Сердца Земель Рассвета

Ханзо сидел, пригнувшись, неимоверно чётко обрисованным чëрно-красным силуэтом на перекладине высоких ворот. Сзади него горела белая луна. Ханзо смотрел на Ханаби. Спина его была согнута - Ханаби стояла прямо, расставив ноги, расправив плечи. Чёрные волосы чуть колыхал ветер. Ханзо, щурясь, видел, как сжимали её пальцы рукоятку лезвия-лепестка - одно мгновение, и он станет пленником обездвиживающей хиганбаны, брошенной рукой, твёрдость и точность которой он уже познал в бою. Было бы смешно думать, что взгляд Ханаби парализовал его волю убийцы и тело ниндзя. Но Ханзо без злобы признавал разлитое в нём превосходство. Чёрные палки деревьев, оставшиеся сухие листья, остро торчащие в беспорядке. Он пришёл сюда не для ещё одного боя, и шрамы на плечах всё ещё горели, тело хранило остатки страшной ломоты от холода и склизкой воды. Ханзо снял маску, дёрнулся было. "Если спрыгну, нападёт не думая". Ханаби дугой бросила лезвие, закружившееся в ночном воздухе, как цветок в быстром течении реки. Маска Ханзо тихо упала ей под ноги. Покачнулся тяжёлый шнурок красного банта у неё за правым плечом, и белая рука протянулась к Ханзо, приглашая... доверчиво слететь навстречу сражению, может, и последнему? Ханзо не впервые здесь, не впервые он и его тень лёгкими прыжками принеслись на эти ворота. Ханаби, казалось, всегда была готова биться вновь. Сжатые губы, гордая, напряжённая перед прыжком поза. Ночь за ночью им пела лунная птица, им шелестели листья и плескала иногда вода в пруду неподалёку. Пруд любила Кагура и шутя прикрывала зонтиком пёстрых карпов, очень ею любимых, от солнца. Хаябуса смеялся и брал Кагуру за руку, так что зонтик, светло-голубой в цветочных вышивках и кружеве, нависал и над ним. Из-за ветвей, глазами тени, Ханзо видел это не один раз. Но, вспоминал он, давно была заметна печаль Ханаби, сжимавшей в пальцах маленький красный цветок. Своим печальным взглядом, тем, как переломился наконец тонкий стебель, Ханаби тогда словно провела острым краем лезвия ниндзюцу по груди Ханзо. Он унесся в надежде оставить эту рану там, у пруда, где Ханаби, страдая, любила Хаябусу. Но рана затянулась только тогда, когда Ханаби освободила себя. Раскрылась настоящая сила её духа. Алые чествовали новую Акакаге ночь напролёт. Она сгибалась от ран, нанесённых им, Ханзо. Горд ли был он этим? Не знал. Но под маской собрался жар от другой гордости, странной. Всколыхнуло её, когда Ханаби, стоя так прямо, как могла, с улыбкой взяла в руки церемониальное оружие Алых и подняла его над головой. Тень унесла Ханзо сквозь листья клёна и запахи осени, но замешательство и жар не слетели с ветром. Он совершенно запутался - Ханаби же ночь за странной ночью была полна уверенности и силы, словно новая жизнь пробудилась в ней. И вот теперь она протянула ему руку.