«Нас двое.
В плечо тебе вою.
Надвое горе дели.
Я словно кит,
прибитый прибоем моря
о скалы и льды.
Скулы твои,
чужие оскалы,
в плечи твои скулёж.
Всё, что мы любим,
развеется ветром.
Жаль, что и ты умрешь.
Всё, что ты видишь — ложь.
Просто помни об этом.
Если ты душу пропьёшь,
продашь за ломаный грош,
я встречу тебя с пистолетом.
Мы оба проглотим пули.
Ты сразу, я позже.
С рассветом.
Однажды, атомным летом,
ты встанешь и просто уйдешь.
Одно твое имя — дрожь,
до сердца,
разрыв миокарда.
А я для тебя всего лишь
один из 7
миллиардов.»
In this shirt (𝑆𝑝𝑒𝑑 𝑢𝑝) by 𝕭𝐮𝐜𝐜𝐢𝐧𝐢
Юнги просыпается через пару часов после того, как они с Чимином уснули около семи утра. Он приоткрывает глаза и видит парня, что всем телом буквально жмётся к нему и хмурится в беспокойном сне. Даже не смотря на залёгшую морщинку меж бровей, парень всё равно выглядит довольно мило. Пухлые губы плотно сжаты, длинные красивые ресницы немного подрагивают. Юнги медленно обводит взглядом тазовые косточки, что видны из-под задравшейся футболки и острые ключицы. Юнги откровенно любуется. Смотрит на время и решает, что необходимо ещё поспать. Берёт сползшее с кровати пуховое отдеяло и накрывает их обоих, чтобы не продрогнуть. Токийские будни стали нынче прохладные. 3:00 오후 Юнги резко просыпается от ужасающего крика. Спиной к нему сидит дрожащий и трясущийся Чимин. Изящная спина с выступающими позвонками сквозь футболку содрогается в рыданиях. Казалось, парень в один момент из взрослого состоявшегося человека превратился в маленького брошенного щеночка. Плачет, шепчет бессвязно заевшее чужое имя. — Чимин, — шепчет Юнги, укладывая руку на плечо парня. Не реагирует. Складывается ощущение, что он находится где-то не здесь, а в своём кошмаре. — Чимин-и, — взволнованно зовёт ещё раз, но никакой реакции не следует. У Юнги сердце кровью обливается при виде этого парня таким беззащитным и испуганным. Он решительно переползает по кровати к лицу Пака и садится прямо напротив него. — Чимин, всё хорошо, ты в безопасности, — шепчет, пытаясь убедить. — Чимин, посмотри на меня, — уже просит, беря его ледяные ладони в свои. Пак поднимает голову, смотрит на знакомого человека напротив заплаканными раскосыми глазами-планетами. Постепенно взгляд начинает проясняться. Чувствует на своих ладонях прикосновение чужих рук. Чимина словно обдаёт током от ощущения чужих длинных пальцев на своих, возвращая в реальность. Пытается взять себя в руки, не показать своей слабости, но вместо этого лёгкие сжимает в тисках с такой силой, что становится невозможно вдохнуть. Красивое лицо искажается в гримасе боли, а по щекам текут солёные дорожки слёз. — Мне больно, Юнги. У меня очень сильно болит голова, и кажется, сейчас сердце выпрыгнет из груди. Я не могу дышать, — задыхается Пак, еле проговаривая слова и прижимая свои ладони к груди. — Ч-шшш… Дыши, мой Ангелок. Сделай медленный маленький вдох и выдохни. Повтори это упражнение несколько раз. Тебе станет лучше, поверь мне, — Юнги кладёт свои ладони на прекрасное лицо Пака, аккуратно и невесомо стирая слёзы с щёк большими пальцами. Чимин не акцентирует внимание на ласковом прозвище и такомHouse of Balloons — The Weeknd (sped up) by Cinema Audioville
Юнги поворачивается к нему лицом и берёт его ладонь в свою, чуть сжимая в поддерживающем жесте: — Расскажи мне всё, пожалуйста. Я рядом. Можешь не бояться ничего. Я никогда не осужу тебя, Чимин, — шепчет, стирая второй рукой очередные дорожки слёз с прекрасного лица. Чимин смотрит в его карие глаза пронзительно. Опять считывает все эмоции с лица. Настоящие. Он действительно переживает за него. Пак готов отдать руку на отсечение, что теперь этот парень по собственной воле станет его тенью. Только Чимин этого не хочет. Он не хочет, чтобы их обоих убили. Только не его. Только не этого парня с ледяными руками, дивными лисьими глазами и белой, как снег кожей. С где-то глубоко внутри добрым сердцем, раскрывшимся одному лишь Паку. — У меня бессоница, Юнги. Я долго откладываю момент сна, потому что боюсь засыпать и возвращаться обратно в свои кошмары. Я склонен к самоповреждению, порой агрессивен и антисоциален. Я чуть не убил тебя в моменте, хоть я этого и не помнил, пока ты не сказал об этом. Мне ужасно стыдно за это. Помимо этого, я страдаю дереализацией, как будто всё происходит не со мной. Даже когда я убиваю, я будто наблюдаю за этим со стороны. В копилку к этому идёт деперсонализация. Я помню о событиях, которые со мной происходили, но у меня нет внутреннего ощущения, что я принимал участие в происходящем. Иногда мне кажется, что меня не существует в реальности или я являюсь персонажем какого-то второсортного дерьмового фильма. У меня словно сердце замедляется или не бьётся вовсе. Я словно отключаюсь от своего тела, и всё будто происходит во сне. Порой я теряю концентрацию и для того, чтобы быть способным постоянно оставаться активным и чувствовать себя хоть чуточку живым, я злоупотребляю наркотиками и алкоголем. У меня зависимость от собственного адреналина и склонность к риску. Поэтому я агрессивно гоняю на дорогах и подвергаю себя постоянной опасности. В работе я почти всегда бросаюсь под пули, как ты уже видел. И всё только ради этого выброса адреналина в кровь. Теперь я знаю только такую жизнь, граничащую со смертью. — Чимин, ты же погубишь себя! — Юнги настолько проникся этим парнем, что ему становится страшно, что ещё он от него может узнать. — Я давно загубил свою жизнь, Юнги, — коротко вздыхает Пак. — Я боюсь привязываться к людям, потому что не хочу повторения той душевной боли, что принесла мне смерть моего лучшего друга. Иногда мне кажется, что я за собой несу только смерть. Все, к кому я привязываюсь — умирают. Мне сложно даётся контроль своих эмоций, потому что я эмоционально нестабилен. Я в миг могу стать раздражительным и агрессивным к людям, которым я никогда в жизни не хотел бы желать зла. А ещё я ненавижу фейерверки, Юнги. Ненавижу всё, что связано со взрывами и ненавижу себя, потому что звук взрыва — мой самый страшный триггер, который я не могу контролировать, и он всегда возвращает меня во флешбеки. Я впадаю в ступор и ничего не могу с собой сделать. Дезориентация во времени не даёт мне различить воспоминания прошлого и восприятие настоящего момента. Поэтому во время флэшбеков я переношусь в прошлое и переживаю свою боль каждый чёртов раз снова и снова, как будто это происходит наяву. — Мне так жаль, что ты пережил такие страшные вещи и что тебе приходится проходить через всё это одному, — шепчет Юнги, утыкаясь головой Паку в плечо. — Юнги, я не хочу и не собираюсь взваливать свою ношу на тебя. Я не способен испытывать положительные эмоции и такие чувства, как любовь. Я вижу в твоих глазах то, чего я не хотел бы видеть. Поэтому, пожалуйста, пресеки это дерьмо на корню, пока я не сделал тебе больно. Я безнадёжен, Юнги, поэтому не тепли надежду на безоблачное будущее со мной. У меня этого будущего попросту нет, — Пак ласково треплет ладонью волосы Юнги, утыкаясь в них носом и вдыхая аромат мятного шампуня. — Хотел бы я, чтобы мы познакомились раньше и при других обстоятельствах. Возможно, всё было бы совсем иначе, — говорит Юнги, снова затягиваясь догорающей сигаретой до фильтра. — Ты знал, что курение — одна из самых бесполезных зависимостей, которые можно иметь? — как бы невзначай говорит Чимин, уводя разговор с этой темы. Ведь он прекрасно понимает, что по-другому бы не было. — Хах, — усмехается Юнги, выбрасывая окурок в пепельницу рядом. — Не считая тебя? До сердца, разрыв миокарда. Чимин хмыкает и оставляет это признание без ответа. Они лежат рядом минут двадцать, просто слушая сердцебиение друг друга и успокаивая цунами в двух покалеченных душах. Каждый из них ранен по-своему. Они оба были лишены радужного детства обычных детей. Каждому из них пришлось слишком рано повзрослеть и стать самостоятельным. Два абсолютно разных человека, но с такой похожей судьбой. Две израненные души, нашедшие свой дом и покой в омуте глаз напротив. Но суждено ли этим душам быть вместе? 9:30 오후 Они не заметили, как уснули в объятиях друг друга, проспав до самого вечера. Проснувшись, Пак стал собираться. Он и так провёл с этим парнем непозволительно много времени. Чимину необходимо одиночество и желательно на время забыться. Утопить себя в алкоголе, крови, наркотиках или же в беспорядочных половых связях. Это всё не столь важно. Сегодня Чимин раскопал в своей душе то, что так старательно закапывал годами. От звуков уходящих шагов проснулся и Юнги. — Уже уходишь? — спрашивает, смотря на фигуру возле дверей на выходе из номера. — Да, мне пора. Спасибо за всё. За то, что спас и за то, что выслушал. Но не думай, что после этого мы стали с тобой друзьями или чем-то большим. Это не так, Шуга, — строго говорит Пак, снова натягивая на лицо маску безразличия, и выходит за дверь. Юнги всё ещё лежит на смятой постели, кладя руку на ещё неостывшую её половину от теплоты тела другого парня. Утыкается носом в подушку, что всё ещё пахнет человеком, невольно растопившим льды Антарктиды на сердце Мин Юнги. — Дерьмо! — стонет Юнги от осознания абсурдности ситуации. Внезапно ворвавшийся в его жизнь лучший киллер Кореи ушёл, забрав с собой нечто важное — его непоколебимость. Юнги должен остаться сильным. И он просто обязан заполучить его себе во что бы то ни стало, хоть тот и предупредил, что до добра это не доведёт. Ему плевать. Он готов идти на риски и взять ва-банк. Mein Gott, hilf mir, diese tödliche Liebe zu überleben. Чимин просто сбежал от своих зарождающихся чувств, выдирая их ростки с корнем из своего чёрного сердца. Чимин ушёл, оставив Юнги одного в номере отеля со своими мыслями. Чимин ушёл, а Юнги так и не узнал, что сегодня Пак впервые за всё время спал без терзающих изувеченную душу кошмаров в объятиях этого парня. ***Aesthetic soul // w. lutr — Sorcer
«Тени прошлого
всё время преследуют меня.
Когда я пытаюсь от них сбежать,
они бегут вдогонку.
Но я всё так же хочу достичь тебя.
Я найду тебя, где бы ты не был.»
Тэхён с застывшей улыбкой сползает по мраморной плитке уборной на такой же мраморный пол. Чонгук выпил его до дна. Глаза безжизненно пусты, губы горят от страстных поцелуев самого Дьявола. Места, где касались его руки, пылают адским пламенем. Душа Тэхёна проиграла в борьбе чувств. Тэхён дал слово Джину никогда снова не притрагиваться к наркотикам, но сейчас рука обратно тянется в карман окровавленного золотого пиджака, доставая пакетик с таблетками, что унесут его в мир, где не нужно думать о завтрашнем дне, который может вовсе не настать для Тэхёна. Он не сдержал обещание. Опять. Тэхён не слабый. Просто душа начинает трескаться по швам, а этого он допустить не может. Не сейчас. — Я знаю, mon Diable, тебе не легче. Потерпи немного. Завтра будет лучше, обещаю, — совсем тихо шепчет Тэхён, закидывая сразу три фиолетовых сплюснутых шарика на язык и растворяясь в эйфории, что настигает его моментально. Сердце бешено стучит, отбивая быстрый ритм по барабанным перепонкам. Тэхён чувствует, как течёт кровь по венам. Тело стало ватным, будто ничего не весит и ощущается оголённым проводом. Тэхёна морально плющит от всего. Ему кажется, будто сейчас его душа отделилась от тела, и он разговаривает с ней, наблюдает, как ей больно. Вспоминает вещи, о которых никогда не помнил, или то, что мозг отчаянно пытался заблокировать в памяти, чтобы он не мучился. У Тэхёна начинается паранойя. Ему кажется, будто все вокруг хотят его убить, предать, сломать, а себя он ощущает тем самым единственным светом, на который слетается всё дерьмо. Сейчас мир теряет краски и становится чёрно-белым. У Тэхёна трясутся руки, мозг плавится от обилия звуков в пустой уборной, а в груди неистово жжёт. Всё, что болело у него каждый день и не давало покоя, затягивается свежими шрамами на разорванной в клочья душе. Тэхён понимал, что попробовав однажды, он всю жизнь будет хотеть ещё. Он, как никто другой знает, что после кайфа приходит боль и мучения в отходняках, а желание выгрызть себе путь в лучшее будущее перейдёт в желание спустить курок или вскрыть себе вены вдоль, чтобы не чувствовать ровным счётом ничего. Следом за ощущением яркой и насыщенной жизни, где у него есть всё, наступит раздирающее нутро безразличие. Но самое страшное, если он сорвётся и выпустит своего внутреннего зверя на волю. Ожесточённо убивая, заливая чужой кровью свои руки, теряя себя в смертях и забывая, что он такой же человек, а не беспощадное дикое животное. После первой передозировки, когда его еле откачали медики, Джин со стеклянными глазами сказал ему: «Тэ-Тэ, если ты не исцелишь то, что причиняет тебе боль, то прольётся кровь людей, которые тебя не ранили». И речь тут шла совсем не о настоящей крови. Он собственноручно причинял боль любимым, ломая их жизни и заставляя страдать из-за его состояния. Друзья боялись такого Тэхёна. Поэтому каждый раз, когда пачка транквилизаторов не спасала, наркотики помогали лучше всего. Тэхён так долго запирал внутри себя всю боль. Он так сильно от этого устал, что ему уже плевать на последствия. «Время не лечит. Оно приводит к равнодушию. Оно убивает всё то, что мы так берегли.» Убегая от себя самого, он и не заметил, как все его мысли занял Чонгук. — Mon Diable, растоптал бы ты меня, увидев таким уязвимым? Или подождал бы, пока я склею себя заново? — дрожащим голосом спрашивает у пустоты Тэхён, рассматривая свои разодранные в кровь костяшки на руках в надежде услышать ответ. Но встречает его лишь тишина пустого холодного туалета. Тэхёна кроет. А вот и его верные запоздавшие спутницы. Слева на туалетной кабинке, свесив ноги с дверцы и беспорядочно ими болтая в воздухе — сидит депрессия. Она изолирует тебя от людей, говорит, что ты никчёмный и делает тебя ранимым. Следующая — РПП. Голодная и злая. Она говорит тебе не есть, а худеть. Она заставляет тебя беспорядочно питаться и выпивать. Есть и пить ненужные продукты. Из-за неё ты и набираешь вес. В правом нижнем углу у окна — тревога. Одинокая, испуганная и беспомощная. Она предлагает тебе наркотики, чтобы притупить и убить боль. Отсрочить её ненадолго или навсегда. Справа от неё — самоуничтожение. У неё изрезанны руки. Постоянно шепчет, что всё будет хорошо, если ты резанёшь поглубже. Она заставляет тебя наносить себе повреждения. А в центре пустого туалета — ты. Единственный с человеческими глазами, окружённый своими демонами. Тэхён всегда выбирался сам, так что ему не нужна была никакая помощь. Но порой в глубине души он хотел, чтобы с ним кто-то молча сидел, грея своим теплом, когда он не может справиться с потоками мыслей под колёсами, которые медленно, но верно убивали его. Тэхёна ненадолго отпускает. Поднимаясь и выходя из особняка через чёрный ход, Тэхён закуривает дрожащими руками сигарету и направляется к своей фиолетовой Lamborghini Sián. Всматриваясь в ночное небо, он хочет сейчас только одного — в свою квартиру в центре Сеула, о которой никто не знает. Купил он её специально для таких случаев, чтобы сердца друзей не болели от его тяжёлой зависимости и они не пытались в очередной раз вырвать Тэхёна из лап смерти. Каждый раз, направляясь в своё убежище, он мысленно прощается с ними, ведь попросту может больше не вернуться. Тэхён сам шагал по канату судьбы, решая, когда настанет последний день. Не попросит о помощи близких, знает, что не помогут. Только Джин знал настоящую причину его исчезновений на несколько дней, когда Тэхёна особо сильно накрывало. На бешеной скорости Тэхён вылетает на дороги Сеула, разрезая воздух его новой любимицей. Лицо лишено всех эмоций, кожа стала бледной, а руки начали дрожать от неконтролируемых чувств. Он тормозит на парковке возле своего дома. Выходя и закрывая машину, Ким на негнущихся ногах заходит в подъезд элитного жилого комплекса, нажимая в лифте кнопку 35-го этажа. — RM. 5:35 오전 «Объект прибыл.» — JK. 5:36 오전 «Принял. Держи в курсе всех его передвижений.» Заходя в квартиру и отбрасывая ключи куда-то в сторону, Тэхён подходит к панорамным окнам в пол и смотрит на спящий город, окутанный ночным бездонным небом. Оно напоминает ему глаза его Дьявола, которые каждый раз утягивают в самый ад, заставляя сердце вырываться из груди от избытка различных эмоций. Маска грубого и сильного трескается, показывая настоящего, загнанного в угол Кима, который собирает себя каждую ночь по кусочкам, латая дыры в сердце наркотиками. — Как бы меня не ломало, Чонгук, я всегда на шаг впереди, — сквозь зубы обращается в пустоту Тэхён. — Тебе предстоит очень сильно постараться, чтобы я прогнулся и сдался, — грубо срывая с себя одежду, он обессилено валится на огромный серый ковёр, рассматривая чёрный высокий потолок и закидывая на язык очередную таблетку, чтобы раствориться в небытие окончательно. На сегодня его мучения и терзания закончились. Ему хорошо. Никто не увидит его таким слабым. Фальшивую улыбку можно стереть с лица на пару дней.3 дня спустя
Don't Forget About Me - CLOVES
— JK. 11:29 오후 «Новости?» — RM. 11:30 오후 «Объект не покидал квартиру три дня». — JK. 11:31 오후 «Можешь уезжать. Дальше я сам.» Серый Макларен останавливается возле высотки с панорамными окнами. Чонгук выходит из машины, замечая фиолетовую Ламбо, что стоит чуть дальше от его машины. — Фиолетовые итальянцы твоя слабость, Бестия? — Чонгук, усмехнувшись самому себе, направился к зданию, не имея ни малейшего понятия, зачем вообще сюда приехал. Он не хотел приезжать, не хотел идти в эту чёртову квартиру, но ноги вели его именно к нему. К врагу. Чувство тревоги не покидало Чонгука все эти дни. Состояние Тэхёна его волновало больше, чем своё, что неистово выводило из себя. Сердце в бешеном ритме заходилось, чем ближе он был к нему. Чонгук никогда не испытывал таких чувств и эмоций. Его импульсивность по отношению к Тэхёну — проблема. Глава клана не должен со всех ног рваться к тому, кого должен был убить сразу же, как только узнал о совершённом подрыве. Но мозг отключается, как только он выходит из лифта на 35-м этаже. Проходя вдоль длинного коридора, он натыкается на приоткрытую дверь в самом конце этажа. Сердце пропускает удар. В голову лезут самые мрачные мысли. Чонгук снимает пистолет с предохранителя, медленно открывая дверь. Его встречает полнейшая тьма, лишь синеватый свет луны заливает пол. Тишина в холодной квартире казалась самым громким криком. О помощи ли? Обходя квартиру, он замечает приоткрытую дверь в ванную комнату. Перед глазами исхудавшее, бездыханное, бледное тело его Бестии, лежащее без сознания в ванной, до краёв наполненной водой. В руке пакетик фиолетовых таблеток, на синих губах мёртвая улыбка и закатанные глаза. Пена стекает изо рта. Чонгука словно бьёт током, и он понимает, что у Тэхёна передоз. Чонгук подрывается к нему, бросая пистолет на пол. Падает на колени, хватая Тэхёна и пытаясь привести его в чувства.«Мои холодные руки.
Для твоего вечно горячего лба.
Мои слова, которые больше не
Воспринимаются всерьёз.
Я опускаюсь до дна.
Или ниже.
Я опускаюсь туда.
Куда не положено опускаться мужчине.
В мир отчаяния и слёз.
И если ты заскучаешь по мне.
Ну, мало ли. Всё бывает.
Моя любовь наглоталась колёс.
И медленно засыпает.»
Чонгук пытается нащупать пульс на сонной артерии, под нижней челюстью и на запястьях, но ответом ему служит оглушающее ничего. Чонгук вытаскивает расслабленное тело из ледяной воды, укладывая мокрой спиной на плитку, и приступает к непрямому массажу сердца. Становится сбоку от дорогого сердцу тела и кладёт обе ладони в основании грудины, приподнимая пальцы над рёбрами. Делает сильные секундные нажимы на грудь и отпускает. Через пятнадцать таких нажатий зажимает Тэхёну нос пальцами и делает глубокий вдох в синюшные губы. Проверяет пульс. Ничего. Блядство! — Я не дам тебе умереть, Бестия! Не сегодня, — в панике надрывно кричит Чонгук. В глазах Чона страх за чужую жизнь, а голос предательски дрожит. Он боится потерять его. Повторяет манипуляции с грудиной и опять делает искусственное дыхание. Грудь Тэхёна немного приподнимается. Чонгук снова проверяет пульс, который уже начинает слабо прощупываться и ощущает слабое дыхание в ответ на своих губах. Сердце Чонгука начинает бешено биться от отпускающей его истерики. — Тэхён! Очнись! Что ты, блять, натворил! Тэ! — кричит Чонгук, обдавая впалые щёки горячими пощёчинами. Тэхён что-то неразборчиво мычит, пока Чонгук резко усаживает его возле туалета, засовывая два пальца в рот и вызывая рвоту. Облегчение приходит только тогда, когда Тэхён начинает реагировать на все его манипуляции, очищая свой желудок, закашливаясь и давясь слезами от жгучей глотку боли. Тэхён начинает приходить в себя, потерянным взглядом осматриваясь вокруг. Его трясёт, пока тыльной стороной руки он стирает остатки рвоты и слёз, морщась от противных ощущений. Полностью голый и беззащитный, он облокачивается на спинку ванны и смотрит в глаза напротив, замечая самую яркую эмоцию из всех. Боль. — Зачем к своему врагу рвёшься обратно? Я не хотел, чтобы ты видел меня таким, mon Diable… — совсем тихо и надломано шепчет Тэхён. — Что ты с собой делаешь, Бестия? — здравый смысл покинул Чонгука, вся его стальная выдержка и ненависть к человеку, который сидит перед ним, испаряется в один миг. Он видит то, что никто никогда не должен был увидеть. Он не может себе объяснить, почему сердце ноет от боли именно за этого парня. Осознание, что он мог не успеть, вибрацией отзывается в мыслях. — Я? Стараюсь собрать себя по частям. Как видишь, не всегда получается. Можешь добить, Чонгук-и. Я обещаю, сопротивляться не стану. Хотя немного попытаюсь, — Ким издаёт слабый смешок, осматривая обеспокоенное лицо Чона, который подходит совсем близко к нему. Горячие руки бережно, будто боясь сломать, подхватывают хрупкое, обессиленное тело, унося прочь из холодной ванной. Пушистые ресницы слегка подрагивают, Тэхён еле дышит, а сердце Чонгука стучит настолько сильно, что, кажется, сейчас взорвётся. Тэхён не знает, сколько принял за эти дни. Каждая таблетка облегчала его страдания, но приносила длительные мучения после. Он не ел, не пил. Просто существовал со своими чувствами, которые разъедали его целиком, в надежде, что завтра точно соберётся с силами и вернётся к нормальной жизни. И так день за днём, пока не стало совсем невыносимо. Чонгук укладывает обнажённое тело на кровать, накрывая его одеялом и присаживаясь рядом, доставая пустую пачку сигарет из кармана промокших джинс. Разочарованно вздыхает и отбрасывает её куда подальше. Он так быстро мчался к нему, что совсем забыл купить новую. — Возьми мои, — протягивая дрожащей рукой последнюю сигарету, говорит Тэхён. — Я ненавижу их, — но всё равно забирает из ледяных рук. — А я твои. Мой отец курил только Данхилл, — с разочарованием произносит Тэхён. — А мой только Sobranie Black, — Чонгук опять замечает схожесть их судеб, усмехаясь с этих деталей. Тэхёну было спокойно. Рядом сидел его палач, выкуривая их последнюю сигарету и пуская кольца дыма в серый потолок. Тревожность исчезла бесследно. В какой-то момент он подумал, что смерть от рук Чонгука была бы слишком сладкой и лёгкой. Такую кончину он бы принял с улыбкой на лице, не пытаясь вырваться или спастись. — Зачем ты пошёл против меня, Бестия? — шёпотом озвучивает мысли вслух. Его мучил этот вопрос всё это время, не давая спокойно спать. — Какая уже разница, Чонгук-и? Я знаю, что ты придёшь за мной и накажешь. Просто сейчас я не в состоянии дать отпор. Я слаб и обезоружен. Ты такое явно не любишь, — слабый смешок раздаётся под боком Чонгука. — Я не хочу этого. И меня это больше всего беспокоит, — шепчет Чон, поворачиваясь к укутанному в одеяло Киму. Чонгук поглаживает содранными костяшками песчаную кожу на лице, думая про себя, насколько сильно он хочет подольше вот так вот сидеть рядом, наблюдая за таким Тэхёном. Чон решил не скрывать свои переживания. Он позволил себе открыться тому, чья душа сейчас обнажена и уязвима. — Ты должен, mon Diable… Иначе тебя не поймут и разорвут на куски, как изголодавшиеся псы твои же люди. Я не сдамся, не прогнусь и не позволю об себя вытереть ноги. Но попытаться убить меня — твой долг перед кланом, — Тэхён заглядывает в потухшие бездонные глаза, получая удовольствие от таких нежных ласк. Он говорит правду. Врагов и предателей убивали. Только самые стойкие оставались в живых. Те, кого не брали даже пули. Они с Чонгуком были именно такими. Их не брали пули, наркотики, пытки, насилие. Смерть отказалась от них уже давно. Каждый раз не забирала с собой, заставляя мучиться и жить дальше. Тэхён должен был умереть множество раз, но каждый раз он снова и снова открывал глаза. Враги мечтают избавиться от него, но ещё ни один не осуществил свой план. А кто попытался — давно закопан под холодной землёй. Чонгук молча слушает, осторожно касаясь тонкой кисти руки его Бестии. Он всё прекрасно понимает, но сейчас говорит его сердце, и он даёт ему свободу, выплёскивая всё, что таилось глубоко под толщей льда. — Почему ты приехал? — Тэхён ожидал увидеть кого угодно, но не его. Он не спрашивает, как Чонгук нашёл его. Этому человеку не составит труда получить то, что он захочет. Землю выроет, но отыщет. Захотел бы убить, убил бы давно. Только Ким хочет верить, что его Дьявол даст ещё немного времени насладиться свободой перед тем, как заберёт его жизнь. Тэхёну кажется, что он почувствует себя живым только после смерти. — Я ни разу не испытывал такую тревогу за кого-то. Мне казалось, что если я не приеду, то потеряю что-то важное внутри себя. И ведь чуть не потерял, — уголок губ Чонгука трогает грустная улыбка. Чонгук не мог спать спокойно. Его терзали сомнения и страх, что не присущи для него. Для него это всё впервые. Для них двоих это всё впервые. Слишком мало хорошего было в их жизнях. Всё в новинку. Руки боятся, но тянутся испытать и прочувствовать что-то новое. — А я впервые позволил кому-то быть рядом, когда мне настолько хуёво. Ты первый, кто увидел меня таким, mon Diable. Побудь со мной еще немного. Завтра мы не будем теми, кто мы есть сейчас, — Тэхён не хочет отпускать его. Он хочет утонуть сегодня в этих сильных и тёплых руках. — Мы оголили свои израненные души, показывая свою слабость кому-то, кроме самих себя. Я не знаю твоё прошлое, а ты моё. Но я вижу, что оно, как и моё, было невыносимо трудным, — Тэхён понимает Чонгука, какого это быть запертым в клетке, наполненной чувствами и эмоциями, не давая возможности себе избавиться от этого груза. И каждый раз подавляя накатывающее чувство одиночества. — Засыпай. Я буду рядом. Только пообещай мне, что когда придёт время и нам придётся столкнуться, ты постараешься спастись, Бестия. Потому что я не обещаю, что смогу удержать настоящего себя, — Чонгук вспоминает слова брата, которые новым шрамом отзываются в его сердце. — Mon Diable, я всё ещё глава клана Сатори, который уничтожил твой склад. И ты не знал, кто это был, пока я сам не сказал. Я высококлассный, натренированный годами убийца. Я не дрожу от пистолета в руках и не падаю в обмороки от вида крови. У меня диагноз — неконтролируемая агрессия. В меня пихают тонну таблеток, чтобы я не резал каждого второго, кто мне не понравится. Я жестокий, Чонгук. Я люблю убивать, поэтому не списывай меня со счетов, если увидел моё слабое место. Наркотики никого не щадят. Меня это тоже касается. Я просто берегу своих друзей. Они не должны знать, что я прохожу через это один. Пускай думают, что я тусуюсь или трахаюсь. Мне так спокойнее, — Тэхён попытался усмехнуться, но вышло очень фальшиво. Каждое слово Кима откликается в Чонгуке. Он понимает, что рядом с ним сейчас его маленькая копия, которая бьёт с особой жестокостью, нанося точные удары, выбивая всю жизнь из тела, и убивает так же жестоко, как и он. Брат, как всегда, был прав. Хосок видит больше, чем сам Чонгук. «Завтра всё изменится. Но у них есть ещё сегодня.» Чонгук обходит кровать, снимая с себя мокрую рубашку, открывая вид на крепкие мышцы и множество татуировок. Он ложится рядом, крепко обнимая и согревая дрожащее тело. Тэхён утыкается холодным носом прямо в грудь его дьявола, ощущая лёгкий запах парфюма, который будоражит кровь и одновременно успокаивает. — Змея тебе подходит, — Тэхён не может скрыть своего восхищения от тела, которое его сейчас греет. Оно усыпано чернильными узорами, покрывая каждый сантиметр кожи красивыми рисунками. — А тебе «kill me mercilessly», — спокойным хриплым голосом отвечает Чонгук, поглаживая большим пальцем голое плечо Кима. Не в силах выкинуть из головы эту фразу, набитую на левом ребре его Бестии. — Согласен. В моём стиле. Если у тебя получится меня убить, то убей меня безжалостно, — уголки губ Тэхёна слегка приподнимаются, прячась в крепкой груди, на которой шрамы перемешались с тату. Чонгук чувствует себя легко и безмятежно. Он ощущает чужое тихое дыхание на своих ключицах. Пушистая от воды макушка утопает в его объятиях, сильнее прижимаясь, хватая тонкими пальцами его плечи. Чонгуку кажется, что Тэхён слишком маленький в его руках. Ловит себя на мысли, что это чертовски красиво выглядит. Такой сильный и слабый одновременно. Ему хочется защитить сопящее тело. Оберегать ото всех, в том числе и от себя. Цепляя его подбородок, Чонгук осматривает спящее, избитое несколько дней назад им же лицо. Он ненавидит себя за это. Руки свои готов отсечь, так не может смотреть на эти затягивающиеся кровавые раны, которые его Бестии совсем не идут. Пухлые бледные губы приоткрыты, закрытые глаза подрагивают. — Больной на всю голову, как и я, — Чонгук, вкладывая всю нежность и ласку, которая у него есть, целует в губы спящее чудо. Чонгук хочет соврать себе, что ничего не чувствует к этому необычному и взрывному человеку. Но подумает он об этом завтра. — Bonne nuit, Бестия. Сегодня он позволяет себе закрыть глаза и почувствовать себя другим человеком. «Побудь со мной ещё немного. Завтра мы не будем теми, кто мы есть сейчас.» ***Portrait - Joe Layne
Чонгук открывает сонные глаза, рука тянется к джинсам. На ярком экране телефона высвечивается время. Он смотрит на рядом спящий комок, который закинул ногу на него и так крепко обнимая, словно брошенный котёнок. Губы сладко причмокивают, волосы спадают на закрытые глаза. Слишком красивый для такого грязного мира. — Мне пора, Бестия. Уже пять утра, — совсем тихо, целуя в лоб, шепчет Чонгук, чтобы не разбудить его. Он позволяет себе такую вольность в последний раз. Аккуратно убирая с себя руки и ноги Тэхёна, он медленно встаёт с кровати. Чонгук морщится, когда натягивает на себя сырую рубашку, которая не успела высохнуть за несколько часов. Крепкое мускулистое тело покрывается мурашками от перепада температур. Он не хочет уходить из этой квартиры. С таким Тэхёном ему хорошо, спокойно. Его демоны не грызутся с жаждой пустить чью-то кровь. Его Бестия разжигает в нём пламя, но так же быстро его тушит своими ледяными ладонями. Чонгук подходит к Киму, накрывая его сползшим с тела одеялом, сохранившим всю нежность, тепло и откровения этой ночи. — Прости меня, чудо, но с этого дня мы никто друг для друга. Ты мой враг и моя слабость, которую я обязан выжечь из себя, чтобы не чувствовать больше этого тепла, которое ты подарил мне за несколько часов. Я лучше убью себя, чем посмотрю в твои глаза, когда ты будешь ломаться в моих руках и по моей вине. Глава клана Морте не прощает ошибок, а ты её совершил, Бестия. Теперь всё будет по-другому. И лучше тебе возненавидеть меня, чем увидеть чудовище, что сидит во мне, когда у меня слетают тормоза. Терпения во мне осталось совсем немного, а ты наступил на мину, и если уберёшь ногу, тебя разорвёт в клочья. И этой миной буду я, Тэхён-и, — Чонгук говорит это спокойно, пока душа сгорает от жестокой реальности, а сердце, которое что-то почувствовало этой ночью, каменело с каждым новым произнесённым словом. Сегодня он не тот, кем был вчера. И Тэхён ему об этом напомнил. Вчерашний Чонгук был убит своим хозяином на рассвете. Подходя к тумбочке возле кровати, Чонгук забирает лежащий на шкатулке тёмно-фиолетовый браслет с серебряной буквой V, завязывая на своём запястье и обещая себе никогда не забывать эту ночь, в которой две разбитые души смогли понять друг друга. Глаза последний раз осматривают спящее расслабленное лицо Бестии, запоминая каждую деталь на нём. По пути к выходу он заходит в ванную, где разбросаны вещи Кима и, замечая пакетик с таблетками, он подбирает его, пряча в карман своих джинс. Таблетка, которая лежала в руке Тэхёна, пока он был без сознания, валялась на белом коврике, оставляя ярко-фиолетовое пятно из-за высокой влажности. Чонгук поднимает её, кидая в унитаз и нажимая кнопку слива. Он лично готов был убить поставщика этой дури, но этот самый поставщик сейчас сладко спит в соседней комнате. Поэтому не сейчас, не сегодня. Браслет, который он забрал у Тэхёна, выжигает запястье, заставляя обернуться напоследок. Теперь точно всё. Он оставляет Тэхёну пепел своей выжжённой души, покидая его квартиру в оглушительной тишине, забывая навсегда дорогу к этому месту, в которое хотелось бы возвращаться совсем не так. Вчера он почувствовал себя живым.