***
Если Чонгука спросить о том, сколько раз Тэхен бегал из комнаты на кухню и обратно, альфа не сможет ответить на этот вопрос. Он постоянно успокаивал младшего, говорил, что все в порядке с его квартирой и с ним в том числе. Тэхен постоянно смотрелся в зеркало, поправляя, как ему кажется, выпавшие пряди волос и разглаживая и без того аккуратный свитер. Почему свитер? Потому что альфа прошлой ночью не сдержался и оставил огромное количество засосов и укусов на теле Тэхена, отчего последнему сейчас безумно стыдно за эту картину перед собой, и он не горит желанием показывать эти следы бурной ночи родителям Чонгука, хотя альфа и гордится проделанной работой. От этого Тэхен злится и краснеет еще больше. — Не мог зубки спрятать? — бубнит Ким, вновь поправляя свитер. — Это следы моей любви, — мурлычет альфа, нежно обнимая омегу и поглаживая его округлившийся животик, который спрятан под одеждой. Чонгук обнимал Тэхена и его сердце наполнялось теплом и любовью. Они стояли возле двери в квартиру Кима, ожидая родителей, которые должны были вернуться с прогулки. Они сообщили о скором возвращении на телефон альфы, чтобы больше не появляться без предупреждения. Альфа краснел перед папой и отцом, чувствуя себя школьником, которого застали за непристойным делом, но поделать ничего не мог, слыша из чужой квартиры крики и грохот, когда Тэхен пытался быстро убрать беспорядок. Опять-таки, Чонгук уверял Кима, что все в порядке и квартира полностью готова для того, чтобы принять гостей, но Тэхена это не устраивало, он хотел, чтобы было не просто «хорошо», а «идеально», потому как ему важно, что подумают о нем родители его альфы. Родители же, когда смотрели на сына, который вышел в одних штанах, все прекрасно поняли и без слов. Сами предложили посидеть в квартире Чонгука или погулять с собакой, пока «проблема» не разрешится, и Чонгук был очень благодарен им за такое понимание. Ему не очень хотелось объяснять засосы на шее, потому что, между прочим, не только он вчера не прятал свои зубки. Но Тэхену, конечно же, он ничего не скажет. Ведь альфа понимает, что будет, если сообщить о таком беременному, а Чонгуку еще его детородные органы пригодятся. Стук в дверь застал обоих врасплох, хотя они и стояли в этом месте, чтобы побыстрее впустить гостей в квартиру, которые наверняка замерзли от двухчасовой прогулки по декабрьскому Сеулу. Тэхен неуверенно посмотрел на Чонгука, получил короткий чмок в губы и, собравшись с мыслями и прогоняя все плохое из своей головы, потянулся к замку, чтобы открыть дверь. — Здравствуйте, — первым делом промямлил он, смотря в пол, ощущая неловкость всей ситуации. И какое же было удивление Кима, когда вместо того, чтобы просто поздороваться в ответ или, на крайний случай, пожать руку, его утянули в медвежьи объятия, покачивая влево и вправо, радуясь знакомству. — Ой, — только и мог сказать он. От того, что папа Чонгука долгое время был на улице, Тэхен сейчас чувствовал зимнюю прохладу, которая исходила от чужих объятий, но это будто не волновало никого, и Тэхен, чуть осмелев, обнял мужчину в ответ, вдыхая морозный холод, смешанный с геранью — родной запах Хёнджу. — Мы так рады познакомиться с тобой, Тэхен, — сказал Хёнджу. Яркая улыбка освещала темный коридор и Тэхен впервые понял, от кого именно Чонгук унаследовал ее. — Д-да, — неуверенно шептал Тэхен в чужое плечо, — я тоже очень рад. — Пап, — голос альфы заставил Тэхена вздрогнуть, — задушишь его, отпусти, — и улыбается, притягивая омегу к себе. И когда Хёнджу с неохотой отпустил младшего, Тэхен в эту же секунду оказался рядом с Чонгуком, чувствуя, как руки альфы сильнее сжимают его талию. Омега чувствовал тепло и защищенность, которая окружала его в этот момент. — Хёнджу, — все-таки протянул руку старший омега, чтобы Ким пожал холодную ладонь. — Боже, ты такой милый, — улыбается он и, отойдя от двери, пропускает мужа в квартиру, у которого в руках красивый букет красных роз. Они что, гуляли с этим букетом два часа? Тэхену снова неловко и очень стыдно. — Хосок, — улыбается отец Чонгука, протягивая букет для омеги. — Мы действительно очень рады наконец-то познакомиться с тобой, Тэхен, — и подходит ближе, чтобы обнять смущенного парня. — И я, — прошептал Ким, уткнувшись носом в цветы и вдыхая их аромат. Превосходно! — Очень рад, — но его голос все еще звучал немного неуверенно из-за переполнявших его эмоций. Немного постояв на пороге, Чонгук предложил повесить одежду на крючок и пройти на кухню, ведь со вчерашнего дня еще остались креветки и нетронутый бибимпап, который приготовил Тэхен. Омега, пока другие возились у двери, а затем и в ванной, чтобы помыть руки, пошел на кухню и, налив в вазу воду, поставил букет, чтобы он украсил сегодняшний стол. Ему все еще неловко, он не знает, как вести себя с родителями Чонгука, он не знает, как Хёнджу и Хосок отнесутся к тому, что Тэхен беременный и живет с их сыном, делая вид, что всё нормально, ведь это абсолютно не так. Общество их будет осуждать, и для этого есть множество причин: Тэхен беременный не от Чонгука, Тэхен студент, а Чон преподаватель, они живут вместе, хотя и не в браке, они вчера занялись сексом, а ведь Тэхену даже нет восемнадцати, и самое главное, за что, как омеге кажется, его будут осуждать — Чонгук старше его на пятнадцать лет! Пятнадцать! Это не пять или десять... Это пятнадцать! То есть, если так подумать, то Тэхён даже еще не был рожден, а Чонгук уже учился в школе... А когда Тэхену было два годика, Чон поступил в университет и ходил на пары... Блять, почему раньше его это не беспокоило? Возможно, он не думал об этом, потому что в их мире существовали только они вдвоем и не было повода думать, будто в их отношениях что-то не так. А вот появились люди, которые являются родителями Чонгука, которые любят своего сына и которые обязательно зададут какой-либо вопрос, который заведет омегу или альфу в тупик. И всё! Отношениям конец, и Чонгук обязательно бросит его. Слезы. Вновь слезы льются по его лицу, и он, стараясь не привлекать к себе внимания, раскладывает закуски со вчерашнего вечера на стол и кладет тарелки с приборами, чтобы как-то отвлечься. Ким спустя долгие минуты все также стоял на кухне, пытаясь собраться с мыслями и не думать о плохом, но тишина только больше разжигала панику и заставляла голоса внутри него вновь вернуться со словами о том, что он не достоин любви и никогда не был любим, что Чонгук уйдет от него, ведь для альфы Тэхен всего лишь игрушка, которая периодически плачет и расстраивает взрослого мужчину. Все, что нужно было Чонгуку, он получил еще прошлой ночью, и мужчина по этой причине и пригласил своих родителей, чтобы публично бросить беременного в этот одинокий омут, оставив одного вариться в этой каше, ведь все те слова любви — всего лишь ложь, чтобы переспать с Тэхеном. В комнате царила атмосфера напряжения, и Чонгук, даже не будучи рядом с Кимом, чувствовал беспокойство омеги спиной. Показав родителям ванные принадлежности и убедившись, что их можно оставить наедине и что они не натворят ничего плохого в чужой квартире, он вышел из ванной комнаты, чтобы найти Тэхена. В голове младшего кружились разные мысли, но он старался не поддаваться им, зная, что Чонгук всегда будет рядом и поддержит его. Как только Тэхен почувствовал родной запах кокоса, все его страхи исчезли. Он знал, что Чонгук будет рядом и поможет ему пройти через все трудности. Альфа был тут, рядом с ним, его рука тепло обвивала талию Тэхена, словно символ безусловной поддержки, любви и обещания в том, что все будет хорошо и что мужчина защитит его. — Ты в порядке? — Успокаивающий голос расслабляет Кима. — Угу, — шепчет он и обнимает альфу, прижимаясь к нему настолько сильно, насколько это позволяет сделать малыш внутри него. — Я просто... боюсь, что они будут осуждать тебя за то, что ты связался с несовершеннолетним беременным студентом, и я... — Я люблю тебя, — шепчет альфа и, отстранившись, целует омегу. Он берет чужой затылок и, несильно держа темные волосы, прижимает ближе к себе. — Перестань думать, будто не достоин любви. — снова целует любимые губы. — Ты не одинок, Тэхен. Я всегда буду здесь для тебя. Мы — семья, — его голос звучал уверенно и искренне. Тэхен приподнял глаза, в них мерцало счастье и благодарность. Он улыбнулся и кивнул, слова были излишни, в этот момент их чувства говорили сами за себя. Они были вместе, и ничто не могло разлучить их. — Ну, Тэхен, рассказывай, — на кухню заходит Хосок, и пара, которая до этого обнималась и целовалась, отошли друг от друга на пару шагов, чтобы не вызвать лишних подозрений. — Мой сын тебя не обижает? — старший Чон присаживается за стол и закатывает рукава рубашки, чтобы не запачкать их едой. — Нет, — смущенно улыбается Ким, переводя свой взгляд с одного альфы на другого. — Что Вы, Чонгук очень милый. — И хихикает, когда видит, как альфа начинает краснеть. — Ну смотри у меня, — обращается к сыну Хосок, — как только я узнаю, что ты обижаешь этого милого парнишку, несдобровать тебе. — И, посмотрев на омегу, продолжает: — А ты, Тэхен, запиши мой номер телефона, и если что, звони в любое время дня и ночи, я приеду и наваляю этому тридцатидвухлетнему мужику как нефиг делать, — и смеется, словно не он только что угрожал своему сыну. — Ну чего вы стоите? — смотрит на них двоих удивленно. — Присаживайтесь, я такой голодный. Хёнджу, — зовет он мужа, который до сих пор возится в ванной комнате. — Ты там как? — Всё в порядке, — отвечает старший омега и спустя какое-то время присаживается рядом с мужем. — А вы чего стоите? Родители Чонгука с улыбкой смотрели на Тэхена, их глаза светились любопытством и теплом. Тэхен, взглянув еще раз на родителей Чонгука, а затем и на самого альфу, кивнул сам себе и, взяв мужчину за руку, присел с ним рядом с родителями за стол. Хёнджу и Хосок хотели узнать больше об этом человеке, который так глубоко затронул сердце их сына, с любовью в глазах разглядывая парнишку, который от этого смущался еще больше. — Тэхен, расскажи нам, пожалуйста, о себе. Чем ты увлекаешься? — спросил папа Чонгука, его голос звучал дружелюбно и заинтересованно. Он первый из присутствующих взял приборы и приступил к поеданию пищи. Тэхен улыбнулся, чувствуя поддержку и понимание в их взглядах. Он заговорил о своих увлечениях, о том, какая музыка его вдохновляет, о своих мечтах и амбициях. Родители Чонгука слушали его внимательно, задавали вопросы, чтобы понять его лучше. Тэхён рассказывал про всё, что вдохновляло его в жизни: про прогулки с Бамом, про любимые мультфильмы, которые они с Чонгуком смотрят вечерами в его комнате, про свою учебу на юридическом. Его глаза светились от радости каждый раз, когда он говорил про альфу и смотрел на него, держа его за руку, чувствуя поддержку, которая через крепкие руки переходит к младшему. Тэхену действительно было волнительно находиться здесь, но его страхи будто покинули его в тот момент, когда он видел в чужих глазах только любовь и поддержку, не наблюдая осуждения. Рассказывая про свою жизнь, он решил поведать Хёнджу и Хосоку самое главное: то, как он забеременел и почему решил оставить ребенка. Пусть никто из Чонов не спрашивали его об этом, посчитав эту тему слишком деликатной для младшего, омега решил для себя, что лучше рассказать всё как есть и взглянуть правде в глаза: возможно, после этого родители Чона встанут из-за стола и с разочарованием в глазах откажутся от него, оставив одного, но лучше так, чем лицемерие, которое он не переживет. — И мои родители заставили бы меня сделать аборт, — Тэхен пытается сдерживать слезы, честно, но когда видит жалость в чужих глазах, слезы сами по себе катятся из его глаз. — Поэтому я не хотел никому говорить про беременность, — чувствуя дрожь в руках, он кладет их на животик и начинает гладить, чтобы как-то успокоиться. — Простите, что разочаровал вас... Вы, наверное, думаете, что я ветреный, что не умею предохраняться и что... что... — очерной всхлип не позволяет ему договорить задуманное. — Малыш, — шепчет Хёнджу, и Ким резко поднимает глаза на старшего омегу. Он не привык, что кто-то, кроме Чонгука, его так называет, и это было очень неожиданно и... приятно? — Кто вбил тебе этот мусор в голову? — Хёнджу, — останавливает его Хосок. — Нет, — отстраняется он от мужа и подходит к Тэхену, прося его подняться, — семья не ограничивается кровными узами, но и начинается не с них! — целует лоб плачущего и дрожащего Тэхена. Омега вздрогнул от неожиданного касания теплых губ. Его глаза наполнились слезами, и он молча, но настойчиво смотрел на Хёнджу, ожидая продолжения. Он чувствовал смесь эмоций внутри себя – страх, облегчение, надежду. Чонгук же, вместе с Хосоком, смотрели не отрывая взгляд. Они застыли, словно внутри них разворачивалась буря чувств от представленной картины и они не находили силы, чтобы что-то сделать, лишь наблюдая за исходом событий. — Семья заботится о тебе! — продолжает Хёнджу, глядя в заплаканное лицо младшего. — Не важно, что ты делаешь ради них, семья всегда с тобой, в горе и в радости. Они стоят за тебя, несмотря ни на что, — снова целует в лоб и стирает большими пальцами остатки слез. — Вот это семья! Мы будем с тобой, несмотря ни на что, потому что именно тебя выбрал наш сын. Мне все равно, сколько тебе лет, хорошо ли ты учишься и чьего ребенка носишь под сердцем, — смотрит на все еще замершего Чонгука и улыбается ему. — Наш сын любит тебя, и это все, что нужно для родительского счастья, — и этого хватило для того, чтобы Тэхен по-новому разрыдался на чужом плече, вдыхая аромат герани. — Малыш, мы любим тебя, — и, поцеловав макушку, передает плачущего мальчика в объятия Чонгука. — Мы, наверное, пойдем, — шепчет Хёнджу и виновато смотрит на сына, потому что заставил его омегу реветь пуще прежнего. — Тэхен, мы любим тебя, — снова повторяет сказанные ранее слова и гладит по спине, ожидая, когда Хосок встанет из-за стола. — Обязательно приезжайте к нам домой, ведь наш дом и ваш тоже, — напоследок обнимает рыдающего парня и, кивнув сыну, покидают квартиру. В комнате царила напряженная и невыразимая тишина, как будто мир на мгновение остановился, давая им возможность осознать и принять все сложности и трудности своей судьбы. Но даже в этот момент в их взглядах было что-то, что говорило о том, что они вместе преодолеют все трудности и невзгоды, что их связывают необыкновенные узы крепче, чем просто кровь, и никакие внешние шумы и осуждения не смогут им помешать.***
Чонгук сидел в своем кабинете, полностью погруженный в мир правовых нюансов и тонкостей. В небольшом помещении было светло благодаря настольной лампе, которая создавала теплую атмосферу. За его спиной теории права превращались в горы документов — тестовых работ, которые студенты присылали на проверку. Взгляд Чонгука скользнул по огромной горе тестовых заданий, которые ему еще предстояло проверить. Он вчитывался в каждое слово, каждое утверждение, каждый аргумент, будто от этого зависела судьба самого закона. В его голове возникали новые рассуждения, новые взгляды на проблемы, которые казались разрешимыми только после тщательного анализа, который студенты ему предоставили. Там было всё: согласие и отрицание, рассуждения и аргументы сказанного, и Чонгук терялся во времени, следя за каждой буковкой, погружаясь в атмосферу тестирования. За окном кабинета где-то вдалеке маячили огоньки, освещая темное небо над зданием. Время тянулось медленно, словно ожидая Чонгука, чтобы он завершил свою миссию по проверке тестов. Но ему не было дела до течения времени — важнее было разгадать правовые загадки и находить адекватные ответы на них. Альфа, как обычно, не ставил неудовлетворительные оценки, а лишь отмечал сомнительные моменты, чтобы вернуть студента к тестированию и дать ему возможность исправить ошибки. Он любил делать это, чтобы студент самостоятельно учился на своих ошибках. Ведь что изменится, если кто-то получит двойку? Он придет, возможно, пересдаст ее с первого раза, возможно - со второго, но ничего не изменится. Если сразу указать на ошибку и дать правильный ответ, то в голове студента так и останется пробел в знаниях, а Чонгук лишь хочет, чтобы не было никаких пробелов и чтобы студенты не только искали свои собственные ошибки, но и смогли самостоятельно разобраться в них, доказать или, наоборот, опровергнуть свою, как они ранее думали, правоту. Этот навык будет очень полезен в их будущей профессии, когда они перед судом и присяжными будут доказывать каждое свое слово или действие. И Чонгука тогда не будет рядом с ними. Преподаватель хочет, чтобы они в этот момент, в период обучения, смогли искать нюансы и недочеты в своих работах. Забравшись в мир юридического языка, Чонгук не заметил, как наступила темнота. Настенные часы показывали девять вечера. Тишина кабинета стала еще более плотной, окутывая его словно плотным покрывалом. Только периодический скрип его ручки по бумаге и легкий шелест страниц нарушали эту монотонную мелодию рабочего вечера. Наконец, последний тест оказался перед Чонгуком, словно поджидая его вопросами, готовыми испытать его умение мышления и анализа. Тяжелые веки, но сияющие глаза — вот что было предано взгляду преподавателя, готового принять вызов очередного студента, который в тестовом задании доказывал или опровергал ту или иную теорию. Он начал перелистывать страницы, вглядываясь в каждый символ, каждое предложение, словно пытаясь прочесть мысли студентов, покладисто размышлявших над созданными задачами. Его ум был как ловушка, готовая засечь любую неточность, любую ошибку, прячущуюся среди слов. Окончательно погрузившись в проверку, Чонгук забыл обо всем, что находилось за пределами его кабинета. Ему не нужны были тишина вечера, не нужны были свет огней за окном. Ему нужен был лишь мир правосудия, который он создал в своих тестовых задачах и ответы которых теперь высвечивались на бумаге перед ним. Бумага шуршала под его пальцами, словно шорох листьев под весенним ветром, в то время как Чонгук продолжал свое тихое сражение с юридическими трудностями. Каждое решение, каждое заключение, каждое пояснение — все это было продумано и взвешено с особой тщательностью и вниманием к деталям. Наконец, когда последний тест был проверен, Чонгук поднял глаза к потолку, словно ища вдохновение в его бесконечности. Улыбка скользнула по его устам, словно светлый луч во мраке ночи. Он чувствовал усталость в каждой клетке своего тела, но в то же время — удовлетворение от проделанной работы. — Вы еще здесь? — удивленно спросил Сокджин, заходя в преподавательскую. — Девятый час, Чонгук, — неформальное обращение заставило Чона дернуться, — я не буду платить Вам сверхурочные, — и улыбается, медленно подходя к чужому рабочему столу. — Не хотел оставлять недоделанную работу на завтра, ректор Ким, — подчеркивая последние слова, обратился он к Сокджину, вставая из-за стола и собирая свои вещи. — Уже ухожу, — кивает он. — Подождите, — останавливает его Ким, подойдя еще на пару шагов ближе, — через две недели будет студенческая вечеринка по поводу нового года и Вы, вместе с другими преподавателями и со мной, — говорит Джин и он настолько близко к альфе, что Чонгук может почувствовать его дыхание на своей коже, — будете украшать зал для праздника. — Почему? — спрашивает Чон и задерживает дыхание из-за резкого запаха ванили. Альфа слышал еще какой-то аромат и не понимал, какой именно, до тех пор пока омега не подошел к нему еще ближе: резкий запах ванили смешанный с алкоголем вызвал чувство тошноты Чона и он снова попытался задержать дыхание вместе с чувством подступающей рвоты. — Потому что, преподаватель Чон, — шепчет Ким и касается пальцами чужого галстука, — я этого хочу, — смотрит из-под густых ресниц снизу вверх на альфу и часто моргает, — а еще, — продолжает он, поправляя идеально висевший галстук, — это входит в Ваши должностные обязанности. — Что? — во рту пересохло и Чон, пытаясь найти свежий воздух, делает пару шагов назад, но Кима это не устраивает и он снова вторгается в чужое личное пространство, заполняя своим запахом ванили вперемешку с алкоголем все помещение. — Я вас уволю, — четко произносит Ким, и дергает за галстук, чтобы лицо Чонгука было наравне с его, — если не будете слушаться, — и, заметив промедление на чужом лице, впивается в губы Чонгука настойчивым поцелуем. Осознав происходящее и чувствуя губы Кима, Чонгук остановился в изумлении, неуверенный, как реагировать на такое неожиданное действие. — Перестаньте, — цедил Чонгук, отстраняясь от ректора. — У меня есть омега, — пытался как-то остановить Сокджина и, отходя от него еще на пару шагов дальше, подходя к двери. — И ребенок, — это заставило Кима остановиться. — Поговорим обо всем завтра, в рабочее время, ректор Ким, — кивает альфа, крепче сжимая свой рабочий портфель. — И не пейте на рабочем месте, а то мне придется доложить об этом вашему руководству. Всего доброго! — прощается он, вытирая остатки ванили с собственных губ.***
Тэхен сидел вечером в своей комнате, готовясь к очередному семинару и записывая необходимую информацию в тетрадь для того, чтобы во время сессии было легче искать тот или иной вопрос. Сессия уже через месяц, а до нее нужно еще сдать два реферата и получить допуск к экзаменам. Этот месяц будет самым сложным, но он уверен, что справится, особенно когда рядом человек, который поддерживает и любит его. Тэхен в какой-то момент понял, что с нужным человеком он готов свернуть любые горы, и это чувство переполняло всё внутри него. Он любит и любим, и это заставляет каждый раз улыбаться. Родители Чонгука звонили каждый вечер после той субботы, и Тэхен был каждый раз рад слышать их голоса и слова поддержки, потому что это то, в чем он так сильно нуждался. Возможно, он скучал по собственным родителям, но он понимал, что никогда ничего подобного не услышит от них. Всё, на что они были способны, — разочарование и игнорирование собственного сына, когда он не оправдывал их ожидания. Тэхен грустит и скучает по ним, правда, но страх о том, что его будет ждать, когда родители узнают про его положение и что они сделают, затмевал всё остальное. Он может пережить ностальгию по родителям, с ним ничего не случится. Но если вдруг они узнают, что их сын беременный и живет с тридцатидвухлетним альфой, они заберут его к себе и заставят отказаться от собственного ребенка, и это то, что действительно не переживет омега. Видимо, ему так и придется скучать по ним, вспоминая радостные моменты, пережитые вместе с родителями, которых было не так много. Звон телефона заставил Тэхена вздрогнуть от неожиданности. Он надеялся, что это может быть Чонгук или Хёнджин. Отложив тетрадь и ручку в сторону, он потянулся к телефону. Номер был незнакомым, и это заставило его насторожиться. Однако он все же ответил на звонок с нотками подозрения в голосе. — Алло? — Тэхен-а, — знакомый голос на том конце трубки заставил сердце ёкнуть и сжаться. — Господи, сколько лет тебя не слышал? — тараторил Пак. — Мои родители связались с твоими родителями, и они сказали, что ты сейчас в Сеуле? Чимин замолчал, ожидая ответа, и, когда Ким промямлил «угу», продолжил: — Я тоже тут! Господи, давай встретимся, Тэ, я так соскучился... Со школы не виделись, мне столько нужно тебе рассказать... Боже, я так рад услышать твой голос. — Да, Чимин, — слезы появляются в глазах и он смаргивает их, заставляя голос не так сильно дрожать, когда слышит друга, — мне тоже, — улыбается он, — мне тоже нужно тебе рассказать. В телефонной трубке звучал голос Чимина, наполняя комнату теплом и легкой ностальгией. Они делились повседневными мелочами, словно пытаясь заполнить пробелы во времени, что разделяло их последние месяцы. Тэхен улыбался, слушая знакомый голос, но в глубине души таилось беспокойство: слова, которые им предстояло обсудить, были слишком важны для того, чтобы обсуждать это в телефонном разговоре. Им стоило еще многое обсудить при встрече, и оба понимали это, не затрагивая важные аспекты их жизни. И вот наконец раздался скрип открывающейся двери. Тэхен взглянул на часы — Чонгук задержался на работе сильнее обычного, время было половина одиннадцатого. Извинившись и пробормотав слова прощания Чимину, он бросил телефон на кровать и побежал в коридор встречать альфу, чтобы, когда Чонгук показался в проходе, накинуться на него, обнимая руками и ногами. — Я так соскучился, — шептал Ким и накрыл чужие губы в страстном поцелуе, чувствуя, как сильные руки альфы по-собственнически сжимали его ягодицы. Чонгук вздрогнул от страха, словно омега может почувствовать на его губах вкус ванили, его сердце забилось быстрее. Но спустя мгновение он выдохнул, сжимая сильнее ягодицы Кима. Его тело ощутило прилив желания, и альфа ответил страстью на поцелуй. Их губы соединились в жарком поцелуе, и весь мир словно замер в этот момент. Чонгук беспомощно погрузился в океан чувств, кипящих внутри него, и в ответ обнял омегу еще крепче, словно боясь потерять этот момент. Ему было совершенно не важно, что только что произошло на работе и что именно заставило ректора Кима поцеловать альфу. Сокджин не имел права так вторгаться в личное пространство Чонгука и мужчина уверен, что обязательно поговорит с ним по поводу произошедшего. Было очевидно, что к ректору у него нет никаких чувств и он не собирается терять Тэхена из-за кого-то другого, потому что знает, что Тэхен - его жизнь и уверен, если потеряет омегу, то потеряет и смысл своей жизни. Пока не было ясно, хочет ли Чонгук рассказать младшему о том, что произошло, или забыть это как страшный сон. Готов ли Тэхен простить Чонгука, и самое главное - простит ли он сам себя за то, что позволил другому человеку прикоснуться к своим губам? Альфа был уверен, что расскажет Тэхену, потому что не хотел, чтобы между ними были какие-либо секреты. Он также уверен, что Тэхен поймет его и, самое главное, поймет, что Чонгук не виноват в этой ситуации. — Я тоже по тебе очень соскучился, малыш, — шепчет Чонгук. Он смотрел в глаза любимому, видя в них отражение своей собственной души, и понимал, что это и есть их место — рядом друг с другом. Тэхен же, смотря на альфу, нахмурился, увидев усталость на чужом лице: круги под глазами, недосып говорили о том, что у альфы был тяжелый рабочий день. — Извини, что задержался. — шепчет альфа и отпускает Тэхена на твердый пол. — У нас был ад на работе, — Чонгук с трудом улыбнулся, сбрасывая с себя зимнее пальто и вешая его на крючок. — Я приготовил ужин, — тихо говорит Тэхен, неуверенно глядя на альфу и переминаясь с ноги на ногу. Он все еще сомневается в своих кулинарных способностях. — Хорошо, — улыбается Чон и целует младшего в лоб. — Я как раз проголодался, — и, взяв на руки удивленного омегу, направляется в сторону комнаты. — Н-но, — заикаясь, бормочет Тэхен, — ты же сказал, что голоден. — Именно, — улыбается Чонгук и укладывает Тэхена на кровать. — Я люблю тебя, — шепчет он и накрывает любимые губы новым поцелуем, нависая сверху, позволяя чужим рукам и ногам снова обнять себя.