***
Я проснулась одна. С температурой, больным горлом и без памяти, что произошло вчера. Выпила пару таблеток, но осталась дома. Скоро мне позвонила Элис. — Мег, всё хорошо? Конечно, вездесущая Элис уже всё знала. — Да, нормально. Думаю, сегодня полечусь, поеду в школу завтра. — хрипло ответила я, мельком улыбнувшись. — Выздоравливай! — А вы с Эдвардом скажите учителям, что я заболела. — Разумеется! — по голосу Элис я поняла, что она улыбнулась. — Увидимся завтра! — Пока! Обычно родители не интересовались моим здоровьем. Любая бескорыстная забота — не ради того, чтобы я пошла на очередное соревнование — была мне незнакома. Я раз за разом удивлялась, что так бывает — за тебя беспокоятся, пытаются улучшить твоё настроение, проводят с тобой время. Я узнала, что такое улыбки и смех, не сарказм, а именно шутки, стихи про любовь и чувства. Я обрела семью. Вместе с Калленами я обрела настоящую семью, а не только по документам. Я поняла, что такое влюблённость. Улыбнувшись своим мыслям, я взяла блокнот в руки. Просто молча к тебе прижаться, И почувствовать сердца стук. В поцелуях твоих купаться, Наслаждаясь игрою рук. Просто жадно тебя вдыхая, «Боже!» вместо десятка слов. Как в безумии все забывая, Окунуться в твою любовь. Просто медленно, тихо таять, В таких нежных, родных руках. Знаю, Рай на земле бывает. Знаю, Рай на твоих губах.***
Как я и обещала Элис, я пропила таблеток, сиропов и всякой другой гадости, и уже на следующий день была готова ехать в школу. На улице в кои-то веки царила благоприятная солнечная погода, так что сегодня я там буду в своём распоряжении. Была пятница, я с лёгкостью могла бы прогулять и поехать к Калленам, но Элис предупредила меня, что скоро к ним в гости придут друзья Джаспера, и они питаются естественным путем. А своя жизнь мне была дорога, поэтому между бессмысленным сидением дома и школой я выбрала второе. К тому же, раз уж выдалась такая возможность, в субботу я бы съездила в Порт-Анджелес. Я всё ещё намеревалась купить духи и сходить в ателье — подшить платье на весенний бал. Отсидев час в школе, я пообедала в кафетерии и попала на урок с Беллой. Прошло около получаса, когда я заметила, что она на меня смотрит, замявшись и явно стесняясь что-то сказать. Глянув на учителя и убедившись, что тот не обращает на нас внимания, я повернулась обратно к Свон и полуулыбнулась. — Я не кусаюсь без надобности, говори, что хотела. — шепнула я. — Не хочешь поехать с нами в Ла-Пуш в субботу? Я, ни сколько не медля, поджала губы и покачала головой. — Я собиралась поехать в Порт-Анджелес, извини. Белла нахмурилась. — Мы собирались туда в воскресенье за платьями на весенний бал. — отрывисто бросила она. Я хмыкнула, думая, стоит мне изменить свои планы или нет. — Ладно. Возьмете ещё одного? — ухмыльнулась я, по-лисьи прищурив металлически-серые глаза. — Думаю, места в машине хватит. — обрадовавшись, сказала Белла. — Мы поедем на машине Майка. Там будет ещё Лорен, Тайлер, Эрик, Анджела и другие. Среди множества имен я не заметила ни одного человека, с кем могла бы пообщаться. Кроме, наверное, самой Беллы и Анджелы. В целом, ничего такого в этом не было — одиночество я любила и, пусть в компании Калленов немного отвыкла от него, иногда побыть одной было даже полезно. — Хорошо. Во сколько завтра встречаемся? — В десять у магазина Ньютонов. — улыбнулась Белла, ненароком пропустив вопрос учителя. Я подсказала ей ответ и углубилась в урок. На следующий день я подъехала к магазину, принадлежащему семье Ньютонов, чуть раньше, чем нужно. Но там была Белла, поэтому я, сняв шлем, повесила его на руль и пошла к ней, встряхивая гладко собранным хвостом на затылке. — Привет! — дружелюбно поздоровалась я, даже сумев улыбнуться. Майк явно удивился моему приезду. Я заметила враждебный взгляд Лорен Мэллори в мою сторону. — П-привет. — застенчиво ответил он. — Белла, ты не говорила, что звала кого-то ещё. Больше никого не будет? — Нет, я просто не успела тебе сказать. — проговорила Изабелла, приобняв меня в знак приветствия. — Боюсь, мест может не хватить. — совершенно искренне, как я видела, сказал Майк. — Я на мотоцикле. — кивнула я в сторону своего транспорта. — Тогда ладно. Ты знаешь дорогу? — Нет, ни разу не была на том побережье. Поеду за вами. — Живешь здесь больше года и ни разу не была? — подозрительно прищурилась Белла, явно мне не веря. — Не довелось как-то. — пожала плечами я в ответ, хмыкнув. На самом деле, я ненавидела воду. Уж не знаю, глубоко ли там, но даже если нет, то в воду лезть я не собираюсь. Именно в таких обстоятельствах я приобрела свою анемию. Мы с семьей были на море, а я не умела плавать и, как оказалось, где-то на дне были обломки железа. Я наткнулась на них, потеряла ориентацию и стала тонуть, потеряла много крови, занесла какую-то заразу и… всё. В общем, вспоминать об этом было тяжело даже спустя столько времени. Мне нравились пляжи, но не нравилась вода. Вот такая ирония. — Ой, мест не хватает, Маргарет придется поехать у кого-то на коленях? — насмешливо сказала Лорен, противно рассмеявшись. Она выглядывала из окна второй имеющейся у нас машины. — Возможность ехать у кого-то на коленях полностью твоя. Ведь ты же у нас так любишь внимание, Лорен. — прищурилась я и, надев шлем на голову, завела мотоцикл. Двигатель взревел, и я тронулась с места, поехав за «сабербаном» Майка. Последним, что я заметила, прежде чем устремила всё своё внимание на дорогу, была гневная мордашка Мэллори и улыбающаяся Белла. — Круто ты её уделала. — похвалил меня Майк, когда мы приехали. Солнце нещадно слепило мне глаза, и я пожалела, что решила не брать солнечные очки. — Не жалеешь, что раньше сюда не ездила? — через некоторое время спросила меня Белла. — И да, и нет. — коротко бросила я. Мы сидели на стволах деревьев, выложенных кругом. Тут была и яма для костра, Эрик и Бен принялись строить над ямой что-то типа вигвама из подсохших после дождя веток. — Почему? — С одной стороны здесь есть всё: горы, сосны, пляж, запах — всё, как я люблю. — А с другой? — снова спросила Белла, но получить ответ на свой вопрос не успела. — Видели когда-нибудь, как горит плавник? — спросил у нас Майк. По его лицу я видела, что он бы предпочел, если бы меня здесь не было. — Нет. — ответила на его вопрос Свон. Я отрицательно качнула головой. Майк осторожно вложил в «вигвам» запылавшую ветку. — Тогда вам понравится — смотрите, какие краски. — он поджег ещё одну веточку и отправил её вслед за первой. Пламя принялось жадно лизать сухое дерево. — Голубое! — удивилась Белла. Я, тоже не без удивления, наблюдала за завораживающим пламенем, переливающимся зелёным и голубым, как Северное сияние. Мешать Майку поражать Беллу я не решилась. Всё же, как я поняла, её сердце уже занято одним крайне влюбленным в нее вампиром. Так что за дальнейшим их диалогом я не следила, обдумывала в голове новые строфы. Голубое пламя напоминало мне Джаспера. Необычное, чертовски красивое, с виду холодное, а на деле такое же горячее. На секунду мне даже показалось, что в высоком столбе дыма над огнем я вижу его силуэт, а в пламени виднеется его идеальное лицо с любимой мной кривой ухмылкой на губах. В тот момент я поняла две вещи: я сильно хотела увидеть Джаспера Хейла и, к тому же, уснула. Когда я проснулась, все собирались пройтись к приливным заводям. И я, желая размяться, ведь за пол часа в одном положении тело сильно затекло, пошла с ними. Белла тоже решила пойти. Шагали мы с ней сквозь лес почти под руку, я постоянно придерживала Свон за руку, не давая ей упасть, запнувшись об выпирающие корни деревьев или другие препятствия. Скоро мы отстали от остальных и чуть позже очутились на каменистом берегу. Белла сильно не наклонялась над океанскими заводями, в которых уже начался отлив, я тоже не особо желала свалиться в воду, а ребята бесстрашно прыгали с камня на камень, опасно балансируя на самом краю. Мы разыскали подходящий, вполне безопасный валун и присели на него. Я открыла блокнот, который по старой привычке почти всегда носила с собой, и стала строчить новое произведение. Белла заинтересованно заглянула в исписанные стихами страницы. …Говорят, с ним нельзя согреться. Он холодный и даже грубый. А в тебе замирает сердце, Когда чувствуешь его губы. Говорят, он немного странный. Не подходит тебе и точка. А ты видишь в нем океаны И читаешь его между строчек. Говорят, с ним летать не сможешь, равнодушно сломает крылья. А ты хочешь его до дрожи, рядом с ним ни к чему быть сильной. Говорят… только смысл слушать? Если сердце словам не верит. Ты ему открываешь душу, для других закрывая двери… — Хочешь, дам прочесть парочку? — улыбнулась я, заметив, с каким выражением лица Белла смотрела в исписанные страницы. — А ты не против? — Нет, — задумчиво глядя в даль, я протянула ей блокнот и с удовольствием вдохнула запах соли. Здесь, в Ла-Пуш, дышалось как-то по-особенному легко. И чувствовала я себя очень свободно, не вспоминая про имеющиеся трудности и проблемы. К облегчению Беллы, мальчишки проголодались и мы, чтобы снова не отстать от них, пошли быстрее. И заработали ей кучу мелких порезов на ладонях и испачканные зеленью джинсы. А пока часть нашей компании отсутствовала, остальная часть увеличилась. У пришедших сюда пообщаться подростков из индейской резервации была медно-красная кожа и длинные черные волосы, блестящие в свете огня. Мы с Беллой и Анджелой пришли последними, и когда Эрик назвал наши имена, один из младших заинтересованно взглянул на Беллу, а самый старший — с подозрительностью в темных глазах глянул на меня. Мы уселись у теплого костра, я принялась греть руки, выставив их ладонями вперед. От еды отказалась, только приняла от Майка банку газировки и снова окунулась в свои мысли, не замечая вперившегося в меня взглядом, как я узнала, Сэма, и не слушая разговоры ребят. Домой вернулась я поздно вечером и, судя по всему, зря. Только успев зайти за порог, уставшая и продрогшая, отец зашелся криком. Я, честно, не успела ничего понять — вот только кричит, кричит много и громко, о том, что я бездарность и лучше бы меня не рожали. Я молчу, глаза сухие, мне как было плевать на него, так и есть. Как уже упоминалось, расстраиваться из-за родителей я перестала ещё лет в тринадцать. А увидев наконец мое ледяное равнодушие, отец наотмашь ударил меня по лицу. Я отлетела в закрытую мной входную дверь и только потом заметила боль в щеке и челюсти. Отец, осознав, что он сделал, холодно приказал мне больше не выходить из дома и идти в свою комнату, а сам ушел. Уже в своей спальне, закрыв дверь на замок, я осела по двери на пол и притянула дрожащую руку к горящей огнем щеке, холод от ладони оттенил боль, сделал её менее заметной. Сердце стучало, как бешеное, голова кружилась, а в глазах всё плыло. Пару минут я думала, что мне делать. К кому обратиться, кто сможет помочь? А так ли кому-то нужны мои проблемы? Безвыходность ситуации вывела меня из колеи — даже не ссора с отцом, а своя неуверенность в том, что у меня есть люди — или не люди — которые не откажут мне. Которые мной дорожат. Я сидела, подпирая обмякшим телом дверь собственной комнаты, и беззвучно роняла слёзы. Нет, не роняла — топилась ими, упивалась. Больно было не столько физически, сколько морально. Когда я ещё верила в родителей, они казались мне супергероями, а наша семья — идеальной. Я издала всё такой же беззвучный смешок и истерически улыбнулась. Где же теперь эта идеальная семья? Равнодушная мать, недалёкий отец и дочь, делающая что угодно, лишь бы только подольше отсутствовать дома. Истерика накатывала, скоро, как мне казалось, я начну ломать вещи и крушить комнату, а если повезет, то выкинусь с окна. Может, в этом все решение проблемы — в самоубийстве? Я так мало думала о смерти, но сейчас всё укреплялась в этом решении. Здесь второй этаж, я сверну себе шею и умру. В моем ящике есть лезвия для канцелярского ножа, они с лёгкостью, словно это не человеческая кожа, а сливочное масло, разрежут мне вены и все снова приведет к тому, что я умру. В моей аптечке куча таблеток, мне не составит труда наглотаться их и умереть от передоза. Если есть столько возможностей, то почему я всё ещё сижу здесь, под дверью и реву, как гребаная слабачка? Без меня будет легче — не будет слишком знающей о тайне Калленов девчонки, не будет меня. Может, мои стихи, как произведения девочки, совершившей самоубийство, издадут и мои родители разбогатеют. Мама ещё молода — она с лёгкостью родит ребенка и перестанет вспоминать о своей первой дочери. Я останусь редким, непостоянным воспоминанием. Но я вспомнила про Элис. Она разом перечеркивала все мои способы, доводы и выводы. Это же Элис — всезнающая, звонко смеющаяся и заботливая. Она с Эдвардом стала первой, кто решил подружиться со мной просто по своему желанию, а не потому, что я новая здесь. Элис научила меня улыбаться. Размышлять дальше мне не позволил стук. Причем не в дверь — в окно. Я свела брови к переносице, не подозревая, кто может там быть, и стерла слезы. Мельком глянула в зеркало — на щеке и челюсти расползался красновато-бордовый синяк. Кошмар… Только сейчас в голову пришла мысль, что моя комната на втором этаже, так кто может там стучать? Я прикрыла синяк на щеке волосами и рывком отдернула шторы. За окном, держась за подоконник на той стороне, стоял Джаспер. Выражение лица у него в тот момент было странным — на лице смешались злость, беспокойство и облегчение от того, что на первый взгляд я в полном порядке. Открыв окно, я мрачно взглянула на него и отошла, скрестив руки на груди и стараясь не двигать головой. — Почему Элис увидела, как ты кончаешь жизнь самоубийством? — хмуро спросил он, повторив мою позу. — Я думала чисто гипотетически. В целях творчества. — нагло соврала я холодным тоном и нервно сглотнула. Джаспер знал и то, что я вру, и чувствовал мою нервозность. — Говори правду. — воздействуя на мои эмоции, приказал он. Я, пытаясь отгородиться от навязанных мне чувств, тряхнула головой, на миг открыв взгляду расцветающий синяк. Он, конечно, заметил. Медленно подошел ближе, аккуратно взял рукой за подбородок, другой завел волосы, прикрывающие одну часть лица, за ухо. Я изнутри закусила губу, стараясь не разреветься снова. — Ничего не говори. — дрогнувшим голосом прошептала я. — Это сделал отец? Я молчала, но внутри всё вздрогнуло от его упоминания. И он это понял. Способность Джаспера в таких случаях казалась неуместной и уместной одновременно. Неуместной — только в том случае, если дело касалось меня. — Собирайся, я тебя похищаю. — витавшее в воздухе напряжение улетучилось, дышать стало чуть легче. Я беспомощно наблюдала за тем, как Джаспер метался по моей комнате из стороны в сторону, кидая в сумку одежду, учебники и другие вещи, которые, по его мнению, могли бы мне понадобиться. Я сходила в ванную и последним делом кинула зубную щетку с пастой. А потом взяла с вешалки платье, которое собиралась отнести в ателье и собрала в хвост волосы, чтобы не мешались. Снова посмотрела в зеркало, но тут же отвернулась. Даже смотреть на себя было не очень приятно. — Ты всё? — спросил Джаспер, держа в руке мою сумку, набитую до верха. Я кивнула — не была уверена, что могу разговаривать. Он протянул мне руку. — Тогда прошу, мэм. Я накрыла его руку своей и через секунду оказалась на его спине. Крепко обняв руками за шею и ногами — за талию. Голову уронила правой щекой на плечо и тяжело вздохнула. Он выпрыгнул в окно и побежал по направлению к лесу. Быстро, очень быстро, я различала только пятна зелени и других объектов, мимо которых мы пробегали. — Всё нормально? — через минуту или две спросил у меня Джаспер. — Не тошнит? — Нет. — шепнула я. — Голова кружится. — сказала я и прикрыла глаза. На меня накатила сонливость, но я запустила одну руку ему в волосы. — Не надо. Я хочу видеть. Довольно странная просьба. Я не была уверена, что он поймет, но Джаспер действительно прекратил своё воздействие. Ненадолго. — Как пожелаешь. — особо не настаивая, Джаспер успокоил мои эмоции. А их уже практически не осталось. Вслед за неслучившейся истерикой ушла боль и страх, пришло опустошение и апатия. Дома у Калленов нас встретили все кроме Эммета и Эдварда, которые были на охоте и должны были вернуться в скором времени. Эсме испуганно ахнула, Элис подскочила ко мне, а Карлайл сразу пошел за аптечкой. Хмурая Розали продолжала взирать на меня, в её глазах я увидела сожаление.***
Я донес Маргарет до дома, где её сразу окружили девочки и Карлайл. Я решил им не мешать, а сам удивлялся её эмоциям. Точнее, их отсутствию. Когда Эдвард и Элис стали с ней общаться, я не обращал на неё внимания. Обычная человеческая девчонка, странным казалось только то, что Элис с Эдвардом подозрительно улыбались, глядя на меня, когда говорили о Мег. А потом, когда она узнала нашу тайну, я понял, что такого было в Маргарет, из-за чего мои брат и сестра ей заинтересовались. Искренность. Маргарет редко показывала свои эмоции, чаще всего с нами, но её эмоции были чистыми. Не запятнанными корыстью или другими человеческими факторами, она общалась с нами, потому что по-настоящему дорожила. Я начинал чувствовать незнакомые мне эмоции. Если меня не было в школе, а Мег не появлялась у нас, я волновался и хотел её увидеть. Я начал понимать, что влюбляюсь, когда однажды, за день до открытия ей нашей тайны, Элис сказала мне о скором нападении на неё. А когда увидел, как её тащат в машину какие-то подонки, взбесился. Взгляд металлически-серых глаз, испуганный и направленный на меня, помешал мне расправиться с ними здесь и сейчас. А потом помешал Карлайл. Сейчас в её эмоциях была пустота. Ни боли, ни страха, ни даже обиды не было. Это ещё хуже, чем эти чувства. Я пытался как-то исправить это, быть с ней мягче, и надеялся, что в скором времени это пройдет. Скоро должны были приехать Питер и Шарлотта — мои старые друзья. Я знал, что они не охотятся в Форксе, но теперь, когда Маргарет была здесь, я беспокоился. Даже при знании того, что она не пахнет кровью. Хотелось спрятать Мег далеко и надолго, чтобы её не достал никто — от подонков на улице до её собственного отца. За тот час, что Элис и Эсме пытались разговорить Маргарет, я всё серьёзнее задумывался об отмщении. Растормошить Мегги помогла Розали. — Маргарет, — деликатно начала она. Я лениво повернул к ним голову, на самом деле выражая заинтересованность в оживлении Мег больше других. — Ты играешь? Маргарет, отвлекаясь от собственных мыслей, прочитать которые я был не в силах, качнула головой. Роуз приветливо улыбнулась и похлопала рукой по свободному месту на банкетке, стоящей рядом с роялем. Мег несмело встала и присела рядом с моей сестрой. — Что будем играть? — первые слова, сказанные здесь. Говорила она тихо, знала, что наш вампирский слух уловит звуки и потише. — Играй, я подстроюсь. И она начала играть. Вытеснять из себя нежелательные эмоции, воплощая их в с виду простую мелодию. Я почти видел, как негативные чувства, словно темное пятно, сходят с неё. Мег играла по-другому — неидеально, но искренне. А Розали подстраивалась — проживала вместе с ней. Элис запела высоким голосом, они втроем так хорошо, правильно сочетались вместе, я пожалел, что рядом не оказалось видеокамеры, чтобы это запечатлеть. Эсме заворожённо смотрела и улыбалась, у себя в кабинете Карлайл тоже прислушался. Я услышал, как к дому подбегают Эммет с Эдвардом, как они прислушались. Они застали удивительную игру трех наших девушек — Розали, Маргарет и Элис. Скоро на лице Мегги расцвела робкая улыбка. Я заметил, что глаза её снова загорелись, напряженность ушла из тела, а пустота в эмоциях пропала. Она чувствовала счастье.***
Все нужно пережить на этом свете, Все нужно испытать и оценить… Несчастье, боль, измену, горе, сплетни — Все нужно через сердце пропустить. Но главное — во тьме безумной века, Что б не случилось в жизни — устоять! Быть чутким к горю, оставаться человеком И теплоту сердец не потерять… И что-то в жизни этой бессердечной Вам суждено исправить, изменить, Во имя счастья, жизни бесконечной Вам суждено спасать, добро творить! И, может быть, когда-то Вы поймете, Что для кого-то счастье принесли. И со спокойной совестью вздохнете - Вы не напрасно жизнь свою прошли! Все нужно пережить на этом свете, Все нужно испытать и оценить… И лишь тогда, вставая на рассвете, Вы сможете смеяться и любить…