«— Я бы мог обнажить перед тобой свою чёрную грешную душу, но будешь ли ты после этого смотреть на меня, как на солнце?
— И на солнце бывают пятна.»
black out days — phantogram (slowed down) by helena ッ
Чимин просыпается в своей квартире в престижном районе Сеула, в жилом комплексе Найн Ван Каннам, во втором часу дня от дикой головной боли, очередных кошмаров, что снятся ему каждую чёртову ночь, и ломоты во всём теле. За столько лет со времён своей службы в армии он уже немного привык к своим призракам прошлого, но сердце всё равно бьётся, как бешеное. Голова нещадно раскалывается, тело болит, сильно хочется пить. Чимин шарится взглядом по комнате в поисках воды и таблеток от головы и, к его огромному облегчению, находит на тумбочке рядом с кроватью. Неужели кто-то о нём позаботился заранее, оставив всё на видном месте? Чимин почти ничего не помнит с прошедшего вечера. В голове чистое перекати-поле. Ни как он попал к себе домой, ни как он добирался с коронации Тэхёна и что вообще делал после. Помнит только, как играл в блэкджек с седьмым, пробил руку Ёнсолю и отправился праздновать свою победу на выигранные деньги. Солнечный свет практически не проникает в комнату за счёт зашторенных чёрным тюлем окон в пол, чему он несказанно рад, потому что полоска света, что всё-таки смогла пробиться, нещадно выжигает глазницы. Чимин пытается встать с кровати, ставя голые ступни на мягкий чёрный ковёр, и обнаруживает, что он абсолютно обнажён. — Пиздец, — матерится Чимин. По паркету повсюду разбросана его одежда, валяются бутылки от спиртного и, о боже, использованные презервативы. Чимин встаёт, подходит к раздвижному шкафу в поисках чистой одежды и его взгляд цепляется за его зеркальное отражение. На рельефном теле с чернильными рисунками распускаются багровые гематомы вперемешку с капельками засохшей спермы. На тонких изящных кистях видны красные следы от наручников, острые ключицы покрыты множеством засосов. Чимин смотрит на своё чуть припухшее лицо и замечает на шее покрасневшие следы от пальцев. — Твою-то мать, блять! — снова ругается Чимин, смотря на весь этот эстетический пиздец. Пак плетётся в душ, чтобы смыть с себя чужую сперму и немного освежиться. Выходя из душа, Чимин наспех одевается, осматривает свою квартиру на предмет случайных непрошенных квартирантов, но никого так и не находит. Всё стоит на своих местах. Ничего не украли, а вот бутылку с водой и таблетками от головы заботливо оставили. Забавно. Он двигается в сторону кухни, чтобы заварить себе крепкий кофе и окончательно вырваться из лап царства Морфея. Заварив кофе, Чимин забирается на барный стул за стойкой белого стола, всматриваясь в красивый вид, открывающийся за окнами в пол. Берёт из рядом лежащей пачки сигарету, подкуривает её, глубоко затягиваясь, и облегчённо выдыхает белёсые облака дыма. Чимин достает из кармана серых спортивных штанов телефон и набирает номер Тэхёна. Медленные гудки тянутся вечность, а потом оператор на том конце своим роботизированным голосом вещает, что абонент не абонент. — Ушлёпок, — думает вслух он, попутно набирая номер Эрин. На том конце практически сразу раздается голос девушки: — С добрым утром, засранец! Как прошла твоя ночка? — смеётся она в трубку. — Чувствую себя паршиво. Особенно из-за того факта, что у меня снова провалы в памяти и я не помню ровным счётом ничего. Ты случайно не знаешь, как я вообще добрался до дома? — спрашивает Пак. — Конечно, знаю. Ты объебался охуенным коктейлем из литров алкоголя и экстази, а потом уехал с коронации вместе с Ыну. Дальше я не знаю, что у вас там было, но судя по тому, что ты ничего не помнишь, ночь у тебя явно прошла бурно, — рассказывает девушка, явно потешаясь над Паком. — Седьмой? — удивлённо шепчет Чимин, — Да ну нахуй! — протяжно воет в телефон, ударяя себя по лицу. Пазл начинает складываться в его голубой макушке. Неужели он и Чха Ыну — тот самый «седьмой» в его телефоне действительно переспали? Пак всегда воспринимал его как брата, потому что вместе проходили через все те ужасы рука об руку, пока они обучались киллерскому ремеслу. Все годы, что Чимин уже не работает на своего старого босса, он желает ему отомстить самой кровавой и жестокой расправой. Хочет танцевать на его костях. Желает зубами вцепиться ему в глотку и вырвать его жалкий хребет, предварительно переломав ему все кости за всё то дерьмо, что он вытворял с маленьким Чимином, не способным на тот момент ещё ничего ему сделать. Тогда он лишь плакал кровавыми слезами и просил его не трогать, но его босс считал иначе. В какой-то мере он был прав. Насилие над беззащитным ребёнком закалило его характер, дух и тело. Чимин стал сильным, кровожадным и жестоким убийцей. Он безжалостно убивал, истязался над телами, уродуя их кожу до неузнаваемости. «Asphodelus» — самый многочисленный преступный синдикат, с которым сотрудничают все страны. Будущих наёмников вербуют до неприличия просто: покупают у нечестивых директоров детских домов, жадных до грязных денег, осиротевших мальчиков в возрасте от 8 до 14 лет и выращивают из них машин для убийств путём жестоких тренировок, унижения, насилия физического и морального. Тот самый синдикат, откуда вышел Чимин. Тот самый, который Чимин поклялся себе разнести к чёртовой матери. В Асфоделусе уничтожают твою личность, клеймят как животных на убой, лишают имени и надежды на светлое будущее. Либо ты работаешь на них, либо ты кормишь червей в земле. Правительство знает о синдикате, но ничего не может сделать. Они словно гонятся за призраком, который их только водит за нос по кругу. Ни копы, ни ФБР не вычислят главу Асфоделуса, пока кто-то из наёмников не решит оставить подсказку. А они не решат. Слишком многое стоит на кону. Любой наёмник из Асфоделуса скорее словит шальную пулю себе промеж глаз или убьёт себя сам, чем расскажет что-то копам. Всё, что у них есть — гильзы от пуль с фирменной гравировкой синдиката и огромное количество нераскрытых дел в участках, связанных с убийствами. У Асфоделуса есть свои рычаги давления на своих подопечных. Так же легко, как они их вырастили и обучили, с такой же лёгкостью могут отобрать жизнь. Они держат наёмников в узде за счет микрочипов с батрахотоксином. Помимо своих смертоносных свойств, чип также контролирует память и эмоции, превращая наёмников в безвольных кукол-убийц, находящихся в руках больного кукловода. Каждому наёмнику вшивается во внутреннюю часть щеки небольшое электронное устройство, в котором находится маленькая капсула с сильнейшим ядом. В случае неповиновения и невыполнения инструкций, устройство активируется дистанционно и прокалывает маленькую капсулу с ядом. Яд поступает в кровь через слизистую оболочку, вызывает аритмию, ведущую к остановке сердца и в результате чего наступает смерть в течение восьми минут. Странно, что босс не активировал устройство Пака, когда тот не последовал инструкциям после заказа на Тэхёна. Теперь уже Чимин давно избавился от этого дерьма в своей щеке, аккуратно вырезав его клинком в каком-то грязном переулке, в очередной раз скрываясь от шавок Асфоделуса. Бывший босс всё ещё ищет его, но Чимин каждый раз отстреливает его ручных псов, передавая своеобразный «привет» в виде изуродованных тел его бывших «коллег» с фирменным знаком самого Пака. Крыло ангела и крыло демона, что соответствует второй ипостаси киллера. Чимин здесь «художник». Он так видит. В двадцать лет Пак получил чёрный пояс по тхэквондо. Восемь лет изучал кэндо. Одиннадцать лет потратил на хапкидо. Помимо родного корейского языка, в совершенстве владел японским, китайским и английским языками. Чимин всегда был способным мальчиком и очень быстро обучался. Он в совершенстве владел любыми видами оружия, был знатоком боя без оружия, умел действовать в любых условиях и в любое время суток. Умел оставаться незамеченным, обладал даром убеждения и с лёгкостью вживался в роли. Мог притвориться кем угодно — от обычного прохожего до представителя высшего слоя общества. Он никогда не жалуется. За плечами горький опыт, но он не знает себя другого, не пытался даже раскопать что-то светлое внутри. Не появился ещё тот человек, которому он вложит в ладонь свою изувеченную душу, позволяя наполнить её заботой и теплом. Ему и одному хорошо. Чимин не знает, что такое домашний уют и спокойная жизнь. Но он точно знает, что такое горячая липкая кровь, брызгами оседающая на его коже, и раздирающие крики боли, ласкающие слух. Он знает только такого Пак Чимина. Где-то глубоко внутри себя он понимает, что не создан для любви и отношений. Надежда умирает последней — у Пака она умерла в Асфоделусе. Из-за специфики своей работы Чимин стал неспособным к сожалению и состраданию. Он непредсказуемый и опасный. Но при этом Пак всё ещё самый лучший убийца, слепленный синдикатом, хоть и со своими дефектами. Поэтому Асфоделус не остановится ни перед чем, чтобы найти и уничтожить своё творение. Но сколько ещё Чимин сможет играть в кошки-мышки? Сколько ещё «меченых» придут по его душу? Сколько ещё Чимин будет убивать совсем зелёных ребят, пока не придёт более квалифицированный палач и не убьёт его самого? Пак трясет головой, отгоняя непрошенные воспоминания из прошлого, болью отзывающиеся в его грудной клетке. Сейчас не время для самокопаний. — Пиздец, — снова страдальчески воет Пак. — Ладно, допустим. А что с Тэхёном? Я не могу до него дозвониться, — делает глоток крепкого кофе, обжигающего нутро. — Хороший вопрос. Он вчера покинул коронацию, никому ничего не сказав. Может быть, опять развлекается с каким-нибудь мальчиком по вызову? — обеспокоенно предполагает Эрин. — Возможно. Это же Тэхён. В его стиле пропадать на несколько дней, а потом объявляться, как ни в чём не бывало. Каждый борется со своими демонами как может, — вздыхает Чимин. — Ладно, я чего звонил-то, можешь ещё пробить для меня кое-кого? — Пак хмурит брови, вспоминая мерзкое лицо главы клана Кудзе. — Для тебя всё, что угодно, Чимин-и. — Чхве Ёнсоль, глава клана Кудзе. Мне необходимо знать его точное местоположение с подробной картой местности, время и данные о количестве охраны, — Чимин прикусывает губу, представляя лицо этого придурка, когда он придёт по его душу. — Конечно, я сброшу тебе всё смс-кой, — отвечает девушка, уже начиная включать ноутбук, судя по доносящемуся шуму с того конца. — И Чимин… — взволнованно обращается к нему. — Да? — Пожалуйста, будь осторожен. Знаешь, жизнь — она одна. — Я тебя понял. Закончив разговор, Чимин слезает со стула и направляется вглубь квартиры, в свою оружейную комнату. Нужно подготовиться перед актом возмездия. Почистить пёрышки, так сказать. Пак вводит пароль на электронном замке, щёлкает выключателем, и тёмная комната озаряется ярким светом. В центре комнаты стоит железный стол. С одной стороны серой стены развешаны разнокалиберные винтовки, автоматы, глоки и кольты. С другой стороны на специальных подставках располагались различные мечи: корейский хвандо, мачете; японские катана, дайто, сёто, вакидзаси, танто и тати. Поистине завораживающее зрелище. Арсенал у Чимина очень впечатляющий. В коробках у дальней стены находились патроны, сюрикены, электрошокеры, бронежилеты, удавки, отравленные иглы и различные гранаты. Чимин снимает со стены свою любимицу СВД L96A1 и принимается за её разборку-сборку, чистку канала ствола и проверку комплектации. Из большого ассортимента огнестрелов выбирает любимый Глок 17 модели, проверяя всё до малейшей детали. Чимина это успокаивает. В трудные для него дни он часто приходит к себе в оружейную комнату и просто разбирает и собирает оружие. Это своего рода медитация. У Чимина, в принципе, с оружием особая любовь. Наверное, из-за того, что из него лепили профессионального убийцу с малолетства, вынуждая забивать лёгкие оседающим порохом, проводя сутки на стрельбищах и стирая пальцы в кровь. Покончив с выбором оружия для предстоящей «вечеринки» Чимин выходит из оружейной и решает проспать как минимум сутки перед тем, как начинать свою маленькую вендетту. ***Cold heart — wander
Чонгук не помнит, как покинул особняк, не помнит, как запрыгнул в тачку и на огромной скорости сорвался куда подальше. Кровь кипела, эмоции разрывали в клочья, в голове рой мыслей. Чон не понимал, почему именно он. Зачем судьба подкинула ему Тэхёна, который принес в его жизнь ещё больше крови на собственных руках. Он резко тормозит возле обрыва, поднимая песок в воздух. Перед ним открывается завораживающий ночной вид. Небо, усыпанное ковром из звезд, горы, которые кажутся слишком близкими, но в то же время далёкими. И мёртвая тишина вокруг вперемешку с холодным ветром. Чонгук впервые за столько лет не мог разложить всё по полочкам в своей голове. Он садится прямо на землю, опираясь напряжённой спиной на дверь машины, и зарывается окровавленными пальцами в свои волосы. — Почему именно ты, Бестия? Я не понимаю, что происходит. Я впервые в жизни не держу ситуацию под контролем, а действую, как велит сердце. Но его у меня нет, понимаешь? Я похоронил его со своей мамой. Я очернил свою душу, чтобы не чувствовать раздирающей боли и вины перед ней. А теперь меня сжирает от того, что я сотворил с тобой. Я до сих пор ощущаю твоё дыхание на своих губах. Я буду конченным мудаком, если совру, что не хочу их снова поцеловать. Ты забрался ко мне под кожу за пять дней, Тэхён. Ты пустил себя по венам, превратил в наркомана и заставил хотеть тебя, как очередную дозу. Ты стал для меня самым чистым сортом героина. Я уверен, ты прекрасно знаешь, какого это. Слова Чонгука, пропитанные болью, этим вечером унёс с собой промозглый ветер, чтобы никто и никогда не услышал его минутную слабость. — Я хочу тебя убить. Я должен тебя убить. Я не дам шанса даже тебе, Бестия, — голос Чонгука дрогнул на нежном обращении. Он врал себе. Он готов простить ему всё. Только не видеть бы больше крови на этом прекрасном лице. Но это совсем другой Чонгук. Не он. Чонгук, которого он знает, никогда не остановится и не пощадит. Покажет, кому нельзя переходить дорогу. Накажет со всей жестокостью. Чонгук, которого он знает — глава клана Морте, кровью и потом выбил себе путь к свету и ничто его не остановит. — Твоё место в моих ногах, Ким Тэхён, — докуривая сигарету и выбрасывая себе под ноги догорающий окурок. — Я заставлю тебя страдать и молить о пощаде, — с животным оскалом процедил Чонгук, выкидывая из головы образ парня и загораясь местью.Mad One — Nolita
Сегодня его цель — алкоголь. Чонгук заводит Макларен, рычание мотора которого ласкает слух. Газ в пол, стрелка на спидометре за сто, и старый Чон Чонгук возвращается с ещё большей жаждой крови. Заезжая домой, он тяжёлым шагом направляется в душ, смыть с себя запах и кровь того, о ком запретил себе вспоминать. Капли горячей воды разбиваются о плечи, стекая по напряжённым мышцам вниз, унося прочь этот дерьмовый день. Приняв душ, Чонгук заворачивает крепкие бёдра в чистое махровое полотенце и расслабленно останавливается у зеркала, рассматривая свою рассечённую бровь и разбитые искусанные губы. Одинокие капельки воды стекали по его прессу, выделяя каждый кубик. Мокрые волосы щекотали лоб, а руки пульсировали от ноющей боли, словно он избил десяток амбалов. Лунный свет падает на рабочий стол, на котором валялась им же откинутая ненавистная пачка сигарет. Чонгук покрутил её в руках и с отвращением бросил в мусорку, давая себе слово больше никогда не страдать такой хуйнёй. Выйдя на балкон, распаренная кожа Чонгука покрылась мурашками от холодной необъятной ночи. Змея во всю спину извивается от телодвижений хозяина, который закуривает очередную сигарету, наполняя полные лёгкие дымом. Ему спокойно. Душа перестала отзываться болью в груди, покрываясь толстым слоем льда, выстраивая стену перед каждым, кто захочет туда заглянуть. Чон спешно одевается и решает поехать к Хосоку. Выходит на улицу, щурясь от света уличных фонарей, и заводит двигатель своего Макларена. Клуб брата встречает Чонгука яркими огнями и пьяными людьми, которые тонут в омуте разврата и громкой музыки. Чонгук после аварии не появлялся у Хосока в клубе. Тот ясно дал понять, что в таком виде глава клана не может показываться на людях. — Что с твоим лицом? — Хосок с недоумением подходит к брату, которого видел буквально утром, и новых следов драки на нём не было. А сейчас на лице множество свежих ран. Бровь вообще желательно бы зашить. — Да так, нашёл виновника торжества, который оставил нас без товара, — глаза Чонгука закрываются, он делает глубокий вдох, чтобы не заводиться ещё сильнее. — Я так понимаю, глава клана Сатори и есть тот гонщик, а по совместительству наш главный враг? — Хосок попал в точку, замечая, как на лице брата от злости заламываются брови от ненависти вперемешку с каким-то другим чувством, будто в нём борются два Чонгука. — Верно. С этого момента Ким Тэхён является главным врагом клана Морте, — низкий и серьёзный голос даёт понять, что развивать эту тему дальше он не собирается. Будет так, как скажет он. — Я понял тебя, Чонгук. Только не пожалей потом, когда будешь держать его мёртвое тело, которое лишишь жизни собственными руками. Не совершай ошибок отца, когда он убил нашу маму, — Хосок давит на больное, поднимая тему, которая запрещена в их семье. Но сердце Хосока подсказывало ему, что брат определённо что-то чувствует к этому парню. — Закрой рот! Не смей даже говорить про неё! Я умоюсь в его крови, слушая вопли от терзающей боли, которая его ждет. Я никому не позволю встать у меня на пути, Хосок, — каждое слово Чонгука было пропитано ядом, яростью, злобой и ненавистью. — Делай, что хочешь, брат. Просто я вижу больше, чем ты, и меня не переубедить в этом. Ким Тэхён что-то зажёг в тебе, как бы ты не пытался потушить это, — напоследок Хосок улыбнулся и направился вглубь клуба, исчезая с поля зрения Чона младшего. А теперь Чонгук хочет напиться, чтобы забыть ненавистные слова брата навсегда.Kiss of Death — glexks
Чонгук пьян. Перед глазами всё двоится, но стонущее его имя тело, извивающееся на шёлковых чёрных простынях, вырывает его из тумана. Чон не дал привыкнуть к себе, резко входя до самого упора, двигаясь с особой жестокостью, не думая о комфорте партнера. Он грубо схватил блондинистый затылок парня, которого даже не знал, припечатывая лицом в кровать. Он обожал унижать партнёров во время секса. Показывал своё превосходство, ломая хрупкие тела, вытрахивая всю жизнь с безумным удовольствием. Толчки были сильными, грубыми и резкими. Жёсткие шлепки заполняли тихую и тёмную комнату пошлыми звуками. Чонгук настолько забылся, что перед ним лежал уже не незнакомый парень, а Тэхён, который выкрикивал его имя и просил остановиться, в истерике сжимая своими длинными тонкими пальцами простыни. Вместо светлой чистой кожи глаза Чона видели смуглую песчаную кожу, покрытую огромным количеством татуировок, с одной, самой цепляющей на свете. Губы Чонгука впиваются в левое ребро, жадно целуя и кусая, пуская тонкие струйки крови, пока тело под ним бьётся в агонии. Крепкие руки хватают тонкую шею, начиная душить с особой силой. Глаза видят перед собой только его Бестию, задыхающегося, роняющего слёзы на постель. — Я ненавижу тебя, Тэхён! — гортанно рычит Чон, увеличивая скорость, подводя себя к разрядке. Кончает с животным стоном прямо в тело парня, который без сознания валится из рук Чона. — Твою мать! — Чон смотрит на совсем непохожее тело того, кого он представлял. Проверив пульс и убедившись, что парень жив, он бросает на прикроватную тумбочку пачку денег и покидает комнату, накидывая на себя чёрную кожаную куртку. Ему нужно срочно разобраться с этим. Так больше не может продолжаться. *** Телефонный звонок вырывает Чонгука из объятий сна. А он только недавно вернулся домой, заваливаясь на кровать и сразу же засыпая. Нехотя он поднимается, злобно мыча от того, что кто-то решил потревожить его драгоценный сон после бурной ночи. Голова раскалывалась, горло саднило, а лицо пульсировало от полученных ран каждый раз, когда он морщился. Рукой он дотронулся до разбитой брови, понимая, что она до сих пор кровит. — Сука, придется зашивать, — выругивается Чонгук. Поднимает телефон, а на экране загорается 15 пропущенных звонков от брата. Чону уже это не нравилось, больше двух раз Хосок никогда не звонит. Не успел он перезвонить, как номер хёна снова появляется на экране. — Хосок, если ты разбудил меня в десять утра ради какой-то хуйни, я лично сломаю тебе пальцы, которыми ты набирал мой номер, — Чонгук ненавидел, когда его будили, особенно если это был брат. — Чонгук, срочно приезжай в офис, нужно поговорить, — Хосок знал, что младший только недавно вернулся домой, но проблемы сами себя не решат. — Через полчаса буду, — сбрасывая звонок, Чонгук направляется в ванну, чтобы привести себя во что-то на подобии человека.TRUST NOBODY by Hippie Sabotage
Макларен останавливается возле офиса. Похмелье давит на мозг. Чон явно не в духе. Приближаясь ко входу в здание, охрана открывает дверь, кланяясь, встречая хозяина и провожая его до дверей кабинета. Каждый сотрудник занят своим делом. Работа кипит, но Чонгук может себе позволить не появляться в офисе месяц, а то и больше. Он годами дрессировал подчинённых, чтобы они без проблем выполняли свои обязанности без его присутствия. В кабинете его встречает обеспокоенный Хосок, сидящий в его кресле и зарытый с головой в стопки бумаг. — Что происходит? — Чонгук спрашивает брата, смотря как тот закуривает сигарету. Младший проходит к бару наливая себе дорогой виски. Падает на чёрный кожаный диван напротив, отпивая глоток крепкого алкоголя и откидывает голову, закрывая глаза. Сон не хочет его отпускать. — Помнишь Чхве Ёнсоля? — серьёзным тоном спрашивает Хосок. — Да. Глава клана Кудзе, давно мне на нервы действует. Всё никак не может смириться, что в этой стране главный я, — Чонгука раздражал этот уёбок. Вечно лез не в своё дело и слишком много на себя брал. — Вчера правая рука Ким Тэхёна всадил ему нож прямо в кисть за то, что он начал говорить про Кима и тебя грязь во время игры в блэкджек. Юнги всё видел и передал мне, потому что до тебя не смог дозвониться. Чхве собрался подмять под себя наш клан и заняться Кимом. Старый ублюдок в себя поверил, — откидывая бумаги на стол, выругался Хосок. Он был в бешенстве от такого заявления, когда только услышал об этом. — Кто правая рука Ким Тэхёна? — Чонгук даже зауважал парня. Не каждый осмелится прилюдно унизить главу клана, да ещё и таким способом. — Пак Чимин, самый лучший наёмник Кореи. Ты, вероятно, о нём наслышан как об «Ангеле Смерти». И какой только идиот дал ему такое прозвище? Ходит легенда, что на каждом убитом собой человеке он вырезает ножом крылья ангела и демона, как бы давая своё благословение, — смеётся Хосок от абсурда. — Я уверен, за его спиной сотни идеально выполненных заказов, в том числе и наши ребята, которых он положил за считанные минуты, — Хосок не испытывал к нему негативных чувств. Чимин выполнял приказ, как это делает и Юнги. Для него в этом нет ничего ужасного. Хосок всегда придерживался нейтральной позиции ко всему и всем. — Н-да, наслышан, — говорит Чонгук куда-то в стакан с виски. — А Тэхён, я смотрю, собрал неплохую команду перед тем, как занять место отца. Мне даже интересно, что будет дальше. Он явно не так прост, как кажется. Старший Ким был жестоким человеком, никого не щадил, даже собственного сына, слепив из него отменного убийцу, — Чонгук на момент задумался о том, что их жизни очень похожи. Вот почему его так тянуло к психоватому Киму, который получал удовольствие от насилия и игрой со смертью. — У Тэхёна слишком хорошая команда, Чонгук. На его стороне Эрин, которая взломала главный Национальный Французский банк за десять секунд. Не недооценивай его, он слишком умён. Я не знаю, зачем он подорвал склад и что двигало им в этот момент, но это было не просто так, — Хосок пытался объяснить брату, что это не слабый противник и играть нужно на равных. — Я понял. Бестия у нас, оказывается, метит на верхушку пищевой цепочки, чтобы показать себя во всей красе. И начал он с самого сильного противника, чтобы каждый начинал бояться за своё дело. Умно. Я бы поступил также, — Чонгука заводил этот бесстрашный парень, который так грубо пытается идти по головам. — Пора Юнги встряхнуть стариной и выходить на охоту за старым дядей, который поверил в свои возможности. Поручи Юнги задание убить главу клана Кудзе. Я уверен, ему составит компанию Пак Чимин, который уже готовится к расправе за длинный язык Чхве. Ким Тэхёна не трогать. Если этот кусок дерьма решит хоть пальцем дотронуться до него, я лично четвертую его. Глава клана Сатори — это моя добыча, на которую у меня грандиозные планы, — в глазах Чонгука бушует пламя. Он лично хочет сломать такого непокорного и строптивого Тэхёна. Не позволит прикоснуться к своей Бестии. Только его руки могут причинять тому адскую боль с удовольствием, заставляя того сгорать и воскрешаться, словно птица-феникс. — Алло, Юнги! Расчехляйся, через два дня у тебя задание, — Хосок сразу позвонил другу сообщить хорошую новость. — Наконец-то! Я уже думал, на пенсию меня отправили и списали со счетов, уебаны, — на другом конце раздался низкий с хрипотцой смех. — Вышли всё на почту, я сплю, — Юнги бросает трубку, не дождавшись ответа. ***Come Home — Pip Blom
Мин Юнги был самым спокойным и рассудительным человеком в окружении Чонгука. Пока его друг взрывался от малейшей оплошности, Юнги спокойно наблюдал со стороны за этим представлением. Он не осуждает друга, сам в крови купается. Только держит всё в себе, не позволяет эмоциям взять верх. Юнги был самым хладнокровным киллером в США. Отец перевёз его ещё подростком из Кореи, хотел лучшего будущего для своего ребёнка. Старший Мин был известным бизнесменом, но партнёры его подставили. Обанкротившись, отец впал в депрессию и заболел. А Юнги нужно было искать деньги на оплату всех больничных счетов. Поэтому об учёбе даже речи не шло больше. Он сутками работал на трёх работах, засыпая в метро, пока ехал на очередную подработку. Юнги не жаловался. Он хотел, чтобы его родной человек выбрался с больничной койки, начав новую жизнь. В какой-то момент его руки начали опускаться от безысходности. Деньги решали всё в этом мире, и двадцатилетний Юнги прочувствовал это сполна. Тогда ему на помощь пришел старый знакомый Ги Су. Он рассказал об одной секретной организации под наименованием «Dahlia», которая платит большие деньги за незаконную деятельность, противоречащую нормам морали общества. На тот момент Юнги было плевать, что там нужно делать, впервые направляясь прямо на встречу, ведь выздоровление отца стояло у него на первом месте. Так он и начал свой путь искусного киллера в Штатах, получив себе кличку «Шуга». Руки не дрожали, когда Юнги убил в первый раз в своей никчёмной жизни. Крики его закаляли, высекая шрамом каждую жертву на душе. Он знал, за что боролся. Его тренировали с особой жестокостью, сжигая все его чувства и эмоции. Юнги выполнял все задания чётко и без колебаний. А потом ему приказали забрать жизнь самого родного и близкого человека в его жизни, ради которого он готов был на всё. Весь мир в глазах Юнги обрушился всего из-за одной пули. Босс считал, что проявление заботы к родному человеку — слабость. Поставил ультиматум, заставив выбрать, кто убьёт: либо Юнги, либо организация. Он выбрал, навсегда вырывая своё сердце из груди с невыносимой болью. Одна пуля решила его жизнь. Одна пуля разожгла в нём необъятную ненависть, которая чернотой растекалась по венам. Он поклялся себе отомстить и забрать жизнь каждого, кто был зачинщиком этого дерьма. Разбитый Юнги сбежал из США, возвращаясь домой, где у него ничего не было. Ни друзей, ни семьи, ни смысла жизни. Юнги потух, словно спичка, влача за собой бесцельное существование. Заработанных денег на убийствах вполне хватило бы ему жить безбедно до самой смерти. Но тогда его нашёл Чонгук. Ему первому сообщили о сбежавшем киллере с просьбой убить труса. Чонгук согласился, но не стал этого делать. Он долго наблюдал за Юнги. Его боевые заслуги впечатляли, а мучения, через которые он прошел, были близки Чону. Постепенно его душа каменела, сострадание и чувство тревоги исчезали из его жизни. Многие считали его бесчувственным роботом, потому что глаза Юнги морозили похуже льдов Антарктиды, а губы никогда не трогала улыбка. Он не боялся смерти, смотрел прямо каждый раз, когда она навещала его, но всегда уходила, забирая с собой часть его души. С тех пор винтовка лежала в его руках слишком по-родному, а запах пороха возвращал к жизни. Однако, не смотря на всю свою внешнюю холодность и отчуждённость от внешнего мира, в душе за семью печатями, что навесил на своё сердце собственноручно, Юнги был добрым парнем, всё ещё теплящим надежду на лучшее будущее. Но он обещал себе никому этого не показывать. Ведь так проще. Если ничего не чувствовать, тебя больше никто и ничто не сможет ранить. Юнги просыпается рано утром от звонка телефона, недовольно щурясь от яркого света дисплея телефона и пытаясь разглядеть, кто же ему, блять, названивает в такую рань. На экране высвечивается номер Хосока. Юнги падает обратно лицом в подушку и стонет от безысходности, нажимая на принятие вызова. — Юнги, подъедь через два часа в «JK Corporation's». Я купил тебе билеты на самолёт, заберёшь их на ресепшене. У тебя вылет через семь часов в Токио, — раздается на том конце голос Хосока. — Токио? Какого хуя? — Юнги неразборчиво мычит в подушку. — Я тебе смс отправлял, придурок. Ёнсоль в Токио у себя в доме, там вся информация, что тебе пригодится. Также я тебе снял номер в отеле на неделю. Так что жопу в руки и вперёд! — говорит Хосок, не дожидаясь матерного взрыва у Юнги и сбрасывая вызов. — Чёрт бы тебя подрал, Хо! — матерится себе под нос, поднимаясь с кровати. Юнги быстро принимает душ, завтракает и одевается в свою самую удобную мешковатую одежду. Бродит по квартире, собирая в большую спортивную сумку оружие, что ему пригодится, и пару сменных вещей. Проверяет наличие кошелька, паспорта и ключей и вылетает из дома, останавливаясь у своей припаркованной машины. Закидывает сумку на заднее сиденье и садится в тачку, заводя её и срываясь с оглушительным рёвом двигателя в компанию. Через тридцать минут Юнги подъезжает к зданию, оставляя машину на подземной парковке, и идёт к главному входу. На глаза попадается кофейный автомат и он решает, что немного кофе ему с утра не повредит. Забрасывает мелочь в автомат и выбирает ореховый капучино. Его любимый. Юнги берёт стаканчик с ароматным напитком, делает обжигающий язык глоток и чуть ли не стонет от блаженства, прикрыв глаза. Вот ради кофе определённо стоит жить, — думает он про себя. Решает более не медлить и расслабленно направляется в сторону ресепшена, петляя меж офисными планктонами, которые вечно куда-то спешат. Подходя к стойке, он здоровается с мило улыбающимися ему девушками и забирает конверт с билетами от Хосока. Дорога до аэропорта занимает четыре часа, Юнги как раз всё успевает. Выходит на парковку, выбрасывая стаканчик у ближайшей урны, и решает оставить свою машину здесь. Всё равно ведь в Японию её не провезёшь, да и она ему там не нужна. Забирает свою сумку и вызывает такси, что оказывается возле него уже через минуту. Юнги садится в машину, просит водителя включить ненавязчивую музыку и прикрывает глаза, досыпая свои оставшиеся четыре часа. Приехав в аэропорт, Юнги идёт к стойке регистрации и ожидает посадки на самолет, что начнётся уже через пятнадцать минут. Успешно проходит досмотр и занимает своё место у окна в самолёте. Как же всё ловко выходит, когда буквально каждый здесь подмят Мафией. Скан его багажа явно показал, что он напичкан оружием, но никто и слова не сказал. Вот и славно. — Что ж, надеюсь, я не вляпаюсь в очередное дерьмо, — тихонько говорит Юнги сам себе, снова засыпая. ***Abyss — JIN
Чимин прилетел в Токио ранним утром. Солнце ещё не взошло к небоскрёбам, а тысячи людей уже спешили по своим делам: кто на работу, кто завести детей в сад, кто ещё куда-то. На ресепшене пятизвёздочного отеля девушка отдала Паку ключи от его номера. Чимин планировал задержаться тут на пару дней после выполнения дела. Ему хотелось ощутить немного свободы, забыться и покататься на байке. Но дела не ждали. Сначала нужно было покончить с Ёнсолем. Придя в свой номер, Чимин просмотрел все материалы по местоположению охраны и Чхве Ёнсоля, смене постов, информацию об их вооружении и даже личные дела охранников, что ему любезно сбросила Эрин. Недурно. Пак уже давно разработал план действий, просчитал всё до малейшей детали. Обошёл накануне каждый закуточек поблизости с особняком Чхве, чтобы заприметить для себя выгодные позиции для снятия охраны. Поэтому решено было выдвигаться к полуночи, когда посты будут сменяться, чтобы убить всех зайцев одним выстрелом. От клана Кудзе не должно остаться и плешивой собаки. 12:00 오전 Чимин сидит в укрытии в небольшой заброшенной пристройке, откуда открывается прекрасный обзор на дом Чхве. В целях безопасности телефон Пак оставил в отеле, чтобы никто не смог его отследить. Охрана снуёт туда-сюда, коротко переговариваясь по рациям. Чимина отсюда они не увидят, зато ему видно всё просто прекрасно, благодаря его верной спутнице — винтовке. К дому подъезжает чёрный автомобиль и из него выходит мужчина в тёмной одежде, практически сливаясь с людьми из охраны. Они сопровождают его до самого дома. Пак смотрит в прицел, коротко хмыкает и узнаёт его. Ёнсоль. Чимин смотрит на время на наручных часах, что показывают 12:10 오전. Всё, как и просчитала Эрин в файлах. Время прибытия совпало, значит в остальном сомневаться также нет смысла, всё-таки она профессионал в своём деле. Пак упорно смотрит в прицел и понимает, что пора действовать. — А ты еще кто, чёрт возьми, такой? — Пак слышит звук затвора, медленно поворачивая голову в сторону, прямо на направленный на него пистолет с глушителем, что теперь практически касается его губ. Юнги даже бровью не повёл, направив пистолет на какого-то парня, да ещё и с винтовкой в руках. Но как только тот повернулся, он понял, что пропал. Это тот самый парень с коронации. Тот самый, что всадил Чхве охотничий нож в самую кисть за длинный язык. Тот смотрит на него коньячными глазами сирены, без малейшего испуга, приподняв одну бровь в таком же немом вопросе, что только что задал ему Юнги. О, нет, он знает этот взгляд. Этот парень не просто обычный парень. Это взгляд убийцы, такой же отчуждённый и безразличный, как и у самого Юнги. А учитывая, что этот парень ошивался рядом с главой Сатори, напрашивается ответ, что он либо его правая рука, либо личный убийца на побегушках. Юнги замечает в нём сходство с собой. Блядский Чон Хосок! Явно же знал, что этот парень будет здесь именно сегодня мстить за случай на коронации. Ещё и Юнги сюда отправил. Правда, само здание Юнги сам нашел утром, когда проверял близлежащую территорию и также решил, что эта заброшенная пристройка будет отличным местом, чтобы начать снимать всю охрану по периметру без лишнего шума. — Молодой человек, вы не находите наше знакомство весьма странным? Тыкать пушками незнакомым людям в лицо, как минимум некультурно, — спокойно говорит Пак, смотря на него нечитаемым взглядом. — Кто бы говорил… — вздыхает Юнги, кивая на его винтовку, что направлена в сторону охраны Чхве. — Я так понимаю, что мы друг другу не враги, раз находимся в одном месте, в одно время, и, судя по направлению твоей винтовки, с одной целью, — хмыкает Юнги, все ещё не убирая пистолет от его лица. — Верно, не враги, — Пак ухмыляется, подаваясь немного вперёд, и обхватывает дуло глушителя своими пухлыми губами, смотря на парня прищуренным хитрым взглядом. — Фу, у тебя что, привычка всякую гадость в рот брать? — Юнги смотрит на него, как на умалишённого. — Знаешь, мистер я-не-знаю-твоего-имени, твою гадость я бы тоже в рот взял, — гаденько ухмыляется Пак. — Ты что, флиртуешь со мной? — Ни в коем случае. Не принимай это за флирт, у меня манера общения такая, — с каменным лицом говорит Чимин, демонстрируя всю свою серьёзность. — Однако, я бы мог сделать тебе отменный горловой, чтобы ты, наконец, убрал от моего лица свою чёртову пушку, — вот теперь уже Пак еле сдерживается от смеха, наблюдая за быстро сменяющимися эмоциями на лице мужчины от удивления до откровенного ахуя. — Что? — шепчет Юнги в ступоре, смысл слов этого парня доходит до него очень туго. — Уши на что! Убери пушку от моего лица, имбецил, блять! Иначе я сейчас засуну тебе её в задницу и выстрелю, — шипит Пак от раздражения, словно хищная дикая кошка. Юнги убирает пистолет в кобуру и присаживается на корточки, осматривая парня перед собой: чёрные штаны карго, впечатляюще сидящие на его заднице, угольные берцы и свободная белая футболка, выглядывающая из-под чёрного бронежилета. Мускулистые руки, увитые чернильными рисунками вперемешку со шрамами и мозолями, уже говорят о его боевой подготовке. Ахуеть, да он самый настоящий киллер, — тут же осиняет Юнги. И, кажется, он наслышан о нём. — Слюни подбери, — Пак отвлекается от своего занятия, бросая уничтожительный взгляд на подвисшего Юнги. — Ты же «Ангел Смерти», да? Пак Чимин, верно? — Юнги решает пропустить мимо ушей грубость этого нахального парня. — Я Мин Юнги, можно просто «Шуга». — Слушай, Сахарок, давай оставим знакомство на потом? Сейчас не то время и место. Охрана сейчас будет сменять пост и надо быстро всех снять. Раз у нас одна цель, то меньше пизди и больше делай, — голубоволосый начинает немного раздражаться от этого странного парня. — Как скажешь, Смурфик. Давай ты возьмешь тех, что справа, а я тех, что слева? Так и мне, и тебе будет удобно. Вот, сейчас, сменяются! — шепчет Юнги, подставляя винтовку у второго окна, что лучше открывает вид на левую часть дома. — Пиздец тебе потом, Сахарок, — зло шепчет Чимин, но Юнги этого уже не слышит. Месть — блюдо, которое подают холодным, поэтому на этот раз он временно забудет об этой кличке, пока у них есть общая цель. Пак принимается снимать охрану одного за другим, точными выстрелами в голову, не оставляя ни малейшего шанса на жизнь даже в инвалидной коляске. Юнги не отстаёт, так же отстреливая через прицел своей винтовки людей Чхве, словно свору бешеных псов. Убитые один за одним падают, словно фигурки домино от рук двух профессионалов. На звуки суматохи и падающих мешками тел выбегают и другие охранники из особняка на верную смерть. Ошибка. Фатальная ошибка. Два снайпера расправляются с десятками идиотов за считанные минуты. Наплыв прекратился. Они так и остались незамеченными. Чимин даёт Юнги знак жестом, что пора выходить из укрытия, складывая свою винтовку и доставая два глока из набедренной кобуры. Пригнувшись на всякий случай, Чимин продвигается вперёд к лестнице со второго этажа на выход. Шуга движется за ним. В тишине неживого здания слышатся шорохи, и это точно не их. Оба снайпера вплотную прижимаются по обе стороны проёма к стене, где некогда была дверь, словно прирастая намертво. Раздаются тихие шаги совсем рядом. Слышен бешеный стук сердца незваного гостя. В проёме показывается пистолет. Чимин решает действовать. Выбивает из чужих рук оружие и тянет человека на себя с такой титанической силой, что тот от неожиданности пластом падает в груду строительного мусора. Чимин приставляет незнакомцу пистолет к голове и угрожающе шепчет: — Сколько вас там ещё? — звучит совсем тихо. — Я тебе ничего не скажу, ублюдок! Вас обоих там порежут, как свиней на убой, если решите сунуться, твари! — выплёвывает незнакомец. Юнги решает не церемониться, наступает тому на кисть руки, что лежит распластанно на бетонном перекрытии, перемещая весь вес своего тела, пока не слышит хруст сломанных костей вперемешку с воплем от адской боли. — А так скажешь нам? — тихо усмехается Юнги. — Ч-человек тридцать, не более… Ай-щ! — запинаясь от невыносимой боли, хрипит человек. — Хороший мальчик, — ласково улыбается Чимин, нажимая на спуск пистолета. Слышится тихий хлопок выстрела, и брызги крови летят во все стороны, окрашивая лица двух наёмников алыми каплями. — Ты точно Ангел Смерти во плоти, — констатирует факт Шуга, смотря на всё это кровавое безобразие на лице Пака. — Не стой истуканом, Сахарный, нам пора отскребать это дерьмо с нашей подошвы. Думаю, Чхве нас уже заждался, — шепчет Пак, кивая головой на выход.Leave a Light On — Tom Walker
Оба киллера двигаются бесшумно под покровом ночи, словно кошмарные тени. Этой ночью развергнется ад на земле. Они тихо выходят на улицу и решают двигаться к периметру дома, в котором все ещё горит свет от ламп. В окнах виднеются тени нескольких фигур, что оживлённо снуют туда-сюда. А по периметру двора — ни души, за исключением груды бездыханых тел поверженной охраны. Камеры по периметру дома Эрин заранее вывела из строя, поэтому об этом Пак не беспокоился от слова совсем. Наёмники останавливаются в тени раскатистой плачущей ивы, чтобы их не заметили, и думают над тем, как же проникнуть в дом. — Какой у нас план, Смурфик? — шепчет Юнги. — Слушай, ещё раз назовёшь меня смурфиком, я отрежу тебе яйца, завяжу на узелок и повешу тебе на шею, как трофей в номинации «долбоящер года без инстинкта самосохранения», — зло шипит ему в ответ. У Пака сейчас глаз начнёт дёргаться от этого прозвища. — Ох, боюсь, — притворно вздыхает Юнги. — Так что насчёт плана, конфетка? — Чимин на это только закатывает глаза, вытирая ладонью чужую кровь с лица. — Я войду через парадную и отвлеку всех на себя, а ты зайдёшь с заднего входа и попытаешься найти Чхве и вырубить ненадолго, пока я разберусь с этой сворой паршивых собак, — говорит ясно и чётко Пак. — Ты с ума сошёл? Тебя же порешают, как нехуй делать, — округлив глаза, Юнги шикает на него. — Ты что, теперь моя мамочка? — Пак скептично приподнимает одну бровь. — Скорее папочка, — удовлетворённо хмыкает Юнги, в душе радуясь за то, что разговор зашёл в такое отвлечённое русло. — Делай, как я сказал, папочка, — Чимин заинтересованным взглядом окидывает Юнги с головы до ног, словно облизывая, и сверкает радужками глаз в приглушённом свете далёких фонарей, как самый настоящий демон-искуситель. — И тогда никто серьёзно не пострадает, кроме наших врагов, — заканчивает мысль и короткими перебежками двигается в сторону главного входа, оставляя опешевшего Юнги позади. — Твою мать! — матерится Юнги и отправляется в заднюю часть дома, чтобы успеть вовремя и этого безбашенного парня не убили к чертям собачьим. Чимин передвигается бесшумно, оставляя позади себя лишь тонкий шлейф своего парфюма. Сегодня Пак насытит вдоволь своего внутренного демона, жаждущего мучительных смертей. Сегодня Пак будет вершить правосудие над нечестивым Чхве, что только разжигает в нём азарт с каждой секундой всё больше. Пак подходит к дому, осматриваясь по сторонам. Сердце готово выпрыгнуть из груди от накатившего адреналина. Вокруг ни души. Действует. Сильным ударом ноги выбивает дверь с петель, являя его перед взором охранников эдак десяти, направляющих на него свои стволы и открывающих оглушительную череду выстрелов. Пак не мешкает, моментом приседает на корточки и открывает огонь из двух глоков сразу, нашпиговывая своими пулями тела напротив, что рушатся на пол от смертоносных выстрелов. Боковым зрением замечает, что на него сбоку летит ещё пара охранников. Он перекатывается по полу, попутно меняяя магазин глоков, и достает из кобуры охотничий нож. Одного противника бьёт под челюсть, дезориентируя его ненадолго, пока второму всаживает нож в самое горло. Немного отвлекается, смотря как тот, хрипя и булькая кровью, хватается за горло, из которого хлещет кровь, фонтанируя получше домашнего фонтана Тэхёна. Надо будет сказать Тэхёну, чтобы поменял свой фонтан на подобный. Чимин не замечает, увлечённый кровавым зрелищем, как первый нападавший достаёт пистолет и стреляет в него, задевая его плечо лишь по касательной. Но режущая боль всё же отвлекает от своих мыслей и Чимин приходит в себя. — Сука, — шипит Пак. И одним прицельным выстрелом в голову устраняет последнего. В это время Юнги уже выломал дверь и зашёл с задней части дома, попутно устраняя точными короткими выстрелами неожидавшую такого поворота охрану. Он продвигается в темноте осторожно и чутким взором улавливает пробегающую мимо него знакомую тень. Юнги мигом бросается за ней, нагоняет и одним точным резким ударом попадает прямо в шею противника сбоку, где расположена сонная артерия. Он задевает блуждающий нерв и цель теряет сознание. Юнги переворачивает рухнувшее лицом в пол тело на спину. И какого его удивление, когда он видит Чхве Ёнсоля. Крыса решила сбежать с тонущего корабля. Как иронично. Юнги решает долго не возиться, находит полиамидную веревку в каком-то шкафу и прочно связывает руки и ноги Чхве, чтобы не смог рыпнуться, даже если придёт в сознание. В ящике какого-то стола находит и малярный скотч, что ему как раз на руку, и заклеивает бессознательному телу рот. Чимин осматривает помещение дома, в котором больше не снуют люди, и замечает, что Чхве в этой комнате и не было. Чёрт. Пак отправляется на обход всех комнат, всё ещё держа пистолет наготове, совсем не обращая внимание на своё кровоточащее плечо, что тонкими струйками крови стекает по его руке. По всей видимости, тот ублюдок соврал и приувеличил количество находящихся здесь людей, чтобы они испугались, но Чимин не из пугливых. Во всём доме пусто. Он двигается сторону кухни, чтобы умыться, включает кран и ополаскивает лицо водой, стирая с него ладонями кровавые разводы. Чимин слышит шаги и какую-то возню из дальней части дома, состредотачивая своё внимание на этих звуках, и замечает Юнги, что вальяжно идёт, появляясь в поле видимости Пака. Он облегчённо выдыхает, убирая пистолет в кобуру и облокачиваясь поясницей на кухонный стол, сложив руки на груди. Тут уже Пак замечает, что тот за собой тащит какое-то связанное тело, мешком волочащееся по полу. — И это ты всех положил, Ангелок? Я удивлён твоим способностям, — присвистывая, Юнги подходит совсем близко, толкая ногой бессознательное тело прямо к ногам Пака, и кивает на него головой. — Считай это свадебным подарком, — хмыкает, обнажая ряд белых зубов в невинной улыбке. Сказать, что Юнги не переживал за этого малознакомого загадочного парня, когда тот, потеряв голову, поплёлся прямо в логово льва, заведомо зная, что его могут моментально убить, как тот не успеет и глазом моргнуть — значит соврать. Юнги переживал за него, но прятал это чувство глубоко в себе. Он не мог ослушаться плана и действовать опрометчиво. И всё же он рад, что тот впорядке. Рядом с этим парнем все стены Юнги, которые он возводил годами, рушатся. И как бы ему самому не умереть под обломками от этих крушащихся стен. Пак на это высказывание только качает головой, смущённо улыбаясь и пожимая плечами. Переводит взгляд с Юнги на тело, что уже начинает понемногу приходить в себя. — Чёрт, у тебя кровь, — глаза Юнги расширяются, когда он бросает взгляд на кровящее плечо парня. — Хуйня, всего лишь шальная пуля по касательной прошла, — Чимин только отмахивается на это, всё ещё сверля взглядом тело у его ног. Но Юнги не может это так оставить. Он же не хочет, чтобы этот безбашенный придурок умер от потери крови. Поэтому осматривается в гостиной на предмет какой-нибудь ткани, чтобы хотя бы остановить кровотечение. Взгляд падает на шёлковый тюль на карнизе, и он решительно подходит к нему, доставая нож и быстро срезая полоски чёрной ткани.TAEMIN — GUILTY
— Позволишь? — спрашивает, кивая на полоски в своих руках. — Позволю, — шепчет Пак, сверля его красивое лицо нечитаемым взглядом. Они не обращают внимания на уже очнувшегося Чхве, который мычит с заклеенным ртом и извивается, пытаясь выбраться от пут крепких узлов на его теле. Они словно тонут в друг друге, но при этом изо всех сил пытаются выбраться на сушу, захлёбываясь в солёной морской воде. Юнги подходит к нему совсем близко, вдыхая аромат пота вперемешку с парфюмом и порохом, пытаясь не выдать себя. Ему нравится ощущать этот безумный и крышесносный аромат от парня напротив. Парень напротив смертоносен и опасен, а в груди Юнги от этого только всё переворачивается вверх дном. Кажется, осколки льда на его сердце начинают идти маленькими трещинами и отлетать в разные стороны, разрывая грудную клетку изнутри, что ходит ходуном при близости этого парня. Юнги пытается взять себя в руки и не выдать своего шумного дыхания. Делает глубокий вдох. Ошибка. Этот аромат ещё больше забивается в самые лёгкие, сжимая их тисками, что становится больно сделать выдох от горящей боли. Концентрируется и выдыхает, стараясь не выдать своего бешено колотящегося сердца. Бережно берёт его руку и промакивает кровоточащую рану мокрой тканью, стирая дорожки запёкшейся крови. Закончив с протиранием раны, он аккуратно и крепко перевязывает ему плечо, чтобы кровотечение не началось вновь. Закончив на этом, он отстраняется от Пака и встречается глазами с его почерневшим взглядом. — Спасибо, — совсем тихо раздаются слова благодарности. — Не за что, — Юнги отводит взгляд от Пака, переводя его на очнувшегося Чхве, наблюдавшего за этой картиной, и хмыкает. — Давай посадим его на стул и привяжем, а то так ещё и уползёт, как подобает настоящей позорной крысе. Юнги поднимает протестующее тело, усаживая на стул, и начинает накрепко привязывать верёвками, что захватил с собой из задней части дома, извивающегося как слизняка Чхве. Покончив с этим, он резко отлепляет от его рта скотч, что Чхве начинает орать, как резаный от такого лёгкого дискомфорта. Слабак. Юнги отходит от него, давая Паку возможность поиграть, пока он пишет в телефоне Чонгуку адрес дома. Тот также прилетел в Токио, но чуть позднее Юнги, чтобы увидеть лицо этого мерзкого ублюдка Чхве в последний раз. — Ну-ну, что же ты орёшь, как резаный, Чхве? Я же ещё даже не начал нашу маленькую игру, — недовольно цокает Пак, подходя ближе и хищно нависая над привязанным к стулу Чхве. Лицо Чхве меняется, теперь он начинает хрипло смеяться. — Я сказал что-то смешное? — строго спрашивает Пак, поднимая ногу и ставя её мужчине на промежность, сильно надавливая угольным берцем. Взгляд Чимина заливается чернотой, оставляя после себя лишь пепелище. Пак смотрит ему прямо в душу, видя её насквозь и прожигая. Гнилая. — Что, тебе уже не так весело? А где твоя хвалёная храбрость и сотни людей, которые должны были придти за нами? Где же они все, а? — Пак демонстративно обводит взглядом гостиную, разведя руки и кидая короткие взгляды на мёртвые тела его людей. — Они мертвы, Чхве, — по гостиной громом раскатывается демонический зловещий смех. — И ты следующий, — Чимин хватает его лицо за подбородок, больно сжимая и приближаясь практически к самым губам, опаляя их дыханием. — Посмотри же, — отстраняется и насильно поворачивает его за подбородок по сторонам, чтобы он по достоинству оценил картину одного художника по кличке «Ангел Смерти». Чимин проезжается пару раз кулаком по этому отвратительному лицу остервенелыми ударами, сбивая свои костяшки в кровь о череп этого мерзкого человека. Чхве стонет от боли и лишь сплёвывает сгустки крови с двумя выбитыми зубами на свой ковёр. — Знаешь что, Чхве? Не строй из себя породистую бойцовскую псину, — в голосе Пака приторная ласка, вот только жесткий взгляд выжигает глазницы. — Потому как ты та самая маленькая собачка, которая лает и кидается на всех. Трясёшься, как осиновый лист, когда перед тобой сильный противник, и боишься быть растерзанным за свою породу, — выплёвывает Чимин, напоследок смачно харкая ему в лицо. Слюна стекает по подбородку Чхве, оставляя его униженным и побеждённым. А сам он открывает рот как глупая рыба, пытаясь ухватиться за воздух, но ему ничего не удаётся сказать, как очередной удар прилетает в нос, выворачивая его в другую сторону. — Ангелок, оставь его ненадолго, тут ему хотят передать пару ласковых, — раздаётся из-за спины голос Юнги. Чимин отходит и также облокачивается поясницей о край стола, принимая позу скрещенных рук на груди. Достаёт пачку сигарет рукой со сбитыми в кровь костяшками и прикуривает. Крепкая затяжка дерёт горло, оседая в лёгких. Дым невольно заходит в глаза, слегка пощипывая, но привыкшие глаза даже не дрогнули, продолжая смотреть на связанного мужчину напротив со сломанным носом, из которого вытекает кровь. В тени появляется фигура мужчины крепкого телосложения. Чхве не может рассмотреть лица, но всем нутром чувствует подавляющую ауру человека. Такая только у одного в его кругах. — Чон Чонгук собственной персоной? Пришёл за шавку свою слово сказать? А где он сам? — хмыкает. — Не затащил подстилку на разборки? — раздаётся громкий хриплый смех Чхве, зубы которого залиты кровью от работы двух профессионалов. Чонгук подходит к избитому ублюдку, останавливаясь в одном шаге от него. Чон облачён во всё чёрное. Облегающая водолазка выделяет его рельефы тела. Закатанные рукава подчёркивают напряжённые мышцы с россыпью выступающих вен. Брюки карго напичканы оружием, а массивные берцы идеально дополняют образ плохого парня. Лицо Чонгука не выражает никаких эмоций. Взгляд холодный и пустой. Такого Чона боится каждый, кто с ним сталкивается. Глава клана Морте собственной персоной пришёл сегодня за чужой жизнью. — Чхве Ёнсоль, старый сукин сын, поверивший в свои возможности, — раздаётся уверенный голос Чонгука по помещению. — Меня позабавило твоё заявление на коронации. Не каждый осмелится высказаться против меня. Или тебя сильно задел тот факт, что Ким Тэхён не выразил своё почтение твоему клану и не посчитал нужным сразу тебе отсосать? — ухмылка на лице Чонгука ни к чему хорошему не приведёт. Глыбы льда начинают раскалываться от пламени, которое разгорается в его глазах. Бестия слишком высоко летает, чтобы какой-то старый ублюдок мог о нём так говорить в присутствии Чона. — Очень жаль, что эта дырка выбрала никчёмного щенка, а не настоящего мужчину. Ты бездарность, Чонгук. Всё, что у тебя есть — это только благодаря твоему отцу. Я не боюсь тебя. Мы оба знаем, что будет, как только твои шавки меня грохнут. Из-за какой-то шлюхи ты готов объявить всем кланам войну. Ты понимаешь, что против тебя пойдут, и шансов отстоять этот удар у тебя нет? — страх Ёнсоля чувствуется отчётливо, все его слова пропитаны ужасом, тем самым подпитывая внутреннего зверя Чона. — С чего ты взял, что я тут ради главы клана Сатори? Он взрослый мальчик, за себя постоять сам может. Мне плевать, что ты о нём говорил. Я здесь, чтобы ты ответил за свои слова передо мной. Чонгук медленно разрывает расстояние между ними, заглядывая в глаза, полные страха. С больной улыбкой он вытаскивает свой нож, прокручивая его в своих руках. Ему льстит, с каким диким ужасом на него смотрит Чхве. — Знаешь, я тут подумал и всё-таки решил, что моя шлюха очень обиделась на твои слова. Поэтому, так и быть, я отрежу тебе язык за оскорбления в его адрес. Ведь только я могу так говорить о нём и делать с ним всё, что хочу. Рука Чонгука хватает его лицо, сжимая с особой силой щеки. От боли Чхве открывает рот, громко мыча что-то неразборчивое. Пальцы Чона вытаскивают поганый язык изо рта полностью. На лице Ёнсоля читается паника. Слёзы текут из глаз от осознания предстоящей пытки. Дикий вой раздаётся на всё помещение, когда Чонгук безжалостно отрезает язык острым ножом, пуская реки крови и жалея, что не взял свой самый тупой для более мучительного эффекта. Слух ласкает непрекращающийся рёв, запах крови забивается в лёгкие, а глаза застилает дьявольская чернота. — Ребят, я бы с удовольствием посмотрел, как вы будете дальше терзать это существо, но дела не ждут, — говорит спокойным голосом Чон. — Юнги, сделай одолжение, убей эту суку, — обращается к другу с довольной улыбкой, кивая на Чхве. Чонгук направляется к выходу, но глаза цепляются за уже знакомого бесстрашного синеволосого парня, который заставил уважать его и считаться на равных. Даже по морде Чону заехал в первую их встречу. Славный парень. — А ты, Пак Чимин, проучи мразь, чтобы каждый знал, что такое переходить дорогу клану Сатори. Только красиво, как ты умеешь, — подмигивая, Чон уходит, попутно набирая номер Намджуна. Как только они избавятся от Чхве, все кланы объявят ему войну. Чонгук к этому будет готов. — И без тебя знаю, что мне делать, придурок, — хмыкает Чимин, но эти слова уже не долетают до адресата. Юнги стоит, улыбаясь уголком губ сам себе. Какой же этот парень интересный. Чимин отталкивается от стола и достаёт свой охотничий нож, приближаясь к Чхве медленно, словно тигр к своей добыче, и говорит: — А что это ты приуныл, Ёнсоль? Мне не нравится твоё грустное выражение лица. Может, поправим, а? — Пак только зловеще улыбается, надвигаясь на него. Чхве мычит и плачет, отчаянно бьётся в безмолвной истерике, сидя связанным на стуле. Пак подходит к нему совсем вплотную, хватая его за челюсть, чтобы этот ублюдок не дёргался. Подставляет свой нож вплотную ко лбу и успокаивает Чхве: — Тише, мой беззащитный мальчик, если будешь дёргаться, то получится совсем некрасиво, — притворно раздосадованно шепчет Пак. — Эй, Сахарный, не поможешь мне немного? Просто подержать его голову, чтобы не рыпался, — оборачивается на Юнги, смотря своими коньячными щенячьими глазками на него. Юнги тяжело вздыхает и плетётся к нему. Становится за спину Ёнсоля и фиксирует его голову в одном положении, как и попросил Пак. Если Чимин что-то хочет, он это получает. Эдакий нерушимый «Закон Ангела Смерти». Чимин берёт свой нож в правую руку и засовывает свой палец за щеку Чхве, но не касаясь зубов, чтобы не укусил. Оттягивает щеку немного на себя, чтобы было удобнее творить искусство. Приставляет свой нож к уголку рта и резко полосует по направлению к уху, разрезая её на подобие улыбки. Алая кровь брызжет во все стороны, Чхве неистово мычит, плачет и бьётся в агонии от раздирающей боли, пытается вертеть головой, но пол дела уже сделано. Юнги покрепче фиксирует голову Ёнсоля. Чимин проводит повторную манипуляцию со второй щекой и теперь на лице Чхве навечно застывает безумная улыбка Джокера. И в завершении Пак ножом вырезает на лбу Ёнсоля небольшое ангельское крыло, а напротив — демоническое. Юнги отпускает уже бессознательного мужчину, достаёт свой пистолет и стреляет ему точно в сердце. Пак отходит на расстояние и любуется своим кровожадным творением. Пугающая картина. — Чимин, нам пора уходить, — тихо говорит Юнги, глядя на Пака, и уже собирается двигаться по направлению к задней части дома, как раздаётся оглушительный взрыв во всём особняке. Повсюду вылетают битые стёкла из оконных рам. Особняк охватывает адское пламя, лишая двух киллеров путей к отступлению. Внутри и снаружи всё полыхает. Красно-оранжевое пламя пожирает всё на своём пути. Чимин и Юнги оказываются разделены огромной упавшей горящей балкой. Повсюду горят предметы мебели. Юнги пытается осмотреться среди этого алого зарева и удушливого дыма, чтобы найти Пака. Глаза слезяться от беспощадного огня, лёгкие горят от вдыхания угарного газа. — Чимин! — громко зовёт Юнги, но в ответ лишь удушающая тишина.The funeral speed up & reverbed by olly
Flashback У Чимина перед глазами проносятся пули, что впиваются в плоть его сослуживцев заживо. У него перед глазами смерть, ведь она забирает души и тела некогда близких людей. У Чимина перед глазами пожары, охватывающие своим пламенем всё вокруг. У Чимина перед глазами взрывы, разрушающие своей мощью целые города и сносящие с лица земли всё живое. Повсюду кровь, порох, слёзы и истерзанные тела с разбросанными по округе конечностями. Пак сидит в окопе в обнимку с автоматом. Рядом с ним его самый близкий друг Тэмин, который был лучом света в его жизни, когда он покинул стены Асфоделуса, чтобы пройти службу в армии и отдать «долг» государству. Хотя, о каком долге может идти речь, если Чимин не просил о жизни в этой стране и вообще, в принципе, о своём появлении на свет. Вот такая вот получается забавная история, что ты только рождаешься, а уже всем должен. Должен отцу, должен матери, должен государству и еще очень много «должен» то, «должен» это. Тэмин был напарником Пака во всех военных учениях, которые они проходили с лёгкостью на отлично. На груди у обоих висели военные жетоны с именами. Военный жетон — личный знак с номером, позволяющий идентифицировать военнослужащего, быстро опознать убитого и раненого в боевых условиях, и потому обязательный к ношению при себе для всех. Простыми словами — «медальон смерти». Командир всегда говорил, чтобы никто не смел даже сунуться на поле, ведь оно заминировано ещё со времён корейско-японской войны. Поэтому если и бежать, то не бежать на линию фронта, на поля. Бежать только окопами. Это знали все его сослуживцы как гимн страны, за которую сражались. Поблизости раздаётся череда мощных взрывов. Друзья вздрагивают от этих звуков, жмутся ближе друг к другу. Казалось, они смогут выбраться из этого дерьма вместе и дальше по жизни идти рука об руку. Но этому не суждено было случиться. Раздаётся мощный взрыв прямо у них над головами. Пак толкает Тэмина на землю и накрывает своим телом, чтобы того не задело взрывной волной и не придавило ошмётками железяк. Чимину было плевать на свою жизнь, но за жизнь Тэмина он боялся и боролся до последнего. От взрыва их засыпало землёй, но главное, что они живы. В один момент всё прекратилось. Все сослуживцы начали переглядываться друг с другом, проверяя, все ли живы. Тэмин не был глупым мальчишкой, но что двигало им в тот момент — тайна, покрытая мраком. Тэмин просто встал во весь рост и начал неистово смеяться. Пак пытался его утихомирить и усадить обратно в яму, где они все сидели, но всё было бестолку. Ему будто сорвало крышу. Чимин ничего успел даже сделать, как тот выбежал на минное поле. Земля примялась под шагом друга и обрушила на Пака несовместимую с нормальной человеческой жизнью потерю. Тэмин подорвался на чёртовой мине, закопанной вековым слоем земли. В окоп прилетело туловище родного человека без ног и рук. Пак забился в истерике, стал кричать, плакать и проклинать весь мир, на чём он стоит. Командир его оттащил, пытался успокоить, но тот только лишь мог, что кричать и плакать от душераздирающей боли и невыносимой потери близкого для себя человека. Сердце вырвали из груди с аортой самым жестоким способом. Лёгкие невыносимо жгло утратой. Пробившись в истерике минут двадцать и порываясь самому выскочить на это чёртово поле, в конечном итоге Пак успокоился. Опустошение и осознание пришло спустя двадцать минут. Чимин повис безвольной куклой на руках своего командира, забывая, как дышать. Забывая, как жить. Армия отняла у него всё, и даже больше, нежели взрастивший его Синдикат. В тот роковой день командир сказал ему: «— Чимин, время обязательно вылечит твои раны на душе». Но время не лечит, оно просто учит жить с болью. И вскоре Пак прочувствует это сполна. Сослуживец протянул Паку нагрудный жетон Тэмина. Отныне это всё, что у него осталось от своего самого близкого друга. Все счастливые воспоминания и моменты погребены под слоем удушающего дыма и пыли от взрыва в глубине его опустошённой души. Только через несколько лет Чимин поймет, что у друга случилась контузия. Но груз с души никак не спадёт, оседая глубокой раной на всю жизнь. Он пронесёт его имя спустя долгие года. Чимин будет чтить его память, вспоминая о нём, как о самом прекрасном человеке в его покрытой мраком жизни. End of flashbacksky on fire — mehro
— Чимин! — снова кричит Юнги в панике, пытаясь найти голубую макушку среди завалов, обрушеных и обгоревших балок с плитами перекрытия. Сердце обливается кровью от осознания того, что тот может быть погребён под завалами и уже не дышать. Блуждает взглядом, обжигается об огонь, но всё же видит его. Бежит к нему со всех ног, перепрыгивая горящие балки, но тот не шевелится. Его глаза пусты, тело залито кровью и изуродовано краснеющими ожогами. Юнги трясёт его за плечо, пытаясь привести в чувства. Пак вздрагивает и переводит на него пустой взгляд, вцепляясь мёртвой хваткой в горло, сильно сдавливая. Юнги начинает задыхаться от нехватки воздуха, пытаясь расцепить его руки, и буквально умоляет придти в себя. — Ч-чимин, это я… С-сахарный, ты же любишь меня так н-называть… Пожалуйста, прекрати, — хрипит Юнги. У Чимина нечеловеская хватка, и при всей своей силе Юнги не может расцепить его пальцы на своём горле. Силы начинают покидать тело посреди особняка, горящего жертвенным пламенем. — Ты кто такой? Из какой ты роты? — рычит Пак, сильнее сжимая горло. — Чимин… — шепчет Юнги, задыхаясь. — Я убью тебя, — разжимает его горло и обрушивает на него череду мощных ударов. Юнги из последних сил блокирует их и в панике бьёт его обжигающими пощёчинами по лицу, пытаясь привести в чувства. Юнги совсем не хочется его бить в ответ, ведь парень явно не в себе. Пак заходится в кашле от угарного газа. Перед его глазами до сих пор стоит картинка из его больного прошлого. Но понемногу в его глазах начинает появляться капля осознанности того, что он творит.All Alone — David O'Dowda
Не теряя времени, Юнги хватает Пака под руки и тащит на выход, петляя между обрушающимися потолками. Задыхаясь, они вываливаются на улицу и закашливаются от глотка свежего воздуха. Их преследует головокружение, слабость в теле и подступающая рвота от паров горького дыма. Казалось, что они провели целую вечность в горящем особняке, насквозь пропитавшись угарным газом. Юнги видит недалеко от ворот машину Чхве. Нужно во что бы то ни стало добраться до неё и убраться отсюда подальше. Юнги уже сам более менее оклемался и теперь тормошит Пака, медленно и верно приходящего в сознание. — Блять, Чимин, нам надо сваливать отсюда к чертям собачьим! Пак не может подняться, он слишком обессилен. — Оставь меня здесь, — хрипит. — Ты ебанулся? Я тебя не оставлю тут. Эта хуйня сейчас взлетит на воздух, — орёт Юнги, хватая Пака за кисти, рывком поднимая вверх и беря его на руки. Чимин повисает безвольной куклой на его сильных руках. Юнги бежит со всех ног к машине. Удача сегодня на их стороне. Мало того, что они выбрались живыми, так ещё и машина оказалась незаперта. Юнги открывает дверь пассажирского сиденья, сгружая на него опять потерявшего сознание Пака. Сам садится на водительское, проворачивая ключ в замке зажигания и срываясь ранним утром этой безумной ночи в свой номер отеля. За окном машины мелькают пейзажи ещё не вступившего в полную силу утра, оставляя ужасы сегодняшней ночи позади. Рассветать ещё не успело, поэтому они успешно добираются до отеля и паркуются. Чимин всё ещё в отключке. Юнги опять берёт его на руки и заходит в здание пятизвёздочного отеля, приветствуя девушек на ресепшене. Те смотрят во все глаза, но ничего не говорят. Двое парней выглядят настолько паршиво, как будто с войны вернулись. Юнги заходит в свой номер и бережно укладывает бессознательного Пака на чёрный диван, а сам направляется в душ. В кабине душевой Юнги намыливает своё тело со всей яростью, стараясь смыть с себя последствия этой ночи. Шипит, когда грубой мочалкой проходится по ожогам. В голову лезут мысли о парне, что сейчас лежит на диване в его номере. Юнги пропал. Утонул безвозвратно в океане эмоций, задохнулся и не смог вынырнуть. — Дерьмо! — шипит он, повязывая на бёдрах полотенце и выходя из душа. Юнги проходит в комнату и замечает, что парень на диване уже сидит, держась за голову и склонившись к коленям.Another One — Toby Mai
— Эй, ты впорядке? — Юнги осторожно подходит к нему, невесомо касаясь плеча. — Кажется, только благодаря тебе. Ты спас мне жизнь, — поднимает тот на него голову и смотрит своими невозможными глазами так сожалеюще, что у Юнги опять ледяное сердце делает кульбиты. — Знаешь, ты чуть не убил меня, — невзначай произносит. — Я не помню… — Чимин опять опускает голову. — Слушай, давай ты сходишь в душ и смоешь с себя всю кровь, а потом мы поговорим, ладно? Я дам тебе чистую одежду, — Юнги касается его плеча в поддерживающем жесте. Подходит к чемодану, достает свободную футболку и штаны, относя их в душевую. — Ладно, — бросает Чимин и направляется приводить себя в порядок. Юнги сидит на диване, уже переодевшись в чистую одежду и попивая холодное пиво из отельного мини-холодильника. Успел уже обработать себе все раны и смазать мазью ожоги. Сегодня определённо был тяжелый и насыщенный день. Через пятнадцать минут из раздумий его вырывают звуки босых шагов по полу. Он оборачивается и видит Пака в его любимой домашней одежде. Теперь он выглядит совсем иначе. Не как жестокий убийца, а так по домашнему и уютно. Наверное, Юнги бы всё отдал, чтобы видеть этого парня у себя в квартире в Сеуле каждый раз, когда будет просыпаться. Чимин проходит и падает на диван рядом с Юнги, шипя от боли. — Будешь пиво? — предлагает. — Давай, — облокачивается о спинку дивана. Юнги протягивает ему бутылку холодного пива. Смотрит, как тот её открывает и жадно впивается своими губами в горлышко, пропуская мимо пару капель, что теперь медленно и маняще стекают по его подбородку и шее. Чимин отрывается от бутылки, и с наслаждением прикрыв глаза, облизывает свои пухлые губы, ощущая хмельной привкус на языке. И смотрит на Юнги так невинно, как будто это не он сейчас вёл себя так развратно. — Я должен обработать твои раны, чтобы не было тяжелых последствий, — говорит Юнги, беря со столика аптечку. — Хорошо, — тихо говорит Пак, следя за каждым его движением.we were never young — Raised By Swans
Юнги испытывает бурю различных чувств по отношению к этому парню, ворвашимся в его тихую и размеренную жизнь ураганом «Катрина», сносящим всё на своём пути. Раньше Юнги заботился об отце и дарил ему всю свою любовь, а теперь он впервые спустя столько лет хочет заботиться об этом синеволосом парне. Он понял, что серьёзно влип, когда впервые увидел его на коронации Сатори. Сердце болезненно сжималось, когда Юнги наблюдал за ним тем вечером. Не хотел подходить к нему, надеялся, что это просто какой-то сбой в работе сердца, пропускающего удары. Надеялся, что больше никогда его не увидит в своей жизни, ведь ему так не хотелось становиться уязвимым. А сегодня понял, что бесполезно что-либо отрицать. Даже не смотря на то, что тот пытался его убить всего лишь какой-то час назад, его закованное в терновую клетку сердце, почему‐то всё ещё тянется к этому парню. Юнги мысленно просит его успокоиться, ведь разум ему твердит, чтобы он не нырял с головой в этот омут, потому что при любом исходе будет невыносимо больно. «Ты обожжёшься, Юнги» бьёт в голове набатом. Юнги сначала берёт бутылёк с перекисью, обильно поливая рану от пули на плече. Затем стерильной салфеткой бережно прикасается к его плечу, промакивая. Достаёт из аптечки бинт и начинает фиксировать его, обматывая по периметру рельефного плеча, до которого ему так и хочется прикоснуться губами, но он себя одёргивает. Следом в ход идёт мазь от ожогов. Юнги осторожно покрывает мазью каждый обожжённый участок тела, что доступен его взору: лицо, руки, шею и ключицы. — Так значит, я пытался тебя убить? — как бы невзначай уточняет Чимин. — Задушить, если быть точнее. У тебя даже почти получилось, — вздыхает Юнги, вспоминая ощущение стальной хватки, и неосознанно сам прикасается к своей шее, растирая от неприятных фантомных ощущений. — Сними футболку, пожалуйста, нужно обработать и там, — уже тихо добавляет. Пак послушно снимает футболку, оголяя своё рельефное тело и замечая на себе потемневший взгляд Юнги, довольно фыркает. Юнги сбрасывает наваждение и принимается за обработку ожогов уже на обнажённом теле парня перед ним. Аккуратно касается подушечками пальцев красивого рельефного тела, размазывая мазь от ожогов по татуированным рёбрам и груди, параллельно рассматривая затейливые рисунки. Пак шипит от ощущений чужих холодных пальцев на своём теле, но стойко терпит. Закончив с обработкой ран, Юнги просит его одеться, потому что у самого уже нет сил смотреть на этого необычного парня, чтобы не разложить его прямо на этом диване. — Мне жаль, — говорит Пак, а в глазах нет и намёка на сожаление. — Нет, мне правда жаль, я не хотел. Если бы я хотел тебя убить, то сделал бы это ещё тогда, когда ты приставил пушку к моему лицу, — сломленно улыбается Пак, натягивая футболку обратно. — Знаешь, я не хочу лезть к тебе в душу и бередить старые раны. Я знаю, как тяжело довериться кому-то. Но может попробуешь рассказать, что с тобой случилось в тот момент? — тихо говорит Юнги, делая очередной глоток пива. Чимин сидит, нахмурив брови, и терзает себя в сомнениях. Он никому не рассказывал о себе. Даже Тэхён не знает, что на самом деле у Пака на душе и через что он прошел. Этот парень, Юнги — он его видит второй раз в своей жизни, но вырванное из груди сердце словно снова врастает назад и отчаянно просит довериться ему. Чимин молчит уже пять минут, сверля Юнги нечитаемым взглядом. Разум велит перевести тему и вообще не говорить об этом. — Ладно, я понял. Можешь не рассказывать сейчас. Но последняя просьба, Чимин. Останься сейчас у меня, отдохни, а потом можешь идти куда хочешь, — Юнги отходит к кровати и заваливается на неё звёздочкой, прикрывая глаза. Юнги хоть и знает его всего ничего, но за эту ночь для себя понял, что готов на всё, лишь бы этот парень одарил его хотя бы ещё раз своей улыбкой демона-искусителя. И ему бы очень хотелось, чтобы он смог доверять ему. Потому что этот парень — единственный человек, которому он не желает причинить зла вопреки всему. Спустя минут десять кровать проминается под весом ещё одного тела. Пак укладывается возле Юнги, сложив руки на груди и сверля потолок задумчивым взглядом. Юнги поворачивает к нему голову. Чимин поворачивается в ответ. Смотрит пристально. Пытается разглядеть его душу, но не может его прочитать. Пак тяжело вздыхает. Сегодня вырванное и заново обретённое сердце победило в схватке с голосом разума. — У меня посттравматическое стрессовое расстройство, Юнги… — на грани слышимости шепчет Пак, уткнувшись ему в куда-то в область шеи. Сердце пропускает удар. Сегодня в своей записной книжке, куда Юнги периодически записывает свои мысли, он напишет: «Меня зовут Мин Юнги, мне 30 лет, и сегодня я разбился о скалы».