлял саранчу этой яростью. Фредди спикировал и с гордым видом умостился у него на плече. — Лифт. Нам нужен лифт, — сказал Кроули и сам поразился тому, насколько спокойно прозвучал его голос. Истерика. Он в ней шагнул к таким граням безумия, за какие еще не заходил никогда. Даже накануне Падения. — Эй-эй, ребята! — он захлопал в ладоши и махнул рукой саранче, так же небрежно и буднично, как когда-то окликал Шима веков так пятьдесят назад. — Все в лифт! Все в лифт! Саранча потерянно металась под сводами пещеры. Поголовье все прибывало. Воздух густел от жужжания, гула и мелькания бурых тел. Саранча сталкивалась в воздухе, билась о своды. Кроули чувствовал: пружина сжалась, стадо готово рвануть к указанной цели. Нужно лишь больше конкретики. — В лифт… — сказал Кроули. — И вверх. Тьма тьмущая саранчи объединилась в стройный поток, ударилась в створки грузового лифта и снесла их к чертям. C грохотом обвалилась разгромленная кабина. Кроули с каменным видом смотрел, как проносится мимо бесконечный поток гигантских насекомоподобных тварей. Последние хромые малыши нырнули в разбитые створки, и тогда он спрыгнул в шахту сам, крепко сжимая в руке Ключ от Бездны. Развернулись черные крылья. Кроули запрокинул голову, вгляделся в густейшую темень. Шахта вверху гудела зловещим затихающим гулом. — Я иду, — пригрозил он Небесам. Крылья могучим махом разогнали пыльный серистый воздух и подбросили его вверх.* * *
Двое секьюрити-ангелов стояли у небесных врат, широко расставив ноги и сложив руки на животе. Работа была скучная. С тех пор как Верховного Архангела сняли с должности и увели на Небо Меркурия, к лифту никто не крался и с Небес никто сбежать не пытался. Внутри лифтовой шахты послышался тихий удар. — Эй, слышишь? — сказал секьюрити-ангел северной стороны. — Чего? Северный кивком указал на лифт. Южный секьюрити-ангел на шаг приблизился и повел ухом у створок. Поджал губы, покачал головой. — Ничего. — Показалось, — северный ангел расслабленно откинул голову. Стук раздался вновь. Он учащался и нарастал так угрожающе быстро и громко, что сомнений больше быть не могло. — Что за… Секьюрити-ангелы переглянулись. Двери вышибло. С диким жужжанием в небесную белизну вырвались огромные крылатые твари. — Щит! — скомандовал южный. Его отшвырнуло насекомьим крылом. Из пасти твари ударил столп пламени. Визг ангелов мешался с лопотом крыльев и диким жужжанием. — Саранча, — выпучил глаза Сандальфон. — Какого дья… что тут делает саранча?! Майкл заполз под стеклянный стол и прикрыл голову руками, ведь безопасность начальства — в приоритете. Уриил мужественно проехался на животе по полу, вскочил и ударил по тревожной кнопке на столбе. Взвыла сирена. Замигали красные лампы. Саранча не смутилась. Безбашенные насекомые и не думали униматься: из шахты лифта шагнул их хозяин. — Ликуйте, бессмертные! Встречайте Второе пришествие… — Кроули пафосно возвел руки. — …меня.