Палач и воин

      Спустя два месяца знакомства с Лу Рид, две недели из которых она делила с ним постель и согревала душу, Иво пришел к двум выводам. Никогда еще он не испытывал такого зудящего желания поскорее покончить с надоедливой работой и вернуться к себе. К ней, ожидающей в его спальне. И второе — Лу Рид, эта поразительная во всех смыслах девушка, сумевшая каким-то неведомым образом проникнуть ему под кожу, превратившись из увлечения в настоящее наваждение, сопела, иногда пуская слюни в шелковую подушку.       Он мягко перебирал русые прядки, стараясь не разбудить своей потребностью касаться ее, когда она лежала рядом, свернувшись калачиком. Дышала глубоко, спокойно, — наверное, сон — единственное состояние, в котором она позволяла себе расслабиться полностью и перестать контролировать все. Полночи, что он лежал без сна, сражаясь со странной тревогой и давно привычным гневом, Иво наблюдал, как она прижимается к большой подушке всем телом, сопела и иногда хмурилась.       Кто-то скажет, что смотреть на спящего человека — странно, но Иво с некоторых пор хотел смотреть на Лу каждую свободную секунду. Впитать в себя ее образ, каждую нотку смеха и эмоции, что оживали в груди, едва стоило только вызвать ее образ в мыслях. Если правда, что, находясь между жизнью и смертью, перед взором проносится вся жизнь, то когда будет умирать он, его последние секунды будут наполнены воспоминаниями о Лу Рид.       Странно было осознавать, что теперь ему было куда возвращаться. К кому… Совершенно незнакомое ему ощущение, но такое приятное.       Бросив взгляд на настенные часы, Иво вздохнул и, скинув с себя одеяло, осторожно накрыл им Лу. По утрам она всегда мерзла, но позволить себе лишнюю минуту рядом с ней он уже не мог. И без того позволял себе излишне многое примерно с тех пор, как она появилась в его жизни — на пороге Корпуса Содействия, истекая кровью после испытаний.       Спустившись на рабочий этаж, Иво первым делом намеревался попросить крепкий кофе. Не сомневался, что понадобится не одна чашка, чтобы прогнать сонливость и разбудить тело, приятно утомленное прошедшей ночью. Образы обнаженной Лу грозились лишить его сосредоточенности на работе до конца дня и, не позволяя мыслям вернуться на верхние этажи апартаментов, Иво уселся за стол и выхватил из стопки ближайшую папку. И, для верности, хлопнул ею себя по голове.       В дверь постучались уже спустя минуту, едва он приступил к делу. Даниэль, которую ему, видимо, послал сам Единый, прошла в кабинет, приветливо улыбаясь, в привычном строгом темном костюме. Что-то в мире менялось стремительно быстро, а что-то оставалось вечным. Как и испуганный, как ему показалось, Кей, следовавший за ней так, словно шел по минному полю.       — Доброе утро, месье Мартен, поприветствовала Даниэль, ставя перед ним подном с ароматным кофе и тостами. Он не просил, но она и не спрашивала. — Месье Стоун уже готов к работе.       Иво выразительно глянул за ее спину, следя, как Кей осматривает кабинет, как в первый раз, видимо, ожидая, что в любой момент на него выскочит разъяренный тигр. Или полуголая Лу. Второе, конечно, предпочтительнее, но, к счастью, так считал только сам Иво.       — Я вижу, — пробормотал Мартен, и Даниэль тихонько прыснула со смеху. Он сдержанно улыбнулся в ответ и кивнул в знак благодарности.       — Кей, — странно-язвительным тоном обратилась она по дороге из кабинета, — принести тебе что-нибудь? Чай, кофе перед выходом?       Эмпатик отрицательно покачал головой, сложив руки за спиной. Иво собрал необходимые для совещания документы, несколько раз бросив взгляд на ведущую в личные апартаменты дверь, но за отведенные ему никчемные секунды Лу так и не появилась. Добрый знак, едва ли он нашел бы в себе силы уйти от нее во второй раз.       Даниэль тихонько прикрыла за собой дверь, провожаемая сосредоточенным взглядом Стоуна, будто специально выжидая, когда она, наконец, оставит их.       — Что-то хотите спросить? — подал голос Иво, складывая рабочий ноутбук в выдвижной комод со старомодной замочной скважиной. Простая мера предосторожности, излишняя, с учетом того уровня безопасности, которым мог похвастаться Корпус и, особенно, кабинет самого Приора, не говоря уже о том, что пройти мимо Даниэль — без предварительной записи строго в часы приема — осмелится только сумасшедший, однако в последнее время паранойя все чаще одолевала им. Беспричинный страх, затаившийся на закоулках сознания, словно хищник, готовый напасть в любой момент.       Он запер импровизированный сейф и убрал железный ключ — ключ от всех его секретов и прямой билет на виселицу, если что-либо из этого попадет не в те руки, — в нагрудный карман. Кей неловко переминался с ноги на ногу, собираясь с мыслями, и Иво, уже догадываясь о чем пойдет речь, отключил запись звука, нажав уж слишком часто используемую кнопку под столом. Даже Гектор уже не интересовался, что так часто обсуждал Приор со своими охранниками.       — Месье Мартен, разрешите обратиться с просьбой, — тихо начал Кей. Как-то нерешительно, не похоже на целеустремленного парня, наперед продумывающего все шаги.       За все время их знакомства он никогда не позволял себе лишних разговоров, помимо ритуальных приветствий и докладов, не говоря уже о просьбах, какого бы характера они ни были. Кивнув, Иво обошел свой рабочий стол и облокотился о край.       — Дело касается Лу.       Угадал.       — А что с Лу? — Он склонил голову в бок.       — Просто… — Кей бросил быстрый напряженный взгляд на дверь и прокашлялся. — Все ваши планы — вы же понимаете, насколько это опасно?       Иво скептично поднял бровь. Планировать едва ли не революцию, обдумывать каждый дальнейший шаг, вовлекая все больше людей, тем самым увеличивая количество возможных жертв, с которым он вместе рискует попасть на виселицу, если что-то — любая шестеренка, вкрученная не в тот механизм — пойдет не так? Он знал, что что-то придется принести в жертву и делал ставку на себя, готовый вытянуть руку с криком «Я доброволец», когда придет время расплачиваться за свои грехи. Любые его отношения обречены на провал, вопрос лишь в том, когда он найдет в себе силы отречься от них.       Он обещал найти ответ на него, безуспешно оттягивая неизбежное.       — Разумеется, — сдержанно кинул Иво, хотя на языке вертелся куда более язвительный ответ.       Кей тоже кивнул, вперив в него испытывающий взгляд, который при других обстоятельствах можно было счесть за оскорбление.       — Мы с Лу вместе с вами находимся на первой линии огня. Мы первые, кто падет, если что-то пойдет не так.       Он говорил «если», но звучал заведомо обреченно, словно подписывал всем троим смертный приговор.       — Довольно мрачная перспектива. Я считал, ты одобряешь мой план.       — Одобряю, месье, вы знаете, что мы с Рид за вами и в огонь, и в воду. — Иво нахмурился, но опустил голову в молчаливой признательности. — Проблема лишь в том, что для Лу это теперь личное.       — Что «это»?       Кей обвел руками кабинет и самого Мартена.       — Все, что касается вас, — ответил он, неодобрительно качая головой. — Ваше заявление на вечеринке, новогодний корпоратив, ужины, любые совместные выходы за пределы корпуса — все оказывается на первой полосе любого журнала, на каждом сайте каждого канала, а теперь там и Лу. Вы нарисовали на ее лбу мишень размером с планету и лишь вопрос времени, когда кто-то нажмет на курок.       Переживает. Подобного стоило ожидать. Пожурить начальника за роман с подругой — с таким Иво сталкивался впервые, но вместо гнева или хотя бы раздражения за то, что другие сочли бы грубейшим нарушением субординации, ему хотелось улыбнуться. Даже странно, что Стоун столько выжидал, чтобы напомнить совершенно очевидную вещь — минута слабости, которую Приор себе позволил — очень опрометчивый шаг. Поздно ругать себя — он по уши погряз в смешанных чувствах, граничащих с сумасшествием, но отступать…       Не готов. Не сейчас, когда только присутствие этой женщины в его жизни делало ее чуточку лучше, словно на мгновение солнце пробивалось сквозь затянутую смогом пелену его загрязненного грехами и смертью мира.       Отказаться от этого?..       — Ты волнуешься за нее, — констатировал Иво, — я понимаю. Как никто другой, я понимаю твои сомнения, однако и Лу имеет право голоса…       — Она уже несколько месяцев пожинает последствия работы на вас, — негромко, но твердо перебил Кей. Воздух между ними наэлектризовался. — Сначала квартира, потом байк, ее друзья, которые обвиняют ее в связи с вами. Она же другая, — он бессознательно потер руками скрытую за тканью одежды метку, — псионичка. Вы осознаете, какого это?       Иво сощурился, неторопливо шагая ближе. Кей не сдвинулся с места, лишь опустил взгляд, осознав, что только что повысил голос на Приора.       Участившийся пульс гулко бился в ушах.       — О чем ты, Единого ради, говоришь? — вкрадчиво спросил Мартен, выпрямляясь. Эмпатик поджал губы.       Ему не было нужды напоминать, что они с Лу из разных слоев общества. Родились в разных вселенных, разделенные годами воспитания в частных школах и интернатах, легкой службы и тяжелого труда с выгрызанием себе права на жизнь наравне с чистыми.       Иногда вселенная сталкиваются и смешиваются. Так может, им удалось бы задержаться там, где они были сейчас, чуточку подольше? Единый ему свидетель, он надеялся на это.       Стоун выпрямился, поднял голову, устремив твердый решительный взгляд ему за спину, и сложив руки за спиной.       — Это ее жизнь, месье, пусть она решает, что рассказывать и кому, — отчеканил Кей, кивнув, развернулся и покинул кабинет.       Чтоб его… Иво с минуту сверлил взглядом приоткрытую дверь, за которой слышались приглушенные голоса его сотрудников. Не думал и не двигался, словно замороженный в моменте, не зная, что и как чувствовать.       Кей был прав во многом, к его сожалению, и не было нужды напоминать о том, в какой опасности те, кому он доверяет. И все же… Лу имеет право на выбор, и если она решит остаться рядом — он это примет. Даже если захочется запереть ее в подвале в десяти футах под землей в сейф на цепях, чтобы удержать от бури, которая со дня на день должна будет обрушиться на Нью-Пари и снести старый, изживший себя и уничтожающий мирных людей режим.       Но что он мог сделать, чтобы уберечь ее?       Иво несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь прогнать пелену с глаз. Боль тупо пульсировала в затылочной доле, угрожая его рациональности и сосредоточенности на предстоящем совещании, но он отмахнулся от нее и жужжащих громких мыслей, как от назойливых мух, и, вцепившись в папки до побелевших костяшек, Мартен широким шагом вышел из кабинета, хорошенько хлопнув напоследок.       — Я уверена, что месье Мартен скоро подойдет, мадам…       Лу тихонько выглянула из-за своего укрытия — дверь, ведущая в квартиру Иво, оказалась приоткрыта. Честное слово, подслушивать она не собиралась. Добрый Мартен предусмотрительно оставил ей такую возможность, а она не стала отказываться.       — Не волнуйся, дорогая, — произнес кто-то. Женщина, весельем и легкой надтреснутостью в голосе.       — Что ж… — Даниэль, судя по всему, не обрадовалась подобной новости. Никто другой так ярко не станет защищать кабинет начальника. — Может, вам будет удобнее в приемной? Сию минуту подам вам мятный чай.       Незнакомка, женщина в возрасте, сидящая в слепой зоне, хрипло рассмеялась. Лу оглядела себя — белый костюм, не помялся, можно выйти. Можно притвориться, что заходила за чем-то, если поверят. Хотя как объяснить свое нахождение здесь в половине восьмого утра?..       Ну и черт с ним.       — Мадам Март… Лу?       Заметив ее, Даниэль выпрямилась, держа перед собой поднос со сладостями, которые она держала на перекус всему коллективу в кухонном блоке. Неловко улыбнувшись, она бросила беглый взгляд в боковую часть комнаты.       — Я… Э-э… Доброе утро. Иво уже?..       Даниэль принялась еще яростнее указывать на что-то. Лу замолкла и выглянула, нервно поправив пиджак, под которым была лишь откровенный топ с голой спиной — вечер с Мартеном был веселым, чего уж там. Она все еще привыкала к новой роли.       На кожаных дорогих диванах, как у себя дома, сидела пожилая женщина. Лу прежде не доводилось ее видеть, но идеально ровная осанка, собранные в аккуратный пучок темные волосы, острые черты лица, чья красота не испортилась с годами, уж больно были знакомы. Она вела себя как хозяйка, потому что была матерью хозяина, и осознание этого поразило Лу, как молнией.       Просто замечательно. Только слепой не заметил бы такого поразительного сходства.       — Мадам Мартен, — Даниэль сконфуженно улыбнулась, словно извиняясь перед Лу за происходящее, — позвольте представить вам Лу Рид. Месье Мартен нанял ее…       Лу не успела опомниться, как старушка, внешне довольно хрупкая и худая, вскочила с места и подлетела к ней, бодро цокая каблуками по начищенному паркету. Манера одеваться передалась сыну от нее — черный брючный костюм с белыми стразами на пиджаке, кричащий о дороговизне. Схватив Лу за вспотевшую от волнения ладонь, она энергично ее пожала.       — Разумеется, это та самая Лу Рид, — широко улыбнулась она, растягивая гласные ее имени. — Мне не терпелось познакомиться с тобой, моя дорогая. Прошу, — вцепившись в ее локоть, старушка повела Лу за собой, — у нас есть время поболтать, пока этот трудяга разбирается с проблемами всего мира.       Лу бросила взгляд на Даниэль через плечо. Непонимающий, умоляющий сделать хоть что-то, чтобы избавить ее от участи сидеть рядом с женщиной, с чьим сыном она встречалась, но помощница лишь пожала плечами и предпочла спешно ретироваться, бросив что-то неразборчивое, что, однако, не привлекло никакого внимания со стороны этой мадам Мартен.       Лу, неуверенно улыбаясь, села напротив, сохраняя безопасную дистанцию, чтобы иметь возможность, в случае неминуемой угрозы, сбежать. Вряд ли старушка на каблуках смогла бы догнать ее, в домашних тапочках, потому что ее обувь валялась черт знает где после вчерашнего вечера. Нервно пожав пальцы и колени, она сложила руку на коленях, чтобы не выдать своего волнения, однако добрая, как ей показалось, улыбка женщины, немного осторожная, словно и она не знала, как к ней подступиться, придала ей капельку уверенности. Совсем капельку.       — Очень приятно познакомиться, мадам…       — Ох, полно! — Женщина протянула ей морщинистую руку в золотых и чудовищно дорогих кольцах. — Зови меня Аделин, дорогая.       Прекрасно, теперь она «дорогая». Ей все это очень не нравилось.       Лу протянула руку в ответ. На ней не было никаких украшений, кроме сережек, простой повседневный костюм и, наверняка, гнездо на голове. Едва ли весь ее вид подходил для встречи с матерью своего бойфренда.       Проклятье.       — Что мадам Адел…       — Никаких мадам, — рассмеявшись, вклинилась она, — я не настолько стара.       Прекрасно. У нее привычки давать прозвища и перебивать людей, и, как ни странно, Лу это не раздражало. Вернее, нервозность была направлена на себя саму — тяжело сосредоточиться на разговоре со столь важным человеком, когда в собственном теле так неуютно.       — Разумеется, — кивнула Рид. — Иво не знает, что вы здесь, не так ли?       «Судя по состоянию «спасите меня» Даниэль», — добавила она про себя.       Аделин усмехнулась, что можно было счесть как утвердительный ответ.       — У моего сына есть одна ужасная привычка — работа. Но кому, как не вам, дорогая, об этом знать, не так ли?       Лу замерла на мгновение и, не сдержавшись, прыснула со смеху. Она словно разговаривала с женской версией Иво. Женской, немного старой, в утонченном наряде, который мог дать фору любой молодой девице со сливок общества Нью-Пари.       — Да, — кинула Рид, — я полностью с вами согласна. Но это в нем самое лучше — он хочет сделать этот мир лучше.       В карих глазах Аделин засветилось ненужное Лу любопытство. Теплая рука по-матерински похлопала ее по тыльной стороне ладони, пока сердце предательски громко колотилось в груди. Ей захотелось спрятать руки за спину, но показывать страх — не ее удел.       — У него это прекрасно получается, — задумчиво кивнула Аделин, и Лу показалось, что она имела ввиду не просто город. — У меня были дела, решила проведать его, а он, как всегда, умчался куда-то.       Лу мысленно перенеслась во вчерашний день, когда Иво упоминал о своем расписании. Ради нее ему приходилось переносить работу, которую он и без того выполнять сверхурочно, но никаких возражений никогда не принимал. Упрямый, как мул, и что-то ей подсказывало, что это качество передалось ему от матери.       — У него совещание, — сказала Лу и глянула на настенные часы. — Он не должен задержаться.       Аделин бодро закинула ногу на ногу, покачивая лодыжкой вверх-вниз.       — Пускай задерживается, — непринужденно ответила она. — У меня теперь прекрасная компания. Ну… Расскажи мне о себе, дорогая. Псионичка на службе Приора! Подумать только!       «Я сижу с матерью Приора, который является моим парнем! Подумать только!». Если бы она только могла провалиться под землю… Ее клеймо скрывал длинный руках пиджака, но щеки горели от сочетания слов, которые Аделин подобрала — специально или случайно, уж не понять, но эффект они возымели. Лу внезапно вспомнила, кем являлась до Иво и будет после него — псионичкой. Несмотря на дружелюбный настрой, разве Аделин не была той самой строгой матерью будущего Приора, который не смог бы добиться своего высокого положения без родительского воспитания. Лу поспорила бы на свой байк, что за этой улыбкой и добрыми морщинками крылась не менее жесткий человек, чем сам Мартен.       Над ее головой горел красным опасно мигающий индикатор «Берегись!!!», и Лу следовало к нему прислушаться.       Иво вышел из лифта, вознося молитвы Единому за существование кофе, потому что без него ни совещания, ни самой жизни он бы не вытерпел. Кей лениво плелся позади, переговариваясь по поводу предстоящей поездки с Гектором. Упоминали Лу, но он сам хотел сообщить ей об этом — в конце концов, Ле Лож — ее родной дом, с которым связаны не самое приятные воспоминания. Если она не захочет, он наймет другую охрану на время поездки, в этом не было ничего страшного, как бы Гектор не отговаривал его.       У Баретти чрезвычайно низкий порог чувствительности к любым переменам, увы. Даже к Лу он все еще относился настороженно, считая, что ее непростой характер может стать проблемой для самого Иво, не говоря уже о более тесных отношениях, которые они себе позволили.       Возможно, он был прав, но Мартен предпочитал игнорировать и его, и этот назойливый голос в голове, который никак не мог заткнуться.       Оказавшись в приемной, он тут же заметил нервно ходящую из стороны в сторону Даниэль, грызущую наманикюренные ногти с таким видом, будто наступил конец света.       — Месье Мартен, — она остановилась, руки безвольно повисли вдоль тела, — клянусь Единым, я не хотела ее пускать, но против нее и армия не выдержит.       Кей среагировал молниеносно, оказавшись у входа в кабинет быстрее, чем Иво сумел сообразить, что происходит, но остановился. Заметно расслабился, уловив что-то, происходящее за закрытой дверью. Иво открыл было рот, но Даниэль перебила:       — Думаю, Лу потребуется помощь.       Послышался женский смех, и ему уже не требовалось узнавать, кто именно пролез в его кабинет, сумев обойти такую серьезную преграду, как его секретаря; вздумай Викарий по какой бы ни было причине заявиться к нему на встречу, без одобрения Вейсс даже ему не попасть на территорию Приора. За это, помимо всего прочего, Мартен ценил ее больше, чем всех своих подчиненных вместе взятых — иной раз от одного человека было больше пользы, чем от толпы инквизиторов.       Покачав головой, Иво жестом приказав Кею оставаться снаружи, а сам, лишний раз перекрестившись — никогда не будет лишним, особенно перед встречей с матерью, — вошел внутрь.       — Понятия не имею, что на него нашло тогда, но шрамы на всю жизнь остались, представляешь? — Аделин, хихикая, сделала глоток, несомненно, мятного чая, который преподнесла Даниэль, не сводя внимательного хищного взгляда с Лу.       Иво хорошо знал женщину, которая его родила и вырастила, и понимал, что не всем людям свойственно со временем меняться.       Лу же, откинувшись на спинку дивана, сохраняя не то спасительную дистанцию, не то от комфорта, выдавила из себя улыбку, и Мартен понял смысл фразы Вейсс. Аделин — странная женщина, которую дано понять не каждому — даже сыну и супругу. Он прокашлялся, привлекая к себе внимание, и стоило женщинам перевести на него взгляд, в серых глазах Лу он увидел ничем неприкрытое облегчение. Напряженная улыбка смягчилась, черты лица разгладились. Его мать же — напротив. Непринужденность, пускай и театральная, превратилась в настороженность, медленно поставив кружку на кофейный столик, она выпрямилась, гордо подняв голову.       — Иво.       — Мама.       Лу прикусила губу с таким видом, будто только что удержала себя от язвительной фразы, хотя, вполне вероятно, она могла бы спасти от смеси неловкости и недовольства, что витала вокруг мартеновской четы.       Он выпрямился, игнорируя неприятное чувство в желудке, и, наклонившись, поцеловал мать в обе щеки. Пахло розами, как и всегда. Он не помнил, когда было иначе — не так строго, дорого, розово, да и по характеру она в точности, как и любимый ею цветок. Несмотря на красоту и мягкость, защитные шипы больно врезались в кожу, и демонстрируемая миру открытость так же странно уживалась в ней вместе с непоколебимой твердостью, принципиальностью и упрямством, и Иво, как единственный сын и единственная жертва родительских ожиданий, как никто другой, был с этим знаком.       — Стоило дождаться меня, — заметил Иво. Ее теплая рука с опаской накрыла его холодную.       Аделин склонила голову и почти снисходительно улыбнулась.       — Ты и ради родной матери работу не оставишь. Но у меня была прекрасная компания в твое отсутствие.       Что ж, в это она была права.       Лу неловко поерзала на месте, прикусывая губы, не зная куда девать глаза и беспокойные руки.       — Спасибо, Лу.       Она захлопала глазами, хотя искренность в его голосе не была фальшивой. Сложные отношения с родителями — это только его дело, и она вовсе не обязана развлекать Аделин. Зная материнский характер… Наверняка, Лу потребуется время прийти в себя после изнурительного времяпрепровождения с Аделин.       — Нам было… — Лу глянула на женщину, — весело.       Аделин приподнялась с места, не отпуская его руки. Иво отбросил тревожащие его мысли и, протянув ладонь Лу, помог ей встать.       — Я закажу нам завтрак… — начал было он, но мать прервала его раздраженным фырканьем.       — Этого еще не хватало, — покачала она головой. — Я вырвалась из кабинета твоего отца не для того, чтобы с утра до вечера сидеть в твоем, Иво.       Это «Иво» прозвучало так, словно она все еще журила пятнадцатилетнего подростка, сбежавшего с уроков в музыкальной школе ради пары шальных часов катанья на прокатном велосипеде по улицам Нью-Пари. Впрочем, Аделин Мартен никогда не чувствовала себя обязанной обращаться к нему как Приору Инквизиции, и это в очередной раз подчеркивало свойственную ей беспардонность, несмотря на довольно высокое занимаемое в обществе положение — мать Приора, жена мэра Лиона, второго по площади города после Нью-Пари, член Национального собрания. Ни один человек в государстве не мог сравниться с ней по количеству привилегий, которые достались ей чужими руками.       Иво лишь усмехнулся, и Лу едва заметно понимающе кивнула. Но выглядеть менее напуганной не стала. Не стоило Даниэль оставлять их наедине — Лу все еще привыкала к стремительным изменениям в жизни, а знакомство с Аделин Мартен, одно слово которой могло пошатнуть внутреннюю уверенность в себе, явно не пошло бы на пользу.       — Нам пришлось ждать тебя целую вечность, — продолжала причитать она, — очень грубо с твоей стороны. Я забронировала столик в ресторане на Никола Кюньо, его название вылетело у меня из головы, но такую гигантскую вывеску даже с космоса можно заметить.       Иво взглянул на время. Марк должен был прибыть через десять минут для согласования всех нюансов завтрашней поездки за город, однако отделаться от матери в ближайшие десять часов не выйдет. Обреченно вздохнув, он отпустил ее руку, пропуская мать вперед.       — Прекрасно, ма. У меня как раз вагон свободного времени.       Если Аделин и уловила иронию в его тоне, то предпочла ее проигнорировать, что было вполне ей свойственно — не замечать неугодного. С довольным видом она разгладила его и без того идеально выглаженную рубашку, подправила металлический значок Инквизиции на груди и прошла мимо. Стук каблуков звонко раздавался по начищенному паркету, не принося этой женщине в возрасте никакого дискомфорта. Даже Лу, на годы и годы моложе, шла, качаясь и ненавидя их всей душой.       Стоило матери скрыться в коридоре приемной, Лу громко выдохнула, согнувшись пополам, словно все это время не дышала. Иво прыснул со смеху и протянул руки.       — Вижу, утро у тебя выдалось не менее напряженное.       Лу тут же упала ему в объятья.       — Твоя мать… — Он не видел ее лица, но знал, как в ужасе расширились ее глаза. — Крэп, я не знаю, крутая она или сумасшедшая.       Его ладонь мягко гладила ее по спине. Мысли как и всегда — не в бровь, а в глаз.       — Поверь, ты не хочешь знать верный ответ. Рад видеть, что ты цела физически и морально.       Лу выпрямилась, скривившись в лице.       — Ха. Ха-ха. Насчет второго я очень сомневаюсь. Меня охренеть как травмировали рассказы о твоих жутких шрамах после какой-то ужасной аварии.       Иво рассмеялся. Ну конечно. А его детские фотографии с голой задницей показать мать не успела? Стоило зайти чуть позже?       — Я упал с велосипеда и расцарапал колени о бутылочные осколки, — парировал он. — И шрам всего один.       Они направились к выходу, касаясь друг друга кончиками пальцев.       — Версия с автомобильной аварией мне нравилась больше, — прыснула Лу. — Хотя это в очередной раз доказывает, что попадать в приключения у тебя в крови. От матери, смею предположить.       Он кивнул.       — Верно. Потому что отец у меня столь же нудный, сколь бойка мать. Я взял лучшее от обоих.       Лу растерла лицо ладонью, хихикая. Немного помятая с утра, с сонными глазами, в которых явно читалось желание вернуться в постель и не выходить за пределы кабинета, тем более если за ним ожидало такое цепкое существо, как Аделин Мартен, она выглядела восхитительно. С макияжем или без, в роскошных дизайнерских платьях, в которых мечтали ходить все знатные женщины города и которые Лу могла обругать с рукава до подола, сетуя на слишком откровенный фасон или неудобный корсет; нагая в его постели или в боевом облачении на задании — Иво ни на мгновение не переставал восхищаться ею.       Остановившись на пороге, он перехватил ее теплую руку и, поднеся к губам, мягко поцеловал. Лу на мгновение прикрыла глаза, но стоило ему податься вперед, в дверь затарабанили. Псионичка отскочила, как ужаленная, пряча руку за спину, будто след от поцелуя на коже светился лампочкой. Аделин заглянула внутрь, внимательно оглядывая смущенную и раскрасневшуюся Лу и растерянного Иво.       Что-то ему подсказывало, что она все это время стояла, глядя в щелочку, и умышленно выбрала именно этот момент, чтобы бесцеремонно ворваться внутрь.       — Машина уже ждет, — вкрадчиво сказала она и, оставив за собой розовый шлейф духов, снова скрылась в приемной.       Очумело моргая, Лу уставилась на Иво, прислонившегося к дверному косяку, и тихо рассмеялась. Спрятав лицо в ладони, Мартен прыснул со смеху, не имея ни малейшего понятия, что делать с этой женщиной. Вообще-то, с двумя. Его мать была крайне решительно настроена испытать их обоих на прочность своими выходками, как делала это с каждым человеком из своего окружения, а он не желал, чтобы Лу, априори осторожная с людьми, особенно с такими неоднозначными, стала очередной ее жертвой.       — Я не знаю, как мы переживем это утро, — честно признался Иво.       Лу сделала вид, будто пальцами растягивает ему улыбку на губах.       — Вот так и переживем, а до тех пор, — она опасливо глянула на полуоткрытую дверь, — никаких поцелуев.       Иво моргнул.       — Ты не боишься осуждения Совета и Церкви, но боишься мою мать?       Она громко цыкнул языком и бросила на него оскорбленный взгляд.       — Ты бы сделал то же, будь на ее месте моя мать, — пожав плечами, ответила она и выпорхнула из кабинета.       Точно. Мать. Ле Лож. Не забыть бы о разговоре за всеми этими завтраками и встречами, впереди еще полно работы и без Лу, чего греха таить, ему не справиться.       Аделин оказалась права — ресторан действительно огромный, в самом сердце Центра, бьющегося в бешеном ритме Нью-Пари, перекачивая сквозь себя людей, словно кровь. Расположенный рядом с районом министерств, к обеденному перерыву он оказался переполнен посетителями и советчиками. Запахи еды и больших денег щекотали обонятельные рецепторы, дразня требовательно воющий от голода желудок, отвлекая от более важных дел. А мать Иво была важна. И работа. И план отступления, если все выйдет из-под контроля, а такой вариант никогда не стоит исключать. Надо было взять Марка с собой — Аделин его обожает больше родного сына, того гляди появился бы шанс сбежать, пока Жонсьер мужественно перетянет на себя ее внимание.       Иво сжал губы, проходя в тускло освещенное помещение. Официанты, словно стая пингвинов, все на одно лицо и форму, носились от стола к столу, принимая заказы, а к их компании уже стремился взволнованный хостес. Мартен пожалел, что не воспользовался служебным входом или, быть может, маской. Или шансом исчезнуть, пока мать отвернулась, прихватив с собой не менее удрученную Лу.       Хостес услужливо провел их в соседний зал, в приватную кабинку, и хотя нежелание появляться на публике без веского на то основания неприятным холодком ползло по спине, Иво подчинился судьбе. Лу чувствовала себя не лучше, но деваться обоим некуда — оба прочно погрязли в вязкой паутине, заботливо сплетенной матерью.       Мартен всегда некомфортно чувствовал себя в подобных заведениях, когда вокруг оказывались люди… как выразилась бы Лу, «не из его тусовки». Он предпочитал быть как мать — плести паутину вокруг каждого важного для его игры человека, будь то церковник или советник, знать всю подноготную, собирать информацию о каждом чихе и вздохе. Но рестораны — зло, придуманная Дьяволом. Вся смотрят, разинув рты, провожают взглядом, одновременно делая вид, будто его здесь нет.       Странное чувство. Ему не нравилось.       Внезапно предплечье мягко сжала чья-то рука. Лу, спрятавшись за его спину, улыбалась глазами, молчаливо поддерживая, словно знала все тревожащие его мысли. Может, так оно и было.       Они вместе сели по одну сторону на бархатные диваны с высокими спинками, Аделин — напротив.       — Рататуй, «Нисуаз» и двойную порцию клафути, будьте добры, — не взглянув на меню, продиктовала она. Лу рядом что-то невнятно пробормотала и взялась за меню, Иво последовал примеру. Быстро прошелся глазами, знакомый с большинством блюд высокой кухни.       — Креветки с ризотто, жульен из белых грибов и бутылку Santa Stefano.       — Bianko, chère, — добавила Аделин, и уголки его губ невольно поднялись.       Официант сделал пометки в рабочем планшете и в ожидании уставился на Лу, все еще листавшей две страницы несчастного меню. Иво бросил взгляд на свое и только заметил, что все названия на французском*. Судя по ее биографии, она знала лишь английский, это он хорошо помнил.       Склонившись ближе, он слегка толкнул ее плечом, привлекая внимание. Лу подняла на него напряженный взгляд. Не нужно быть эмпатиком, чтобы уловить ее тревогу.       — Чего бы тебе хотелось? — спросил Иво шепотом. — Я переведу.       Она криво улыбнулась, ее пальцы сжимали края ламинированного меню.       — Один билет домой, пожалуйста. Я забыла, что не выключила утюг.       Усмехнувшись, Иво указал пальцем на несколько позиций.       — Тартифлет здесь просто потрясающий…       — Возьму то же, что и он, пожалуйста, — громко прервала она и с силой всучила меню в руки официанту.       Тот, не мешкая, явно испытывая страх перед Приором, не возражал и, кивнув, умчался прочь из зала. Иво знал, что производит впечатление не самое приятное у людей, не входящих в круг его вынужденного общения. Не советчики и церковники, привыкшие к постоянной смене ролей и масок, в зависимости от места и людей, с которыми общались, а простые граждане — псионики, курьеры, официанты — вели себя так, словно вся из жизнь состоять сплошь из нарушений законов, а Мартен явился, чтобы их неприменно разоблачить.       Он понимал, с чем расстается, когда согласился на повышение. Путь от посвященного Мартена командующего силовиками Корпуса Содействия, главного инквизитора и Приора Церкви Единства был подобен хождению на углях сквозь терновник. Кровоточащий, болючий, отзывающийся тоской о днях, когда его знали только по именам его родителей. Отец — мэр, первое лицо в Леоне. Десятилетиями Иво был лишь его тенью, из которого тот пытался сделать величественное подобие себя любимого. А вышло…       — Ты их всех до смерти пугаешь, Иво, — весьма деликатно заметила Аделин. — Я как-то не подумала. В следующий раз выберу более приватное место.       Он покачал головой.       — Не стоит. Что я, не человек?       Лу подняла на него нечитаемый взгляд и тут же отвернулась. Ее нога беспокойно тряслась под столом, и он накрыл ее колено ладонью. Его власть была почти безгранична, а он сейчас жалел, что не обладал никакими способностями, чтобы успокоить ее.       Аделин деликатно откашлялась и, сверкнув глазами в тусклом освещении ресторана, посмотрела на Лу. Она походила на орлицу, выпустившую когти на добычу.       — Значит, вы познакомились в Корпусе? — то ли спросила, то ли утверждала она. — Я никак понять не могу, как вас двоих… М-м…       — Вернее, буквально на крыльце у КС, — первал он, не дожидаясь, пока мать выдаст очередную реплику с двойным или около оскорбительным смыслом.       Лу прикусила внутреннюю сторону щек и тут же почувствовала, как из свежей ранки просочилась капелька крови. Находиться с этой женщиной становилось почти невыносимо.       — Я… — Она бросила очередной взгляд на Иво, но не осмеливалась встретиться с ним взглядом. Его ладонь прожгла дыру на ее коже. — Я надорвалась, а он любезно предложил мне помощь. В следующий раз мы пересеклись во время…       — За городом во время моей поездки уже не помню откуда, — вмешался Мартен. Явно не горел желанием рассказывать матери о реальных обстоятельствах их знакомства.       Аделин смотрела на них с «да-что-вы-говорите-выражением». Просто прекрасно.       — Это случилось, когда в тебя стреляли, да?       Лу резко захлопнула рот. Иво не двигался, даже не изменился в лице. Ни новости, ни интернет-порталы не понюхали о случившейся в тот день перестрелке, все участники подписали договор о неразглашении до того, как разошлись. Откуда эта женщина?..       — Ты же не думал, что сможешь утаить от меня такое, сынок? — Она потянулась к салфетнице и уложила одну из них себе на колени. — Ты знаешь меня.       Но Лу не знала ее. При этом понимала — Аделин просто хищница, следующему за каждым вздохом своей жертвы, и в данный момент жертв было две.       — Разумеется, — ответил Иво как ни в чем ни бывало. Захотелось стукнуть его локтем в бок, но она сдержалась.       И снова очередное доказательство — Иво не мог выйти таким из-под руки плохого мастера. Плохая метафора, но отражала она сути куда лучше, да и Лу не могла придумать ничего удачнее. Сидеть лицом к лицу с его матерью — это… Сложно. Мозги и без того плохо работают, а тут еще и она свалилась на голову. Но сам Мартен вел себя вполне нормально, даже после того, как она столь бесцеремонно раскрыла его секрет.       Лу пожалела, что избавилась от меню так скоро. Могла бы притвориться, что французские буквы очень любопытно рассматривать при таком отвратительном свете.       — Ну, и? — Аделин выжидающе переводила взгляд с нее на сына. — Кто это был?       «Тот, кого вы, чистые, так любите», — подумалось Лу, но отвечать здесь явно не ей.       — Какой-то девиант, — просто, словно речь шла не об угрозе его жизни, а о списке покупок, ответит Иво. — Псионики, нестабильные, недовольные нынешним положением вещей. Ничего страшного, даже шрама не осталось.       Женщина вперила в него испытывающий взгляд, от которого даже Лу хотелось съежится. Иво не шелохнулся.       — Их нашли?       — Разумеется. Лу принимала активное участие в поиске преступников. — Он нежно взглянул на нее, а у от страха аж глаза выкатились. — Они с напарником проделали огромную работу. Вскоре нас ждут перемены.       «Замолчи, — хотелось прокипеть ей. И дать подзатыльник. — Замолчи, пока она не начала спрашивать. Я же совсем лгать не умею». Но он то ли не понял посыла ее нервных подергиваний за его рукав, то ли предпочел проигнорировать и оставить отвечать за свои слова. Но Лу упрямо молчала, лишь кивнув в знак подтверждения.       — Хорошо, — произнесла Аделин, ослабляя хватку. — Значит, именно тогда ты и приметил мадмуазель Рид?       «Приметил». Ей захотелось поежиться от такого выражения.       — Можно сказать и так. Мои люди поддержали мою инициативу.       Все тот же нервный официант, казалось, готовый в любую секунду грохнуться Приору в ноги, вернулся с заказами и разложил тарелки на столе. В нос ударил запах грибов и креветок, и желудок Лу свело от прежде притупленного стрессом голода, Дождавшись, пока парень разольет вино по каждому бокалу и снова, сверкая пятками, сбежит из зала, Иво продолжил:       — Уже несколько месяцев…       — А ты Лу? — перебила Аделин. — Работа на Приора. Должно быть, это очень волнительно — быть ответственной за жизнь столь важной персоны.       В голове вертелось только «Э-э-э», в котором были закодированы вся ее преданность и, вместе с тем, ужас перед тем, что представляла собой эта работа. Не просто «ответственность за жизнь столь важной персоны», едва ли она могла обозначить простым словом «ответственность» все то, с чем приходилось сталкиваться. Лу знала свое дело, знала, как сильно Иво на нее рассчитывает, и никогда не допускала мысли сдать назад. И дело тут вовсе не в их отношениях.       — Тяжело, — хмыкнула Лу. Краткость — сестра таланта, а честность — залог хороших взаимотношений с окружающими. — Всегда с ним что-то да происходит.       Аделин усмехнулась, вероятно, соглашаясь с ней, а Иво откинулся на спинку бархатного дивана, обиженно ковыряя свой ризотто с креветками.       — Протестую.       — Вот не надо. Даже сидя в кабинете, ты подвергаешь себя опасности.       Она вскинула бровь, припоминая случай, когда этот протестант чуть не откинулся от передоза своим лекарством, а потом еще и рвался к своим родным бумагам. Как будто страна рухнет, если он отдохнет пару часов.       — А родом вы откуда?       — Ле-Лож, мадам.       Аделин улыбнулась. Простое движение губ стало для Лу приговором. Девчонка из небольшой деревни на должности охраны Приора Инквизиции, не велика ли честь, наверняка думала она. Не слишком ли Иво самонадеян и глуп, доверяя свою жизнь ей? Достойна ли она? Вопросы, на которые ей никогда не получить ответа, звучали в голове все чаще и громче.       Крэп… Перед первым человеком в государстве не испытывала ни страха, ни такого удушающего волнения, а перед божьим одуванчиков превратилась в мямлющее ничто, готовое от неловкости лезть под стол. Будь это встреча Энн и Иво, тот бы распевался перед ней соловьем, говоря о чем угодно в своей великолепной приорской манере, а Лу и двух слов не могла связать. Не то чтобы она прежде вертелась в кругах, где ходить на вечеринки полуголыми и с идиотскими прическами в порядке вещей, но и родители бывших партнеров не сваливались как снег на голову.       Конечно, она не благородных кровей, как Иво. Да разве это плохо? Кристально ясная истина — они друг другу не пара, но раз Единому было угодно свести их так, раз ее сердце так окликалось на него, раз она уже поняла — влюбилась в Приора окончательно и бесповоротно, чего толку жалеть? Она не изменит ни своего происхождения, ни образования, не вырежет клейма на своем запястье, не перепишет геном, не станет чистой.       На лице Аделин отразилось понимание. В стиле «Та самая жопа мира, да?» или «Не была, но слышала» — Лу не поняла. Поймешь тут что по этой с виду доброжелательно и вполне безобидный маске приличной старушки. С таким же успехом она могла представиться дочерью Викария («упаси Единый!» — мысленно сплюнула Лу), и Аделин отреагировала ровно точно также.       Это плохо? Хорошо? Одобряет? Нет??? Один хер её разберет.       Лу предпочла оставить ответы на дальнейшие вопросы ее родному сыну и не лезть в еще более глубокую яму анализа их отношений и себя самой. Она может хоть сто раз не одобрять отношений своего драгоценного (не сарказм) сына с какой-то вшивой псионичкой (немного сарказм), и ничего с этим не поделает.       Вслушиваясь в атакующие вопросы Аделин и уклончивые ответы Иво, Лу доедала блюдо, чье название уже не помнила, не разбирая вкуса. Жаль, голова занята другим, в другой раз она определенно попросит Мартена заказать то же самое, чтобы всласть насладиться бесцеремонно украденным его матерью моментом счастья между ней и обедом. К счастью, обеденное время Приора уж больно короткое. Лу выдохнула спокойно, стоило появиться все тому же трусливому официанту, прикрывающимся ресторанным счетом, словно мечом. Иво без лишних слов протянул черную карточку к электронному терминалу, и тихий звук прошедшей оплаты стал для Лу спасением. Аделин, небось, леди занятая. Столичные магазины, вечеринки, встречи с подругами, не ходить же ей за сыном гуськом все время. Это ее, Лу, работа.       Из полупустого — после окончания обеда — ресторана вышли тем же путем, чета Мартенов гордо не обращала внимания на любопытные лица и беззастенчивые перешептывания, сопровождавшие их до самого выхода. Оба привыкли, чего уж там, половину жизни подобная реакция общества преследовала их, куда бы они не пошли. У машины остановились, Лу надеялась — чтобы разойтись в разные стороны, Аделин протянула руку, чтобы разгладить значок Церкви на груди сына. Смотрела с нескрытой гордостью, почти собственнической, полотно той, с какой смотрят на самый долгожданный трофей, доставшийся с титаническим трудом.       — Я хотела напомнить, дорогой, — она натянула улыбку, от которой у Лу пошли мурашки, — что через две недели у твоего отца юбилей.       Иво едва заметно напрягся. А может, ей показалось.       — Помню.       Короткий ответ Аделин явно не удовлетворил. Она вскинула идеально выщипанную бровь.       — Помню, но не обещаю прийти, — добавил Мартен бесцветным голосом. — Грядут большие перемены, я не могу отвлекаться.       Лицо его матери напряглось, от прежней непринужденности не осталось ни следа.       — Отвлекаться на семью, Иво? Тебя не было дома несколько месяцев. Работа важна, но мы — семья.       Что-то в его лице говорило — на этом дело не заканчивается. Семья может значить многое и не значить совершенно ничего. Лу внимательно наблюдала за каждым из Мартенов, словно за двумя львами, готовыми сцепиться меж собой за собственную правоту.       — В отличие от него, я прекрасно помню, кто мы друг другу, — все так же холодно, будто обращаясь к своим многочисленным коллегам, ответил Иво. — Я пришлю подарок, чтобы сгладить разочарование от моего отсутствия и залечить разбитое отцовское сердце.       Аделин молчаливо покачала головой. Было видно — мириться с провалом, пускай и в столь коротком противостоянии с сыном, она не хотела, но Иво теперь стал больше, чем просто ее сыном. Мимолетный взгляд, брошенный ею в сторону Лу, стал лишним тому подтверждением — спорить с Приором на оживленной улице при подчиненных — глупая затея, а женщина, подобная Аделин Мартен, никогда не совершала глупых поступков.       Со скрипом принимая поражение, она снова улыбнулась, на этот раз по-родительски тепло, — Лу поразилась, как одни мимические мышцы могут выражать столько видов улыбок, — и повернулась к ожидавшей из машине из КС. Иво сложил руки за спиной, и Лу постаралась незаметно вложить свою ладонь в его. Рука легонько сжалась.       — Была рада наконец познакомиться с вами, мадмуазель Рид, — добродушно произнесла Аделин. Лу натянула самую приветливую из улыбок, на которую только могли быть способны ее атрофировавшиеся мимические мышцы. — Если ваш грозный занятой начальник все-таки решит приехать, — она метнула на него пронзительный взгляд, — я буду рада видеть и вас.       Чтобы меня и ваш муж сожрать пытался? Не-е-ет, спасибо. Она лучше будет его дома с плакатом ждать. Толку больше. Или вообще никуда не пустит, он будет только благодарен.       — Разумеется, мадам Аделин.       — Только через мой труп, — донеслось едва различимое бормотание Приора, и Лу прикусила губу, чтобы не заржать на всю улицу.       Иво пригнулся, чмокнул мать в обе морщинистые щеки и дождался, пока она усадится с машину и скроется за ближайшим поворотом. Смотря в след служебному транспорту, словно ожидая его нежеланного возвращения, он бессознательно теребил рукав ее пиджака.       Мягко коснувшись его плеча, Лу привлекла его внимание.       — Идем, могучий воин, у нас еще полно работы.