Мир нового короля королей

      Все горело — дома, сараи, улицы и, казалось, даже небо. Огонь окружал со всех сторон. Дьяволо ведь должен был сбежать отсюда, так что же пошло не так? Все неправильно.       Он должен сбежать! Он должен выжить!       Дьяволо бросался то туда, то сюда, выглядывал выход, ощущая себя сходящим с ума от ужаса зверем, которого окружили охотничьи собаки. Пламя танцевало вокруг. То касалось кожи и заставляло хрипеть от боли, напрягая обожженное горячим дымом горло, то отпрыгивало. Кошка, играющая с искалеченной мышью.       Дьяволо не мог умереть здесь. Не вместе с Доппио. Он обязательно их спасет! Он сжег это проклятое место, чтобы спасти их. Он всегда делал все для защиты их обоих и Доппио в особенности.       Но он больше не слышал Доппио и не чувствовал его.       Обугленные тела ползли к нему. Губы сгорели и больше не могли скрыть злобный оскал. Все эти люди хотели отомстить ему. Жар выплескивался из почерневшей кожи пламенем. Они хватали Дьяволо за щиколотки, за бедра, за запястья, тянули к себе. Дьяволо отбивался, как мог, но силы быстро покидали его.       — Ты все еще здесь, — слышал он шепот.       — Ты горишь вместе с нами.       — Вы бы никогда не выжили, вы не убежали, вы навсегда остались здесь.       Дьяволо закричал, но изо рта вырвался лишь слабый всхлип. Его окружала полутьма, мутная, вязкая, он словно застрял в заросшем водорослями и тиной болоте. Кто-то касался его плеч и лица. Дьяволо дернулся, чтобы оттолкнуть чужие руки, но оказался слишком слаб. Огонь угас, все погружалось в темноту. Он увидел стену, но она быстро куда-то пропала. Он попробовал разглядеть ее снова, но не вышло — все плыло, словно размываемое водой. Мысли двигались с трудом, будто в них врезались волны, мешающие встать.       Он умер? Да, умер и словно бы застрял где-то между. Нужно проснуться… он проснется и умрет снова. Но проснуться не получалось.       Палец прямо у его глаза. Золотистый коготь. Акульи зубы.       — Посмотри на меня.       Он не хотел. Взгляд зеленых глаз причинял боль, руки этого человека причиняли боль, этот человек… он… Дьяволо снова попытался спрятаться от прикосновений, но что-то твердо остановило его.       — Где я? — прошептал он и не услышал себя. Быть может, голосовые связки и вовсе не издали ни звука, а рот не открылся. Быть может, слова прозвучали лишь у него в голове. — Кто ты?       — Там, где я хочу тебя видеть, Дьяволо, — жестокий голос коснулся щеки наточенным скальпелем.       Его имя…       Никто не называл его имени так долго. Да, это его имя. Не чужое, не придуманное, его имя, его…       Это все… кошмар?       Нет.       Здесь нет снов.       Дьяволо тонул в мутном озере, он не видел ничего, кроме расплывающихся сетей водорослей. Между ними что-то мелькало. Кто-то. Дьяволо нужно было убежать от него, но он не мог даже спрятаться. Он мог лишь закрыть глаза. Сверху бил слабый свет, Дьяволо тянулся к нему, пока темнота снизу ползла по телу, крепко сжимая, опутывая мысли.       Он не мог выбраться.       Руки на его теле. Пальцы в волосах. Острые ногти скользили по коже головы. Прикосновения стекали как теплый ручей от подбородка и вниз — по груди, по полоске темно-малиновых волос, ведущих к паху. Ниже, ниже…       Жар, непохожий на жестокий огонь, обнимал его.       Большой палец на истекающей головке члена. Так ярко, четко. Вниз и вверх по члену, по яичкам, и снова чужие руки на ребрах и груди.       На ногтях, на кистях до самых запястий кровь.       — Посмотри на меня. Этими самыми глазами, — голос обжег и спалил разум.       Дьяволо приоткрыл глаза и увидел того, страшнее кого не существовало в целых двух мирах. Он хотел бы закричать, но силы его оставили, тело дрожало. Из груди вырвался всхлип-стон, Дьяволо содрогнулся и обмяк. Руки касались его, так много рук. Что-то провело по коже под глазом, вытирая влагу. У Дьяволо больше не получалось увидеть ничего, кроме темноты. А потом все закончилось.

      Дьяволо распахнул глаза и вскочил на ноги. Бежать. Куда угодно. От огня, от того человека, далеко-далеко.       Перед глазами заплясали черные точки, все потекло влево, слабые ноги не удержали его, и через секунду щека касалась чего-то мягкого. Дьяволо медленно подтянул колени к груди и замер. Помещение покачивалось, словно на корабле.       Как он умер, прежде чем попасть сюда? Снова огонь?       Ничего не болело, только по мышцам растекалась слабость, но не от ран. Дьяволо принялся вспоминать, как умер в последний раз, но мысли двигались все медленнее и медленнее, пока, наконец, не остановились совсем. Любая попытка подвинуть их вызывала боль в висках и затылке. Не выходило даже осмотреться. Он так устал. Кажется, вокруг ничего не менялось, и никто не приходил. Тихо, ни звука. Дьяволо не нравилось, когда они все уходили, но тревога вспыхнула и погасла. Хотелось спать.       Тишина расширялась и становилась необъятней космоса, пока не затянула его в пустоту.       Дьяволо распахнул глаза.       Он понятия не имел, изменилось ли что-то вокруг, потому что не смотрел, где находится.       Все казалось куда более четким, и он сразу осознал, что лежит на кровати полностью обнаженный. Едва почувствовав свою наготу, Дьяволо резко вскочил, вцепляясь в одеяло. Нагота означала те смерти. Металл, разрывающий кожу и органы, лезвия, отрезающие хрящи и куски плоти, иглы под ногтями, вырванные зубы, разъедающая кислота, льющаяся снаружи, заливающаяся внутрь. И так целые дни, целую вечность. Нет, нет, только не это, пожалуйста, пожалуйста!       Он понял, что произносит мольбу вслух.       Дьяволо ринулся прочь с кровати и засел в углу, вжимаясь в стену спиной, оглядывая каждый сантиметр комнаты, прислушиваясь к шагам за железной дверью. Как долго все продлится на этот раз?       Он не связан, его рот не заткнут, он мог бы откусить себе язык. И вокруг целая комната, где он обязательно сможет найти что-то, чтобы убить себя.       Нужно поискать что-то, чем он убьет себя.       Почему он не связан?       Почему он в комнате, а не в подвале или ярко освещенном помещении, выложенном плиткой? Зачем пытать кого-то здесь?       Должно быть, кто-то придет и убьет его. До чего странно. Происходило ли подобное раньше? Он не знал.       Дьяволо тяжело дышал. Смотрел на дверь, смотрел на стены. Никого. Воздух с трудом заходил в горло. Дьяволо попытался откашляться, но это не помогло. Неприятное чувство не исчезло. Он задыхался? Нет, вовсе нет. Воздух казался таким сухим, даже во рту все пересохло. Такая странная, знакомая и неприятная сухость. Дьяволо нахмурился. Мысли толклись в куче, давя друг на друга и заставляя ныть затылок.       Он помнил это ощущение.       Он… он хотел пить.       Осознание ошарашило его.       Он умирал от жажды.       Но как он мог желать пить? Нет, он не мог. Должно быть, он умирает прямо сейчас. Он отравлен и оттого разум обманывает его.       На тумбочке стоял поднос с едой. Дьяволо увидел его, еще когда только открыл глаза, но не понял, что перед ним. Он медленно подошел и сел, заглядывая в тарелку. Рис с крупно нарезанными тушеными овощами. Рядом на подносе лежала ложка, и стоял стакан воды. Вся посуда была сделана из плотного пластика. Не разбить и не перерезать себе горло осколками. Цикл предусмотрел это. Дьяволо знал, что должен сейчас бояться того, что это может означать, но ничего не мог поделать с тем, что страх вытесняло другое чувство.       Голод.       Слабость, преследовавшая Дьяволо, была голодом. Он понял это, едва увидел еду. Но как он мог…       Еда иногда бывала отравлена, но он все равно ел ее каждый раз. Он не ощущал сытости, не ощущал голода, но чувствовал вкус и ощущал запах. Возможность запихнуть в себя еду и воду посреди урагана смертей утешающе уравновешивала разум.       Дьяволо сунул ложку с рисом в рот и сразу понял, что не сможет его проглотить. Что-то не давало, будто он пытался съесть острые кнопки. Вспыхнуло воспоминание: его заставляли глотать их, они расцарапывали гортань, пищевод, и в конце концов он умер от внутреннего кровотечения. Дьяволо сделал быстрый глоток воды, все же проталкивая немного риса в горло. С трудом повторил, проглотив во второй раз всего пару крупиц. Выковырял из блюда пару кусочков овощей — мягкие, они исчезали, стоило раскусить их зубами, и почти безвкусной кашицей проваливались в желудок. Их он съесть смог. Сосущее болезненное ощущение в животе ушло, и желание есть пропало. Да он бы и не смог больше, даже если бы захотел. Дьяволо допил воду, задерживая ее каждый раз во рту прежде, чем проглотить. Она показалась ему почти сладкой, лучше, чем что-либо на свете.       Он долго сидел, не двигаясь, вслушиваясь, опасаясь. Смотрел на тарелку, медленно водил рукой по животу.       Дьяволо глядел на поднос, кажется, на протяжении вечности, пока ощущение невидимого прикосновения к внутренней стороне бедра не заставило его содрогнуться.       Он вспомнил свой кошмар. Нет, не кошмар, в этом мире он не спал и не видел снов. Должно быть, в разум вдруг ворвались картины прошлой смерти. Чьи-то зеленые глаза, руки и голос. Но те руки, они… Дьяволо сглотнул. Они касались его, не убивали, кто-то прикасался к его животу, и… к паху. По спине пробежали мурашки. Живот скрутило. Дьяволо опустил взгляд на бедра так быстро, будто так мог спасти себя от пыток, и увидел похожие на крохотные цветки синяки.       Дьяволо очнулся, крича, потому что ему показалось, что над ним нависает человек с зелеными глазами, с руками по локоть в крови, в белоснежном костюме, покрытом алыми брызгами.       Дьяволо все еще лежал на кровати в той же комнате. Его окружали стены, покрытые светлой красноватой краской. Одни и те же стены, ничего не менялось, он не умирал.       Хочет ли цикл, чтобы Дьяволо прикончил себя сам? Быть может, именно потому его и оставили здесь одного. Дьяволо не сможет оставаться один долго, он знал. Долго он одиночества не вынесет.       Он ведь все еще в цикле, так ведь? Странный вопрос, Дьяволо не знал, почему задался им. Да, он не мог находиться где-то еще, это невозможно.       Но он не мог есть, будто отвык от того, как глотать настоящую еду и того, какое насыщение она даёт. А голод, не существовавший для него десятки лет, ощущался в каждой клеточке тела.       Дьяволо мог бы убить себя и перенестись в следующий виток цикла. Нужно осмотреть комнату и найти что-нибудь. Если он ничего не найдет, то откусит себе язык. Он никогда не делал этого, будучи не обезумевшим от боли, но он все равно попробует.       Но тут что-то внутри разума, в далеком темном уголке прокричало, что он не       должен.       Он может не вернуться.       Дьяволо не понял, что значит эта мысль.       Он попытался вообразить, что это правда, но не смог       Не вернуться.       Когда же он уже умрет? Он не понимал, что происходит. Неужели он полностью сходил с ума? Смерть принесет ясность, она развеет туман. Дьяволо ведь жил только чтобы умереть. Смерти бесконечно двигали его вперед. Когда он ждал смерти слишком долго, даже когда он мог говорить с другими, есть еду или ненадолго погружаться в состояние, похожее на сон, время не шло. Даже в те редкие моменты, когда он ждал смерти так долго, что мог увидеть как солнце всходит и заходит. Солнце не служило инструментом измерения времени, хотя Дьяволо прекрасно помнил, что оно должно обозначать приход нового дня. Но в цикле не существовало дней или часов.       Дьяволо медленно сосчитал в уме до шестидесяти три раза подряд. Три минуты. Они растворились в пространстве — таком огромном, что Дьяволо мог бы в нем утонуть.       Когда он проснулся снова, то в комнате по-прежнему горел свет. Но после и еще два раза потом он открывал глаза в непроглядной темноте. Как давно он в последний раз умирал? Сколько он находится в этой комнате? Единицы времени бы не сказали ему ни о чем, но разум продолжал задавать этот дурацкий вопрос: сколько, сколько, сколько…       Он все еще не умер. Смелая, болезненная от забытой надежды мысль коснулась его. Что если он… в другом месте? Не в цикле. Сердце забилось чаще. Все вокруг ведь поменялось, так что мысль могла оказаться правдой. Он хотел есть и пить, но есть не мог, будто отвык от ощущения еды, скатывающейся по пищеводу в желудок. Дьяволо не помнил, чтобы чувствовал подобное прежде, и эти ощущения говорили в пользу того, что он и правда мог…       Но он ведь не помнил начала. G.E.R. говорил, что он всегда был в цикле, но Дьяволо отказывался верить ему, хотя все чаще ему хотелось поверить. Он не помнил ничего реальнее цикла.       Дьяволо заставил себя успокоиться хотя бы чуть-чуть. Он представил, всего на секунду, что и правда свободен. Сколько же прошло лет? Десятилетия, столетия?       Он посмотрел на тыльную сторону своих кистей, поднеся их близко к глазам. Руки не выглядели руками старика. Ему так часто казалось, что он провел в цикле целую жизнь, состоящую из смертей.       Если он свободен, то… Дьяволо попытался это представить. Свободен от цикла, не важно, что заперт в этом странном месте, свободен в мире без G.E.R., без смерти. Но что же тогда в этом мире есть? Он не мог вспомнить.       У него не выходило думать о свободе или о другом мире. Дьяволо ждал смерти. Не мог не ждать. Ожидание всегда жило в его сердце. Он будто вечно падал и знал, что вот-вот упадет на твердый пол и поранит колени, разобьет нос. Дьяволо не мог остановить падение.       Он падал. И падал. Так долго.       Проснувшись еще раз, Дьяволо опять обнаружил на тумбочке пластиковую тарелку с бульоном и кусочками мяса. Он снова очень хотел есть. Помня о неудачном опыте с рисом и удачном с водой, он рассчитывал, что уж жидкость сможет проглотить без проблем. Но жирная теплая смесь со слишком ярким вкусом будто бы облепила горло отвратительной пленкой. Дьяволо съел пять ложек, зажимая нос. Сжевал кусочек мягкой моркови. Положил в рот самый маленький из плававших в бульоне кусочков мяса, кажется, курицы, и тут же пожалел об этом. Но все же заставил себя проглотить половину или треть. Оставшееся не полезло в горло, от рвотного рефлекса перехватило дыхание, и Дьяволо выплюнул мясо обратно.       Пристально разглядывая тарелку с остывающим бульоном, Дьяволо решил подождать того, кто принес ее сюда, а заодно и унес рис. Того… кто раздел его и прикасался к нему. Сначала он подошел к металлической двери. На ней он увидел что-то вроде гнезда для электронного ключа. Он бы никак не смог открыть эту дверь, она казалась слишком тяжелой. Дьяволо прижался к ней ухом и затаил дыхание. Ничего. Что может быть за этой дверью? Комната выглядела как обычная комната дома.       Дьяволо вернулся к кровати и, плотнее укутавшись в одеяло, придвинулся к спинке и стал наблюдать за дверью.       Когда он проснулся, поднос с тарелкой исчез. Дьяволо протер глаза, сжимаясь от холода. Одеяло лежало на самом краю кровати, аккуратно сложенное. Он не помнил, как отключился. Кто-то приходил. Кто-то стащил с него одеяло, пока он спал. По телу прошла дрожь, сердце подскочило до самого горла. Дьяволо замотался в одеяло снова, накрывшись им с головой, и засел в самом удаленном от двери углу комнаты. Тот, кто пришел, не убил его, он просто… Дьяволо понятия не имел, что делал тот кто-то, и это страшно пугало — не так как боль. Иначе.       Он ждал и ждал. Но дверь не открывалась. Ничего не происходило. Сердце успокоилось и забилось размеренно, но Дьяволо слышал каждый его удар. Никто так и не пришел. Они никогда не оставляли его вот так, они никогда не уходили. Они окружали его шумной толпой, говорили с ним, они далеко не всегда хотели убить его, чаще они просто… были. Когда-то давно он, кажется, боялся людей, но не в этом мире, тут даже мысль о страхе казалась глупой. Дьяволо нравилось быть с ними и слушать их. Так он не чувствовал дыры в собственном разуме и сердце.       Он вскочил, стремясь отвлечь себя. Нужно хотя бы осмотреть место где он, судя по всему, застрял.       В комнате не было ни одного окна. Идеально ровные стены покрывала краска светло-терракотового цвета. Здесь стояла металлическая широкая кровать с ажурным изголовьем, с двумя подушками, накрытая мягким одеялом и нежным тонким красным покрывалом. На темном паркете лежал светло-серый пушистый ковер, возле кровати стояла пустая тумбочка. За дверью слева располагалась ванная, отделанная бело-розовым кафелем. Дьяволо уже заходил в нее, чтобы воспользоваться туалетом, но сейчас будто увидел впервые. На двери в ванную отсутствовала ручка — ее открутили, оставив дырку. Внутри ванной взгляд сразу притянуло зеркало. Осмотрев его, Дьяволо быстро понял, что это даже не стекло, а что-то похожее на плотную пленку, приклеенную к дверце шкафа. Разбить не выйдет.       Дьяволо смотрел в него, пытливо выискивая изменения в лице или теле. Но нет, он не постарел. Дьяволо обнаружил только крохотную точку на шее, будто от иглы, и долго ощупывал ее пальцем, прислушиваясь к собственному телу, пытаясь отследить, движется ли по венам яд. Но он ведь здесь уже долго и все еще не умер. Сколько он провел в этой комнате? Как понять, сколько прошло часов, дней недель? В конце концов, поразмышляв, Дьяволо решил, что прошло семь дней, ведь он спал около семи раз, а дни обычно разделяли ночь и сон.       В шкафу под раковиной он нашел зубную щетку, зубную пасту, шампунь, на упаковке которого значилось "для жирных волос", гель для душа, три куска бежевого мыла, пахнущего ванилью, и баллончик геля для бритья. Бритвы он не нашел. Дьяволо налил в стакан воды из раковины. Пил он медленно, осторожно, словно заново учась давно позабытому навыку. Он хотел пить, очень хотел, и вода утоляла жажду словно… словно волшебство, исцеляющее болезненную рану. Он выпил полтора стакана, смакуя каждый глоток, смакуя то, как гасла жажда. Дьяволо резко выдохнул и поставил стакан.       Если мир так насмехался над ним, то насмешка слишком жестока, и он не знал, как вынести ее.       Кажется, он правда жив. Смерть не приходила и не придет. Бессмертие выпустило его из своей тюрьмы. Он жив.