And, Like Clockwork, We Fall(И, как часы, мы падаем)

6-X: Заявление ----- Царство богов хранило молчание. Ни одно из божеств не осмеливалось заговорить, их глаза были устремлены в центр комнаты, где они пытались осмыслить то, что только что... Нет. То, что все еще происходило. Кселор что-то сделал, это было несомненно, но никто из присутствующих богов не мог даже надеяться понять, что именно. Да и как они могли, если с трудом различали энергию, окружавшую Хранителя времени? Никто не мог объяснить, как из Бога Времени хлынул поток Вакфу, и свет, ударяясь о пустой воздух между божеством в одеянии и зеркалом, медленно собирался в единый мерцающий вихрь. Поначалу пантеон подумал, что это Кселор сотворил его таким образом, но достаточно было одного взгляда, чтобы развеять эту мысль; они были богами достаточно долго, чтобы понять, что собранное Вакфу совершенно не имеет границ. Казалось, ничто не направляет энергию творения, кроме самой энергии. И в течение, казалось, целой вечности Вакфу продолжал гореть, заливая своим светом весь небесный зал, а боги просто смотрели на него. "Только подумать, что я увижу это снова..." Первым тишину нарушил голос, которого никто не ожидал услышать. Два импульсивных божества, Сакриер и Энирипса, немедленно повернулись к источнику шума, а озорные боги Экафлип и Срам лишь обменялись любопытными взглядами. "Так-так... Если это не Осамодас?" Бог теней решил взять инициативу в свои руки, бесстрастное выражение застыло на его черепе, когда он повернулся лицом к другому богу. Обычно он с большим энтузиазмом воспринимал бы неожиданные события, но из-за странного Вакфу и загадочных слов Сраму было трудно сохранять свой обычный саркастический вид. "Удивительно видеть тебя здесь. Разве ты не говорил, что тебе нужно позаботиться о домашних животных?" "То же самое я могу сказать и об остальных". Остальных? Срам нахмурил брови, глядя на бога зверей. Осамодас редко бывал настолько тупым - в этом и заключался весь фокус Кселора, - поэтому бог Мишейфа не преминул усомниться в правильности его слов. Только потому, что его мысли прервал внезапный звук неловкого кашля, раздавшийся справа от него. Что было странно, ведь все находились либо перед ним, либо слева. Вздрогнув, бог обернулся, и его глазницы расширились от удивления, когда он увидел остальных членов активного пантеона. Когда они успели появиться? "Сейчас не время для этого Срама, Осамодас". Крэ порицала двух богов, нейтральным тоном переводя взгляд то на Бога зверей, то на Бога теней, а затем вновь вернулась к водовороту Вакфу, застывшему в центре комнаты. "Что касается нашего присутствия... Что бы это ни было за явление, оно имеет приоритет перед нашими обычными обязанностями". "Особенно если это опасно". добавила Богиня Защиты, следуя словам своей коллеги-богини, когда Фека бросила пристальный взгляд на странное скопление Вакфу. Однако это продолжалось недолго: женщина быстро вернула взгляд на Осамодаса, и на ее лице появилось подозрение. "И, похоже, ты что-то об этом знаешь". Вскоре к взгляду Феки присоединились и остальные боги: на бога зверей устремились настороженные, обеспокоенные и любопытные глаза. Наступила тишина, когда рогатый бог ответил на их взгляды: его глаза на несколько мгновений останавливались на каждом из своих собратьев, а затем переходили на другого. И только когда его взгляд упал на Кселора, единственного бога, не участвовавшего в их маленькой дискуссии, Осамодас наконец заговорил. "Да. Я знаю". Он глубоко вдохнул, и его голос низким эхом разнесся по небесному залу. Глаза бога переместились на планету внизу, и он уставился на Мир Двенадцати, медленно дрейфующий вдоль Кросмоса. Его взгляд задержался лишь на несколько мгновений, прежде чем остановиться на двух новых членах их пантеона. "Сакриер. Пандава. Вы оба понимаете, как появился этот мир, да?" Если Сакриер просто кивнул в ответ на вопрос, то Пандава, богиня празднеств, решила озвучить свой ответ в более громкой форме. "Конечно! Не забывайте, что в то время я уже был второстепенным богом! Вы просто не признавали меня, пока у меня не появилось достаточно последователей, помните?" Последнее предложение она адресовала не столько Осамодасу, сколько всем богам в целом, вынув изо рта бамбуковую палочку и небрежным жестом обращаясь к остальным членам пантеона. Однако она остановилась, когда ее взгляд вернулся к Кселору и зеркалу. "Но какое это имеет отношение к чему-либо?" Осамодас последовал за ней, но его взгляд остановился не на боге или зеркале, а на растущем шторме Вакфу. "Причина, по которой этот мир появился... Причина, по которой я и мои Драконы решили отправиться сюда в первую очередь? Именно это привело меня сюда". "Подождите, что?" Богиня-фея первой запротестовала... Хотя это был не столько протест, сколько общее замешательство, когда она подлетела к богу зверей. "Я думала, ты просто вышел прогуляться, раз тебя расстроило то, что сделал Йоп. Или сказал? Не помню, но это точно было одно из двух, и не из-за зловещих светящихся огней! Старый я так сказал!" "Уверяю вас, ваш предшественник вряд ли был самым надежным источником информации". Осамодас поднял руку вверх, отгоняя крошечную фею, и наградил ее пренебрежительным взмахом. Это вызвало раздраженный взгляд бога, но он предпочел проигнорировать его, уставившись на крошечную фею. "Я говорю не о том, почему я решил прогуляться, а о том, почему моя небольшая экскурсия привела меня сюда". Чтобы подчеркнуть свои слова, бог жестом указал на пространство вокруг них, сделав небольшую паузу, когда его взгляд задержался на сиянии, охватившем центр комнаты. Остальным богам не потребовалось много времени, чтобы проследить за его взглядом. "Ты предполагаешь, что..." Кто из богов пытался выразить свое беспокойство, было неясно, но, честно говоря, это не имело значения. Волею случая или судьбы скопление Вакфу больше не могло оставаться бездействующим. Из бога времени в вихрь выстрелила спираль света, оглушительный звук пронесся по несуществующему воздуху, когда скопление Вакфу кристаллизовалось в сферу чистой лазурной энергии. Это само по себе было тревожно, так как выходило за рамки всех представлений богов о Вакфу... Но по-настоящему удивительным было то, что последовало за этим. В вихре снова появилась вилка света. Однако этот свет исходил не от Кселора, а от самого зеркала. И в отличие от прежней вспышки света, которая была всего лишь Вакфу в чужой форме, эта дуга света была совершенно чужой по своей природе. Однако никто из богов не успел зафиксировать этот факт: в тот момент, когда второй свет соединил сферу и зеркало, все рухнуло. Вакфу выплеснулся наружу и взорвался, окутав всю комнату ослепительным цветовым блеском, в котором сияющий синий цвет Вакфу смешался с чем-то совсем другим. ----- "Хорошо. Самое важное в этом упражнении - поддерживать форму". В ответ он получил лишь утвердительное ворчание. Шакал-фавн улыбнулся, его глаза медленно перебегали с одного рекрута на другого, внимательно наблюдая за тем, как они держат свою ауру. Как и в каждой группе, здесь были и подающие надежды, и отставшие, но он поклялся, что все поймут этот первый шаг. Даже если технически он был одним из тех, которые обычно изучаются позже. В конце концов, его собственный наставник отказывался учить его, пока тот не вдолбил ему эту технику в голову, так что было бы справедливо, если бы он сделал то же самое со следующим поколением. Поколение, да? Обычно под этим подразумевают детей, но здесь было много новобранцев всех возрастов. Будь то осиротевшие дети, разочарованные подростки или перемещенные взрослые - все, кто был до него, считались следующим "поколением". И его долг - позаботиться о том, чтобы у них было будущее. Кстати, о долге... "Что ты себе позволяешь, Аврум? У тебя осталось еще две минуты". Как инструктор, он был обязан придираться к каждому, даже к тем, у кого все получалось. Надо же обуздать эго, в конце концов. Разумеется, подобные прерывания нередко приводили к новым, и в глубине комнаты раздался слабый звук многочисленных смешков. Преподаватель снова заговорил, на этот раз указуя пальцем на группу подростков-фавнов. "И не думайте, что я не слышу вас всех. Только за это вы пятеро можете продолжать еще полчаса". "Что? Да ладно! Это нечестно!" тут же запротестовала группа, что вызвало еще один хор смеха, вызванный этим испытанием. И так же быстро, как эти смешки появились, они исчезли, поскольку Шакал-Фавнус верил в равные возможности для всех, кто прервался. Спустя еще одно задание преподаватель позволил себе усмешку, которая стала слишком громкой, когда он заметил момент, когда его ученики наконец-то обратили внимание на расширение режима упражнений. Они еще поблагодарят его за это. Улыбнувшись, фавн отвернулся от новобранцев, оставив остальную работу своим помощникам-инструкторам, и, отойдя в конец комнаты, дал им возможность сделать свою работу. Надо признать, он уже привык к обстановке. С момента инцидента в старом форте прошла почти неделя, и лейтенант Белого Клыка, ставший капитаном, наконец-то смог смириться с произошедшим. Конечно, часть его души все еще скорбела, но так всегда бывает при потере. По крайней мере, здесь у него была компания в несчастье, ведь почти каждый в Белом Клыке испытывал те или иные трудности. И он ничем не отличался от других; все, что изменилось, - это то, что у него появились люди, которые могли ему помочь. И люди, которым он, в свою очередь, мог помочь. Он проводил столько же времени, сколько и получал помощь: выслушивал жалобы своих сверстников, учил студентов или просто играл с коллегами во время перерывов. Да, он приносил пользу. Согласие на постоянную работу здесь было определенно правильным решением. " Хей, Вермонт!" окликнул его знакомый голос, и Шакал-фавн быстро вынырнул из своих мыслей. Капитан "Белого клыка" быстро переключил внимание на источник голоса и улыбнулся, заметив приближение своего ближайшего друга. "Туксон! Разве ты не должен быть сейчас на службе?" Он был искренне удивлен, увидев здесь другого человека. Не то чтобы их графики были особенно строгими, просто шакал-фавн предполагал, что его хороший друг все еще раздумывает над какой-нибудь мстительной затеей. Тем не менее Вермонт ухмыльнулся, глядя на приближающегося мужчину, и на его лице появилось наглое выражение. "Или тебя пораньше отпустили, чтобы ты снова проиграл мне в карты?" "В карты? Неужели? Теперь я понимаю, что тебе повезло; ты даже не помнишь названия игры". Туксон вернул ухмылку, скрестив руки и уставившись на бывшего лейтенанта. Однако тон вскоре сменился с легкомысленного на более тревожный, когда фавн перевел взгляд на Вермонта. "Но нет, не это. У вас, случайно, нет друзей в высшем свете?" "... Что вы имеете в виду?" Так, очень тревожно. Понятие "друзья в высшем свете" означало нечто совсем иное, когда речь шла о ячейках Белого Клыка, и капитан совершенно не представлял, что может происходить. "Ну, вы знаете, что несколько минут назад прибыл один из специалистов региона?" Нет, нет, не знал. Шакал-фавн нахмурил брови, и его коллега повторил это действие. Необъявленные визиты таких людей редко были хорошими новостями. "Да, именно так. Как выяснилось, он отправился поболтать с командиром базы. Пять минут спустя они вызвали ближайшего человека, стоявшего в тот момент в карауле, чтобы он забрал тебя. Угадайте, кому досталась эта невезучая работа?" Чем больше он слышал об этом, тем хуже себя чувствовал. Что же происходит? Но прежде чем он успел задуматься об этом, твердая рука опустилась ему на плечо, тщетно пытаясь ободряюще похлопать по нему. "Прости, приятель..." Вермонту оставалось только кивнуть. Конечно, Туксон не виноват в том, что так получилось... Но он все равно не понимал, зачем его вызывают. Шакал-фавн не мог вспомнить ни одной серьезной проблемы, связанной с его работой, ни одного серьезного конфликта, о котором он мог бы вспомнить. Единственным, кто мог знать, в чем дело, был его друг, поэтому капитан медленно поднял глаза, чтобы посмотреть на другого фавна. "Есть... Есть идеи, почему они могут звать меня?" "Я не должен тебе этого говорить, но... что за черт. Тебе это пригодится". Туксон сделал один глубокий вдох, а затем снова перевел взгляд на капитана "Белого клыка". Наступила пауза, пока фавн обдумывал свои слова, и наконец он нарушил молчание низким, торжественным тоном. "Они хотели расспросить вас о Форте Стратум". ----- У него была мигрень. Ну, это было не совсем точно; он просто сделал соответствующие мигрени жесты, медленно поднеся руку к голове и пытаясь помассировать висок. Это... было гораздо хуже, чем мигрень, и ни чая, ни кофе, ни лекарств не хватило бы, чтобы справиться с последствиями. Директор Бикона медленно перевел взгляд от окна на голографический дисплей и уставился на мерцающий видеовызов. Да. Видеосвязь. Будь это в других обстоятельствах, Озпин ни за что не стал бы рассматривать столь прямой и уязвимый способ связи. Однако дело было слишком срочным, чтобы обсуждать его как-то иначе, и директору необходимо было увидеть весь масштаб произошедшего. Одни только описания Кроу вызывали беспокойство, поскольку граничили с невозможностью. В то же время он прекрасно знал, что темноволосый охотник никогда не станет шутить на такие темы, а значит, Озпину нужно было оценить, насколько все плохо, собственными глазами. "Ты здесь, Оз?" Несмотря на шум битвы на заднем плане, голос Крова все еще был отчетливо слышен через связь со свитком. Его немного заглушали залпы далеких орудий, да и вой гримм, конечно, вносил свою лепту в общий уровень шума, но такова была природа этого места. В этом месте, очевидно, царила суматоха. Озпин просто кивнул егерю в ответ, не сводя взгляда с красноглазого обладателя косы. "Хорошо. Надеюсь, ты готов к этому". Крову переложил свиток в свою руку, и вскоре присутствие человека сменилось видом огромной Урсы на заднем плане... Только это чудовище никак не могло быть простым урсой. Облицованная хрусталем, возвышающаяся над близлежащими зданиями, тварь Гримма больше походила на разъяренного Голиафа и выглядела куда более смертоносной. Воздух рябил от каждого его рева, и, несмотря на постоянный шквал взрывчатки и боеприпасов, монстр не проявлял никаких признаков замедления своих атак. Несмотря на все повреждения кристаллической оболочки, на все сколы, разрывы и переломы, его раны трудно было назвать поверхностными. Но, несмотря на всю свою ярость и гнев, экспедиционная армия не признавала поражения. Каждый рев чудовища сопровождался грохотом выстрелов, раздававшихся из боевых мехов, которые неуклонно двигались к огромному гримму, пытаясь отвлечь внимание чудовища от более хрупких солдат. Двуногие шагоходы шли в ногу с четырехногими оружейными платформами, пуская раскаленные снаряды из пыли и металла в пылающую Урсу, не давая ей шанса отвернуть, пока на заднем плане гремела артиллерия. Вслед за далекими гаубицами и пушками над полем боя кружили десятки артиллерийских кораблей, с непоколебимой решимостью выпуская залп за залпом взрывчатые снаряды по огромному гримм. Металлические дирижабли танцевали между собой, пытаясь скрыться из виду между залпами, но на каждую их атаку чудовище отвечало собственными ударами - ракетами и копьями из раскаленного хрусталя, бесконечно устремлявшимися в ночное небо. Время от времени "бычья голова" вынуждена была падать вниз, чтобы присоединиться к своим собратьям, пополняя бесчисленные машины, которые были посажены на мель или полностью уничтожены. И даже Озпин был встревожен тем, сколько кораблей уже пало. Ни один участок земли не был полностью свободен от обломков, металлолом и выброшенные кристаллы постоянно засоряли землю, пока продолжалась битва. Отряды человеческих солдат сражались со скоплениями гримм, отстреливаясь от небольших стай беовульфов и гадов, которые сгрудились над обломками. Те же обломки, а также более мелкие монстры вокруг них, были раздавлены под ногами более крупными гримм, которые боролись с более крепкими роботами. Эти столкновения между урсаями и механическими конструкциями были не менее смертоносными, чем ракеты над головой: гримм и мехи бросались друг на друга, пробиваясь сквозь ряды своих меньших собратьев. Внимание директора было приковано к одному из таких сражений: он нахмурил брови, наблюдая за схваткой урса-майора с особенно крупным роботом. Честно говоря, было странно видеть, как какие-то механические конструкции сражаются с массивными гриммами. Большинство известных ему моделей были велики для того, чтобы нести большие боеприпасы, и специализировались на огневой поддержке, а не на прямом столкновении; у них просто не было ресурсов или производственных возможностей для создания расходных машин для таких прямых столкновений. И все же, вместо того чтобы разлететься на куски, как он ожидал, робот ответил на атаку Урсы тем же, каким-то образом сумев противостоять непреодолимому давлению гримм. Робот почти органично отразил один из ударов Урса Майора, уклонившись от острых когтей, а затем бросил свой вес в намеренную контратаку. "Кроу". Голос директора был коротким и резким, когда он наблюдал, как урса уворачивается от атак робота. Хотя сама атака была неэффективной, сам факт того, что конструкция была способна сражаться так ловко, был... тревожным. "Эти большие мехи не кажутся знакомыми. Кто их создал?" Беспокойство Озпина только усилилось, когда он увидел выражение лица егеря. "Это сложно". Мужчина поднес руку к голове и провел пальцами по волосам, издав тяжелый вздох. Крову показалось, что он уставился в какую-то точку вне поля зрения камеры, и он покачал головой, прежде чем снова повернуться лицом к директору. "Помните ту мамочку, о которой я вам рассказывал? Так вот, это он их создал, но Ледяная Королева, видимо, что-то с ними сделала, чтобы они перешли на нашу сторону". "Что-то сделала?" Озпин приподнял бровь при этих словах. Крову нечасто доводилось использовать столь двусмысленные формулировки, и их нынешнее положение не оправдывало их использования. "Что ты имеешь в виду?" Вместо Кроу ответила сама Винтер, выхватив свиток из рук егеря и повернув дисплей к себе. В отличие от озабоченного выражения лица владельца косы, которое он сохранял на протяжении всего разговора, охотница выглядела подозрительно, ее глаза смотрели прямо на директора, когда она нарочито громко произнесла. "Вы также передадите этот отчет полковнику Айронвуду?" "Я бы не назвал это отчетом, мисс Шни". Он слабо улыбнулся и отпил глоток из своей чашки, наблюдая за выражением лица охотницы. Было очевидно, что Зима чем-то обеспокоена, раз она упомянула имя Айронвуда, но директор не был уверен, связано ли это беспокойство с возможностью того, что он расскажет своему другу, или с тем, что он не расскажет; оба варианта имели совершенно разный, но одинаково тревожный оттенок. "Вы бы предпочли, чтобы я это сделал?" "Да". "Тогда я сообщу Джеймсу, как только вы двое закончите свой... совместный доклад, я полагаю". Он бросил любопытный взгляд на Крова, но больше ничего не сказал, переключив свое внимание на двух специалистов и конфликт за их спинами. Им предстояло многое объяснить - и пропитанную пылью Урсу, и роботизированные конструкции, и эту загадочную мумию, - и Озпин подозревал, что времени у них в обрез. "Давайте продолжим с того места, на котором остановились. Что вы сделали, чтобы подчинить себе эти конструкции?" Охотница выдержала небольшую паузу, уставившись на экран, уголок ее губ на мгновение изогнулся вниз, прежде чем она наконец заговорила. "Они не под моим контролем. Насколько я могу судить, они просто помогают нам". Озпин мог только нахмуриться, услышав такой ответ. В конце концов, это маленькое признание породило еще больше вопросов. Вслед за далекими гаубицами и пушками над полем боя кружили десятки артиллерийских кораблей, с непоколебимой решимостью выпуская залп за залпом взрывчатые снаряды по огромному гримм. Металлические дирижабли танцевали между собой, пытаясь скрыться из виду между залпами, но на каждую их атаку чудовище отвечало собственными ударами - ракетами и копьями из раскаленного хрусталя, бесконечно устремлявшимися в ночное небо. Время от времени "бычья голова" вынуждена была падать вниз, чтобы присоединиться к своим собратьям, пополняя бесчисленные машины, которые были посажены на мель или полностью уничтожены. И даже Озпин был встревожен тем, сколько кораблей уже пало. Ни один участок земли не был полностью свободен от обломков, металлолом и выброшенные кристаллы постоянно засоряли землю, пока продолжалась битва. Отряды человеческих солдат сражались со скоплениями гримм, отстреливаясь от небольших стай беовульфов и гадов, которые сгрудились над обломками. Те же обломки, а также более мелкие монстры вокруг них, были раздавлены под ногами более крупными гримм, которые боролись с более крепкими роботами. Эти столкновения между урсаями и механическими конструкциями были не менее смертоносными, чем ракеты над головой: гримм и мехи бросались друг на друга, пробиваясь сквозь ряды своих меньших собратьев. Внимание директора было приковано к одному из таких сражений: он нахмурил брови, наблюдая за схваткой урса-майора с особенно крупным роботом. Честно говоря, было странно видеть, как какие-то механические конструкции сражаются с массивными гриммами. Большинство известных ему моделей были велики для того, чтобы нести большие боеприпасы, и специализировались на огневой поддержке, а не на прямом столкновении; у них просто не было ресурсов или производственных возможностей для создания расходных машин для таких прямых столкновений. И все же, вместо того чтобы разлететься на куски, как он ожидал, робот ответил на атаку Урсы тем же, каким-то образом сумев противостоять непреодолимому давлению гримм. Робот почти органично отразил один из ударов Урса Майора, уклонившись от острых когтей, а затем бросил свой вес в намеренную контратаку. "Кроу". Голос директора был коротким и резким, когда он наблюдал, как урса уворачивается от атак робота. Хотя сама атака была неэффективной, сам факт того, что конструкция была способна сражаться так ловко, был... тревожным. "Эти большие мехи не кажутся знакомыми. Кто их создал?" Беспокойство Озпина только усилилось, когда он увидел выражение лица егеря. "Это сложно". Мужчина поднес руку к голове и провел пальцами по волосам, издав тяжелый вздох. Крову показалось, что он уставился в какую-то точку вне поля зрения камеры, и он покачал головой, прежде чем снова повернуться лицом к директору. "Помните ту мамочку, о которой я вам рассказывал? Так вот, это он их создал, но Ледяная Королева, видимо, что-то с ними сделала, чтобы они перешли на нашу сторону". "Что-то сделала?" Озпин приподнял бровь при этих словах. Крову нечасто доводилось использовать столь двусмысленные формулировки, и их нынешнее положение не оправдывало их использования. "Что ты имеешь в виду?" Вместо Кроу ответила сама Винтер, выхватив свиток из рук егеря и повернув дисплей к себе. В отличие от озабоченного выражения лица владельца косы, которое он сохранял на протяжении всего разговора, охотница выглядела подозрительно, ее глаза смотрели прямо на директора, когда она нарочито громко произнесла. "Вы также передадите этот отчет полковнику Айронвуду?" "Я бы не назвал это отчетом, мисс Шни". Он слабо улыбнулся и отпил глоток из своей чашки, наблюдая за выражением лица охотницы. Было очевидно, что Зима чем-то обеспокоена, раз она упомянула имя Айронвуда, но директор не был уверен, связано ли это беспокойство с возможностью того, что он расскажет своему другу, или с тем, что он не расскажет; оба варианта имели совершенно разный, но одинаково тревожный оттенок. "Вы бы предпочли, чтобы я это сделал?" "Да". "Тогда я сообщу Джеймсу, как только вы двое закончите свой... совместный доклад, я полагаю". Он бросил любопытный взгляд на Крова, но больше ничего не сказал, переключив свое внимание на двух специалистов и конфликт за их спинами. Им предстояло многое объяснить - и пропитанную пылью Урсу, и роботизированные конструкции, и эту загадочную мумию, - и Озпин подозревал, что времени у них в обрез. "Давайте продолжим с того места, на котором остановились. Что вы сделали, чтобы подчинить себе эти конструкции?" Охотница выдержала небольшую паузу, уставившись на экран, уголок ее губ на мгновение изогнулся вниз, прежде чем она наконец заговорила. "Они не под моим контролем. Насколько я могу судить, они просто помогают нам". Озпин мог только нахмуриться, услышав такой ответ. В конце концов, это маленькое признание породило еще больше вопросов. ----- Никто не знал, сколько времени прошло. Небесный зал, где собирались боги, возвышался над Миром Двенадцати, и, хотя он подчинялся тем же правилам времени, что и остальная часть Кросмоса, определить это было просто невозможно. Однако в конце концов ослепительное сияние стало меркнуть, и царство богов больше не было окутано таинственным светом. Через несколько мучительных мгновений боги снова смогли видеть. И они не были готовы к тому, что увидели. В центре комнаты стоял Кселор, больше не запертый в том трансе, в который он погрузился. Вместо этого Хранитель Времени наконец-то признал остальных членов пантеона, и его затененный взгляд медленно переходил от бога к богу в полной тишине. Остальные божества стояли молча, ожидая, когда Кселор заговорит, и с беспокойством наблюдали, как Великий Хранитель Времени медленно поднимает руку. Но вместо слов бог времени сделал жест, указывая на последствия только что произошедшего. "Погодите-ка. Это...?" Голос Энирипсы был приглушен, тон богини фей был гораздо тише, чем обычно, поскольку она повторяла мысли остальных богов. Все взгляды проследили за рукой Кселора, направленной прямо в центр комнаты. Все взгляды были растерянными, быстро переходили друг на друга, пока каждый из богов искал ответы, но потом снова возвращался к странному зрелищу. "Почему здесь два зеркала?" Кселор, несмотря на весь свой вклад во все это фиаско, молчал, пробираясь к краю небесного зала, не удостоив остальных богов ни единым взглядом, прежде чем вернуться к своим приборам. Несколько богов, особенно Садида, попытались выразить свое беспокойство по поводу внезапного появления второго артефакта, но богиня-фея исцеления проигнорировала остальных, направившись ко второму зеркалу. Зеркало было... почти идентично первому. Рожденный Вакфу, таинственный артефакт, казалось, служил окном в чужой мир, куда они сослали Нокса, давая богам возможность взглянуть на него с другой стороны. Как и в первом случае, Энирипса не могла найти способа управлять вторым зеркалом, не в силах понять, как Вакфу превратился в такой инструмент. На самом деле, насколько она могла судить, между этим зеркалом и первым было всего два больших отличия. Одно из главных отличий заключалось в том, что первое зеркало больше не было направлено на Нокса, а изображение, отображавшееся в старом артефакте, казалось, довольствовалось тем, что оставалось на циферблате Кселора. Время от времени изображение постепенно переключалось на другой угол, и на нем можно было увидеть людей, сражающихся с теневыми чудовищами, или двух странно одетых людей, разговаривающих по какому-то черному устройству, но в основном зеркало оставалось неподвижным. И еще одно отличие? Богиня фей нахмурила брови, возвращаясь взглядом к новому зеркалу. Или, может быть, к более старому? Так или иначе, это было второе зеркало, и она не знала, что с ним делать. Вопреки всякой логике, второе зеркало было треснуто, и по первозданному стеклу шли трещины. Трещины были небольшого размера, едва заметные, если не считать их чисто-белого света, но последствия такого явления были тревожными. Ни она, ни кто-либо из богов не могли понять, как такое могло произойти, не говоря уже о последствиях. Но зеркало не дало им задуматься над этим вопросом. Вместо этого оно замерцало, и изображение вернулось к Ноксимилиан. Все глаза следили за кселором, не понимая, как и когда он покинул свое... помещение. Однако он покинул его, и богам оставалось лишь наблюдать за тем, как он медленно пробирается сквозь лесные заросли, медленно ступая под ночным небом. "Конечно". раздраженно прорычал Садида, бог природы, заметив кселора. Он перевел взгляд на два зеркала, насмехаясь над контрастным изображением безмятежного леса и разрушенных битвой руин. "Он разрушает почти все своими махинациями и заговорами, и что он делает, чтобы это исправить? Он делает то же самое с другим миром, после того как мы дали ему еще один шанс, а потом совершенно не раскаивается в этом, прогуливаясь по проклятым лесам!" В комнате воцарилась тишина, лишь легкие звуки битвы отражались от разбитого зеркала. Никто, похоже, не согласился с Богом в маске, и это только подстегнуло его, когда он повернул свое тело к Ангелу Сострадания. Тебе нечего сказать, Сакриер?" Садида скрестил руки, и его миниатюрные куклы повторили его жест, уставившись на богиню жертвоприношения. "Разве не тебе пришла в голову эта идея?" "Достаточно, Садида". Вместо богини ответил Энутроф, и раздражение в его голосе нарастало по мере того, как дракон смотрел на своего собрата-бога. На лице Золотого дракона Богатства не было никакого выражения, из ноздрей вырывался лишь поток пламени, когда он резко выдыхал воздух и смотрел на бога масок незаинтересованным взглядом. "Тебе не мешало бы помнить о своем положении. Уверен, вы не забыли, каково было положение Сакриера; неприлично упрекать собрата-бога за его природу". "А как насчет моей природы?" Но Бог Масок стоял вызывающе, сжав кулаки, глядя на Золотого Дракона. "Мои опасения уже трижды подтвердились! Мы видели достаточно причин, чтобы обречь Нокса на царство демонов, чтобы бросить его душу на растерзание Шушусу, и все равно ничего не делаем, только смотрим! Я признаю, что, возможно, перегнул палку, но вы бы тоже так поступили, если бы этот маньяк..." Раздался громкий треск, когда Садида ударил пальцем по разбитому зеркалу, застыв на изображении Нокса. "чуть не убил всех твоих последователей". "Тебе не нужно выплескивать свое разочарование на Сакриере, Садида". Фека шагнула вперед, заняв место между богом масок и богом богатства, пытаясь умиротворить обе стороны, пока ее взгляд метался между двумя богами. "Но я понимаю вашу позицию и полностью с ней согласна. Ноксимилиан Коксен не подает никаких признаков того, что пытается раскаяться, и я считаю, что, если мы продолжим бездействовать, он станет угрозой и для этого мира". И вновь в царстве богов воцарилась тишина. Ее нарушил лишь один торжественный голос. "Я не знаю, какие боги жили в этом мире, и мне это не важно. Их небо, их игрушка, их маленькая глупая картина разбита вдребезги. Одного этого достаточно. Я обещаю вам это". Из разбитого зеркала раздался убежденный голос, привлекший внимание всех присутствующих. Даже Кселор отвлекся от пустоты, переключив внимание с далеких звезд на разбитое окно, соединявшее два чужих царства. А из этого далекого мира на них через зеркало смотрела Ноксимилиан Коксен. "Все, что произошло, произошло потому, что боги позволили это". В воздухе раздался треск, и на маске бога природы образовалась трещина. Под нарисованной внешней стороной Садида стиснул зубы, чувствуя, как жар закипает в его жилах. "Прошлое. Куб. Огрест". Жар угас. "Ложь. Жатва. Дракон". Словно дразня их, Зеркало замерцало, одна из разбитых частей сместила свое изображение в сторону от далекого мира, чтобы соответствовать истории, которая уже вырезала себя в Мире Двенадцати. "План. Ребенок. Часы". С каждым новым изображением беспокойство богов росло. Даже сейчас они не могли понять, почему зеркало ведет себя так, как ведет. Вакфу, казалось, не было видно ни одного видимого источника, и они едва могли разглядеть нити марионетки, не говоря уже о кукловоде всего их затруднительного положения. Вместо этого они видели лишь прошлое, мелькавшее перед ними бесследными вспышками. "Конец. Пустота". Изображения прекратились. В треснувшем зеркале снова появился далекий мир и одинокие злобные глаза обезумевшего Кселора. "Но это? Только этого я добьюсь своей собственной силой. Пока я жив..." Но пока боги смотрели на бесстрастное лицо, в безмолвных залах эхом пронеслась одна мысль. "... И я вижу эту цель, обещаю вам это..." Одно-единственное, затаенное сомнение, которое никто не мог прогнать. "Это будет день, когда ваша слава рассеется". ... Насколько Нокс был зол?