У мужчин нет альмы

      Альма чихает, перебирая папки в архиве, находящие в коробке. Ругань, доносящаяся из-за двери, становится громче. Она хмурится и выходит, чтобы увидеть зарёванную Энамото, сидящую на диване. Рядом с ней стоит её брат Рио, и Альма не предвкушает ничего хорошего.       — Что здесь происходит? — осведомляется она.       — А-Альма, — выдыхает бледная Харуко.       — Занимайся своими делами.       — Мне вопрос повторить? — приподнимает тонкую бровь Альма. — Знаешь, ты тут кричал, что Энамото глупа до безобразия, но у меня закрадываются сомнения, что ты о себе говорил.       — Тебе заняться нечем? — огрызается Рио, подходя к ней и нависая. Альма смотрит на него со скучающим выражением лица — за время работы в полиции она и не таких преступников видела и общалась. Рио не пугает её, наоборот, злит.       — Только попробуй ещё раз её тронуть.       — А то что?       Рио толкает Альму, и она больно ударяется бедром об угол стола. Доленс не сводит с него глаз, выпрямляясь и прикидывая, что она может сделать, чтобы проучить Рио и не разрушить здание ВДА. Но он сам предпринимает ещё один шаг — хватает за руку, сильно-сильно сжимая.       — Что здесь происходит? — раздаётся громкий и недовольный голос Куникиды.       — А это ещё кто? Очкарик-принц на белом коне?       — Отпустите руку Доленс-сан.       — А то что?       — Придётся иметь дело со мной.       — Ой, напу…       Чужие пальцы на запястье разжимаются, и Альма отшатывается, уклоняясь. Куникида бьёт в лицо Рио, удар чёткий и поставленный, и она испытывает чувство удовольствия, глядя на распластавшегося на полу брата Энамото. Рио вскакивает и, зажимая нос, бросается к двери, где путь на свободу перегораживает Дазай.       Дазай с ничего хорошего не предвещающей ухмылкой.       — Добрый день, Рио.

***

      Энамото смотрит на них троих как на героев. Альма дует на сбитые костяшки Куникиды, закончив их обрабатывать.       — Была бы Акико, вылечила бы это.       — Ничего. И так хорошо. Спасибо, — благодарит её Куникида.       — Пусть она отдыхает и проводит время на медицинской конференции в Токио, — соглашается Дазай.       — Спасибо вам большое, — искренняя благодарность читается в глазах Харуко. — Я… За меня ещё никто так не заступался.       — Давно пора было поговорить с ним по-мужски, — отзывается Дазай, расстёгивая пуговицу рубашки.       — Соглашусь с Дазаем.       — Ты сама как? — спрашивает Харуко у Альмы. — Я видела, как он тебя приложил об стол. Ты ударилась бедром.       — Пустяки, это…       — Энамото, давай-ка заварим свежий чай, — Куникида поднимается с кушетки и берёт под руку не особо сопротивляющуюся Харуко. — Дазай с Альмой разберутся.       — Там правда ничего такого, — говорит она, когда за коллегами закрывается дверь, но Дазая не убедить — по его взгляду красноречиво, что он думает о сложившейся ситуации. Альма вздыхает и встаёт, расстёгивает брюки и чуть приспускает штаны, поворачиваясь к нему правой стороной.       — Появится синяк, как и на запястье, — констатирует Дазай, пальцами невесомо касаясь бедра Альмы. — Вот ублюдок. Стоило его и за это с лестницы несколько раз спустить.       — Дазай…       Он склоняется и прижимается губами к пострадавшему участку. Альма запускает пальцы в волосы Осаму, чуть треплет их. Он сглатывает и, выпрямившись, встаёт и направляется к шкафчику с различными банками и склянками.       — Где-то здесь у Йосано была мазь от синяков. Я помню, что она мне её показывала…       Пока Дазай ищет мазь, Альма смотрит на его спину и ловит себя на мысли, что Дазай будет её защищать.       Приятное чувство, думает она.       И улыбается.