(НЕ)прирученная

      Утро — определенно мое самое нелюбимое время дня. Суета, будильник, ванная, одежда и выезд. Суетиться я не любила. Мне по нраву было неспеша собираться, но для этого нужно было вставать как минимум на час раньше. Недосыпать я тоже не любила, но на это высказывание Джаспер пожурил меня:       — Ты же сама не хотела спать!       Я закатила глаза и больше к нему не обращалась. Только после этого я поняла, что в школу-то мне не надо, а в родительский дом я могу заглянуть и попозже, когда отосплюсь. Вот теперь я укорила Джаспера:       — Знал ведь, а не сказал! Друг называется…       И пошла к Эсме. Она хлопотала на кухне над моим завтраком и я, поняв, что не стоит становиться нахлебницей, предложила свою помощь. Нарезала овощи, сделала салат, сварила любимый кофе. Эсме лучилась радостью, её золотистые глаза горели. Думая о Эсме я постепенно переключилась на свою, родную мать. Что-то в вчерашнем звонке было не так, и я не могла понять, что именно.       — Через пять минут прибудут Питер и Шарлотта! — оповестила Элис, с широкой улыбкой войдя на кухню. Эсме кивнула, а я продолжила жевать тосты. Джаспер, конечно, сказал мне их не бояться, но… давайте будем честны! Каллены меня не пугали по нескольким причинам: они не пьют кровь людей, не причиняют вред людям и… в общем-то, этого мне хватало. Питера и Шарлотту я знала только как друзей Джаспера, и этих сведений хватало только на то, чтобы я не тряслась от страха. Успокаивало и то, что моя кровь не имеет для вампиров запаха. Сопровождаемая своими аргументами, я уже спокойно, без волнения пила кофе. Надеюсь, мне хватит самообладания заставить свое сердце стучать ровно, без скачков и перебоев.       — Можем сделать вид, что вы преподнесли меня как подарок. — усмехнулась я и получила в ответ укорительный взгляд спускающегося по лестнице Джаспера и звонкий смех Элис. Эсме потрепала меня по волосам и покачала головой.       — Глупостей не говори. — закатил глаза Джаспер.       — Интересная идея, кстати! — прогрохотал Эммет откуда-то с улицы.       — Только чур без розовых бантиков, это безвкусица! — продолжала я, видя, что Джасперу такие шутки не нравятся. Я, встав со стула, подошла к нему и, дотянувшись только до линии челюсти, чмокнула его и ушла наверх одеваться. Не как подарок, конечно, но из пижамы переодеться стоило. Когда я спускалась, гости уже стояли тут, Джаспер приобнял за плечи Питера и пожал руку Шарлотте.       — Вы вместо собак людей заводите? — прислушавшись к моему ровному сердцебиению, спросил Питер. Джаспер нахмурился и подошел ко мне.       — Не совсем, я что-то типа домашнего кролика. — криво ухмыльнувшись, ответила я.       — Я Шарлотта. — первой нашлась миниатюрная, чуть ниже меня, вампирша с коротким ежиком темных волос и милой улыбкой.       — Маргарет, очень приятно.       — Так всё же? — не останавливался Питер.       — Она с нами. — только сказала Элис. Кажется, Питера это устроило, он состроил на лице выражение попроще и даже попытался улыбнуться.       На самом деле, всё прошло лучше, чем я думала. Питер и Шарлотта отнеслись ко мне дружелюбно, но я пробыла в доме только час, а потом Розали завезла меня в родительский дом и уехала.       Странное ощущение вернулось, и со стороны дом смотрелся так, словно он заброшен. Нет, не было заросших кустов, дорожка к дому была доступна, а газон недавно пострижен, но было такое чувство, что тут никто не живет. Такое было у меня, когда я в первый раз взглянула на этот дом — мы тогда только переехали и он ещё не был обжит. Сразу вывезла мотоцикл из гаража и вошла в дом. Вещи были разбросаны, и меня сразу это смутило — как врач мама ненавидела беспорядок и всегда держала дом в чистоте. А тут вся обувь валялась на полу, на кухне тоже царил разгром, некоторая посуда даже была разбита, осколки любимого мамой фарфорового чайника рассыпались по столу.       Проходя мимо гостиной, я остановилась — окна были распахнуты настежь, а прямо под окнами лежал мой отец. Не знаю, был он без сознания или просто спал, но его одежда была в крови, а рядом лежал такой же окровавленный нож.       Я не нашла в себе силы подойти к нему, зажала рот рукой и понеслась на второй этаж, к родительской комнате. Рывком открыв дверь, я застыла в проходе, а затем попятилась назад, но спустя пару шагов уперлась в стену. На кровати в неестественном положении лежала мама, её живот был окровавлен, а горло перерезано. Я сморгнула слезы и дрожащими руками вытащила телефон. Набрала Карлайла — он должен быть дома.       — Да, Маргарет?       — Карлайл, мой отец… — мой голос надломился, и я шмыгнула носом, рука с телефоном в руке опустилась.       — Что случилось? — послышался обеспокоенный голос Карлайла.       — Он убил маму. — прошептала я. В трубке послышалась тишина.       — Мы скоро приедем. Где сейчас твой отец? — серьезным тоном спросил он.       — В гостиной, спит или без сознания.       — Лучше будет, если ты спрячешься. Элис сказала, что он скоро проснется. Мы постараемся приехать быстрее, вызови полицию.       — Карлайл… что со мной будет?       — Всё будет хорошо, Маргарет, спрячься и не выходи, пока мы не приедем.       Я отключилась, телефон уронила в карман. Приближаться к телу моей матери я не имела ни единого желания. Мы с мамой не были близки, мы не любили и не поддерживали друг друга, но её смерть я восприняла как что-то личное. До этого я никогда бы не включила маму в список тех людей, по которым я буду скучать. Снова достав телефон, я набрала полицию, а затем пошла в свою комнату. В ней тоже всё было вверх дном — оставшаяся после побега одежда на полу вместе с ящиками комода, в которых она лежала, и взбороненная кровать. Рядом с дверью лежала рамка с разбитым в ней стеклом — единственная фотография нашей семьи, которая у меня имелась. Если не вспоминать, как эта фотография была сделана, можно было подумать, что здесь счастливая семья — улыбающийся отец в костюме, мама, приобнявшая меня за плечи и кривляющаяся я. В то Рождество мне было двенадцать — моя худощавая фигурка утопала в цветастой пижаме, а мама была в красивом красном платье, которое я сильно хотела примерить.       Я очнулась от того, что услышала грохот внизу, и начала судорожно искать глазами место, куда могла бы спрятаться. И, стараясь не вспоминать сцены из фильмов ужасов, пулей залезла под кровать. Скоро послышались грохочущие шаги по лестнице, запах перегара и чего-то ещё… крови. Я закусила губу изнутри и затаила дыхание. Потом с улицы донеслось скрипение шин на повороте возле нашего дома, я еле слышно облегченно выдохнула. А затем вой полицейских сирен. Я выскочила из-под кровати и понеслась вниз, а за мной, выкрикивая что-то невнятное, побежал отец. Споткнувшись на лестнице, я упала прямо в руки к Джасперу. Он утробно рычал, глядя на моего бухого в дребедень отца, и потащил меня в обратную сторону, на улицу.       Отца повязали здесь же и увезли, а у меня взяли показания и сказали, что если не найдется родственников или документа об опеке, то я отправлюсь в детский дом до своего совершеннолетия. А до него оставался месяц. Я с замиранием сердца ждала вердикта полицейских, в числе которых был и шериф Свон — отец Беллы.       Помимо Карлайла и Джаспера. Эсме Карлайл убедил остаться, а чтобы она не так сильно волновалась, с ней оставили Питера и Шарлотту. Остальным он сказал оставаться в школе.       Можно считать меня тварью, но я не так сильно сожалела о смерти матери. Была фантомная грусть, как что-то прошлое, и я не понимала, из-за чего, но настоящей скорби не было. Мать, хоть и оберегала, не любила меня, а я, пусть ранее дорожила ей и хотела дружить, тоже относилась к ней холодно. У нас всё было взаимно. На данный момент времени я боялась за себя. И все же внутри болело. Вместе с мамой из груди вырвали кусочек, а я-то думала, что еще лет в тринадцать вырвала его сама. В глубине души все эти годы я надеялась, что родители изменятся, станут меня любить, как бывает в обычных семьях, я вынашивала эту надежду, но как только я увидела безжизненное тело матери… все мои надежды потерпели крах. К отцу я ничего кроме ненависти не ощущала. Вместе с мамой пропал мой старый дом.       — Мегги? — позвал меня Джаспер, в объятиях которого я была все это время. Я сидела поперек его колен и чуть повернула голову на него. Бледное лицо выражало обеспокоенность. — Поедем домой?       — Да. Но я хочу кое-что отсюда забрать. — тихо проговорила я, глядя на место, которое еще вчера мама называла моим домом.       — Мне пойти с тобой?       Я задумалась, а потом качнула головой и пошла к шерифу Свону.       — Шериф Свон, я могу забрать из дома одну вещь?       — Что за вещь?       — Платье. Оно было маминым. — я свела брови к переносице и ухватилась за ладонь Джаспера, чтобы сдержать накатывающие слезы.       — Бери, конечно. В скором времени мы обыщем дом, пока ты можешь быть свободна.       — Спасибо… — шепнула я и потянула Джаспера вслед за собой.       — Зачем тебе платье? — непонимающе спросил Хейл, видя, как я стираю слезу. Мы вошли в комнату родителей — лужа крови засохла на кровати и немного на полу, я оглянулась на Джаспера и поняла, что он не дышит и не смотрит в ту сторону.       — Прости. Если тебе тяжело, ты можешь уйти вниз, я справлюсь.       — Я в норме. — убедил меня Джаспер. Он провел пальцем по моей щеке, стирая очередную каплю, и кивнул в сторону.       Я пошла к гардеробной — одежды у мамы было много. Её духи ещё не выветрились, я было подумала, что сейчас мама войдет в комнату в своем любимом махровом халате, только после душа и с полотенцем на голове, спросит, что мне надо, а затем даст кредитку и пошлет в комнату. Но я поняла, что этого не будет. Нахмурившись, я прошла несколько шагов вдоль вешалок, сплошь увешанных её одеждой, и наконец нашла то, что искала. Красное платье, которое мама надевала в Рождество, когда мне было двенадцать. Последнее Рождество, которое мы провели вместе. Остальные пять лет этот праздник мы были порознь и сидели в разных комнатах. Я сложила платье в рюкзак, который брала с собой и, немного подумав, взяла с туалетного столика флакон маминых любимых духов. Их запах в этой комнате перемешался с ароматом крови. В своей комнате я ничего не трогала — мне сказали, что тут нельзя ничего переставлять. Я только незаметно схватила ключи от мотоцикла — Карлайл сказал, что он должен остаться здесь, а на пробежки с Джаспером я была не готова.       — Сядешь за руль? Я не уверена, что могу водить. — сказала я, протягивая ключи Джасперу. Он кивнул, взяв их в руки, и прищурился.       — С тобой точно все нормально?       — Скорее всего. — неопределенно ответила я. Села сзади него и сцепила руки на его талии, даже почти расслабилась, уткнулась лбом ему в лопатку и глубоко вздохнула. Я заметила, что каждый раз, как что-то происходит, Джаспер старается меня усыпить. Вот и сейчас на меня накатила сонливость, веки начали слипаться, но по обыкновению я не стала противиться, только сжала руки покрепче и закрыла глаза, совсем скоро провалившись в небытие. Пребывать в реальности я не хотела по одной простой причине — я не могла находиться в сознании, пока жду свой приговор. Не смотря на присутствие Джаспера, тревога бы съела меня полностью, а этого я не хотела.       Где-то на подкорках сознания я понимала, что мамы больше нет, но полностью принять эту мысль так и не смогла. На этот раз мне снился сон — впервые за три года — и он был странным. Темный коридор, я не вижу дальше собственного носа, но иду по нему ровно, не спотыкаясь и не сбиваясь с курса. В конце коридора — свет, я поняла, что не хочу к нему идти. Но остановиться не могла — ноги словно сами несли меня, а я вспомнила фильмы, где жизни главных героев заканчивались на таком «свете в конце тоннеля». Я смутно ощущала свое тело, но почувствовала, что мой пульс участился, а затем я проснулась, тяжело дыша и сильно сжимая скомкавшееся возле меня одеяло. Я находилась в комнате Джаспера, но его самого не было — я сидела одна, пытаясь восстановить нормальное дыхание и сердцебиение. Я посмотрела в окно — было пасмурно, но я поняла, что уже закат. Ко мне вошла Элис, её лицо с тонкими чертами выражало грусть. Я поняла, что такой эмоции на ней не видела ни разу.       — Маргарет… — начала она, а я нахмурилась. Что-то мне подсказывало, что пришла она не с хорошими новостями. — В твоем доме нашли документы на опеку, но нашлись также и дальние родственники. Я увидела, что есть два варианта событий: они могут подать в суд, чтобы оспорить этот документ и забрать тебя, но здесь твое решение — главное.       — Постой… На кого оформлена опека? — сердце мое застучало быстрее. Я знала этих дальних родственников только со слов отца — они были наглыми и невежественными, он бы никогда не хотел, чтобы наследство досталось им. А из его уст это много значит.       — На Карлайла. Ещё нашли завещание матери — всё досталось тебе, но получить наследство ты сможешь только после совершеннолетия. Она оформила всё имущество на себя еще неделю назад, оставив твоего отца буквально без гроша.       Мои брови удивленно взметнулись вверх. До этого я не думала о том, кого могут оформить моим опекуном. И я не ожидала того, что это будет кто-то из Форкса. Один месяц я вполне могла прожить, чтобы затем вернуться, но только не у тех родственников. Они правда были ненормальными — я ни за что в жизни бы не согласилась пожить с ними и двух дней, а здесь месяц. Всё было очевидно. Думать о наследстве я пока что отказывалась. Смысл от него? Если я попаду к своим родственничкам, лишусь нажитого родителями имущества в два счета — сначала они силой отожмут его у меня, а потом растратят.       — Мегги? — глаза Элис сфокусировались на мне — я приняла решение. Её лицо расплылось в широкой улыбке. Я совершенно искренне, хоть и почти невидимо, приподняла уголки губ. Я останусь с ними — с Калленами. Элис метнулась ко мне и обняла, приподняв над полом, и звонко засмеялась. Подхватив меня на руки — я вскрикнула и ухватилась за её шею — она понеслась вниз, где в гостиной стояли все: от Карлайла до Эдварда, в последнее время часто отсутствующего дома. Питер и Шарлотта ушли, тактично оставив Калленов решать семейные проблемы.       Поставив меня на твердую поверхность Элис, не отпуская моей руки, потащила нас к Карлайлу и Эсме.       — Что ты решила, Маргарет? — учтиво спросил Карлайл. Я видела, что ему было неловко решать вопрос здесь и сейчас, ведь со смерти моей матери не прошло много времени, но я не могла злиться на него. Он хотел как лучше, да и я не чувствовала себя настолько плохо — скорее подавленно.       — Я останусь с вами. — улыбнулась я и тут же оказалась в объятиях Эсме.       — Ты уже давно родная нам. — сказала она, отстранившись. Следом я попала в руки к Карлайлу, а затем к Эммету и Розали. С моего лица не сходила улыбка. Эдвард стоял, ухмыляясь, и последний приобнял меня, прежде чем я встала где-то рядом с Эсме.       — Они будут оспаривать опеку?       — Попытаются, но у них ничего не получится. Голос Маргарет будет самым главным. — ответила Карлайлу Элис.       — Во всяком случае, мы к этому готовы. Документ полностью правильный. Твоя мама знала, что делает.       Я кивнула, думая о предстоящих похоронах. Мама была православной и, пусть никогда не говорила мне о том, как желает быть похороненной, я предполагала, что она бы не хотела кремации. Сама я не была атеисткой, но и верующей себя тоже не видела. Меня крестили в детстве, но я ни разу не ходила в церковь и не молилась. А теперь, кажется, нужно будет часто ходить на кладбище, чего я раньше никогда в жизни не делала. Насколько я знала — на третий день, девятый, сороковой и так далее.       Краем глаза я увидела, как Эдвард нахмурился — ему явно не нравился ход моих мыслей. Я закатила глаза, глядя на медленно пропадающий с неба красный закат, который показали разошедшиеся тучи и на темные силуэты деревьев. Мне вспомнился вечер в Ла-Пуш — возвратившись с заводей, все разошлись гулять по нескольку человек. Я осталась сидеть у костра, но на глаза мне порой попадалась Белла с парнем из резервации. На секунду мне пришло озарение. В прошлом году я, хоть и ни разу не была в Ла-Пуш, изучила легенды квилетов, а прочитав легенду о хладных демонах, скептично к ней отнеслась. Старшее поколение индейской резервации точно верило в легенды, оставленные предками, и по-любому рассказывало их младшим. Те, конечно, ни за что бы не поверили, поэтому один из самых молодых, к тому же влюбленный в Беллу (это я тоже успела понять), мог без опаски рассказать ей эту легенду. Если судить по интересу Беллы к Калленам — стопроцентно. Мои глаза расширились. Белла знала тайну Калленов из-за мальчишки из резервации!       — Маргарет, все хорошо? — спросил меня Джаспер, заметив, что я стою, подпирая голову рукой и, широко раскрыв глаза, отсутствующим взглядом пялюсь в панорамное окно. Эдвард, снова обратив внимание на мои мысли, застыл, почти копируя мое выражение лица.       — Как же раздражает… — задумчиво проговорил Эммет, глядя на наш безмолвный разговор.       — Правнук Эфраима Блэка рассказал Белле легенду о хладных демонах. — сказал Эдвард.       — А дальше она додумала сама. Хотя, вообще-то, не удивительно — Эд и так слишком палился, а Белла далеко не глупа. — покосившись на Эдварда, добавила я. Лицо Розали исказилось во враждебной гримасе, а в мыслях, судя по лицу Эдварда, послышалась брань. Каждый раз, когда речь заходила о Белле, у Роуз было такое лицо. — Мда, не глупа, но определенно без инстинкта самосохранения. — буркнула я себе под нос, но знала, что Каллены со своим вампирским слухом точно услышат. Эммет усмехнулся, Розали чуть смягчилась, атмосфера перестала быть такой напряженной — этого я и добивалась.       Джаспер подошел ко мне сзади и, обняв руками за талию, положил подбородок мне на плечо. Я ласково улыбнулась, отлично чувствуя, что от этих новостей он напряжен и недоволен, и положила поверх его ладоней свои, но мыслями снова была далеко. На секунду даже подумала, что хочу появиться в школе — нужно было отвлечься от всего, что навалилось на меня всего за пару часов.       — Маргарет, ты не голодна? — очнулась я через несколько минут, когда все разошлись по своим делам. Меня окликнула Эсме и, от неожиданности вздрогнув, я перестала пялиться в окно и повернула на неё голову. — Я тебя напугала? Извини, не хотела.       — Всё хорошо, Эсме, я задумалась и не заметила, как ты подошла. И да, пожалуй, я бы не отказалась поесть.       Поужинав, я дальше продолжила бездумно совершать свои человеческие дела — сходила в душ, намереваясь всё же пойти завтра в школу, переоделась в пижаму, состоящую из черной шелковой рубашки с коротким рукавом и шорт, взяла в руки блокнот и легла в предварительно расправленную постель. Сегодня я ночевала одна — Джаспер ушел на охоту, он злился и хотел отвести душу. Сказал, что должен вернуться поздно ночью или завтра утром.       На душе было странное ощущение. Я не была убита смертью матери, с её смертью в моей жизни кроме местожительства ничего не изменилось, но где-то внутри все равно скребли кошки. Любить за что-то — это слишком просто, А ты попробуй полюбить за всё - За то, что я бываю несерьезной, За то, что по ночам смотрю в окно, За то, что я люблю смотреть на звезды, За то, что улыбаюсь невпопад, Порой бываю дерзкой и несносной, За каждый жест мой и за каждый взгляд. За то, что задаю тебе вопросы, Которых ты хотел бы избежать, За то, что иногда не прячу слезы, За то, что не хочу тебя терять. Еще за то, что я порой упряма, За то, что не похожа на других, А главное — за то, что я такая, Ты больше не найдешь нигде таких! Любить за что-то это слишком просто, Скажи, за что же любишь ты меня, За что-то, что в душе таю, возможно. А может быть, за то, что это я…

***

      И снова утро. Растрепанная и заспанная, я стояла перед зеркалом в ванной и плеснула себе в лицо холодной водой. Проморгавшись, я умылась, почистила зубы и переоделась, а затем вышла на кухню, где Эсме уже жарила яичницу на сковороде.       — Джаспер недавно вернулся. — по моей вчерашней просьбе сказала она, улыбнувшись и обняв меня. Я обняла её в ответ и поблагодарила, садясь за стол.       Услышав нас, Джаспер вошел на кухню и, нагнувшись ко мне, поцеловал в висок. Я улыбнулась, потянувшись к нему навстречу, и продолжила жевать яичницу.       Потом пришла Элис: оценивать мой скромный на сегодня наряд — черные брюки и темно-синюю укороченную кофту с длинными рукавами, и рассказывать, что в школе творилось вчера. Почти дословно пересказала все разговоры и, закончив, мы поехали в школу.       Мой мотоцикл в сегодняшнюю дождливую погоду не годился, как, впрочем, и моя одежда. Следовало надеть хотя бы пальто, думала я, прикрывая волосы рукавом свитера. На плечи опустилась куртка, а потом на голову натянулся сам собой её капюшон. Вернее, не сам собой — Джаспер надел на меня свою куртку, это я поняла даже по её запаху. Он усмехнулся, а мое сердце на секунду забилось сильнее, но Джаспер тактично не стал акцентировать на этом внимание. Зато Эммет стал: изобразил томные вздохи и ахи с обеих сторон, за что тут же получил от Роуз. Эдвард сел на «вольво» и уехал, а Роуз за рулем своего «БМВ», который, как мне рассказала Элис, вчера подвергся повышенному вниманию со стороны парней школы Форкса. Эммет, мы с Джаспером и Элис поехали с Розали.       — Роуз, думаешь, Эдварду в самом деле плевать на свою машину? — полуулыбнувшись, спросила я, возвращаясь к вчерашней теме разговора.       — Не знаю. — отрезала она, порядком превысив допустимую скорость.       — А по-моему, у него на лице все написано. Видно же — он сожалеет! — вступилась за него я, мельком глянув на заднее сиденье — Джаспер еле удерживался от смеха, Элис улыбалась, а Эммет внимательно слушал. К моему удивлению, Розали вздохнула и почти невидимо для моих человеческих глаз кивнула. Думаю, через некоторое время этой «терапии» Эдвард сможет без опаски обращаться к Роуз, не боясь за свой автомобиль.       На самом деле, в школе было слегка скучно. Как я и думала, все уже знали о ситуации в моей семье. Одни открыто проявляли сочувствие, другие смотрели издалека, а Лорен Мэллори откровенно веселилась, радуясь, кажется, тому, что не все у меня идет так хорошо. Мне это казалось глупым и незрелым, а ещё я с удивлением поняла то, что мне на самом деле обидно. Я сидела хмурой всю биологию и урок перед ней, а затем пошла на испанский с Эдвардом и Эмметом. Там только Эм пытался меня разговорить, а Эдвард, зная, о чем я грущу, посоветовал не обращать внимания.       — Да что случилось, в конце концов? — раздражился Эм, заметив, что из них двоих с Эдвардом он один не знает, что со мной. Я тяжело вздохнула, скрестив руки на груди, и мысленно попросила Эдварда самому рассказать ему. Мне было неприятно и от того, что Мэллори смеется над смертью моей матери, и от того, что я сама из-за нее чувствую себя плохо. Даже говорить об этом самой мне не хотелось, потому что я думала, что грущу по пустякам.       Остальной остаток урока проходил нестабильно. Краем глаза я видела, что Эд напряжен, и вспомнила про пари, которое заключили Джаспер и Розали против Эммета и Элис. В целом, только против Элис, а Эм её поддержал. Вчера я посчитала это глупым и не стала участвовать. Эдвард кинул на меня взгляд, в котором теплилась благодарность. За то, что я не стала заключать с ними пари? За то, что я старалась поберечь Беллу, пока его не было рядом? Залезть в голову к Эдварду, к счастью, было под силу только самому Эдварду.       Испанский закончился, а он был последним уроком на сегодня. Меня нашел Джаспер и, уловив мои эмоции, он тоже постарался меня приободрить, даже не зная, что послужило переменой моего настроения. Я, пытаясь отвлечь его и себя заодно, взяла его за руку и посмотрела ему в глаза. Просто посмотрела — не испытующе, не ожидающе, с пустым выражением в серых глазах, но он обомлел. Я, кажется, тоже. Золотые омуты втянули меня в свой плен. Сильно захотелось прикоснуться, обхватить руками за шею и притянуть к себе, зарываясь тонкими пальцами в светло-медовые волнистые волосы.       Бзики. Очень заманчивые бзики.       Совладав с собой, мы отвели друг от друга взгляды, я смущенно потупилась и пошла к ждущим нас в машине Розали, Эммету и Элис.       — Вернулись голубки. — ухмыльнулся Эммет, когда я с Джаспером села на заднее сиденье, где широко улыбалась Элис. — А мы думали, вы прям там друг к другу присосетесь или Маргарет там будет холодно и мокро.       Он указал на хлещущий за окном дождь, а Розали, метнув в него выразительный взгляд, специально для меня включила обогреватель и двинулась с места. Я протянула холодные руки к потоку теплого воздуха и на секунду прикрыла глаза. Спать хотелось неимоверно. В большинстве для того, чтобы не ощущать противного ощущения, которое я приобрела с легкой руки Мэллори.       — Если легонько сбить мотоциклом Мэллори, меня посадят? — тихо спросила я, не открывая глаз. Пусть и не видела, но почти ощутила, как подозрительно прищурился Джаспер.       — Скорее всего. — с сомнением в голосе ответила мне Роуз и усмехнулась.       — А что Мэллори? — явно желая что-то выведать, аккуратно спросил Джаспер. Я откинулась на сиденье и скосила на него глаза.       — Бесит меня, все как обычно. — буркнула я, скрестив руки на груди.       — Может расскажешь ему, что случилось? — посоветовал мне Эммет. Джаспер навострил уши, я тяжело вздохнула.       — Что Маргарет нужно мне рассказать?       — Мэллори её достала, вот и результат! — пробасил Эммет спустя пять минут уговоров. Я уронила голову на колени, согнувшись пополам. Видеть не хотелось, слышать — тоже, но это я, к сожалению, не контролирую. Ну и ещё потому, что я почувствовала, как к глазам подкатывают слезы. Джаспер уже наверняка это почувствовал, Элис погладила меня по плечу. Я, не меняя положения, повернула к ней голову: брови нахмурены, глаза покраснели из них вот-вот покатятся слезы. Она полуулыбнулась и стерла с моей щеки пробежавшую каплю.       — Все будет хорошо. — убежденно сказала она через пару минут: я видела, что она заглядывала в будущее. Я вымученно усмехнулась, шмыгнула носом и покивала головой. Менять позу не стала — плакать все ещё хотелось, но Элис определенно меня приободрила своим прогнозом. Хорошо, когда в жизни есть такая, как Элис — даст хороший совет, посочувствует когда надо, когда надо помолчит. Тактичная, иногда вредная и приставучая, но самая родная Элис Каллен.       Мы приехали домой — я с трудом разогнула затекшую за все время в позе «креветка» спину, и сразу приняла горячий душ. Кажется, около получаса я просто стояла в горячей воде и плакала. Видимо, все уже рассказали, что со мной случилось, ведь пока я занималась самобичеванием, стоя под кипятком и постепенно успокаиваясь, ко мне постучалась Эсме и обеспокоенным голосом спросила, все ли со мной хорошо. Я на удивление ровным голосом ответила согласием и выключила воду.       В комнате уже никого не было, я залезла на свою полку в шкафу и поняла, что не хочу надевать свою одежду. Странно, конечно, но я взяла с вешалки белую рубашку Джаспера и вдохнула его запах. Тревога в сердце почти пропала, а боль стала менее ощутимой. Я надела её, утопая в длинных рукавах, и посмотрела в зеркало. Красные от слез глаза, чужая рубашка до середины бедра, закатанные рукава и чуть влажные волосы, уже начинающие завиваться. Я взяла блокнот и легла в кровать, а затем прислушалась. В доме было тихо — даже телевизор не был включен. «Все будет хорошо! Я узнавала!» - Гласила надпись на асфальте мелом. Я долго в умилении стояла И уходить, признаюсь, не хотела. Кто написал и для кого — не знаю, Но эти строчки душу мне согрели, Как незабудки в середине мая, Как белые подснежники апреля! Простая и коротенькая фраза, На первый взгляд — немудрая такая, Но сколько оптимизма дарит сразу, И радостных улыбок зажигает! Все будет хорошо? Конечно, будет! И хочется поверить в это смело! Как здорово дарить надежду людям, Пусть даже просто на асфальте мелом…