Леска

      — Нет, не мешает, — шепчет он и впивается в губы Ши Цинсюаня. Тот податливо раскрывается навстречу, впускает в себя настойчивый язык, позволяя затянуть в темный водоворот поцелуя.       Бог ветра забывается, тонет в неге... Сладкий и томный жар расходится от губ по всему телу, распаляет кровь, течет по венам — никогда прежде поцелуи не действовали на него столь сильно. Может, потому что никто раньше не целовал его так...       Длинные пальцы отпускают запястья Цинсюаня, и тот хватается за чёрные одежды, пытаясь привлечь ближе, хотя, казалось бы, ближе уже невозможно.       Руки Мин И изучают бога ветра — ключицы, грудь, талию, бедра... Повелитель Земли прижимается к нему, и небожитель в смущении чувствует, как тот разгорячён. И в ещё большем смущении — как откликается собственное тело. Мгновением позже это понимает и черноволосый бог — задыхаясь, Цинсюань разрывает поцелуй, когда ощущает прикосновение на своем вставшем члене.       — Мин-сюн... — юноша пытается как-то оправдаться, отстраниться, но лишь упирается спиной в стену. Да и отстраняться ему совсем не хочется, если уж быть честным.       Золотые глаза под золочёными веками горят страстью, кончики пальцев второй руки мимолётно касаются губ, заставив умолкнуть.       — Хочешь, любовь моя? — От этих слов, сказанных хриплым шепотом, у несчастного небожителя внутри взрывается такое возбуждение, что остатки сомнений сметает, будто ураганом.       — Да, — шепчет он, одновременно подставляя беззащитную шею под поцелуи, притягивая Мин И к себе и толкаясь навстречу руке, что сжимает сквозь одежду напряжённую плоть.       Губы жарко припадают к коже, ловкая рука быстро преодолевает барьеры тонких тканей... Касается наголо, наживую, где никто ещё не касался Цинсюаня, и тот сходит с ума от ощущений, стонет, уже не сдерживаясь. Ему безразлично, кто услышит, он не помнит себя, став дугой молнии, разрядом между губами и этой рукой, которая так бесстыдно и правильно ласкает его, наращивая темп.       В голове полный разброд, обрывки, лихорадка, смутные желания... Повелитель Ветров хочет ещё, хочет большего, не зная даже, чего именно, чего-то сладкого, грешного... Пытается дотронуться до Мин И так, как тот трогает его самого, но запястья вновь ловят и прижимают к стене над головой — и беспомощность сводит с ума. Эта восхитительная несвобода, эти умелые пальцы, оглаживающие чувствительную головку, этот холодный речной запах, это возбужденное тело, что прижимается к юному богу... Эти губы, ласкающие шею, проклятая эта серёжка...       Цинсюань больше не может терпеть и, весь дрожа, с криком изливается...       ...Хэ Сюань лежал с закрытыми глазами. Сон не шёл, но демонам спать не обязательно.       В голове его вертелись мысли о крохотной капельке крови, когда Черновод услышал тихий стон.       Золотые глаза вспыхнули в темноте.       Спать в одной постели с Повелителем Ветров Хэ Сюань не пожелал, но комната для новобрачных второго ложа не предусматривала. Поэтому демон постелил себе на полу, благо сквозняки ему были не страшны.       Цинсюань же занял единственную кровать — его предложение устроиться на ней вместе никто всерьёз не воспринял. Похоже, бог ветра сам не понимал, сколь двусмысленно звучали заявления "раздели со мной ложе, Мин-сюн" и "я готов лечь с тобой этой ночью". После таких заходов Черновод твердо решил держаться подальше и не искушать судьбу.       Поначалу демон подумал, что задремал, и стон ему почудился, но тут же услышал это вновь. Шорох постельного белья, голос Цинсюаня...       Самым вероятным объяснением был снящийся небожителю кошмар, но какого чёрта это звучало так сладострастно?       Хэ Сюань полежал какое-то время неподвижно, надеясь, что Повелитель Ветров успокоится сам, но стоны не прекращались — напротив, стали чаще, перемежаемые тяжёлым сбивчивым дыханием. И звучало это абсолютно непристойно.       "Он чем там занимается? — возмутился про себя Черновод. — Подумал, что я сплю, и решил снять напряжение?"       Не то, чтобы он осуждал такое времяпрепровождение, но слушать было неловко. Хэ Сюань уже не помнил, когда в последний раз ощущал нечто, похожее на неловкость, в подобных ситуациях — однако вздохи Повелителя Ветров почему-то смущали. Может, из-за того, что звучали безумно соблазнительно, заставляя демона помимо воли возбуждаться. А Ши Цинсюань — предпоследний, кого он хотел бы рассматривать в этом контексте.       "Неужели нельзя дрочить молча?" — со смесью ненависти и желания подумал Хэ Сюань. Его собственное тело настойчиво предлагало сейчас же дать мастер-класс.       Вновь шорох белья, долгий стон — с края кровати свесились расслабленные руки, а следом волной утекла прядь волос, упавшая аккурат на лицо Владыки Черных Вод. Прежде чем раздражённо сбросить ее с лица, тот невольно вдохнул запах — медовый, фиалковый...       На миг Хэ Сюань устыдился своих подозрений, ведь теперь он ясно видел обе руки небожителя. А звуки, меж тем, становились только ярче...       "В самом деле кошмар, что ли?"       Тяжко вздохнув, демон поднялся с пола и склонился над ложем Цинсюаня. Прекрасно видя в темноте, Черновод убедился — юный бог спал. Он стонал и метался во сне, среди смятого белья, собственных распахнутых одежд и рассыпавшихся волос. Выгибался, кусал нежные губы... Изящная рука взметнулась к шее, царапая безупречную кожу, и застывший в изумлении Хэ Сюань очнулся. Он поймал тонкое запястье, не давая Повелителю Ветров причинять самому себе травмы — и тот задышал ещё чаще.       "Он уже на грани, нужно чуть поднажать," — невольно пронеслось в голове Черновода — столь сильно было охватившее его ощущение, будто они занимаются любовью.       Отгоняя от себя эту невесть откуда взявшуюся дурную мысль, он легонько встряхнул Цинсюаня, пытаясь разбудить, но тот неожиданно потянулся к нему, прильнув всем телом и цепляясь свободной рукой.       Цветисто выругавшись про себя, демон поймал вторую шаловливую руку небожителя и прижал к ложу.       — Дурень, проснись! — произнёс Хэ Сюань негромко, но его действия нисколько не помешали ни сну, ни непотребному поведению божества.       "Да что ж ему такое снится?" — удивился Черновод.       — Дурень? — самозванный бог земли прижал запястья Повелителя Ветров одной своей ладонью, а второй похлопал его по щеке. И вновь получил не тот эффект, на который рассчитывал — младший Ши опять застонал и прижался к руке, отчего грубоватое движение превратилось в ласку.       — Мин-сюююн, — протяжно выдохнул юноша.       И это уже ни в какие ворота не лезло.       — Цинсюань! — резко произнёс демон, встряхнув спящего бога...       ...Но проснулся Повелитель Ветров не от этого.       Часть его сна — особенно сладкая и нестерпимая — просочилась в реальность.       Ши Цинсюаня разбудил оргазм.       Оргазм, который продолжался, даже когда бог очнулся и увидел золотые глаза нависшего над ним Мин И.       Юный небожитель только и мог, что дрожать в руках товарища, глядя на него и захлебываясь в удовольствии, пока тело не соизволило уняться, а голова не поплыла от смеси сонного опьянения с послеоргазменной негой.       В полном замешательстве Цинсюань не мог понять, где находится и что случилось. Это был сон? Реальность? Неужели Повелитель Земли что-то делал с ним, пока он спал? Или всё только привиделось?       — Мин-сюн.., — жалобно заскулил небожитель, не зная, что сказать, и умоляя друга прийти на помощь.       — Тебе снился кошмар, — спокойно объяснил демон, отпуская руки несчастного бога и отстраняясь. Голос ничем не выдал бури в его душе.       — Ох, вот как, — садясь на ложе, смущённо пробормотал Цинсюань. Он чувствовал вязкую влагу на ткани нижних штанов и очень надеялся, что Мин И ничего не заметил. Конечно, всем здоровым парням порой снятся весенние сны, но в главной роли всё-таки должна быть юная прелестница, а не друг. Да ещё спящий в той же комнате.       — Да, это был кошмар... Спасибо, что разбудил.., — Цинсюань не мог придумать, что сказать о содержании сна.       Бог земли втянул носом воздух, будто принюхавшись, тут же вздрогнул и поспешил вернуться на пол.       — Даже не буду спрашивать, что тебе снилось, — пробормотал он, отворачиваясь.       "Спасибо тебе огромное," — выдохнул про себя Повелитель Ветров, готовый разрыдаться от благодарности.       — Мин-сюн, я.., — Цинсюань, на самом деле, сам не знал, что хотел сказать. Стыд горел в его душе и требовал как-то объясниться.       — Заткнись и спи, — веско прозвучало в темноте, обрубая разговоры.