Палач и воин

      — Вот сука…       Лу замерла с только что купленным кофе в руках. Горячий пластиковый стакан грел руки сквозь мотоциклетные перчатки, прохладный ветер трепал выбившиеся из свободной косы русые пряди, а Лу стояла посреди тротуара, глядя, как удаляются фигуры в черных капюшонах, пока покрышки мотоцикла медленно сдувались через резное отверстие. Стоя у кофейни, заметила какую-то компанию, с виду-то простые школяры, решившие поглазеть на байк, но в какой-то момент они прорезали шины и, стоило ей только выбежать, намертво вцепившись в кофейный стакан, смылись.       — Да ебаный ты ж нахуй…       Догонять не стала. Что толку бегать по заледеневшей трассе, пока сама в не ахти каком состоянии. Надорвалась, но отлежаться дома не позволила совесть. А тут такая… незадача. Еще мягко сказано.       Лу выдохнула. Могла бы разнести ближайшую мусорку, да только сил не было. Не ела, еле выспалась, чувствуя себя такой разбитой, как если бы ее с ног до головы обкололи блокаторами или наркотой. Или еще какой дрянью. Да и терять самообладание — не самая лучшая идея, сказывались несколько суток в дороге и потрясения после ужасов пыток в заброшенной лаборатории, молчаливыми призраками шедшими за ней по пятам с первой минуты возвращения в родной Нью-Пари. Хотелось стереть воспоминания, оставить кошмарное прошлое там, где оно было все эти столетия, защищенное переломанными мостами, густыми лесами и непроходимыми блокированными дверями, скрывая свои секреты. Она чувствовала себя нарушительницей спокойствия. Вторглась, наследила, потревожила души тех, кому было суждено погибнуть в этой геенне. Хотя… Чего толку скорбеть о тех, чьи души давно воссоединились с Единым.       Однако, почему-то скорбела.       Немного заторможенная, словно пребывая в трансе, Лу тихонько отставила остывающий кофе на мерзлый асфальт. Мародеры были забыты, она присела у байка, пустым взглядом оценивая повреждения. Мотор не тронули, не успели — засветились раньше, чем нанесли серьезный урон. Но покрышки порезали знатно, хорошим ножом, может даже электрическим, похожим на бензопилу. Сейчас чего только не придумают, чтобы выжить, любую гадость соорудят и превратят в оружие.       Мысли крутились в голове до странного медленно, превращаясь из четко построенной холодной логической цепи в вязкую синтетическую кашицу. Байк здесь бросать нельзя, утащат при первой же возможности, она даже за пределы Терминика выехать не успела — кто-то да украдет даже без колес и руля. Таков уж местный народец. Стоило вызвать эвакуатор из Центра и устроить махину в хороший автосервис. Деньги были — не проблема, но на работу добираться придется пешком.       Лу удивлялась себе — от чего притихла в такой момент. Ей в пору было обматерить весь свет всеми мыслимыми и немыслимыми глаголами и междометиями, да только сил не осталось. Все как-то… навалилось. Все навалилось. Лаборатория, обыски, перестрелки. Она за один только месяц едва не погибла раза три, только вот времени не было думать об этом. Но ведь факт же. Чуть не убили. И она убила. Пожала Смерти руку, а теперь не отмыться.       Лу согнулась пополам, в груди билось от чего-то почти физически болевшее сердце. Душа болела за Иво, за друзей, за Кея, за себя. За тех, кто пал жертвой несправедливости системы во имя мнимого порядка.       Мартен предупредил, что вечером у кого-то из советников планируется новогодняя вечеринка, и она ухватилась за возможность вырваться из небольшого отпуска, в который он ее отправил после задания, и проветрить голову. И душу. Избавиться от гнетущей тоски — или как называлось то, что выворачивало ее душу наизнанку? Она не склонна к меланхолии, но у нее есть сердце, и оно, увы, не каменное.       Лу достала телефон и набрала номер мастерской, надеясь, что к семи часам хоть кто-то в сервисе остался, и напрочь забыла, что Приор и остальные ожидали ее приезда.       — Я вас по камерам вычислю, маленькие говнопидоры, — прошипела она, перчатки заскрипели от силы, с которой сжимала кулаки, пытаясь согнать ступор и вернусь себе каплю прежней импульсивности. Помогло.       Здание Корпуса Содействия блестело в свете ярких уличных фонарей и блеклых голограмм, освещавших заполненные дорогими машинами и мопедами дороги. Лу с силой прижала пропуск к сканеру на входе, как если бы это заставило его быстрее открыть металлические двери. Опоздала. Безбожно опоздала и заметила только когда села в метро, а на глубине трех с половиной футов связь ловила отвратительно. Она клятвенно пообещала себе извиниться перед Иво, Гектором, Кеем, Даниэль, перед самим Единым, если доберется до кабинета начальства, не переломав себе по дороге ноги. Лестницы, как назло, слишком длинные, людей, спешащих покинуть рабочее место и поскорее вернуться домой — слишком много, и она почти зарычала от досады, когда какая-то парочка придурков застряла в узком коридоре, почесывая языками.       Совсем раскисла, мысленно отдернула себя Лу. Нужно собраться и прекратить вести себя, как ребенок. Да, все навалилось, но едва ли пара трупов — это большее, с чем придется столкнуться за время службы у Приора. Она доказала свою пригодность, подставлялась, рисковала своей жизнью — не просто так же. Знала, что будет тяжело, но все равно осталась. Был шанс вернуться к нормальной жизни, да только сама она бы уже не адаптировалась к ней.       Лу ворвалась в приемную, словно за ней гналась стая озверевших собак, да и они были бы предпочтительнее разъяренного Гектора, который первым встретил ее на самом пороге. Лу чуть не влетела в него, едва успев затормозить. Запах дорогого одеколона и божественной ярости ударили в нос, и она поспешила выпрямиться. Лучше встретить смерть гордо и стоя, стараясь не обделаться от страха. Желательно.       Ну, опоздала на работу. С кем не бывает неприятностей? Она, вон, недавно далеко за Периметром была, может же себе позволить раз за три месяца отличной службы опоздать? На час…       — Посвященная Рид… — набрав воздуха в легкие, начал Гектор.       — Виновата, месье Баретти! — выпалила она, выпрямившись по стойке. Сама была не низкой, в сравнении с друзьями из социальной группы, но рядом с Гектором Лу чувствовала себя ребенком, которому сейчас дадут таких пинков под зад, что неделю сидеть не сможет. И ведь хотела объясниться, но любые оправдания звучали так жалко, что открывать рот себе дороже. Работу надо выполнять, а не херней страдать, вот что ей ответят. И что она отвечала самой себе.       Оттого переживания, терзавшие ее с момента возвращения из-за Периметра, она заперла глубоко внутри и выкинула замок от своей души так далеко, что найти его потом составило бы неимоверно больших усилий.       — Рид… — снова заговорил Баретти.       Позади него хлопнула дверь в кабинет Мартена.       — Больше такого не повторится, клянусь!       Если бы взглядом можно было испепелить, от нее и мокрого места не осталось бы.       «Возьми себя в руки тряпка», — велела она, дав себе мысленную оплеуху.       — Ты свободен, Гектор, — раздался тихий вкрадчивый голос Приора, показавшегося в коридоре. — Приготовь машину.       Не знай Лу Баретти, решила бы, что у нее глюки. Да еще какие. Глава охраны скривился, закрыл глаза, стараясь взять тебя в руки, и, прежде чем повернуться к начальнику, сделал глубокий вдох, разгладивший напряженные черты лица. Вот только жилка на шее единственным напоминанием о прошедшем урагане продолжала недовольно выпирать.       Гектор обошел ее и стремительно скрылся в коридоре, как будто, задержись он на мгновение, не сдержался бы и вмазал ей. Ну… не вмазал бы, не при Приоре, конечно, и все же Лу побоится поворачиваться к нему спиной еще долгое время. Если ее не уволят сейчас к чертям собачьим за опоздание.       Что за херовый день. Байка ей до следующей недели не видать, у Йонаса очередные обыски, Ирма со своей фазой, голова раскалывалась, словно внутри сидел мелкий гном, ударяя по наковальне молотком со всей дури, пересекая ее попытки прийти в себя. Все валилось из рук. Все.       — Лу?       Позади щелкнула дверь, Лу не заметила, как Кей и Даниэль покинули коридор, оставив ее на растерзание главе Инквизиции. Предатели.       Набрав в легкие побольше воздуха, она повернулась к нему, нацепив виноватую улыбку, выдавленную через силу. Как будто это могло помочь.       — Месье Приор.       А нахера так официально-то? Она выдохнула, скованная страхом.       Глядя на него, голову пришла до абсурда неуместная мысль. Если бы у нее спросили, почему она влюбилась в Мартена, ответила бы, что из-за волос. Подчеркивая неформальность развлекательного мероприятия, он распустил их, оставив длинными волнами на спине и плечах. Строгая и совершенно простая инквизиторская одежда не портила всей картины. Держа в руках крафтовый пакет — дорогущий сам по себе, он смотрел, как она переминается с ноги на ногу, вызванная на ковер.       Страшно было. И стыдно за себя и свое состояние. Работа не ждала, пока она придет в себя.       — Лу? Ты здесь?       Телом. Мысли до сих пор доходили с опозданием.       — Прости, пожалуйста, — выдохнула Лу, на мгновение прикрыв глаза. — Прости, что подвела. Я сейчас быстро соберусь. Ты сильно опоздал из-за меня, да?       — Лу…       Она бросилась в выделенную ей комнату, без стыда снимая верхнюю одежду на ходу. Бросила рубашку куда-то на кровать и полезла лихорадочно в забитый одеждой шкаф.       В комнате послышались шаги, и вскоре мужская рука мягко перехватила ее, пока она тянулась вглубь за платьем. Лу обернулась. Его лицо совсем близко, и теперь другой одеколон щекотал ей нос. Приятный, новый, с нотками сандала. Раньше Иво пах как офис, кофе и мокрый день — строго, холодно, чуть горьковато.       Когда-то она читала, что в Индии, давно сгинувшей, как и многие цивилизации, сандаловое дерево считалось лечебным, способным исцелять слепых. Возможно, они были правы. С появлением в ее жизни этого проблемного Инквизитора, Лу словно впервые открыла глаза, показав мир таким, каким он есть. Без прикрас, пропаганды и пыли, что пускали в глаза Совет и Церковь.       Иво опустил ее руку и осторожно, словно обращаясь с хрупкой фарфоровой куклой, развернул, заключая в плен своих рук. Лу застыла, не зная, чего ей хочется больше: поцеловать его или расплакаться.       — Успокоилась? — тихо спросил Мартен.       Лу моргнула.       — Да?..       Нет, но ей стало спокойнее.       — Хорошо.       Мягкая, такая же осторожная улыбка осветила его лицо, всегда бледное, но такое родное.       «Хорошо»? Просто… «хорошо»? В голове сплошь вопросительные знаки и звон сверчков. Не отругает? Не пожурит? А ведь из-за нее планы под хвост пошли бы.       — Извини, пожалуйста, — непривычно тихо сказала Лу, голова сама по себе склонилась к нему, пока не оказалась на мускулистом плече.       Иво застыл, застигнутый врасплох. Чаще всего инициатива исходила от него, Лу все еще свыкалась с новой, непривычной для себя роли, и он делал эти маленькие шаги вместе с ней. Она ценила это. Хоть что-то, думала Лу, в жизни проходит спокойно, не бросая из стороны в сторону, не требуя судьбоносных решений.       Приор Инквизиции неожиданно, как-то совсем незаметно, стал для нее островком безмятежности и покоя.       Он запустил пальцы в русые волосы, мягко и успокаивающе поглаживая, другой приобняв за талию. Лу вздыхала его уверенность и стойкость, пока Иво дышал ее эмоциями.       Недавно, когда в продуктовом магазине у дома тетка ткнула в нее пальцем со словами: «Это же та самая приорская», Лу с трудом сдержалась, чтобы не обронить пару крепких выражений, да только старушка стала лишним подтверждением того, что Лу Рид, прежде — лишь серое пятно в такой же серой массе, неотличимая от остальных, стала куда заметнее, чем бы ей действительно хотелось. Всего неполный месяц на должности у главы Инквизиции сделал из чернорабочей девчонки с клеймом на запястье почти такую же узнаваемую личность, как он сам.       И то, что прежде казалось только злом или только добром, дихотомически разделенными исторически сложившимися стереотипами, приобретало другие краски. Красные, как кровь казненных нарушителей — в глазах закона, и мучеников — в глазах народа. Голубые, как голограммы, заполонившие улицы и их привычную жизнь. Серые, как небо над Нью-При, и зеленые, как нетронутый девственный лес за пределами Периметра.       — Лу? — негромко произнес Иво.       Она потеряла счет времени, не зная, сколько стоит так и сколько он укачивает ее, словно маленькую девочку. Да так терпеливо.       Лу подняла голову, улыбаясь уже не так вымучено, как прежде. Эти минуты рядом с ним вернули ей что-то, что она давно потеряла.       — Ты в порядке? — Нет, но будет. — Не обращай внимания на Гектора, он слишком серьезно подходит к своим обязанностям.       И этому же следовало научиться самой Лу, но свои огрехи она и без напоминаний прекрасно помнила.       — Он все сделал правильно, — фыркнула она, на саму себя закатив глаза. — Мы опоздаем на вечеринку, идем.       Готовая начихать на треклятое платье, она хотела развернуться, но Иво чуть преградил ей дорогу своим телом и испытывающим взглядом. Упрямый.       — Что-то случилось?       — Да херня, не обращай внимания, — махнула рукой Лу, однако грубый и поверхностный ответ ни разу не удовлетворил его, судя по красноречиво вздернутым бровям и не-лги-мне-взгляду. — Байк по дороге сломался. Пришлось отгонять в мастерскую, чтобы не украли. Забегалась, забыла позвонить, виновата. А теперь, — она встала на носочки, чтобы дотянуться до его губ, быстро чмокнула в надежде, что отвлечет его, и, нырнув под руку, оказалась за его спиной, — пошли.       — Я тут кое-что… — Иво повернулся к ней, сменив недовольство на милость, и протянул крафтовый пакет. С такими только из люксовых бутиков с брендовыми вещами выходить. — Приготовил.       Лу открыла было рот, но возразить было нечем. С поступлением на должность ее гардероб претерпел серьезные изменения, наполнившись платьями и комбинезонами, которые она, не окажись там, где оказалась, никогда бы не надела. Макияж, небольшие украшения — все, что было далеко и непривычно от ее прежнего образа рокерши-байкерши с аллергией на юбки, стало почти привычным, ибо требовалось для поддержания имиджа. Приближенные Приора не могли ходить, одетые как подростки-бунтари.       Но Иво дарил наряды не потому, что так требовал этикет.       — Мне? — Рука сама по себе потянулась к пакету.       Подарки, прогулки, незаметно брошенные взгляды и спонтанные поцелуи — его язык любви. Лу никогда бы не подумала, что за строгим холодным образом Приора скрывалась столь любящая натура.       — Красный цвет поразительно тебе идет.       Очумело моргая, она достала мятую подарочную упаковку, присела на край кровати и вытащила платье. Приятный на ощупь атласный материал сверкал в свете ламп ярко освещенной комнаты. Иво молчаливым наблюдателем с трепетом следил за ее реакцией. Лу приложила ткань, чувствуя от него приятный аромат вишни и корицы.       — Это…       Лу не считала себя чувствительной особой, напротив, гордилась своей стойкостью и выдержкой в серьезных обстоятельствах, позволявших ей сохранять разум и не впадать в истерику, а с такой работой меньшего не требовалось. Последние события совершенно выбили почву у нее из-под ног, и что-то незначительное — подумаешь, платье — растрогало ее до глубины души. Мартену ничего не стоило потратить сотни долларов на подарок, не моргнув и глазом, но для нее каждый его жест — бесценен. Она не могла принимать это как должное, не имела права и совершенно не знала, как может отплатить ему.       Лу прокашлялась, боясь, что голос предательски дрогнет. Приобняла платье, словно то было человеком, и улыбнулась — наконец, без напряжения и страха.       — Потрясающе, Иво, — произнесла она. — Так красиво…       Довольная, немного смущенная улыбка осветила его лицо. Иво приблизился, ее снова обдало знакомым жаром, который только он мог вызвать в ней, и опустился на колени, одновременно доставая из крафтового пакета что-то еще. Под дополнительным слоем подарочной бумаги оказалась пара лаковых туфель на каблуке кремового оттенка и закрытая бархатная белая коробочка.       — Ты полон сюрпризов, — не зная, что еще сказать, выпалила Лу. Глаза Иво смеялись.       — Возможно.       — Никогда бы не подумала, знаешь… — продолжала она, пока Мартен медленно расшнуровал ее кеды, его руки плавно скользили по оголенному участку кожи. — Весь такой строгий, чопорный, весь… — она жестом указа на него, — в черном. Всегда.       Ее болтовня забавляла, пока он с наслаждением надевал ей элегантные туфли, проходясь кончиками пальцев вверх-вниз по икрам.       — Чувствую себя особенной.       — Правда? — спросил Иво. Пальцы замерли на ее коленях, обтянутых черной кожей привычной ей одежды.       Лу кивнула.       — Ты для меня одной такой. — Она коснулась его щеки, провела большим пальцем по приподнятым уголкам губ.       Странно, как один человек, словно луч прожектора, рассеивал темноту, прогоняя таившихся в ней монстров. Иво поцеловал ее запястье, то, на котором было вытатуировано клеймо псиоников, там, где бился ее пульс.       — Я дождусь тебя в коридоре, — произнес Мартен.       — Не сердишься? — Вопрос задан даже с обидой.       Он раскрыл перед ней белую коробочку, оставил рядом на кровати и встал, поправляя полы инквизиторских одежд. Ответ понятен.       — А почему в коридоре?       Они спали друг с другом, едва ли уместно было прикрываться друг перед другом, как бы непривычно ей ни было. С каждым днем границы между ними размывались стремительнее, и они позволяли себе и друг другу все больше. Все то, что выходило за рамки установленных правил и норм этикета. Подумать только — роман с начальником. Чистый и псионичка, к тому же — телекинетик, не проблемная, но общество вешало столько ярлыков, что само уже начинало в них путаться. Любой здоровый умом человек не допустил бы ничего подобного, но находиться рядом с ним казалось чертовски правильно. Самая чистая вещь в ее жизни       Иво оставил на ее губах такой же быстрый поцелуй, какой она подарила ему минутой ранее. Хотелось послать к чертям и вечеринку, и Церковь, и советников, запереться с ним в спальне и остаться до скончания дней, не вылезая из постели и его объятий.       Но совершить революцию легче, чем отговорить Иво прогулять работу, а любые светские мероприятия сомнительного характера оставались для него работой. Он не переставал быть Приором, следящим за порядком, даже окруженный пьяницами и старыми развратниками.       — Боюсь, что не сдержусь, — ответил Иво, кивая на ожидающее примерки платье. — С тобой опасно находиться рядом, в каком бы наряде не была.       Лу прыснула со смеху, распаленная завуалированным комплиментом.       — Даже в мешке из-под картошки?       Остановившись в дверях, Иво взглянул на нее через плечо. Лу стянула с себя майку. Оголенную кожу обдало прохладой от кондиционера, пока где-то внизу разливался жар от пронзительного, почти предостерегающего взгляда темных глаз застывшего Приора. Открытые плечи платья и внутренние чашечки не предполагали ношение бюстгальтера, и Лу без стеснения расстегнула ненужный предмет одежды, нагло бросая ему вызов. Однако от провокаций и явного посыла «приди и возьми» толку столько же, как если бы она пыталась соблазнить голый камень, и Лу лишь очередной раз убедилась, что не стоит недооценивать Приора. Его непредсказуемость и отличие от всех людей в ее окружении выражались не только в скрытых чертах личности, трепетном и любящем отношении к ней как к любовнице, но и в хитрости, амбициозности и непоколебимой уверенности в справедливости. Непростое время требовало от него непростых решений, такому человеку просто противостоять потребностям тела.       — И, Лу? — невозмутимо позвал он. Брехня эти методики по соблазнению, решила девушка, понимая, что ничего не добилась. — Ты и есть особенная.       Лу только рот успела открыть. Улыбаясь своим мыслям, Иво покинул комнату, прикрыв за собой дверь, и Лу сокрушенно вздохнула. Ну точно, камень. Скала, о которую бестолку биться ветру и волнам, а она не была ни тем, ни другим.       Дом советницы Леа Брато сверкал в неоновых огнях, окружавших ее загородный особняк. Элитный поселок к северу от Нью-Пари, встретил их шумно, бесснежно и громко. Украшенные рождественскими украшениями фасады роскошных домов, кричащих о социальном положении их хозяев, заполненные лимузинами дороги, толпы празднующей молодежи и громкая музыка, раздающаяся ото всюду.       Прежде ей не доводилось праздновать Новый год в компании. После смерти отца любые праздники превратились в очередной повод для печали, а в интернате их вовсе не проводили — не хватало бюджета. Заработанные честным трудом за год деньги, детьми, они тратили на подарки друг для друга, но стать настоящим праздник так и не смог. Помпезность и пафос, с которым отмечали богачи, вызывали у нее странное отторжение, и с годами безразличие только росло. И теперь — очередное испытание. Больше развязности, сплетен, алкоголя, меньше правил и строгости.       Машина Кея и Даниэль припарковалась рядом. Гости заполонили подъездную дорожку. Охрана слонялась туда-сюда, хотя никто в здравом уме не полез бы в логово пьяных советников. Себе дороже.       — Готова?       «А подарок-то я ему не приготовила… Хороша подруга».       Его рука легла на ручку двери, вторая всю дорогу сжимала ее ладонь, пока они оба хранили молчание.       — Если ты готов, — ответила Лу, и он кивнул.       Баретти держал запакованный подарок для хозяйки дома, ожидая начальство. Лу выбралась из машины, по привычке заняв место рядом со Стоуном, тихонько болтавшего с Даниэль.       — Роскошно выглядишь, Вейсс. — Она театрально присвистнула, глядя на нее. Темно-синее платье-русалка с открытой спиной, максимально скрывающим тело декольте и многослойная шифоновая ткань. Даниэль смущенно улыбнулась и окинула саму Лу заговорческим взглядом.       — Не могу не сказать того же, — усмехнулась она. — Могу поклясться, что видела, как точно такое же платье месье Приор пытался незаметно протащить мимо меня в кабинет.       Лицо Кея приобрело такое выражение, будто его только что заставили проглотить фунт лимонов.       — Ты тоже отлично выглядишь, напарник, — поспешила успокоить его Лу. Хотя его серый костюм мало чем отличался от того, как одевались мужчины на различные мероприятия. За красоту в их компании отвечали Лу и Даниэль.       — Спасибо, — недоверчиво фыркнул эмпатик, — вот только мне нужно промыть глаза, чтобы избавиться от образа Приора в этом платье.       Девушки рассмеялись. Гектор, привлеченный звуками веселья, как бык на красную мулету, бросил на них строгий, призывающий к порядку, взгляд. Стоило ему повернуться к ним спиной, Лу высунула кончик языка, за что получила пинок от напарника.       Делегация Приора вошла в дом, и Иво тут же окружили его преданные фанаты. Жополизы, как их за глаза называла Лу. Любители польстить, улыбаться, лгать в глаза — делать все, чтобы получить мало-мальскую выгоду и несколько новых друзей. Нельзя сказать, что сам Мартен не прибегал к подобным методам, чтобы не нажить себе врагов и уберечь спину от очередной шальной пути, но совесть его, несмотря на годы службы на столь высокой должности, оставалась куда чище всех советников и церковников, вечно ошивающихся подле него. Иво переживал за каждого, кого обрек на казнь, и все же продолжал работать на благо государства. Без таких людей, без их твердой руки и железной выдержки, хладнокровности и безразличия ко всему, что говорили у них за спиной, Нью-Пари не возродился бы из пепла, который остался от прежней цивилизации.       «Не отмыться», — сказал как-то Иво, позволив себе дать слабину перед Лу, и она все чаще возвращалась мыслями к тому разговору. Осознание, что ее мир, некогда до примитивности скучный, а теперь полный заговоров почти мирового масштаба, политических интриг и преступлений, в котором каждый день мог обернуться катастрофой, больше не пугало. Она приняла это, поставила свою подпись своей и чужой кровью. Добровольно и даже с пугающим удовольствием.       Если это поможет изменить мир к лучшему, она сделает что требуется. Иво Мартен — голова, Лу — его разящий меч.       Танцевальная музыка накрыла их, стоило только переступить порог. Они опоздали на час — по ее вине, но Иво даже не заикнулся об этом по дороге, пресекая любые попытки Гектора ввести против нее санкции. И не то чтобы кто-то из присутствующих счел опоздание за оскорбление. Алкоголь лился рекой, столы ломились от закусок и сладостей, большего им не надо.       — Если так продолжиться дальше, я точно не влезу ни в одно из платьев, — покачала головой Лу, с интересом разглядывая манившие ароматами канапе.       Мужская рука легла на поясницу, привлекая ее внимание. Она обернулась на Иво, тоже рассматривающего содержимое фуршета.       — Глупости, Лу, — как бы между делом произнес он. Выбор зацепился за мини-чизкейк с голубикой.       Подумать только, настоящая голубика. Лу и синтетическую-то никогда не ела, а тут… Ого. Проглотив сливочный сыр в вафельной корзинке, она взялась за чизкейк и аккуратно развернула упаковку.       — Разве нет? Посмотри на это все, — она жестом указала на стол и свое платье. — Как ты успеваешь сжигать свои калории, я охреневаю.       Иво улыбнулся. Ему нравилось слушать, как она изъясняется на своем языке. Никто не осмеливался не то что ругаться, даже косо смотреть на него, и Лу нравилась ему именно такой. С крепкими словечками и краснеющим от любой ласки или комплимента лицом.       — Строгий график работы и отдыха, — просто ответил он.       Лу это не убедило.       — Ага. А отпуск когда ты в последний раз брал?       Иво красноречиво глянул на нее.       — Что такое отпуск?       — Вот именно! — усмехнулась она, то и дело бросая взгляды ему за спину. — Не двигайся, твоя могучая спина будет украшать первую полосу новостей.       — Леон Кастекс?       Папарацци, отлично, куда уж без них. Лу кивнула, игнорируя популярного журналиста одного из новостных интернет-порталов. Про бумажные газеты и журналы современные жители Нью-Пари слышали только на уроках истории и вся лента последних новостей уже давно мониторилась через экраны планшетов, телефонов и санкционированных сценарных выходов на телевидение. Официальные заявление — не работа Приора, но чаще всего, аккурат после подобных мероприятий, обсуждали по большей части его присутствие. Перемыть косточки верхушке власти простой народ очень любил.       Кастекс был один из таких. Всегда держал нос по ветру, готовый перемениться на другую сторону с первым намеком на бурю. Мало чем отличался от местного населения.       Иво прокашлялся, с трудом проглотив чизкейк, и Лу подняла на него взгляд.       — Как твои друзья отнеслись к тому, что мы с тобой…       Поздно было думать о глупости, которую он себе позволил, когда решил афишировать их отношения на последнем мероприятии. Просто танец, но за их спинами уже вовсю шептались. Сам он давно привык к подобному, но Лу непривычно было ходить на каблуках, не говоря уже о постоянном внимании к своей личности.       Девушка прикусила накрашенные бледно-розовой помадой губы, неловко переминаясь с ноги на ногу.       — Ну… — Она попыталась бодро улыбнуться. Вышло неубедительно. — Йонас… Ну, тот, который…       — Хилер, — кивнул Иво, — я помню.       — Да. Он не против. — Она хлопнула себя по лбу. — Не так выразилась, крэп… Им странно, кто-то не одобряет, наверное, но их не должно волновать, с кем я встречаюсь и сплю, верно?       Звучало как оправдание самой себе. Йонасу не нравилась эта идея, но ведь правда — она же не указывала, с кем ему спать, не тыкала пальцем с выражением «Я возражаю!», как это делала Ирма. Ее жизнь крутилась вокруг друзей, работы и одного только Томы. Конечно, с такой социальной группой думать, что отношения с чистым могут быть чем-то нормальным, просто дико для нее. Лу могла ее понять, сама считала дикостью то, что подруга занималась со своими новыми друзьями-писцами «Манифеста». Однако, если ей понадобится совет по отношениям, она непременно обратиться к Ирме. Первым же делом. Но когда окончательно сдуреет.       — Понятно, — задумчиво произнес Иво и потянулся к одному из бокалов с шампанским. На мероприятиях он пил мало.       Лу дотронулась до его руки. Поддерживала. Молча, одними взглядом и улыбкой говорила: «Мне плевать, что они думают, пока мы вместе». Друзья важны, всегда были и будут, но каждый из них существовал отдельно от остальных.       — Это правда не беспокоит тебя? — спросил он.       — Правда, — с нажимом ответила Лу. — Тебя же не беспокоят, что говорят о твоих отношениях с псионичкой, да еще из собственной охраны?       Мартен неодобрительно покачал головой.       — Вот именно. Так что не бери в голову.       Она поддерживающе улыбнулась, а внутри все так и переворачивалось от осознания, что Иво беспокоился об этом. Непредсказуемый человек все-таки. Однако не стоило рассказывать ему о байке и «церковной шлюхе» на своей входной двери. Глупо было предполагать, что соседей в Термитнике обойдет стороной новость о ее новой работе, а вскоре и о романе с Приором. Проблемы только начались, но Лу плевать. Всегда справлялась.       — Я не приготовила тебе ничего… — пробормотала Лу, чувствуя, как изнутри сгрызает чувство вины.       Иво покачал головой, не дав ей закончить. Переплела свою ладонь с ее, слегка грубоватой, маленькой, подаренный им сегодняшним вечером серебряный браслет из двух обручей с мелкими сверкающими драгоценными камнями слегка позвякивал. Поднес к своим губам, мягко касаясь кожи. Темно-карие, почти черные глаза сверкали в переливающемся свете цветных прожекторов.       — Оставь. Ты даришь мне куда больше, чем думаешь.       Лу прикусила губу, не в силах скрыть улыбку.       — Жаль, что мы здесь не одни, — поддразнивающе прошептала она, прекрасная зная, что он ловит каждое ее слово.       Мартен осмотрелся по сторонам. Леа Брато, довольно эпатажная женщина в возрасте с ярко крашеными оранжевыми волосами и причудливом костюме, больше открывавшем, чем скрывавшем тело, кивнула ему с другого конца длинного фуршетного стола с бокалом в руке. Значит, он успел ее поприветствовать.       — Идем, — позвал Иво, не отпуская ее руки.       Лу не успела вымолвить и слова, как мужчина повел ее сквозь танцующую толпу вглубь особняка. Гости собрались по большей части в гостином зале, но некоторые парочки уже теснили друг друга по углам, открыто предаваясь любовным утехам. В основном одетые, и слава Единому. Прикрыв глаза ладонью, Лу стыдливо отвела взгляд от двух мужчин, решивших, что неширокая колонна скрывает достаточно. Недостаточно.       — Боже, какой разврат… — проворчала она, крепче цепляясь за предплечье Иво.       Черные стены зала, куда они попали, резко контрастировали с яркими картинами в позолоченных рамках в стиле абстракционизма и модерна, с причудливыми формами и абсурдными животными, вырисовывавшихся на фоне смазанных образов. Картинная галерея, догадалась она. В последние недели времяпрепровождение с Мартеном становилось все культурнее и культурнее, и ей это очень нравилось. Он дарил ей эмоции и чувство безопасности, но места, которые они вместе посещали, Лу ни за какие коврижки не посмела бы посетить по своей инициативе. Дорого, красиво, словно чужой мир, куда она попала совершенно случайно. Платья, украшения, стилисты — все чужое, но, Единый свидетель, ей нравилось. Вкусив один раз, сложно отвыкнуть.       Мартен тоже был не лучше наркотика.       — Знаешь, и все-таки... — начала Лу, разглядывая в полутьме причудливые произведения, — у меня нет для тебя подарка на Новый год. Обещаю, что возмещу, как только ты выдашь мне зарплату.       Иво мягко рассмеялся. Его смех окутал Лу, словно защитный пузырь, скрывающий их от окружающего мира.       — У меня есть что-то получше любого подарка, — произнес он. Лу с интересом подняла на него глаза.       Иво нежно, почти невесомо коснулся теплыми пальцами ее подбородка. Сдержанно поцеловал, скрывая свою страсть за маской хладнокровности. Дьявол. У нее каждый раз подкашивались коленки. Внутри что-то нетерпеливо переворачивалось, голова по щелчку отключалась.       — Какой льстец, — пробормотала она между поцелуями, посмеиваясь. — Нетерпеливый, к тому же.       Может, Иво и в состоянии сдерживать свои порывы, но это не то, чего она хотела сегодня.       — Могу поспорить, что мое самообладание сильнее твоего, — усмехнулся он.       Это был уже вызов. Инициатива перетекла в ее руки. Лу ухватилась за его предплечья, развернув спиной к ближайшей стене. Если он думал, что она позволит ему сохранить контроль над собственным телом, то глубоко заблуждался. Этот человек развратил ее, сделал целиком и полностью своей, заставляя отдаваться ему без остатка и сам отдавался ей. В ее руках была не только его жизнь.       Иво сдавленно зашипел, доказывая, что контролировать у него ничего не получалось, стоило Лу коснуться его через ткань брюк. Собственное возбуждение невыносимо пульсировало между ног, каждый сиплый вздох все только сильнее распалял ее, игнорируя его, Лу опустилась на колени, одновременно расстегивая пряжку ремня и стягивая их вниз. Иво положил ладонь ей на макушку.       Лу могла перечислить с десяток вещей, которые действительно любила в своей жизни и которые доставляли ей настоящее удовольствие, но ничего не могло сравниться разливающимся по венам чистым наслаждением при виде того, как Иво Мартен теряется в своем наслаждении.       Он накрутил ее распущенные волосы на кулак, мягко направляя, и Лу едва сдержала победную ухмылку, стоило первому сдавленному стону сорваться с его губ. Она не была уверенна, что сумеет долго продержаться, не почувствовать хоть какое-то трение. Пульсация между ног стала почти невыносимой. Стремясь разрушить его самообладание, она сама едва удерживала свой контроль. Иво знал это. Вздохи, хрипы, искаженное в преддверии удовольствия лицо, глаза, безотрывно следящие за ее движениями. Она и не подозревала, что зрительный контакт мог настолько завести.       — Проклятье, Лу…       Она сжала его бедро, вытащив член, чтобы снова облизать головку, заменив рот руками. Иво протяжно застонал ее имя.       Ни о какой осторожности и самообладании больше не могло идти речи. Только с ней Приор, заработавший себе печальную славу Палача, слывшего в народе своей жестокостью и беспринципностью, мог позволить себе быть таким уязвимым, давал ей возможность контролировать ситуацию, улыбаться, стонать в наслаждении, и ее хрупкое человеческое сердце болело и разбивалось на миллионы осколков. Каждый чертов раз.       — Нет, хватит… — голос сорвался, Иво мягко ухватил ее за плечи, вынуждая подняться с колен, — хватит. Я не могу так больше…       Лу ахнула, когда его губы обрушились на нее. Теперь он прижимал ее к той стене, подняв под бедра одной рукой. Для него ее вес — пушинка, хотя Лу никогда не считала себя худой.       — Звуки, которые ты издаешь… невероятны, — зашептал Иво, сопровождая каждое слово поцелуем. — Я мог бы слушать их до конца своей жизни.       Он провел влажными губами от уха до уха, мягко покусывая кожу шеи. Свободная рука быстро избавилась от ее лишнего нижнего белья, Лу спустила вверх платья, оголяя грудь.       — А платье специально из немнущегося материала заказал? — выдавила она, запуская пальцы в его распущенные волосы. Царапая кожу головы ногтями.       — Возможно.       Что за невыносимый мужчина?       — Ты серьезно хочешь заняться сексом здесь?       — Возможно.       Черт бы побрал его «возможно». Лу со страхом осмотрела пустое помещение, да и двери были заперты, мало кому вздумается покинуть празднество в самом разгаре, чтобы пройтись по галерее и полюбоваться странным искусством. И все же, это было в новинку. Даже дико. Откуда в столь рассудительном и спокойном человеке взялась эта дикая, почти собственническая сторона?       Иво раздвинул ее ноги, заведя одну себе за спину, каблуком дорогих туфель царапая свой костюм. Материал тихонько шуршал от каждого их движения, низ живота ныл и тянул в томительном ожидании. Руками Лу нащупала противные пуговицы инквизиторского мундира, и Мартен позволил ей стянуть его с себя, не в силах оторваться от столь желанного им тела.       Никогда прежде для него не составляло труда сдерживать свои порывы, однако Лу Рид, сиротка, псионичка, воин, каким-то образом, незаметно для них обоих, проникла под кожу, смешав желание с кровью в венах, разрушая любые попытки вернуть себе былой контроль. Иво Зола, печально известный своим непоколебимым, холодным характером пал жертвой женской красоты и разрушительной силы, что таила в себе эта девушка, и едва ли его можно было спасти.       Пропал.       Лу нетерпеливо провела ногой вверх-вниз, и он протестующе прикусил оголенный сосок.       — Нечестно… — выдохнула она, свободной рукой держась за стену. Картина рядом с ними угрожающе качалась. — Ты один меня раздеваешь…       Иво провел языком по груди, и вернулся к ее излюбленному месту — точке биения пульса на шее. Слегка прикусил, оттягивая чувствительную кожу, и Лу тут же тихонько простонала.       Единый ему свидетель, он с ума по ней сходил.       — Невероятна, — повторил Мартен в разгоряченную кожу. — Но я не собирался тебя раздевать. Это платье не для того…       Лу нетерпеливо повернула его голову к себе и поцеловала, покусывая нижнюю губу, проводя языком. Молча приказывала, не умоляла. Не в ее стиле просить добровольно. Задыхаясь, он расстегнул верхние пуговицы рубашки, только толку мало. Дышать все равно трудно. Сдерживать себя все так же бесполезно, она изводила его с тех пор, как надела это платье, заигрывая и призывая, и Мартен даже не пытался замедлиться.       Любой из сотен гостей, заполнивших особняк, мог войти, и вот тогда не отделаться от скандала. Не кто-нибудь, а сам Приор Инквизиции, правая рука Викария, пойман за непотребством в публичном месте с собственной охранницей. Годы плодотворной работы, ночи, просиженные за рабочим столом среди груды документов и проблем сначала одного района, а затем и всего огромного мегаполиса, пошли бы коту под хвост. Но находясь рядом с ней, чувствуя солоноватый вкус пота, легкий аромат алкоголя, вишни и ее родного, ни с чем несравнимого запаха, его мозги отключались напрочь, оставляя лишь первобытные инстинкты, сокрытые так глубоко внутри, что он забывал об их существовании. Может, он даже желал, чтобы кто-то заглянул в галерею, а затем растрезвонил всем вокруг, что только видел, как Приор трахается с псионичкой. Может, это будет держать грязные руки советников и некоторых инквизиторов подальше от того, что принадлежит ему. И не придется прибегать к низким методам, свойственным ревнивцам, чтобы избавиться от столь мелких вредителей.       Лу могла быть с любым мужчиной или женщиной, но позволила приблизиться к себе именно ему. Грозная, независимая и сильная с виду, она оставалась девочкой в поисках защиты и поддержки. Глаза никогда не лгали, в ее — прекрасных голубовато-серых — он видел слишком многое, чего сложно вынести любому другому человеку. Но Лу справлялась.       А он не переставал восхищаться ею. Вряд ли когда-нибудь перестанет. Псионичка засела в сердце чистого намертво.       — Лу… — прохрипел Иво, и девушка отозвалась сдавленным стоном. Заглушая громкие звуки, она накрыла его губы своими, мокро и смазано, ногтями царапая оголенную шею, другой рукой цепляясь за его плечи.       В голове совершенно пусто, но тело возбуждено до предела. Ее редко возбуждал один только вид обнаженного тела, всегда требовалось что-то больше, или кто-то, но с появлением в ее жизни Мартена все в ней перевернулось с ног на голову. К счастью или к сожалению — Лу еще не поняла. Знала только, что одними проблемами не оберется.       Да и сама добровольно подписалась на это. Отдала ключ от сердца лично ему в руки, а это было важнее тела и простого секса. Да и секс был не просто. Один раз — может быть. Использовать кого-то ради удовольствия — не в первый раз для обоих, но с каждым разом, с каждым совместным утром, завтраком, ужином с нежностями, неразборчивым шепотом, совместными выходами, она погружалась в это незнакомое чувство все глубже. Добровольно, с удовольствием.       Лу хотела ответить, произнести его имя, умолять или ругаться, но вышло что-то неразборчивое, смазное, перемешанное со стонами и вздохами. Иво скользил губами от шеи до груди, обводя губами то один сосок, то другой. Девушка зарылась в струящиеся черные волосы, вернула внимание к своим губам, стараясь сохранить зрительный контакт. Им обоим нравилось видеть друг друга, несмотря на скрывавшую их полутьму в комнате, освещенную только свечением новогодних украшений с улицы. Она видела все.       Чувствуя, как по низу живота начинают пробегать приятные волны напряжения, Лу прижалась к мужскому телу. Движения стали почти неконтролируемыми. Запутанные в его волосах пальцы сжались на затылке, запрокидывая голову, и она слегка прикусила шею, лизнула кадык, поцеловала подбородок. В ушах гулко бился пульс. Спустя мгновение Лу выгнулась, скользя взмокшей ладонью по стене, ища дополнительную опору, вздрагивая после оргазма. По спине его пробежала легкая судорога, Иво вжался губами в ее ключицу, обдавая распаленное в экстазе тело разгоряченным дыханием. Качнулся будто через силу, накрыл ладонью ее руку на стене, следуя за ней.       Лу как можно тише выдохнула ему в шею, хотя еще больше шума, чем они произвели, издать было нельзя. За громкой попсовой музыкой их и не могли слышать, но привычка сдерживаться осталась.       — Единый… — пробормотала она, приобняв Иво. Приходя в себя, он держал подрагивающее женское тело одной рукой, выжидая, пока Лу сама сможет стоять.       — В делах и помыслах… — усмехнулся он.       Девушка стукнула его, но после страстного секса не осталось никаких сил. Она и кулак-то с трудом подняла.       — Молчи, — велела Лу, борясь с приступом смеха. — Ты не инквизитор сейчас.       Иво провел губами от ее припухлых губ до макушки, оставив почти целомудренный поцелуй на лбу. Прижался, провел своим носом по ее, закрыл глаза, вдыхая вишню, Лу и аромат чистого секса.       — Как скажешь. Тогда кто я?       Растрепанный, удовлетворенный, до невозможности сексуальный в помятой рубашке с расстегнутыми пуговицами мужчина, в которого она так безбожно влюбилась.       — Мой мужчина, — просто ответила Лу. От признания самой себе на душе стало легче. Тревога, цеплявшаяся за ней с начала вечера, окончательно пропала, уступив место покою, который он всегда дарил ей.       Плохо, конечно, мутить с начальником, но разве может влюбленность быть чем-то плохим?       Иво коснулся ее подбородка большим пальцем. За стенами под музыку ревела пьяная толпа, а они, почти трезвые, но вяломыслящие, так и стояли, помятые и полуголые в картинной галерее, посреди современного искусства.       — Хорошо, — произнес он, удовлетворенный ее ответом даже больше, чем сексом, и Лу мысленно дала сама себя «пять».       — Нам пора, наверное?       Идти не хотелось, но не стоило привлекать излишнее внимание к отсутствию на вечеринке Приора. Не все веселящиеся были пьяны и глупы, как бы ни хотелось. Не стоило давать им еще больше, чем уже имелось, поводов за глаза нелестно отзываться о Мартене. От злых языков защитить его она не сможет.       — Пора, — с сожалением кивнул Иво и осторожно помог Лу встать на ноги.       Приведение себя в порядок заняло куда больше времени, чем следовало, они прерывались, то хихикая, словно двое подростков, то целуясь, снова оказываясь у той же стены, не в силах оторваться друг от друга. В конце концов, входная дверь слегка приоткрылась, и в коридоре сначала просунулась рука Кея.       — Месье Мартен, простите за вторжение, — громко, перекрикивая музыку, позвал он.       Уже одетые, бросив друг на друга неприкрытый, полный взаимного обожания взгляд, они направились к выходу. Кей стоял к ним спиной, покраснев от неловкости. Конечно, эмпатик же. Давно уже знал, чем они занимаются за закрытыми дверями приорского кабинета, два бесстыдника. Да и отрицать не было никакого смысла — он видел их насквозь, а в последнее время скрывать свои неоднозначные отношения они и вовсе перестали.       Лу нравились завистливые взгляды, брошенные на них, когда они с Иво появлялись на людях. Нравилось его полное безразличие к слухам и привычка опираться на собственный опыт, а не простые домыслы. Его взгляды с другого конца зала, следящие за каждым ее движением. Ее собственническая реакция и стремление спрятать то, что было между ними от посторонних глаз. Не желание скрываться до конца жизни, а сохранить Иво только для себя.       Совсем свихнулась, девочка.       — Кхм, — прокряхтел Кей. — КХМ, Лу.       Она встала рядом, бросив на него вопросительный взгляд. Кей оглядел ее с макушки до кончика туфель, покачал сокрушенно головой и, бросив короткое «Я сейчас», скрылся в танцующей толпе.       — Мы его смутили? — прошептал Иво, склонившись над ее ухом. Она захихикала, ткнув его локтем в бок.       Вновь заметив Приора среди гостей, кое-кто из священнослужителей выразил желание переговорить с ним, и Лу оставила его, чтобы не отвлекать. Кей вернулся довольно быстро. С накидкой Даниэль. Лу непонимающе уставилась на него.       — Эт зачем?       Друг с секунду-другую очумело моргал, плотно сжав губы, затем обернул накидку вокруг ее шеи, прикрывая все, что было оголено.       — В следующий раз, — с притворной улыбкой начал он, — когда вздумается уединиться с Мартеном, замазывай тональником последствия ваших переговоров, пожалуйста. — Эмпатик ткнул пальцем себе в шею и ключицу в нескольких местах. — Не то весь Нью-Пари к утру будет знать, в какие места он тебя целовал.       Задохнувшись смехом и негодованием, Лу приподняла края шали и заметила на груди красные отметины. Тут же запахнула, боясь быть замеченной.       — Крэп… — пробормотала она, неловко улыбаясь. — Кей. Ты настоящий друг, знаешь это? Дай тебя расцелую.       Лу в шутку распахнула объятия и сделала губы бантиком, а Кей всерьез отшатнулся.       — Не хочу, чтобы меня целовали губы, которые только что… — Его аж передернуло. — Даже думать об этом не хочу. Единый, сохрани…       Лу рассмеялась, приобняв его за плечи. Неподалеку, дежурно улыбаясь, стоял Иво, частенько бросавший в ее сторону ожидающий взгляд. Она закуталась в шаль, и ответная улыбка осветила ее лицо.