Вне системы.

Кажется, ДаФак добирается до своей комнаты в рекордное время, забегая и закрывая за собой дверь. Руки ребёнка трепетно дрожали, а слёзы сами собой покатились вниз, когда боль от ожога стала нестерпимой, а вокруг не осталось свидетелей его слабости. Кожа на ладони полопалась, а небольшие волдыри уже начали наливаться какой-то жидкостью, в прочем ему некогда было заниматься первой помощью – ему её и так окажут, когда найдут, поэтому он отходит от двери и садится на ближайшую кровать, переворачивая бумажку, которую успел забрать. Он очень мало понимает в этом документе, особенно когда пытается прочитать что-то о условиях жизни и законодательстве страны, поэтому просто ищет глазами строчку где должны были упоминаться имена его потенциальных родителей. Ребёнок сосредоточенно вчитывается в напечатанный мелким шрифтом текст, пока не находит заветные имена: Брюс бум и Никанор Демидов. Его напрягает имя его мамы, но, вероятно это одно из тех двойных имён в которых он никогда не разбирался, вроде Жени и Валентина. В любом случае ему достаточно просто знать кого искать, правда, как и где – он всё ещё не знает – адрес был заштрихован чёрным маркером, как и паспортные данные, видимо из-за отказа. ДаФак ещё пару минут просто смотрит на листок, снова и снова перечитывая имена своих будущих, как он мог надеяться, опекунов, но, когда слышит приближающиеся шаги быстро подрывается с места и прячет бумажку под свой матрац – если кто-то узнает о краже его точно не выпустят, поэтому, избавившись от улики, он отходит в дальний угол комнаты, где садится на пол и обхватывает обожжённую руку здоровой, прижимая её к груди. Со стороны это, вероятно, выглядит ужасно жалко – ребёнок так хотел отомстить за своего воспитателя что использовал разрушающую его же силу, картина достойная смягчения наказания в виду состояния аффекта. Когда пожарная сирена стихает и в его комнату заходят несколько других воспитателей и Директор с психологом ДаФак только отводит взгляд в сторону, ничего не говоря в своё оправдание. Агенты осматривают ребёнка и поняв, что сейчас тот не опасен, подходят и поднимают ребёнка на ноги, говоря идти за психологом, который, вероятно, должен будет провести анализ чужого состояния и узнать, чем была мотивирована такая вспышка агрессии. Ребёнок, честно говоря, не хочет никуда идти, поэтому не отвечает на приказ и остаётся на месте, пока психолог, с характерным искусственным вздохом не подходит к нему, чтобы разъяснить, что такое сопротивление только утяжелит его наказание, когда сотрудничество на против позволит, возможно, свести его до простого предупреждения и домашнего ареста, что являлся запретом на выход из комнаты. Помедлив ДаФак всё же кивает и позволяет вывести себя из комнаты под тяжёлым взглядом старшего оператора – директора. Возможно агентов заинтересовал новый предел силы ребёнка – раньше он точно не показывал способность к настолько сильным взрывам. Если его снова попросят объяснить, что и как он сделал, то он не сможет – этот взрыв был большим скоплением его эмоций, которое, каким-то образом сами провоцировали выход сил. Что нового может сказать мальчик, когда даже сами операторы не смогли узнать природу его способностей? Пока они идут по длинным пустым коридорам, из которых пропали все дети, Дафак поворачивает голову, смотря на мир через выбитые стёкла окон, из которых в приют стал поступать свежий холодный воздух, вытесняя запах гари и дым. Когда же его подводят к выбитой взрывом стене тот не ощущает какой-то особой вины, даже валяющаяся внизу обгорелая камера Воспитателя с разбитым объективом почти не вызывает в его сердце какой-то отклик. Он не знал этого камерамена и не привыкал к нему, поэтому и жалость казалась мальчишке совсем неуместной. — Ничего не скажешь в своё оправдание? — Интересуется психолог, чуть наклоняясь к мальчику. Ребёнок не выглядел виноватым и пристыженным своим поступком, что, в целом, не являлось нормой для десятилетнего мальчика. — Нет. — Отвечает ребёнок и на пробу сжимает обожжённые пальцы, окружившие его агенты будто забывшие или не заметившие травму мальчика оживляются и вместо кабинета директора первым делом отводят ДаФака в медицинский кабинет, где оператор в белом халате обрабатывает его ожоги и накладывает бинт. Также агент замечает, что небольшие ранки на руке затягиваются неестественно быстро, практически на глазах, поэтому врач говорит, что ребёнок поправиться дня за два. — Уникальная регенерация, интересно. — Констатирует до этого молчавший Директор и жестом показывает своему помощнику это записать. На удивление он не злился на мальчика и даже не пытался что-то высказать по поводу разрушения стены приюта, всё же это – работа психолога, а не его. Сам оператор в деловом костюме сейчас думал о другой стороне этого происшествия. Сегодня они узнали насколько действительно разрушительными могут быть силы этого удивительного ребёнка, а в купе с повышенной регенерацией мальчишка становился образцовым живым оружием. Если раньше всё обходилось хаотичными периодическими взрывами, то теперь эта мощь получила цель и направление, став ещё более опасной. — Знаете, что, все могут идти на рабочие места, я хочу поговорить с мальчиком лично. — Говорит в итоге Директор и жестом приглашает ДаФака пройти за ним. Конечно зеленоглазый ребёнок практически не сопротивляется, только как-то подозрительно озирается на оставшихся в кабинете агентов, перед тем, как покинуть мед кабинет вместе с Директором приюта. Агент не начинает разговор сразу, поэтому до лестницы они идут в полной тишине, что вполне устраивает самого ДаФака – ему не о чем было говорить с камераменом, он вообще не понимал почему они направляются к его кабинету. Но, к удивлению ДаФака, они не останавливаются и на третьем этаже, а поднимаются дальше, вскоре выходя на крышу. Прохладный воздух сразу ударяет в лицо, а лёгкий ветер трепет и без того не уложенные волосы. На улице ДаФак давно не был, поэтому на какое-то мгновенье замирает и прикрывает глаза, делая глубокий вдох свежего воздуха, но широкая ладонь, лёгшая на плечо, заставляет его очнуться от мыслей и подойти ближе к краю крыши. С крыши приюта открывался прекрасный вид на город, даже не смотря на то, что это здание было не самым высоким. Где-то вдалеке ходили люди, шумели машины и кипела жизнь, которой ДаФак ещё не скоро сможет куснуться. Высокие стены, окружающие город, навивали тоскливые мысли о том, что даже покинув стены приюта он не сможет полностью от них избавиться, но если он сможет найти хорошую семью, то и не захочет куда-то уходить, верно? Устав созерцать виды города, мальчик поворачивает голову в сторону камерамена, как бы спрашивая, что они тут делают. Ему, конечно, нравилось просто молча стоять и смотреть вдаль, только вот он всё ещё не понимал смысла происходящего, а Директор всё ещё не спешил что-то объяснять мальчику, только сел на край крыши и похлопал по месту рядом с собой, призывая ДаФака присесть, что он и сделал, борясь с желанием столкнуть оператора. — Я думал поговорить с тобой об этом, когда ты достигнешь восемнадцати лет, но из-за сегодняшнего происшествия я решил сдвинуть сроки и поговорить сегодня — Наконец-то прерывает тишину Директор, поправляя свой галстук. — Как ты понимаешь, твои способность очень необычные и весьма разрушительны, а значит опасные для окружающих. — Начинает свой монолог оператор, переводя взгляд с мальчика на город. Альянс прикладывает все усилия для защиты подконтрольных территорий и пресечения потенциальных войн, но рано или поздно придёт угроза, от которой не спасут ни стены, ни действующая армия, поэтому вопрос обороны стал более актуальным чем раньше и ДаФак мог им в этом вопросе помочь.