Trust nobody

      Прошло два дня, как Чимин и Юнги вернулись в Сеул. Пак сразу же с аэропорта поехал к Тэхёну в дом, но никого там не обнаружил, кроме обеспокоенного Джина. Тэхён снова не ночевал дома.       Телефон был отключён, его местоположение невозможно было отследить. О чем и оповестила с утра пораньше Эрин.       Чимин примерно представляет, где и с кем этот оболтус может шататься, поэтому листает список контактов в телефоне, вальяжно развалившись в гостинной на диване. Тут на глаза попадается контакт «Сахарный», а Чимин не припомнит, чтобы брал у него номер.       — Засранец, — хмыкает Пак, набирая этот номер.       На том конце почти сразу же отвечают хриплым голосом, от которого у Пака аж мурашки по телу пошли. Но он не намерен терять лицо.       — Слушаю, Ангелочек.       — Посмотрел?       — Что посмотрел?       — Нюдсы мои, Шуга. Посмотрел в галерее? — усмехается Чимин.       — А? Нет, — до Юнги наконец-то дошло и он хрипло засмеялся.       — Жаль. Я так старался, — голос меняется на серьёзный. — Тебе говорили, что нельзя лазить в чужих телефонах?       — Так ты звонишь мне, чтобы поругать меня?       — Вообще нет. Я спросить хотел, не знаешь ли ты, случаем, мой Тэхён с твоим Алабаем опять шароёбится?       — Хмм… Я не видел Чонгука с момента приезда. Как освобожусь, я съезжу к нему ради тебя. Заодно и проверю.       — Спасибо. Я скину тебе адрес Тэхёна смс-кой, если он будет с ним, за уши стягивай с этой псины и вези по этому адресу.       — Какой ты добрый, боже, — смеётся Юнги и отключается.       Сбрасывая звонок, Чимин расплывается в блаженной улыбке. Быстро отправляет адрес смс-кой и поднимается с дивана, утягивая Джина за собой в сторону кухни.       ***

      «Глаза твои — цвета бездонности, цвета паники, бешенства, скорости. Меня тянет на дно твоей пропасти, передай там привет своей гордости.»

      События ранее.       Намджун заходит в кабинет, громко хлопая дверью и обращая внимание друга на себя.       — Я к тебе с новостями, — сухо бросает Джун, усаживаясь на кожаный диван.       — Слушаю. Только быстро. Мне ещё к Тэхёну ехать, — тянет Чонгук, зарытый с головой в документах.       — Ты теперь у шлюхи на побегушках? — язвительно спрашивает Нам.       — Повтори, — Чонгук поднимает почерневшие глаза на Намджуна.       — Повторить? Ты же всё прекрасно услышал. Или отрежешь мне язык, как Чхве? — усмехается Нам, подходя к столу.       — Если надо будет, я тебе каждый палец молотком отобью. Даю тебе минуту на объяснения, либо я превращу тебя в труп, Джун, — цедит сквозь стиснутые зубы Чонгук, сдерживаясь, чтобы не убить собственного друга.       — Как ты заговорил, Чон. Ради шлюхи, которая рыла под тебя всё это время, ты готов убить меня? Знал ли ты, пока трахал его, что он собирался подорвать ещё пять складов? Или ты повёлся, как малолетка на все его слащавые речи и совсем забыл, что он твой враг?! — рычит Намджун, испепеляя взглядом Чонгука. — Тобой попросту пользовались, кидая пыль в глаза. А ты, долбоёб, поверил ему. Просто, блять, поверил! Сорвал сделку на несколько миллиардов, чтобы поехать к нему. Ещё меня приставил к его квартире. Я не нанимался охранять объёбанную шлюху, карауля сутками, чтобы он не сдох! — яростно кричит Намджун, ударяя по столу кулаком. Высказывает всё, что у него накопилось за эти дни. Пока его друг молча слушает и переваривает всю только что услышанную информацию.       — Доказательства! — раздражённо рявкает Чонгук, выжидая, когда друг покажет то, чего он видеть не хочет.       — На! Посмотри, что твоя Бестия творит за твоей спиной! — с отвращением от прозвища Намджун кидает папку на стол.       Руки нехотя тянутся к толстой чёрной папке с документами. Чонгук открывает её, пробегаясь глазами по бумаге, вчитываясь в количество заложенной взрывчатки под каждый склад на окраинах, куда свозили новые партии товара. Тело кидает в жар, когда на следующей странице он видит фотографию его Тэ, который, сидя за столом, обсуждает что-то с Господином Воном. Старик переплетает пальцы, держа его за руку. Это глава клана Кацугари, с которым сотрудничает клан Морте. Они поставляют самые мощные взрывчатые снаряды по всему миру. Чонгук не верит своим глазам, пока не опускает взгляд на новый снимок, где всё ещё его Бестия, но уже не разговаривает, а обнимается с ублюдком. Окончательно добивает последняя фотография, где Вон сжимает талию Тэхёна, целуя в губы.       Бумаги хаотично разлетаются в разные стороны, когда Чонгук в бешенстве смахивает всё со своего рабочего стола, вдребезги разбивая стакан с виски об стену. Он подходит к спокойно стоящему Намджуну, который наблюдает за этим, хватая его за куртку.       — Забудь всё, что я говорил до этого момента. Ким Тэхён — покойник. Я лично уничтожу эту тварь. Пускай насладится жизнью, пока у него ещё есть возможность. И передай клану Кацугари, что клан Морте больше не нуждается в сотрудничестве. За Воном я приду лично, — отталкивая друга, Чонгук хватает ключи от машины, покидая кабинет, в котором стало тошно находиться.

I Can't Do This Sped Up-SILXNT

      Сегодня он должен встретиться с Тэхёном, чтобы провести единственный вечер вдвоём. Но Чонгуку уже всё равно. Он не приедет. Пускай ждёт возле ресторана, пока он будет наслаждаться компанией смазливых парней, заливая жгучую ярость, которая разрывает его в клочья.       Усаживаясь в Макларен, Чонгук воет раненым зверем, колотит руль, сбивая кулаки об дорогой салон машины. Запускает пальцы в волосы, сжимая их с одичалой силой. Разочарование от увиденного накрывает с головой. Его снова предали, используя самый грязный метод. Тэхён змеёй заполз в душу, вороша прошлое и сея хаос в его жизни. Не может поверить, не хочет, срываясь на болезненный крик.       — Я доверился тебе! — тяжёлая голова опускается на окровавленный руль. — Я хотел забрать тебя! Хотел, чтобы ты не мучился, сука! — морщась от собственных слов, Чонгук заводит машину.       Подъезжая к клубу брата, он выходит из тачки, громко хлопая дверью и направляясь в сторону охраны у входа. Когда хуёво, он едет к старшему. Хосок для него лучшая терапия. Брат заменит даже самого дорогого и квалифицированного мозгоправа. Хо знает всё. Зашивает дыры в сердце младшему, вытягивает его из дерьма, когда Чонгук уже сам не справляется. Хосок — его спасательный круг.       — Чонгук? Ты чего не предупредил, что приедешь? Я уже уезжать собрался, — удивлённый Хосок смотрит на брата, чувствуя его напряжение.       — А должен? Не припоминаю, чтобы тут был вход по пригласительным, — саркастично бросает Чонгук.       — Что произошло? Что-то с Тэхёном? — обеспокоенно спрашивает Хосок.       Ему хватило услышать тон брата, чтобы понять, что у младшего снова какая-то проблема. Первое, что пришло в голову — это глава клана Сатори, с которым Чонгук в последние дни часто был рядом. Понимает, что зря спросил, когда в глазах напротив от услышанного имени начали взрываться искры ярости и безумия.       — Никогда. Запомни. Никогда больше в моём присутствии не произноси это имя, Хосок. Я предупредил тебя. А теперь вали нахуй, куда собирался. Я не плакаться к тебе приехал, а расслабиться! — рычит Чонгук, испепеляя брата гневным взглядом.       Не хочет думать о нём больше. Его предали. Снова. Хосок сам потом всё узнает. Он хотел поделиться с родным человеком, что его терзает, но услышанное имя отбило всё желание. Пускай лучше Хоби уедет, чтобы Чон не смог причинить ему вреда.       — Счастливо оставаться, придурок! — выкрикивает Хосок, задевая брата плечом и покидая клуб.       Чонгук сбрасывает очередной звонок от Тэхёна, кидая телефон на стеклянный столик и залпом выпивая терпкий виски. На его коленях сидит хрупкий парень с кукольным личиком. Чёрные вьющиеся волосы и длинная шея сверкают при свете софитов. Руки парня жадно лапают напряжённое тело, пока Чонгук кидает на язык фиолетовую таблетку. Тонкие пальцы оглаживают чужое лицо, придвигаясь плотнее, ёрзая ягодицами по возбуждению. Чонгук утробно рычит, сжимая тонкую талию и впиваясь грязным поцелуем в податливые губы. Громкая музыка бьёт по барабанным перепонкам, распаляя сильнее горящие тела. Он теряет счёт времени, кусая чужие губы и вызывая громкий скулеж у парнишки. Тот стонет в поцелуй, готовый отдаться прямо на этом диване.       — Mon Diable…? — тихо произносит до нитки промокший Тэхён.       Музыка моментально затихает. В ушах стоит гул, перед глазами всё меркнет. Его Дьявол, которого он прождал три часа возле ресторана, сейчас жадно целует другого, наслаждаясь жаром чужого тела. Его руки блуждают по оголённой спине, пока какой-то темноволосый парень стонет ему в губы.       Липкое чувство предательства забирается под кожу, отравляя кровь. В груди разрастается всепоглощающая чёрная дыра. Становится тяжело дышать от этой картины. Тэхён хочет выколоть себе глаза, лишь бы не видеть, как Чонгук наслаждается другим. Пытается понять, почему ему настолько больно сейчас. Почему вместо безразличия его сжирает от обиды и злости.       — Сука! — рычит Тэхён, резким движением стягивая парня с колен Чонгука.       Валит на пол, нависая над испуганным телом. Накопившаяся агрессия, которую он так долго сдерживал, нагоняет хозяина, срывая все тормоза.       — Шлюха! — кидает напоследок Тэ.       Крик парня заставляет обратить на них внимание всех присутствующих в клубе. Тэхён седлает бёдра парня, замахиваясь. Вкладывая всю силу, наносит удары по чужому лицу. Бьёт точно, не промахиваясь, разбивая губы в кровь на кукольном лице. Парень под ним пытается вырваться, вопит, прося о помощи. Тэхён теряет контроль над ударами и собственной жизнью. В глазах огнём горит боль от предательства его Дьявола. В голове нет ни одной мысли, кромешная пустота, как и на душе. Тэхён продолжает жёстко избивать неподвижное тело, задыхаясь от частоты ударов.       Чонгук смотрит на это с животным оскалом, наблюдая, как срывает крышу его Бестии. Не прекращает удивляться, насколько двуличным может быть этот человек. Сам видел, как мир из-под ног рухнул у Тэхёна, когда он целовал другого. Позволяет выместить злость на парнишке, предвкушая, как после сам будет его уничтожать. Следит за каждым точным ударом, фантомно ощущая вкладываемую силу. Жадно облизывается, усмехаясь в стакан с виски.       Чонгук поднимается с диванчика, медленно подходя к рычащему Тэхёну, который продолжает избивать парнишку. От частых движений мокрая рубашка натягивается, облегая его тонкую талию. Кожаные штаны обтягивают бёдра, подчёркивая шикарную задницу. Слишком сексуально для злого Чона.       — Хватит! — яростно выкрикивает Чонгук.       В ответ ноль реакции. Тэхён не может остановиться. Забирает чужую жизнь, заливая пол кровью. Замахиваясь, он чувствует сильную хватку на своём запястье.       — Я сказал, хватит! — рявкает Чонгук, грубо хватая Тэ и стягивая с лежащего тела.       — Я не закончил, ублюдок! — цедит Тэхён, разворачиваясь к Дьяволу.       Звонкая пощёчина отрезвляет, приводя в чувства. Заплывшие от гнева глаза смотрят прямо, без сожаления за содеянное.       — Шлюхам слово не давали, — рычит Чонгук, сжимая локоть Тэхёна.       Чон вытягивает Кима из клуба на улицу. Он отпихивает его вперед. Теряя равновесие, Тэ падает прямо на асфальт. Его разбитые локти окрашивают мокрую и прилипшую к телу рубашку в бордовый, а в глазах океан гнева и ненависти.       — Встань! — приказывает Чонгук, с призрением смотря на Кима.       Всё, что он хотел — это просто расслабиться, забываясь в чужих руках и поцелуях. Не думал Чонгук, что он приедет. Знал ведь, что от одного вида его Бестии ему снесёт крышу. Так ещё умудрился устроить бойню в клубе, распаляя до предела.       — Иди нахуй! — рычит Тэхён. Во взгляде его Дьявола ничего хорошего. Там сплошная тьма, граничащая с сумасшествием.       — Я предупредил, — скалясь, Чонгук хватает за волосы застонавшего Тэхёна, присаживаясь на карточки и смотря прямо на свою жертву.       — Мне больно! Отпусти, ублюдок! — сильная пощёчина снова обжигает лицо. Тэ чувствует, как из носа хлынули струйки горячей крови, растекаясь на одежде яркими пятнами.       — А я только начал. Как жаль, что ты такой слабенький. Подо мной ты не такой дерзкий был. Слёзки пускал и жался ко мне, как маленькая сука, — усмехается Чон.       Теперь его очередь. Чонгук не слышит крик Тэ, когда бьёт, не жалея силы, избивая лицо и тело. В голове вакуум. И только одно слово вытесняет весь разум — уничтожу.       Чон тянет Тэхёна к машине, закидывая на переднее сиденье. Картина снова повторяется. Только теперь ему плевать на его состояние, чувства, боль и страх. Ему тоже больно, но всем на это плевать.       — Я просил! Я, блять, говорил тебе, сука, не играй со мной! Я говорил тебе, что ты ходишь по минному полю. Я повторял тебе снова и снова, что ты поплатишься за это! — надрывно кричит Чонгук, избивая руль.       — Mon Diable… Вези, куда собирался. Я понятия не имею, о чём ты говоришь. Давай покончим со мной раз и навсегда. Я подумал, что впервые за всю мою жалкую жизнь я нашёл человека, который будет понимать меня и иногда быть рядом. Я ошибся в тебе, Чонгук. Ты очередное никчёмное дерьмо. Ебанутый псих, которому давит корона. Подбери никому не нужные сопли и дави газ в пол. Я давно хотел навестить подружку-смерть, а то она заждалась меня, — хрипло шепчет Тэ, улыбаясь с застывшими слезами на глазах. Он откашливается, харкая сгустками крови себе под ноги. Облокачиваясь, Ким достает из кармана кожаных штанов пакетик с таблетками.       Ким не употреблял с того самого дня, когда руки Дьявола вытащили его с того света. Дал слово себе. Переживал все трудности сам, терпел до последнего. Он старался ради друзей, но не смог себе признаться, что не только ради них.       Три таблетки моментально растворяются на языке в коктейле с металлическим привкусом. Теперь он готов к любым пыткам и издевательствам своего палача, сидящего рядом.       Они не пара, чтобы он устраивал ему сцены ревности. Просто Тэхён не любит, когда им пренебрегают. Не любит, когда пользуются или врут. Увидев картину, как Чонгук жадно целует другого, глубоко внутри что-то надломилось. В груди щемило от того, что в очередной раз выбирают не его. В очередной раз доказывают, что он ни для кого ничего и никогда не значил.       Макларен тормозит возле трёхэтажного особняка. Чонгук выходит из машины, обходя и открывая дверь со стороны Тэхёна. Резким движением он стягивает его с сиденья, швыряя на мокрую после дождя траву. Шипя от боли, Тэ встаёт на колени, упираясь ладонями в землю. Он поднимает заплывшие от кайфа глаза на Чонгука, который стоит и выжидает каких-либо действий. Тэхён понимает — сегодня заберут его жизнь. Понимает, о чём его предупреждал Чонгук.       Мощный удар ногой по рёбрам выбивает воздух. Ким сжимает руками свою грудную клетку, кусая губы, чтобы не завыть от жгучей боли.       — Поднимайся, — твёрдый голос раздаётся, как гром среди ясного неба.       — Нет, — сплёвывая на ботинки, шипит Тэ.       — Я заставлю, — цедит сквозь зубы Чонгук.       — Попробуй, — ухмыляясь, Ким ещё больше распаляет Чона.       Кулак Чонгука разбивает чужие губы. А на лице его Бестии кровавая улыбка, такая красивая и восторженная. Ким гордо принимает своё поражение, стараясь скрыть от чужих глаз, как по швам трещит маска сильного и непробиваемого. Ничьи руки так сильно не били, как его. Никто не мог причинить столько боли Тэ до появления Чона.       — Неужели ты настолько тупой, Чонгук? Ты не видишь, что меня не берёт? Я объёбаный. Чего ты добиваешься? Чтобы я тут расплакался и на коленях умолял тебя перестать? Ни за что. Кто моего щеночка так обидел? Ты пальчиком тыкни, я разберусь, — звонкий смех Тэ раздаётся на весь участок. Он знает, как остро отреагирует на эти слова Чон. Ким выпрямляет спину, оказываясь на уровне ширинки Дьявола. Смотрит исподлобья на дикого зверя, ожидая, когда тот начнёт рвать его тело на куски.       — Отсаженая шлюха, — выплёвывает Чонгук, сжимая копну кучерявых волос, вновь нанося остервенелые удары. Теряет контроль над собой за долю секунды. В нём не осталось здравого смысла.       Чон волочет по земле отбивающегося Тэхёна к парадной. Останавливаясь возле лестницы, он брезгливо отпускает волосы Кима, который приземляется головой прямо на бетонную плитку. Звон в ушах оглушает на несколько секунд. Тэ касается своего затылка, ощущая липкость на волосах.       — Неплохое приглашение зайти к тебе в гости. Почаще бы так, Чонгук-а, — облизываясь, Тэхён хрипло обращается к Чону, который неподвижно стоит, нависая над избитым телом.       — Это первое и последнее твоё приглашение в этот дом. Отсюда ты уедешь в пакете для трупов. Мои люди закопают тебя в лесу неподалеку, — сухо бросает Чонгук, кидая Тэ на плечо и занося в дом.       Поднимаясь на второй этаж, Чон открывает дверь самой дальней комнаты. Сбрасывая Кима на холодный пол, он оставляет его, возвращаясь с наручниками. Тэхён слышит, как на его запястье щёлкает замок.       — Кто тут из нас псих, Чонгук? Или ты так боишься, что я сбегу от тебя, что решил посадить на цепь? — издеваясь, спрашивает Тэ.       — Я буду тебя убивать. Как ты там хотел? Жестоко и безжалостно? С удовольствием, Бестия. Я обещаю, что будет невыносимо больно, — наклонившись к уху, шепчет Чонгук.       — Меня так мажет, что мне абсолютно похуй, что ты собрался делать со мной. Я обещаю, что ты не увидишь ни одной моей слезы. Ты правда думаешь, что годы пыток моим отцом бесследно исчезнут? Ты меня ничем не удивишь, Чон, — сплёвывая кровь, рычит Тэхён.       — Сколько раз ты дал себя отодрать старику Вону, чтобы это продажное чмо согласилось на сделку? Сколько раз ты брал в рот его член, чтобы выбить себе пятьсот килограмм взрывчатки? Сколько, Тэ-Тэ? — Чонгук рассматривает его, замечая, как Тэхёна пробивает током от услышанного имени.       — Неплохо. Думал, не узнаешь. Но если тебя беспокоит, сколько раз меня трахали, то могу сказать одно. Много раз. Ты не переживай, главное, он не так хорошо ебётся. Да и член у него маленький. Тебе не за что беспокоиться, — с вызовом заглядывая в бездну чужих глаз, отвечает Тэ, пока сердце в груди разрывается на мелкие части.       Он не расскажет, как его насиловали, накачивая тяжёлыми наркотиками, с которых невозможно слезть. Не расскажет, как его шантажировали жизнями друзей, держа всех на прицеле, пока они занимались своими делами. Ему присылали фото родных, когда они стояли в очереди в магазине, когда гуляли по парку, когда пили кофе по утрам, когда занимались в спортзале. Не расскажет, как заминировали его офис в Париже, вынуждая придти на встречу.       Не расскажет, как приказали подорвать склад Чонгука, развязав войну с кланом Морте. Тэхён не всесильный, он не мог поступить опрометчиво. На кону стояла жизнь Чимина, Джина, Эрин и его людей. Пускай Чонгук думает, что всё было именно так, как ему преподнесли, чем узнает настоящую правду. Господин Вон хотел избавиться от Чонгука руками нового главы клана Сатори, чтобы владеть всем, что принадлежит младшему Чону.       Тяжёлый ботинок Чонгука снова попадает по рёбрам. Тэ слышит хруст своих костей. Кожа горит, разрываясь под чередой ожесточённых ударов. Руки, которые грели и спасали, рвут на части. Тэхён сидит с каменным лицом, залитый кровью. Не может понять, в какой момент он проебался и стал таким слабым. Почему позволяет Дьяволу это. Знает, что достать руку из наручников сможет, убивая мучительно и тягуче, но смиренно сидит, пока его тело превращают в мешок с фаршем.       Тэ сразу понимает, что Чонгук узнал про заминированные склады, которые он должен был подорвать ещё месяц назад. Он оттягивал этот момент, игнорируя угрозы от Вона. Ему было спокойно, пока Чимин находился в Японии, а Эрин с Джином охраняло около двухсот человек, которых Тэхён лично отобрал со всей Кореи, чтобы ничто не угрожало жизни друзей.       — Жалею, что не дал шанс Чхве поиграть с тобой, — скалится Чонгук, вплотную подходя к Киму.       Чон становится на одно колено, задирая подбородок Тэ, и давит пальцами, открывая ему рот. Из заднего кармана джинс достаёт пакетик, кидая себе на язык смертельную дозировку из пяти фиолетовых таблеток. Пожирает взглядом, наслаждается вызовом в глазах напротив. Знает, что Тэхён его не боится. Чувствует невероятную силу и стойкость чужого тела.       Чонгук вгрызается в избитые губы грязным и мокрым поцелуем. Ненасытно целует, прокусывая пухлые губы насквозь. Языком вталкивает в глотку Тэхёна две таблетки, ощущая, как тело его Бестии начинает дрожать от наступающего прихода.       Тэ сглатывает вязкую слюну, загнанно дыша и поддаваясь навстречу этому безумию. Жадно целует в ответ, пошло посасывая чужой язык. Хочет коснуться свободной рукой напряжённого тела, но Чонгук хватает его запястье, заводя за спину и сильнее прижимая к холодной стене. Зубами оттягивает нижнюю губу, вызывая протяжный стон.       Грубым движением Чон разрывает рубашку, проходясь горячей ладонью вдоль линии пресса и поднимаясь выше. Тэхён громко вскрикивает, когда Чонгук задевает его рёбра. Контраст от невыносимой боли и удовольствия накрывает волной бешеного желания. Глаза закатываются от кайфа, ощущая, как язык его Дьявола проходится по грудным мышцам, прикусывая бусинки сосков и оставляя мокрые следы. Он кусает, а после всасывает нежную медовую кожу, пуская табун мурашек по всему телу Бестии.       Чон утробно рычит, до синяков сжимая его бёдра и рывком усаживая на свои колени. Тэхён выгибается в пояснице, откидывая голову назад. Он ёрзает по чужому возбуждению, наращивая темп, пока Чонгук пальцами перебирает позвонки на изящной спине. От движений Кима наручники звенят, ударяясь о стену. Пристёгнутое запястье горит и ноет от содранной кожи. Хватка на свободной руке ослабляется, когда Чонгук притягивает скулящего Кима вплотную к себе, сжимая копну густых волос в кулаке.       — Блядский Ким Тэхён! — гневно цедит сквозь сжатые зубы Чон, с силой впиваясь в окровавленные губы.       Тэхён теряется, тонет от этих жестких и агрессивных касаний. Его бросает в жар от такого дикого Чонгука. Дрожащая рука тянется к чужой рубашке в желании прикоснуться, обжечь пальцы, почувствовать крепкое тело его Дьявола. Судорожно срывает пуговицы, мыча в поцелуй. Чонгук отстраняется, сжимая талию Бестии. Тэ сидит на его бедрах по пояс голый, с помутневшим от возбуждения взглядом. Царапает своими ногтями кубики пресса, не разрывая зрительный контакт. Чонгук освобождает руку от наручников, давая волю действиям его личной шлюхи. Тэхён шипит, соскальзывая с чужих колен.       — Животное, — выдыхает Тэ в изгиб шеи, опускаясь ниже.       Подползает ближе, устраиваясь между расставленными ногами. Как грациозная кошка, выгибает спину, оттопыривая задницу. Он покрывает влажными поцелуями каждый кубик пресса Чонгука. Бесстыдно кусает и царапает, впиваясь своими ногтями сильнее в кожу.       Слушает, как Чон утробно рычит от его касаний. Выводит узоры на сильном теле, ощущая, как мышцы напрягаются при каждом соприкосновении с его языком. Не может насытиться Дьяволом. Наркотики полностью отравили кровь и разум, позволяя не чувствовать невыносимой боли от множественных ударов и сломанных рёбер.       Чонгук тянет Кима на себя, возвращая его на место и окольцовывая талию. Сжимает с такой силой, что Тэ начинает громко стонать, хватая воздух ртом. Не даёт отдышаться, с напором целует грязно, насильно толкаясь языком в горячий рот, забирая последние силы.       — Хочу срезать с твоей кожи это тату, Ким, — разрывая поцелуй, тихим басом шепчет Чонгук, невесомо касаясь ненавистных букв.       — Давай. Сделай это прямо сейчас. Я же знаю, что если и выйду отсюда, то не сам. Знаю же, что ты уничтожишь меня, Чон, — бесстрашно тянет Тэ, облизывая свои губы, на которых осталась слюна Дьявола.       — Наркоман, — рычит в приоткрытые губы Чонгук, медленно опуская руку на шею.       Смотрит в блядские глаза, с силой сжимая шею, пока лицо не посинеет от недостатка кислорода. Понять не может, почему Тэхён не пытается остановить его. Только преданно смотрит, будто принимает такой исход, отдавая свою жизнь на растерзание.       — Да. Наркоман, зависимый тобой, — теряя сознание, произносит побелевшими губами Тэ.       Чонгук не верит. Не может поверить снова. Он вспоминает папку с фото, где его Бестию целует и обнимает другой. А внутри всё сжимается, горит огнём, воет раненым волком. Желание упасть на колени, кинуться в ноги, молить, чтобы это было ложью, бьётся в голове. Но Чон неподвижно стоит, наблюдая за бездыханным телом.       — Наркотики сводят в могилу медленно. А ты выбрал самый короткий путь, Тэхён. Ты выбрал меня, — бросает напоследок Дьявол, пристёгивая руку Тэ и покидая комнату.       ***

Lisiks — Love Me Better

      Тэхён приходит в себя спустя сутки. Его трясёт. Отходняк — самое ужасное, когда употребляешь. Кости ломает, он весь как оголённый провод, только прикоснись — сломается. Во рту нет даже слюны. Тэ пытается осмотреться вокруг, но адская боль простреливает всё тело, вынуждая громко застонать. Таблетки перестали действовать, пока он был в отключке. На смену эйфории, возбуждения и желания приходит ломка, тревожность и пустота. Ким лежит на полу, разодранная Чонгуком одежда противно прилипает к телу.       Измученный взгляд фокусируется на фигуре в дальнем углу комнаты.       Чон сидит, оперевшись локтями о спинку стула, постукивая ботинком в такт его пульса. Голова опущена, пока он медленно выкуривает сигарету, пуская кольца дыма в потолок. Тэ подмечает, что он здесь давно. Огромное количество догорающих окурков тому доказательство. На нём чёрная рубашка, пуговицы на груди расстёгнуты, закатанные рукава открывают вид на напряжённые, содранные до костей руки, с которых стекает кровь. Браслет Тэхёна одиноко болтается на запястье. Серебряная буква V качается в разные стороны, сверкая при попадании лунного света.       — Чья? — спрашивает Тэ хриплым от обезвоживания голосом, обращая на себя внимание.       — Скоро будет твоя. Долго ты приходил в себя. Думал, что ты сдох. Но ты оказался живучей сукой, — усмехается Чонгук, туша сигарету об собственные пальцы.       Сутки, пока Тэхён был в отключке, прошли у него очень ярко.       День назад       Покидая комнату с бессознательным телом, Чонгук не может успокоиться. Ладони пульсируют от желания уничтожить хрупкое тело. Сдавить шею ещё сильнее, так, чтобы свернуть, лишив жизни. Но он решает растянуть удовольствие, оставив десерт на потом. Быстрым движением руки закидывает в рот оставшиеся три таблетки, попутно набирая номер Мунбёля.       — Да, босс, — на другом конце телефона раздаётся грубый мужской голос.       — Ублюдок ещё жив или вы прикончили его? — спрашивает Чон, заходя в свою комнату.       — Он жив, господин Чон. Мы ждали вашего звонка. Что прикажете с ним делать?       — Ждать меня. Буду через два часа. Привезите его брата. Он мне нужен. Отключаюсь, — сбрасывает звонок Чонгук.       Он снимает с себя одежду, пропитанную запахом и кровью его Бестии. Джинсы и рубашка падают на ковёр. В одних боксёрах Чонгук подходит к настежь открытому балкону. Спиной облокачивается на ограждение из цельного камня. Холодный ветер окутывает тело ледяным одеялом, заставляя непроизвольно сморщиться. Он щёлкает зажигалкой, подкуривая сигарету и глубоко затягиваясь. Табак даёт в голову, смешиваясь в крови с наркотиками, в конечном итоге расслабляя тело. Чонгук откидывает голову к небу, закатывая глаза и утробно мыча. Конечности колет в предвкушении чужой смерти. В ноздри забивается запах свежей крови. Глаза заливаются чернотой, а губы трогает лёгкий оскал. Делая последнюю затяжку, он кидает окурок за ограждение, куда-то в сторону сада, покидая балкон.       Выходя из душа, Чонгук достаёт из гардероба чёрную рубашку, накидывая её на чистое тело. Застёгивая каждую пуговицу, он мысленно возвращается к его Бестии, который судорожно срывал их, скуля прямо в губы. Одёргивая себя, Чон натягивает на крепкие бёдра классические брюки, туго затягивая их ремнём.       Покидая спальню, он оборачивается на дверь, за которой находится Тэхён. Гнев с новой силой набирает обороты. Покинуть сейчас дом ему жизненно необходимо, иначе его руки заберут совсем не ту жизнь, которая стоит в планах.       Дворецкий провожает хозяина, учтиво кланяясь. Чонгук заводит свой Макларен, крепко сжимая руль. Он выезжает на пустую дорогу, быстро набирая скорость. Голова забита мыслями о человеке, который предал, сделал больно, вонзая нож в спину и прокручивая рукоять до хруста. Да, Тэ не клялся ему в безоговорочной верности. Он не тот, кто будет хвостиком бегать, вымаливая прощения за собственный проёб. Но как же больно от того, что именно он оказался подстилкой ублюдка Вона.       Из-за своей Бестии Чон начал войну, которая не за горами. Скоро проснутся главы кланов, забьют тревогу, как только озвучат дату похоронной церемонии Чхве. И даже если это делал Чимин с Юнги, вся ответственность будет лежать на нём. Именно Чон прилетел в Японию, чтобы отомстить Чхве за его длинный язык.       Раздражённо выдыхая, Чонгук зарывается пятернёй в слегка мокрые после душа волосы, оттягивая и сжимая их.       — Сука! — цедит сквозь зубы, ударяя кулаком по рулю.       Макларен тормозит возле склада на окраине Сеула. Сюда Чонгук приезжает слишком часто. Здесь в основном происходят самые грязные и жестокие вещи, о которых никто не должен знать. Именно здесь Чон вершит судьбы предателей и засланных крыс. Облокачиваясь на дверь машины, он достаёт из пачки сигарету, подкуривая. Смотрит на своих людей, которые не замечают его, делая свою работу быстро и точно. Через пять минут к нему подходит Мунбёль, кланяясь и пожимая руку.       — Здравствуйте, Босс. Всё готово. Брата я лично привёз, — докладывает парень, поджигая сигарету.       — Что он успел нарыть? И кому продавал информацию? — напрягая скулы, спрашивает Чонгук.       — Вам это не понравится. Минсок рыл под вас, докладывая Господину Вону о каждом вашем передвижении. Пытался найти ваше слабое место, — в голосе парня слышится испуг. Знает, что последует за этим. Видеть своего Босса, который так легко забирает чужую жизнь, получая удовольствие от воплей, всегда жутко. К такому зрелищу невозможно привыкнуть.       — Запомни. Ещё никто не смог найти моё слабое место, Мунбёль. Знаешь почему? — скалясь, усмехается Чонгук.       — Почему, Господин Чон?       — У меня его нет.       Нагло врёт. Оно появилось, стало его проблемой, головной болью и вечным недосыпом. Имя его слабости — Ким Тэхён. Глава клана Сатори вихрем ворвался в его мрачную жизнь и показал, что такое быть счастливым рядом с кем-то. Усмирил дикого зверя, жаждущего жестокости и расправы. Чонгук надеялся, что так будет всегда, но реальность окатила его ледяной водой, указывая на его ошибки. В мире Чона нет места любви и чувствам. Этот урок он уяснил уже дважды.       Чонгук проходит мимо своих людей, направляясь прямиком в ангар.       — Здравствуй, Минсок. Давно не виделись, — оголяя ряд белоснежных зубов, тянет Чон. — Развяжите ему рот, — приказывает, медленно подходя к столу с оружием.       Он берёт свой излюбленный нож, проверяя на остроту. Ведёт тонким лезвием по подушечкам своих пальцев, разрезая грубую кожу. Пускает тонкую струйку крови, облизывая палец. Чонгук прикрывает глаза, ощущая металлический привкус на кончике языка. В нём загорается огонь, зрачки расширяются похлеще, чем от дури Бестии. Одна мысль о его чертёнке заставляет сильнее раздражаться и сжимать челюсть, кроша собственные зубы в порошок.       — Думать головой не твой конёк, да, Минсок? — толкая язык за щеку, усмехается Чон.       Он стоит вполоборота, заряжая пистолет. Спиной чувствует чужой страх. Вспоминает себя маленьким, когда также сильно боялся собственного отца. Помнит всю боль от пыток урода. Тот испытывал его, повторяя из раза в раз, что это на пользу самому Чонгуку. И был прав. Никто не сделал бы его таким жестоким. Только зло может породить ещё большее зло.       Никогда не забудет его лицо перед смертью. Его отец никогда и никого не щадил, не любил и не ценил. Мерзкая улыбка и самые болезненные слова произнёс именно его папаша, перед тем, как Чонгук пустил пулю в лоб старому выблядку.       «Мой маленький сыночек вырос так быстро. Жаль, что твоя мамаша не увидела, кем ты стал. Шлюха родила отродье, думая, что я её любил. А хочешь правду, Гук? Я никогда не любил твою мать. Пока она мучилась, рожая тебя, я трахал свою секретаршу. А она звонила тогда, умоляла приехать, захлёбываясь слезами. А мне всегда было похуй на неё, на тебя и на Хосока. Жалею только об одном. Я мало её пиздил.»       За маму было всегда больно. Эта прекрасная женщина не заслужила столько грязи. Она дарила только радость и любовь. Оберегала детей от мужа, но также сильно любила его, прощая всё дерьмо, что он вытворял с ней.       — Г-господин Чон! Прошу, не убивайте меня. Я всё скажу, т-только пощадите, — запинаясь на каждом слове, молит Минсок, обращая на себя внимание.       Кулаки Чонгука тяжелеют от воспоминаний, чешутся от желания раскрошить чужое лицо. Всё, чего он хочет сейчас — убить. Пустить чужую кровь, чтобы каждый в этом ангаре знал, что значит для Чона предательство. Он поднимает залитые черной поволокой глаза в дальний угол, где неподвижно стоит брат Минсока с остальными его людьми. Наблюдает за эмоциями на чужом лице.       — Вонхо, верно? Подойди, — спокойным голосом подзывает его к себе.       — Да, Господин Чон, — не обращая внимания на своего брата, подходит парень.       — Тебя я трогать не буду, можешь успокоиться. А то твой страх чувствуется за километр. Меня это раздражает, — тон моментально меняется на строгий.       — Понял, Босс, — кланяясь, Вонхо продолжает стоять и ждать приказа.       — Возьми нож! — скалится Чон, протягивая холодное оружие.       Вонхо моментально забирает из чужих рук нож, игнорируя всхлипы брата. Знает, что будет дальше. Если младший провинился, старший отвечает за его поступки. В случае с Минсоком по-другому. Старший должен убить младшего. Такие правила были установлены Чонгуком, если братья вместе приходили на службу в его клан. Каждый отвечает за свои ошибки. А братья отвечают за ошибки друг друга.       — Язык, — затягиваясь табаком, цедит Чонгук.       Вонхо подходит к брату, хватая его за щёки. Тот вырывается, кричит, молит о пощаде, но его словно никто не слышит. Чон обходит Минсока, останавливаясь за спиной. Хватает его голову, фиксируя в одном положении, чтобы брат мог закончить начатое. Старший достаёт язык, отрезая его резким движением.       На лице маска безразличия. Никаких чувств, только принятие законов клана. Дикий вопль заполняет ангар, эхом разлетаясь по помещению. Чонгук хищно улыбается, отпуская голову Минсока. Он подходит к Вонхо, хлопая по плечу и забирая из окровавленных рук нож.       — Достаточно. Его жизнь заберу я. Даю тебе минуту попрощаться с родным братом, — направляясь в сторону выхода, кидает Чон.       Нет, в нём не проснулась человечность. Просто он представляет на его месте Хосока. Вдыхая полной грудью ночной свежий воздух, Чонгук прикрывает глаза. Карман прожигает пакетик с порошком, призывая занюхнуть дозу кристально чистого кокаина. Чон никогда не сидел на наркоте, как это делает Тэхён. Он изредка лишь балуется, разгоняя по венам адреналин, чтобы эффект от убийств или секса был ярче. Рука тянется к карману, пакетик с легкостью поддаётся и открывается. Чонгук высыпает всё содержимое на тыльную часть ладони. Смотрит на эту картину, разочаровываясь в себе. Он затыкает левую ноздрю, правой вдыхает бешеную дозу кокаина. Откидывает голову назад, чувствует скорый приход, постепенно расслабляющий его тело. Остатки наркотика втирает в дёсны, утробно рыча от наслаждения. Органы скручивает от дикого желания, а забитая ненужными мыслями голова впервые за долгое время перестаёт гудеть.       — Сука-а! Какой же кайф! — разводя руки в стороны, смеётся Чонгук.       Скидывая с себя оковы адекватности, Чон разворачивается, направляясь к сегодняшней жертве. Как же он скучал по этому животному безумию.       — Время вышло, — хрипло шепчет Чонгук, забирая нож со стола.       Какого было его удивление, когда два брата смотрели друг на друга, не проронив и слова. В глазах старшего ненависть и никакого сожаления. А у младшего — мольба, паника и страх.       — А я смотрю, тебе и не нужно было прощаться, — подмечает Чон, останавливаясь возле Вонхо.       — Верно, Господин Чон. Он предал не только вас, но и меня, — с презрением отвечает Вонхо.       — Свободен. Можешь не появляться пару дней в клане, — бесстрастно кидает Чонгук.       Понимает, что парнишка совсем ещё зелёный. Ему нужно будет время смириться с утратой и предательством. Прожить это и принять как факт. Дальше будет тяжелее. Почему-то не захотел оставлять его, заставляя наблюдать за мучительной смертью брата. Тут и без него глаз хватает.       — Понял, Босс.       Чонгук провожает взглядом покидающего ангар Вонхо, пока младший брат истошно кричит, пытаясь окликнуть его. Но в ответ получает лишь молчание и исчезающую крепкую спину родного человека.       — Ты что, плачешь? — расплывается в улыбке Чон, замечая на чужом лице слёзы. — Братик ушёл, не спас тебя, да? — фальшиво опускает уголки губ, изображая грусть. — Ну ничего. Сейчас я тебя развеселю, — эмоции на лице Чонгука меняются со скоростью света.       Острое лезвие ножа разрезает верёвки. Минсок поднимает на Чона заплаканные глаза, не понимая, что сейчас происходит. Его неистово трясёт, пока кровь стекает по подбородку, пачкая бетон.       — Беги, Минсок, беги, — тихо произносит Чонгук, наблюдая за реакцией своей жертвы.       Секунда, и Минсок подрывается со стула. Бежит к выходу, где пять минут назад испарился его брат. Громко мычит, ускоряясь в беге. Не может поверить, что его пощадили.       — Медленно, Минсок, очень медленно.       Два выстрела раздаются за спиной. Чонгук простреливает его внутреннюю часть колен. Медленным шагом он нагоняет ползущего парня, оставляющего длинные кровавые полосы по бетону.       Тот руками тянется к свету, воет от невыносимой боли, рыдает, захлебываясь собственной кровью и слезами.       — Я дал тебе шанс. Ты его благополучно проебал, друг мой, — Чонгук наступает ботинком на ранение, выкручивая свою стопу, будто тушит окурок.       Оглушающий крик заставляет всех присутствующих скривиться. От этого зрелища у каждого кровь стынет в венах. На подкорке сознания отпечатывается очередная картина расправы их босса. Каждый наблюдающий знает, что только глупец кинется с куском мяса в клетку к голодному тигру. И Минсок этому доказательство.       Одной рукой Чон хватает волосы парня, волоча обессиленное тело обратно к стулу. Кидает рядом, приказывая своим людям усадить его обратно.       — Не пробуй глубину реки двумя ногами, Минсок, — цедит Чонгук, несдержанно замахивается и наносит со всей силы удар по чужому лицу. — Не открывай свой рот, когда дал клятву верности клану! — рычит, вновь нанося тяжёлые удары по лицу.       Чонгук срывается. Валит тело на бетон, избивая вопящего от боли Минсока. Чувствует хруст костей на чужом лице под собственным кулаком. Алая кровь брызгами разлетается вокруг, каплями оседая на Чоновой коже. Не прекращает избивать, а только увеличивает силу удара, кроша чужое лицо до неузнаваемости.       — Я тебя породил! — мощный удар проламывает череп. — Я тебя и убью! — руки Чонгука по локоть в крови.       Нож разрезает одежду. Чонгук вспарывает чужую грудную клетку, с треском выбивая рёбра. Рука тянется к небьющемуся сердцу, вырывая его. Чон поднимается, нависая над изуродованным телом, держа в руках сердце парня. Он осматривает своих людей с больной улыбкой на лице, встречаясь взглядом с Мунбёлем. Не видит страха в глазах, только холод и сдержанность.       — Отправь это господину Вону. Позаботься о том, чтобы он узнал, чьё это сердце, — рычит Чон, вручая орган подходящему мужчине.       — Будет сделано, Господин Чон, — коротко отвечает Мунбёль.       Чонгук уходит, оставляя позади себя мёртвую тишину. Его потряхивает от распирающего насыщения. Эмоции на пределе. Хочется заливисто смеяться от нескончаемой радости. Он утолил свою жажду, но не уверен, что это надолго. Сейчас Чон выглядит как настоящий псих, вкусивший сладость безумия. Его всё устраивает. Никто не посмеет остановить настолько влиятельного и опасного противника, как он. А если попытаются, Чонгук лично каждого пропустит через собственные круги Ада. Насчитает не семь, а целых двадцать. Станет для каждого осмелившегося личным Дьяволом.       Макларен тормозит возле особняка. Хозяина встречает холод и необъятная тревога, будто дом ожил, предвещая скорую беду. По траве тянется длинный багровый след, заканчиваясь на ступеньках. Чонгук тяжелым шагом направляется в дом, оставляя за собой капли чужой крови, пачкая начищенный до блеска паркет. Ноги ведут в комнату, где спрятана его единственная слабость и проблема, которую срочно нужно решить.       Ручка щёлкает, впуская его в комнату, покрытую густым мраком и освещённую лишь лунным светом. Бессознательное тело его Бестии лежит неподвижной марионеткой, не издавая звуков. Чонгук подходит, присаживаясь на корточки. Бегает глазами по избитому телу, возвращаясь к лицу. Смотрит без сожаления. Наблюдает за подрагивающими ресницами и искусанными губами. Пальцами щупает пульс на сонной артерии, убеждаясь, что тот жив.       — Une oeuvre d'art, mon malheur, — охрипшим голосом шепчет Чон, покидая комнату.       На кухне Чонгук смывает с рук чужую кровь. Хватая бутылку крепкого виски с бара, он достаёт и кидает на столешницу пистолет с ножом, которые забрал с собой. Взгляд цепляется за пакетик с наркотиками, прилипший к окровавленному ножу. Чонгук отпивает терпкий алкоголь прямо из бутылки, покачивая перед собой зловещим пакетиком. Мысленно считает принятое количество за сегодня, прикидывая, сколько может употребить, чтобы не словить передоз. В зиплоке четыре таблетки — последнее, что оставалось в бардачке его машины.       Недолго думая, он закидывает их на язык, медленно смакуя и запивая виски.       Чонгук откидывается на спинку стула, широко расставляя ноги, представляя Кима, глубоко заглатывающего его член. Всё вокруг резко смазывается, превращаясь в одно яркое ослепляющее пятно. Чон хватается за голову, шипя от пульсирующей боли в висках. Ещё секунда и его череп взорвётся, ошмётками разлетаясь по дорогому мрамору. Тело скручивает от судорог, невидимые руки сдавливают горло, перекрывая кислород. Голоса вокруг шепчут, лаская уши льдом подступающей тревоги.       — Блять! — громко матерясь, Чонгук швыряет бутылку с виски в стену, вдребезги разбивая. Осколки летят в разные стороны, пока одним движением руки он сметает всё со стола, превращая кухню в хаос.       Шум в ушах не прекращается, барабанные перепонки вот-вот лопнут. Падая на колени, Чон ощущает, как в ноги вонзается стекло, отрезвляя. Руками упирается в осколки, пытаясь болью заглушить голоса. В грудную клетку бьёт со всей силы, выбивая оставшийся воздух. Судорожно закрывает уши, как когда-то в детстве, пока горячие слёзы стекают по бледной коже. Чонгук теряет счёт времени, сидя в таком положении, пытаясь придти в себя.       Спустя час его отпускает. Поднимаясь на ватных ногах, он направляется в сторону второго этажа. Открытая дверь в комнату, где лежит Тэхён, сквозит мёртвым холодом. Чонгук подходит к неподвижному телу, усаживаясь рядом.       — Ты подкинул мне палёную наркоту, ублюдок, — измученным голосом тянет Чон. — Я сломаю тебя. Тело от души отделю. Станешь живым трупом. Молить о смерти будешь, — вкладывая всю ненависть, чеканит каждое слово.       Сейчас       — Лучше бы ты тогда не приехал, Чонгук. Лучше бы я не знал, что ты умеешь быть другим со мной. Лучше бы мы вообще были незнакомы, — с горечью шепчет Тэхён.       — Мне невероятно похуй, Ким. Вону доложил, как я тебя трахал? Надеюсь, в подробностях все описал? — оскалился в усмешке Чон.       — Закрой свой рот, конченный ублюдок! Замолчи! — надрываясь от истошного крика, Тэхён пытается вырвать руку из наручников, стирая кожу на тонком запястье, желая размазать эту ухмылку раз и навсегда.       Он не может слушать, как мешают с дерьмом его чувства. Каждый раз, когда Тэ был с Чонгуком, для него всё было по-настоящему. Отдавался без остатка, доверяя всё, что у него есть. Говорил ему только правду. Только с ним был самим собой, обнажая перед Дьяволом свою разодранную душу.       Чонгук медленно приближается, нарушая покой комнаты своими тяжелыми шагами. Руки покоятся в карманах брюк, синхронно сжимаясь от подступающего гнева. Он не испытывает жалости к человеку напротив. Этот человек собственноручно пропустил его сердце через мясорубку.       — Тебе больно? Сильно или недостаточно сильно? — глаза источают только ненависть.       Тэхён пытается увидеть хоть крупицу своего Чонгука. А был ли он его? Он ведь никогда и не был. Но встречают Тэ только расширенные зрачки напротив. Понимает, Чон под сильной наркотой. А голос его пропитан ядом, пуская отраву по венам Кима.       — Можешь добавить, только руку отстегни. Я обещал немного побороться в этом поединке, — уголки разбитых губ поднимаются вверх, по-новой трескаясь, застилая зубы едкой кровью.       — Сегодня у меня в планах окончательно сломать тебя, Бестия. Так, чтобы ты заново не смог себя склеить, — язвительно шепчет Чон, не слушая Тэ.       Наручники с грохотом падают на плитку. Чонгук не дает подорваться Киму, поднимает его, закидывая на плечо. Рыча от импульсивных ударов Тэхёна, он сдавливает тонкую талию, вызывая громкий стон боли.       — Пусти меня! — в истерике кричит Тэ, продолжая судорожно бить крепкую спину.       — Поздно. Тебе был дан шанс возненавидеть меня раньше, чем это сделаю я. Ты его проебал, подстилка! — цедит сквозь зубы Чонгук, занося в свою спальню и грубо швыряя ослабшего Тэхёна на кровать.       Дрожащее тело сворачивается калачиком на белых простынях, пачкая кровью всё вокруг себя. Ему страшно от того, что может сейчас произойти. На собственной шкуре испытал весь ужас насилия, боясь подпускать к себе кого-либо после. Словами не сможет описать, какого это, когда чужие руки трогают твоё тело против твоей воли.       Возвращается в беспросветное прошлое, вспоминая, что с ним делал Вон.       ***

Running After My Fate

      Flashback.       — Сладкий, подойди ко мне, — похабно тянет Вон, опираясь о рабочий стол.       — Нет! — шипит Тэ, сжимая кулаки.       — Ты же знаешь, я дважды не повторяю. Подойди, — уже грубо повторяет Вон, скрещивая руки на груди.       — Мне похуй, урод. Прикажи своим псам уйти с дороги. Иначе я к чертям разнесу здесь всё! — цедит Тэхён, чувствуя, как со спины к нему начинают приближаться.       — Недотрога какая. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Взять его! — приказывает Вон.       Тэхёну заламывают руки за спину, кидая на диван. Один из охраны придавливает его тело коленом, скручивая сильнее, пока второй связывает прочной верёвкой запястья.       — Я смотрю, у моей шлюхи голосок прорезался, — скалится Вон, хватая за волосы рычащего Тэ.       — Я уничтожу тебя, мразь! — сопротивляясь, дёргается Ким.       — Хочу послушать твои стоны, детка. С остальным разберёмся позже. А пока открой широко ротик. Твой папочка принёс тебе конфетку, — язвительно усмехается Вон, силой вталкивая три таблетки в глотку Тэхёну. — Надеюсь, ты не сдохнешь от передоза, солнышко. В тебе сейчас конская доза нового наркотика, который я собираюсь выпустить в свет совсем скоро, — шепчет на ухо.       Тэхён находится в прострации, чувствуя, как кто-то хватает его, поднимая на руки. Человек Вона несёт его, параллельно разговаривая с другим мужчиной.       — Разве старик по смазливым парнишкам? — раздается грубый мужской голос.       — Хер поймёшь его. Видимо, да. Я бы и сам не отказался трахнуть эту куклу, — отвечает второй, жадно разглядывая тело в руках.       — Трахнешь. И я тоже. Вон дал приказ отодрать его сразу, как сам закончит. Сказал не жалеть и брать, как захотим, — пошло расплываясь в улыбке, кидает мужчина.       Липкий страх окутывает с головой. Тэхён хочет закричать, но рот заклеен скотчем. Он судорожно начинает мычать и дёргаться, когда его заносят в комнату, закрывая дверь на ключ.       Перед глазами всё плывёт и двоится. Ему кажется, что тут человек пять или шесть.       В центре зала стоит штатив с камерой. На комоде возле кровати лежат плётки, анальные пробки, вибраторы и наручники. Тошнота подступает к горлу. Осознание того, что сейчас будет, дрожью простреливает всё тело. Воздуха катастрофически не хватает. Ему так страшно. Его некому защитить, никто не придёт и не спасёт от этой участи.       — На кровать его, — говорит Вон, усаживаясь на велюровое кресло у изножья.       Тэхёна швыряют на кровать, срывая резким движением скотч и меняя на кляп. В глазах собирается влага. Стекающие слёзы обжигают бледные щёки, падая на чёрное покрывало.       Он дрожит, как осиновый лист, воет от безысходности, пока с него грубо стягивают брюки с бельём.       — Солнышко, не волнуйся, я буду нежен, — убирая прядь волос, шепчет на ухо Вон, расстёгивая ремень на дорогих брюках.       Его руки тянутся к блузке Тэхёна. Одним резким и жёстким движением он разрывает её, переворачивая голое тело на живот, заставляя брыкаться и вырываться ещё сильнее. Кляп сдавливает рот, разрывая края губ, слюна мешается с кровью, стекая дорожкой по тонкой шее. Не дастся так просто и смиренно. До последнего будет сопротивляться.       — Включай, — говорит Вон, двигая тело ближе к краю кровати.       Тэ слышит тихий писк, поднимая затуманенный взгляд на камеру. Его мокрое лицо раскраснелось от плача, зрачки расширены от таблеток, сердце бьётся с безумной скоростью. Чужие руки раздвигают его ноги, больно сжимая бёдра. Ему противно настолько сильно, что сам готов пулю себе в лоб пустить, был бы только пистолет. Он лишь в истерике громко мычит, стирая запястья в кровь, пытаясь высвободиться, но всё тщетно. Не надеется, что его спасут. Не верит больше в это.       — Какой шикарный! — довольно тянет Вон, проходясь ладонью по ягодницам, грубо шлёпая. — Наверняка ещё и узкий, — приподнимает Тэхёна за бёдра, ставя в коленно-локтевую позу.       Для Тэхёна чужие касания равносильны тупому лезвию. Кожа под ними расползается уродливыми шрамами, оставляя после себя ожоги ненависти. Каждое прикосновение кажется ему кислотой, что разъедает до костей, выжигая места, где проходилась чужая рука. Ему хочется содрать, стереть в кровь, наждачкой пройтись по телу, чтобы не чувствовать себя грязным.       Наркотики не помогают избавиться от животной паники. Нутро сжимается от ужаса, пока ему рычат в ухо не дёргаться и лежать спокойно. Вон хватает его за волосы, оттягивая, припечатывает голову к матрасу, чтобы смотрел прямо в камеру. Вдавливает с такой звериной силой, что всё вокруг начинает темнеть. А Тэхён мечтает только об одном. Вспороть ему глотку, чтобы захлебнулся собственной кровью раз и навсегда.       Тэхёну до невозможного больно. Он теряется от этих чувств. Сердце разрывается на части. Собственный крик оглушает, когда чужой член входит в него, разрывая тугие стенки. Кровь тонкими струйками стекает вниз по бёдрам, растворяясь на чёрном постельном белье. Вон несдержанно трахает, разрывая сильнее, берёт ослабшее тело грубее. Натягивает туго затянутую веревку, выгибая дрожащего Тэхёна.       — Будь послушным, куколка. И это видео, где я трахаю тебя, никто не увидит, — рычит Вон, кусая зубами кожу на загривке. Насильно поворачивает голову к камере, заставляя смотреть прямо в объектив.       Тэхён смотрит своими распухшими глазами прямо. Концентрирует всё внимание на красный огонёк возле объектива. Человек, что сидит и контролирует съемку, похабно облизывается, поглаживая свой вставший колом член. Ждёт своей очереди. А Тэ не может думать ни о чём другом, как о том, что он совсем один. Всегда твердил, что сам со всем справится и что с ним теперь? К чему это привело? Его трахает старый ублюдок, а на очереди ещё куча голодных паршивых псов. Ему мерзко до невозможного. Противно от самого себя, такого слабого и беспомощного. Хочет сдохнуть, закрыть глаза и больше никогда ничего не чувствовать. Сам для себя стал позором и посмешищем. Решил, что всесильный и может в одиночку заявиться в логово тигра. Сам себя ненавидит и презирает.       Грубые, сильные толчки не прекращаются, горло саднит от постоянного крика. Вся жизнь теряет смысл для Тэ. Обрывается, с грохотом разбиваясь, как самый хрупкий хрусталь. Душевная боль мешается с физической, ломая худое тело изнутри.       Залечит, залижет раны. Станет сильной версией себя. Забудет этот ад, как самый ужасный кошмар за всю его жизнь. Склеит по кусочкам всё, что успеет собрать. Станет другим. Даёт слово себе, но не обещает, что сдержит.       Вон срывается на бешеный темп, выбивая остатки жизни из тела. Берёт его жестко, не жалея, сжимает горло, хлеща по щекам тяжёлыми ударами. Бьёт по телу, оставляя бордовые бутоны на песочной коже. Хватает нож с прикроватной тумбочки, до хруста сжимая тазобедренные косточки, не позволяя вырваться.       — Моя собственность, — входит до упора, вызывая истошный крик. — Сейчас сделаем твою кожу ещё прекраснее, — смеётся, нависая сверху.       Острое лезвие вонзается в бедро, разрывая ткани и застревая в кости. Вон с упоением слушает, как у лежащего под ним Тэхёна срываются голосовые связки. Дикий крик боли и ужаса ласкает слух, пока резким движением руки он достаёт нож. Кровь растекается лужей, впитывается в постель, пока Вон разрезает второе бедро, наслаждаясь Тэ, бьющимся в агонии. Размазывает кровь по телу, пальцами давит на открытые раны, смотрит пристально, запоминая каждую эмоцию на чужом лице.       Вону нравится ломать его, нравится смотреть на то, как он становится безвольной куклой. Хочет сделать из него свою марионетку, чтобы каждый раз прибегал именно к нему. Чтобы делал только то, что скажет ему он. Приручить непослушную суку, которая кусает руку, словно дворовая шавка. Дикий и своенравный. Только с такими ему весело. Такой вид особенно красиво превращается в бездушных тварей.       Тэхён не чувствует ног. Болевой шок смешался с адреналином, разгоняя по венам остатки наркотиков. Веки становятся непосильно тяжёлыми, и он теряет сознание, закрывая уставшие глаза.       — Отключился. Несите! — шипит Вон, не выходя из него и продолжая трахать.       Один из мужчин приносит шприц с зелёной жидкостью. Он берёт его руку, прижимая кожу, держит иглу параллельно вене. Проталкивает под кожу длинную иглу, вводя экспериментальный вид наркотика с адреналином. Убирает шприц, обдавая кровавые щёки сильными ударами.       Тэхён в ужасе распахивает глаза, ощущая, будто его вены горят. Их вырывают, скручивая в узел между собой. Сердце выпрыгивает из грудной клетки, дробя рёбра. Весь мокрый, в бреду мотает головой по кровати. Его волосы липнут к коже, а тело изнутри выжигает органы, разрывает сухожилия с глухим треском, заставляя давиться кровью от внутреннего кровотечения.       — Тише, твоё тело просто сопротивляется. Скоро будет очень хорошо, если не сдохнешь, — улыбается Вон, наглаживая так и не вставший член Тэ. — Ну всё, отдохнул и хватит с тебя, — звереет Вон.       Он хватает его за лицо, ускоряя темп, и рассматривает прекрасные черты. Пухлые губы в крови, глаза опухли от долгого надрывного плача. Кристально чистые слёзы стекают не переставая. Громкие шлепки не останавливаются, мучая истерзанное тело до смерти.       — Слишком красивая шлюха, — громко рыча, Вон кончает прямо в трясущегося Тэхёна. Выходит из разорванного тела с громким хлюпом, откидывая, как куклу на постель.       Тэхён загнанно дышит, чувствуя вытекающую сперму. Он ощущает себя самым грязным человеком во всем мире. Чужие руки замарали невидимой грязью чистую песочную кожу. В клочья разодрали последнюю надежду на спокойную жизнь.       — Трахайте сколько угодно. Если сдохнет, шкуру спущу, — застёгивая ремень на брюках, кидает Вон. — Будь умницей, Тэхён-и. Ты же не хочешь, чтобы пострадал твой дорогой Джин? — шепчет, сдавливая чужое лицо в ладони.       В душе полное ничего. Ни рая, ни ада. Кромешная пустота поселилась, вешая замок для всех, кто посмеет прикоснуться. Зимний сад разрастается, только без цветов. Так будет всегда? Или позже станет легче?       Тэхёна хватают четверо мужчин, развязывая руки и срывая кляп. Из последних сил он пытается вырваться, но оглушающий удар лишает даже малейшей попытки. Он хрипит, не может кричать, голос сорван, мечется по постели, пока запястья сдавливают. Его бьют вчетвером, отбивая почки, печень, целятся прямо по органам, чтобы не мог двигаться. Тэхён пытается сжаться, спрятаться от череды грубых ударов, но руки пристёгивают наручниками к кровати. Он кашляет сгустками крови, перемешанной со слюной. Ноги онемели, он их больше не чувствует. Сердце вырвано, а душа была продана на этой постели. Ему теперь всё равно. Слёз больше нет. Выплакал всё. Пустые глаза не источают той жизни, что горела в нём огнём.       Один из них хватает его за шею, притягивая ближе к себе. Давит на щёки, открывая рот, поднося возбуждённый член к губам. Головкой шлёпает по ним, насмехаясь над мычащим Тэ.       — Джу, посмотри какая упёртая сука! — замахиваясь, наносит удар по лицу. — В нём столько отравы, а он до сих пор сопротивляется и не даётся, — зло шипит.       — Займи его рот членом, — смеясь, кидает ему в ответ.       Грубым движением врывается в его рот, трахая, заставляя давиться от чужого размера. Тэхён не чувствует своего горла от давящей боли. Его выкручивает от невыносимых мук, когда двое пристраиваются сзади, одновременно входя до упора. Противно стекающая кровь с бёдер мешается со спермой, тошнотворно хлюпая. Тэ почти не дышит от пронзающей боли, от размашистых быстрых толчков. Его трахают безбожно грубо, силой берут, не переживая за его состояние.       Время теряет смысл, пока трое имеют его во все щели, издеваясь над слабым и беззащитным. Громкие шлепки оглушают. Толчки не останавливаются, набирают обороты, раздирают всё живое. Запах крови, грязного секса и жестокости забивается под кожу. Так глубоко въедается, что только один выход в мыслях. Срезать, сжечь, умереть.       Ему уже плевать. Он разбито смотрит в чёрный потолок. Ничего не чувствует, никого не ждёт. Надежда умирает последней. А Тэхён её похоронил, переступив порог этого особняка. Только оглохнуть хочет, чтобы не слышать чужих стонов в шею. Не хочет слышать, как булькает кровь из его разрезанных ног. Может, это дурь так подействовала или нервная система отказала, потому что он не чувствует больше боли. Совсем. Его трахают, вбивая в матрас, давят на порезы, пытаются сильнее сломать. Но больше некуда. Душа покрылась толстым слоем льда, а огонёк в сердце потух. Тэ не слышит биение своего сердца. Оно остановилось или его вырвали? Клянётся отомстить. Клянётся забрать жизнь каждого, кто прикоснулся своими грязными руками к нему. Даёт клятву изувечить лицо каждого, вырвать глаза тем, кто смотрел на него. Отправит матерям в коробках конечности их сыновей. Станет хуже, чем эти звери. Станет тем, кто будет сниться им в кошмарах.       Тэхён сдаётся, теряя нить с реальностью, проваливаясь в небытие. Позволяет лапам мёртвенного холода забрать к себе. Там его не обидят, укроют, вечный сон подарят. Там намного лучше, чем здесь.       End of flashback.       ***       — Mon Diable… Не совершай ошибку. Я не смогу простить тебя после этого, — шепчет себе под нос Тэ, пуская единственную слезу на подушку.       До Чонгука не доходят эти слова. Он ничего не слышит, не видит перед собой страх на чужом лице. Сердце вдребезги разбито, ядом отравлено. Боль разрастается, как злокачественная опухоль, убивая хозяина мучительно медленно. Хочет только одного — забрать чужую жизнь, выпотрошить душу, заставить прочувствовать сполна его терзания. Лицо с острыми чертами кажется застывшим, а чёрные, как Ад, глаза — пустыми. И только в глубине зрачков поблёскивает смерть и ненависть.       Чонгук игнорирует чужие крики, резким движением срывая штаны с длинных ног, в клочья рвёт рубашку на худом теле. Жадно рассматривает кровавые подтёки, огромные гематомы, перекрывающие фиолетовым песчаную нежную кожу. Он показал Тэхёну, какого это — быть преданным, растоптанным и сломанным. Показал настоящего себя, доказал, что в его жизни никогда не было любви.       Чон проводит рукой по сломанным рёбрам, давит на кости, заставляет утробно выть от невыносимой боли. Опускается к груди, ведя носом линию к шее. Жадно вдыхает чужой аромат, не может насытиться.       — А говорил, что могу добавить. Чего воешь тогда, продажная шлюха? — рычит на ухо, кусая хрящик.       Тэхён не слушает больше. В мыслях он сейчас на пляже. Сидит рядом с ним, слушая о его жизни. Волны разбиваются о берег, холодный морской ветер треплет его волосы, а в глазах отражается спокойствие и небо с миллионами созвездий. Он сейчас в его квартире, говорит о своём прошлом, открываясь и теряясь в чувствах. Он сейчас там, где чувствовал себя живым. Там, где Чонгук пытался быть нежным и чутким.       Тэхён понимает, что должен был рассказать ему всё сразу. Не мучиться. Чонгук бы решил все его проблемы. Но он так хотел насладиться свободой рядом с ним. Ему так хотелось быть просто рядом, испытывая весь спектр эмоций.       Хотел, но Бог терпения не дал.       Ладони, которые казались горячими, обдают бёдра холодом, задевая открытые раны и вызывая новую волну режущего слух вопля. Чон грубо хватает щиколотки, притягивая Тэ к краю кровати, устраиваясь между широко разведённых ног. Его взгляд цепляется за ужасные шрамы на бёдрах. Подушечками пальцев проходится по длинным порезам, ощущая, насколько тонкая кожа на этих местах.       Колени Тэхёна лихорадочно дрожат. Тело его не слушается, выдавая с потрохами, насколько ему сейчас страшно. Чонгук был прав, когда говорил, что сломает его. Ещё никому не удавалось это сделать, но у Дьявола получится. Он его разорвёт на части, оставляя после себя холодный ужас с вырванным сердцем.       Тэ не реагирует, когда Чонгук щёлкает пряжкой ремня на своих брюках. Не позволит себе быть слабым сейчас. Не с ним.       — Я принял бы пулю за тебя, mon Diable, но ты оказался тем, кто держит пистолет. Я бы отдал жизнь за то, чтобы ты был рядом, но ты все разрушил…       Тихий шёпот оглушает, выжигая эти слова в памяти.

«Я прошу.

Не дай мне погаснуть, пропасть с радаров.

Стань моим компасом, оберегом.

Вновь разожги моё сердце, явись пожаром.

Я знаю, ты сможешь меня спасти —

Вытащишь душу из ледяного гроба.

Мне ж в одиночку не разгрести

Так долго копившиеся

Сугробы.

Я знаю, нам вместе никак нельзя.

И наизусть помню это правило.

Но таким холодом иногда сквозят

Дыры внутри

Что были тобой оставлены.

Так дай мне хоть искорку, как от бенгальского огонька.

Я разгорюсь, я знаю наверняка.

Даже от крохотного осколка.

А если от боли меня прикроет твоя рука.

Я буду гореть.

Бесконечно.

Долго.»

      Чонгук хватает его за щёки, засовывает пальцы в рот, собирая достаточное количество слюны. Откидывает Тэ обратно на кровать, проводя мокрой ладонью по всей длине члена. Разводит шире его ноги, подставляя член к туго сжатому колечку мышц. Истошный крик раздаётся на всю спальню, когда Чон грубым движением входит в неподготовленного Тэ, разрывая его тело.       — Лучше бы ты сдох от передоза, как самый последний наркоман. Жалею, что спас тебя, продажная блядь! — болезненно шипит Чонгук, вбиваясь в неподвижное тело.       Тэхён не кричит. Чонгук его всё равно не услышит. Дьяволом движет только месть и тяжёлые наркотики. Одинокая слеза стекает по щеке, пока он насквозь прокусывает ребро собственной ладони, глотая капли алой крови. Сломал. Ногами растоптал теплеющее чувство глубоко внутри. Потушил все звёзды в глазах. Забрал спокойствие, которое он обрёл благодаря ему.       Чонгуку не даёт закончить Юнги, который неожиданно появляется в дверном проёме.       — Чонг-…— замолкает на полуслове, глядя во все глаза. — Какого хуя ты творишь? Ты совсем ебанулся? — рычит Юнги, подбегая к нему и грубо оттягивая Чона от мёртвенно лежащего Тэ.       Удар по челюсти слева не даёт Чонгуку придти в себя. Юнги валит друга на холодный пол, замахиваясь в очередном ударе и разбивая лицо. Бьёт, вкладывая всю силу, колотит, слетая с катушек. Не может поверить, что Чонгук смог так поступить с Тэхёном. Отчаянный удар кулаком разбивает нос самого родного и близкого друга.       Разъедающая боль резко прекращается. Родные чужие руки больше не разрывают в клочья, не сдавливают, не оставляют синяки, не причиняют вред. Окровавленный Тэхён неподвижно лежит с распахнутыми глазами. Не слыша, что происходит сейчас вокруг него. Всё как в тумане. В голове кромешная пустота и ни единой мысли.       Взволнованные глаза Юнги смотрят на то, что его друг сделал с Тэхёном.       — Ты ебаное животное, Чонгук! — горечь в голосе отравляет душу. — Ты хоть знаешь, через что он прошёл? Ты знаешь всю правду? — Юнги разочарованно смотрит на избитого им же друга, который усмехается на его слова.       — Какая правда? Правда в том, что он подстилка Вона? Знаю, — цедит Чон, харкая кровью под ноги Юнги.       — Выблядок! — звереет Юнги, замахиваясь ногой, и разбивает чужое лицо тяжёлым ботинком. — Хосок был прав, когда говорил, что ты всю жизнь будешь жалеть, если что-то с ним сделаешь. Я бы продолжил, насмерть забил бы тебя за это, но он и его состояние сейчас важнее, — чеканит каждое слово, указывая пальцем в сторону Тэ.       Юнги подходит к полностью голому Тэхёну, который сидит на краю кровати, поджимая колени к груди. Он не реагирует ни на что, только раздирает до крови раны на коленях, покачиваясь из стороны в сторону, будто убаюкивает себя.       — Не бойся, Тэхён-и. Я заберу тебя и увезу к Чимину, хорошо? Доверься мне, я не причиню тебе вреда, клянусь своей жизнью, — укрывает одеялом Тэхёна, который уставился стеклянным взглядом в пустоту.       Тэхёну больше ничего не болит. Суровая реальность снова показала, где его место. Она снова поставила раком, напоминая, что он не заслуживает любви, только жестокость, грубость и грязь. Принося ад в жизни других, он не заметил, как сам оказался в нём. Вся его жизнь — сплошная грязь. Тэхён заслуживает только её.       Бережно подняв лёгкое тело на руки, как будто тот ничего не весит, Юнги срывается, унося прочь из этого дома самое дорогое, что есть у Чимина.       Чонгук провожает взглядом друга, который скрывается за дверью, держа его Бестию.       Его резко отпускает. Принятый порошок моментально рассасывается в крови. Осознание совершённого пронзает тонкими иглами всё тело. Он прокручивает всё, что произошло за это время. Истерика накрывает целиком. Чонгук жмурит глаза в надежде, что это просто жуткий сон. Но его всё также встречает пустая комната с окровавленной постелью и открытой дверью.       — Н-нет…нет, нет, что я сделал… — в бреду шепчет, хватаясь за голову.       Глаза щиплет, ком в горле не даёт сделать вдох.       Горькие слёзы начинают стекать по щекам. Паника, словно цунами, топит внутренности.       — Мой маленький, что я натворил?       В голове всплывают слова, которые он прошептал спящему Тэхёну в то утро.       «Теперь всё будет по-другому. И лучше тебе возненавидеть меня, чем увидеть чудовище, что сидит во мне, когда у меня слетают тормоза. Терпения во мне осталось совсем немного, а ты наступил на мину, и если уберёшь ногу, тебя разорвёт в клочья. И этой миной буду я, Тэхён-и».       Взгляд цепляется за нож, лежащий на комоде. Чонгук поднимается с пола, подходя к зеркалу. Останавливается, всматриваясь в отражение. Избитое лицо, бледная кожа, мешки под глазами, раскрасневшиеся ноздри от частого употребления. Расстёгнутая рубашка оголяет ключицы, на которых видны засохшие капли крови. Ремень болтается на бёдрах, штаны приспущены. Ему мерзко смотреть на себя, противно находиться в своём теле.       Чонгук хватает нож, продолжая разглядывать себя. Слёзы текут, размывая кровь на лице, оставляя после себя чистые дорожки на коже.       Теперь он хочет прочувствовать, каково было Тэхёну, который молча терпел, не вымолвив и слова. Не умолял остановиться, просто смотрел и терпел, пока Чонгук рвал его душу и тело на тряпки.       Легче не стало. Не отомстил, а сделал только хуже. Перед глазами застывший образ его разбитого Тэ. Образ, созданный руками Чонгука.       Тонкое и острое лезвие проходится вдоль скулы, оставляя глубокий порез. Брызги крови пачкают зеркало, стекают по локтям, пока он сильнее вгоняет острие. Искусно оставляет след на лице, наказывая себя мучительной болью.       — Тебе же было больнее, Чудо? — опираясь руками, тихо шепчет сам себе. Слушает, как капает кровь, расплываясь рубиновыми кляксами на поверхности комода.       Чонгук взрывается, кулаком разбивая на мелкие осколки зеркало. Тонет в безысходности, задыхаясь от мерзости к самому себе. Он поворачивается к кровати, на которой мечтал засыпать только с Тэхёном. Мечтал, чтобы запах его кожи остался на этих подушках.       Разбито осматривает всё вокруг, поднимая нож с пола, усаживаясь на постель. Гладит ладонью мятую ткань, сжимая её в кулаке.       — Pardonne-moi, mon petit, — зарываясь носом в подушку, надрывно воет, кричит, что есть силы, сдирая голосовые связки. — Я так боялся, что тебя это коснётся… — откидывая подушку, произносит Чонгук.       Ощущает на кончиках пальцев мягкость родной кожи. В глазах Бестии страх вспоминает, зверея за секунду. Чонгук проводит по раскрытой ладони полосы, вжимая нож с каждым порезом сильнее. Превращает руки в изрезанное месиво, запрещая себе издать хоть малейший звук. Ведь его Тэ не плакал и не кричал, да? Не хочет чувствовать холод любимого тела, которое уничтожил собственноручно.       Чонгук достаёт пачку сигарет, заливая всё вокруг в алый. Затыкает рот пропитанным кровью фильтром, наполняя лёгкие едким дымом.       Табачный дым отвлекает от желания пустить себе пулю в лоб. Не может принять, что позволил себе сорваться на того, чьи холодные ладони ночами целовал. Одна папка и три фотографии похоронили всё, что зарождалось маленьким беззащитным ростком. Чонгук никогда не простит себе весь ужас, который совершил с его маленьким чудом. Никогда.       Он набирает заученный номер, молясь, чтобы бы брат поднял телефон.       — Да, Чонгук, — сонный голос Хосока успокаивает.       — Я совершил ошибку, брат. Пиздец, какую ошибку! — ком в горле заставляет запинаться на каждом слове, пока кровь стекает на пол.       — Приезжай, — тихо отвечает Хосок, бросая трубку.       Брат обрёл личный рай на земле, сам того не осознавая. И чуйка Хосока не подводит, подкидывая самый мрачный вариант.       ***

Placebo — Holocaust

      Юнги не следит за скоростью, мчась как можно быстрее к Чимину на своей любимой чёрной Bugatti Chiron Super Sport. Тэ всё также неподвижно сидит на сиденье, зарываясь с головой в одеяло. Он колотится, как осиновый лист, изредка поскуливая. От того величественного и в какой-то мере высокомерного парня, которого Юнги видел на церемонии, ничего не осталось. Только пустая мёртвая оболочка.       — Потерпи еще немного, мы скоро приедем, Тэхён. Прошу, не теряй сознание. Не закрывай глаза, — тревога за друга Чимина рвёт и мечет. Желание отбить Чонгуку голову сводит с ума.       — Не переживай, я в порядке. Мне не больно. Можешь не торопиться, — лжёт, чтобы не видеть жалости к себе в чужих глазах.       Телефон Юнги вибрирует, на экране высвечивается номер Хосока. Он поднимает трубку, осматривая лицо рядом. Тэхён, закашливаясь, вытирает кровь со рта, улыбаясь ему.       — Он рядом? — обеспокоенный голос Хо раздаётся в трубке.       — Да. Ты себе даже представить не можешь, в каком он состоянии. Намджуну передай, что в следующий раз пуля из моей винтовки навестит его череп, — Юнги никогда не понимал методов Нама, который лез в пекло, забивая хер на достоверность и точность всей информации. Таким людям, как Чонгук, нельзя показывать что-либо, не изучив всё досконально.       — Чонгук едет ко мне сейчас. Ему окончательно сорвало тормоза. Что Джун принёс ему в этот раз? — Хосок не может найти себе место, расхаживая по комнате из стороны в сторону.       Юнги поворачивается к Тэхёну и просит закрыть уши. Не хочет, чтобы Тэхён слышал то, о чём он будет говорить. Не хочет делать ещё больнее. Тот наивно смотрит, кивая и плотно прижимая ладони к ушам. Невероятно сильный. Даже сейчас, когда должен был заливаться слезами и биться в истерике, он молча делает то, о чём просят.       — Джун просто кинул папку с документами месячной давности, где были доказательства того, что Тэхён собирается подорвать остальные склады. Взрывчатка была Вона. Но Намджун не искал, не пытался даже найти информацию о том, что Вон угрожал Тэхёну, пичкал наркотой и насиловал. Заставил всё это дерьмо сделать, чтобы скинуть Чонгука. А это говно ебаное его изнасиловал. Превратил его тело в тёмно-бордовое пятно. Сломал ему рёбра и накачал таблетками. Я зашёл в комнату, когда он измывался над слабым и беззащитным Тэхёном, — болезненно говорит Юнги. — Хосок, я не могу даже описать весь пиздец. Он выглядит как труп. У него открытые рваные раны. Кожа содрана на запястьях. Блять, мне тяжело даже говорить об этом, а он это всё вытерпел. Я не хочу знать такого Чонгука. Это не мой друг! — яростно пересказывая увиденный ужас, Юнги вслушивается в тишину на другом конце трубки. — И ещё… — тяжело выдыхает, зная, что сподвигло Чонгука на этот ужас. — Там были фото, как Вон обнимает и целует Тэхёна.       — Позаботься о нём, Юнги, — надломано шепчет Хосок. — Я найду всю информацию. Отвези Тэхёна и приезжай. Нас ждет серьёзный разговор с Чонгуком.       — Хорошо, но я не обещаю, что он останется в живых, если я приеду, — рычит Юнги, сбрасывая трубку.       Юнги аккуратно, чтобы не спугнуть, дотрагивается до костяшек на пальцах Тэхёна, который всё это время зажимал уши, рассматривая сливающиеся пейзажи ночной трассы.       — Опускай, Тэхён-и, я закончил, — шёпотом произносит Юнги, пока душа воет диким волком, представляя на его месте Чимина. Не сдержался бы. Убил.       Машина Юнги останавливается возле ворот дома, которые мигом открываются, пропуская машину дальше, где его уже ждут взволнованные Чимин и Джин. Застывший ужас в глазах его Ангела читается издалека, пока на руках покоится тело друга. Джин подбегает к нему, закрывая рот руками, а Чимин ошарашенно смотрит на искалеченного друга.       — Тэ… — боязливо дотрагиваясь до затылка, Чимин рассматривает его лицо. Подушечками пальцев ощущает запёкшуюся кровь.       — М-мини… Я так скучал по тебе… — тяжёлые веки опускаются, страшная слабость побеждает.       — Ты дома, Тэ-тэ. Мы рядом, — шепчет Пак, перехватывая из рук Юнги слабое тело.       Тэхён отключился. Чимин благодарно смотрит на Юнги, тянется к его щеке и оставляет на ней маленький поцелуй.       — Спасибо.       — Позаботься о нём. Мне пора, Ангелочек.       Юнги садится в машину, заводит мотор и срывается с места, а Чимин уносит Тэхёна в дом. Кидает взгляд на Джина, как бы говоря ему идти за ним, и замечает, как тот густо покраснел. Видимо, стал свидетелем этой сцены, на что Чимин только довольно хмыкнул.       Заходя в спальню, он аккуратно садит на постель уже пришедшего в себя Тэхёна. Джин суетится вокруг, доставая всё необходимое. Обрабатывает раны и кровоподтёки, накладывая различные повязки. В комнате пахнет медикаментами и спиртом. Быстро приступает к пальпации, на что Тэхён задушено воет, когда нажатие приходится на сломанные рёбра. Вводит новокаин, что позволяет на время снизить для Тэ-Тэ чувствительность нервных волокон и уменьшить боль. Накладывает круговую недавящую повязку на рёбра и фиксирует их специальным медицинским корсетом.       — Доктор, я буду жить? — усмехается Тэхён.       — До свадьбы заживёт, — поддерживает шуточный диалог Джин.       Джин ненадолго удаляется, а наблюдающий за этим Чимин сидит на стуле напротив, рассматривая все ссадины на теле Тэхёна, нервно выкуривая уже третью по счёту сигарету.       — Это Алабай тебя так, я прав? — Чимин выгибает бровь.       — Да, — Ким тупит взгляд.       — Я убью этого ублюдка! Он пожалеет ещё о том, что вообще родился на этот свет, — произносит Пак, нервно играя желваками на челюсти, подрываясь с места в попытке сорваться и прямо сейчас грохнуть этого имбецила, которого он невзлюбил ещё с первой их встречи.       — Постой, Минн-и! Останься со мной, — Тэхён хватает его за руку. — Не нужно сейчас никого убивать. Ты мне нужен. Прошу, останься, — всхлипывает, стирая слёзы ладонью.       Чимин останавливается, ощущая чужую руку на своём предплечье, и решает для себя позже разобраться с Чоном. Смотря на заплаканные глаза Тэхёна, весь гнев мигом испаряется. Да, всё-таки было бы некрасиво с его стороны оставить друга в таком состоянии одного. Он подходит к нему, бережно поддерживая и помогая лечь на постель. Стирает ладонями солёные дорожки слёз и укладывается с ним рядом. Тэхён льнёт ближе, обнимая Пака поперёк груди.       — Чимин…       — Что, Тэхён-и?       — Я не справляюсь, — тихо шепчет, начиная снова всхлипывать. — Я не справляюсь со всеми проблемами и ответственностью, что легла на мои плечи. Я думал, что я всё смогу вынести, но я оказался не таким всесильным, каким себя представлял. Мне так тяжело, — последние слова тонут в плече Пака.       Отстраняясь от Чимина, Тэхён смотрит в глаза, полные заботы и тревоги. Пытается подобрать слова, чтобы объяснить другу всё как есть.       — Он был не в себе, Чимин. Я знаю Чонгука, и это был не он… — тяжело вздыхая, шепчет Тэ. — Он узнал то, чего не должен был. Я сам виноват, что не поговорил с ним. Не думал, что всё так быстро раскроется. А он… Он слетел с катушек. Был под чем-то тяжёлым, понимаешь? — смотрит с мольбой, в надежде, что друг поймёт, но ловит на себе недовольный взгляд. — Нет, нет. Не смотри так на меня. Я не защищаю его, не выбеливаю перед тобой. Лишь говорю о том, что это не мой Чонгук. Мне больно. До невыносимого больно. Этот человек под кожу забрался. Стал моим кислородом и ядом. Он отравляет меня, но также легко исцеляет, — тонкие пальцы нервно сжимают чистое одеяло. Каждое слово даётся сложнее предыдущего.       — И что ты хочешь этим сказать, Тэ? — укладывает ладонь поверх его руки.       — Я хочу рассказать кое-что, — делая глубокий вдох, морально готовит себя к предстоящему разговору.       — Я слушаю, Тэхён-и. Не бойся. Я не стану тебя осуждать, — лёгким касанием Чимин дотрагивается до нежной кожи.       — Это было после церемонии. Чонгук узнал, что я глава клана, залетел в уборную. А там… Там мы начали целоваться. Так по-животному, сгорая от чувств. Но резко всё оборвалось, и он ушёл. А я остался один. Закинулся таблетками, поехал в квартиру и провалялся несколько дней, накачиваясь лошадиными дозами. Он приехал, когда я лежал в ванной бездыханным телом. Я умер, представляешь? Это была клиническая смерть, у меня даже сердце не билось, блять! Врачи бы на его месте уже назвали бы время смерти, но Чонгук не сдался. Откачал меня, вытянул с того света, отнёс в постель и лёг рядом. Он грел меня всю ночь, до самого утра. Не притронулся ко мне, а просто охранял мой сон. Я впервые в жизни спал так крепко и сладко. Мне не снились кошмары и не казалось, что меня сейчас убьют. Понимаешь?       — Понимаю… — Чимин невольно вспоминает, как впервые почувствовал себя в безопасности с Юнги. Как чужие руки грели и обнимали, а сон, который раньше казался пыткой, стал для него раем в аду.       — Он ушёл утром, оставив меня. Убедился, что со мной всё хорошо. Забрал все наркотики в квартире. Я не справляюсь, потому что Чонгук появляется каждый раз, когда я вспоминаю о нём. Он заставляет моё сердце трепетать в его присутствии. Я даже не заметил, как стал улыбаться рядом с ним. Без фальши и прочего дерьма. Рядом с ним я становлюсь самим собой… А сейчас? Что сейчас? Посмотри на меня, Чимин. Я утонул в нём. И даже после всего, что он сделал, думаю о нём, — пытается заглушить тихие всхлипы.       — Я хочу убить это животное! — рычит Чимин в чужую макушку. — Но ты, блять, по уши влюблён в эту псину…       — Я не стану идти к нему. Не стану бежать сломя голову, чтобы мне стало легче. Потому что с ним мне станет только больнее. Мы не умеем любить, как любят здоровые люди. Наша любовь заключается в вечном причинении вреда друг другу. Я появился в его жизни, чтобы её сломать, но он сломал меня первее, — начинает захлёбываться горькими слезами.       — Все мы не умеем любить, все мы жизнью калеченные, — Пак тяжело вздыхает. — Эй, ну не плачь. Всё будет хорошо. Я рядом, Тэхён-и. Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне и любому жопу порву за тебя. Ты только скажи, — Чимин зарывается пальцами в кудри Тэхёна, мягко и успокаивающе поглаживая.       — Спасибо, — шепчет Тэхён. — Мне важно было это услышать, — его будто отпускает. Поделиться душевной болью с родным человеком было жизненно необходимо. — Кстати, а кто тот мужчина, что привёз меня к тебе?       — А, это… Это Юнги. Кто-то вроде меня, но только на стороне ебанутого Алабая. Помнишь, я говорил, что «мы» завалили Чхве? Ну так вот, мы — это я и он, — Чимин усмехается, вспоминая тот злополучный и в то же время судьбоносный день. — Когда я обнаружил, что ты не ночевал опять дома, я позвонил ему. Попросил глянуть тебя у этого ублюдка. И вот ты здесь.       — Он кажется хорошим…       — Даже слишком хорошим, я бы сказал.       — Чимин, если он тебе нравится, то не проеби его. Не многие готовы по первому же зову бежать на помощь. Ну, ты исключение, конечно, — хмыкает Тэхён, крепче прижимаясь щекой к чужому плечу.       — Мы обязательно поговорим с тобой обо всём этом и не только, но не сегодня, хорошо? Сейчас тебе надо отдыхать, — Пак ловко переводит разговор в другое русло. — Ты больше не будешь плакать? — спрашивает, глядя на макушку Тэ. Он пока совсем не готов говорить о Юнги. Ему бы в себе разобраться для начала.       — Если останешься со мной на ночь, то не буду.       — Как скажешь, глава клана Сатори, — усмехается Пак, накрывая Тэхёна одеялом.       Спустя пару минут раздаётся мирное сопение со стороны Тэ. Обезболивающее подействовало, и сейчас Тэхён сможет хоть немного поспать. Теперь ему нужно больше отдыхать и не напрягаться, чтобы сломанные рёбра поскорее срослись. Дома Тэхён чувствует себя уютно и понимает, что пока Чимин рядом, ему никто не посмеет сделать больнее, чем сегодня было. Для них этот дерьмовый день на сегодня закончен.       Вернувшись в комнату, Джин застаёт спящих в обнимку Чимина и Тэхёна. Понимает, что, возможно, это и нужно было Тэхёну. «Крепкое мужское плечо» в виде Пак Чимина, потому что он именно такой. Будь сейчас Джин на месте Пака, он рыдал бы не переставая, тем самым делая Тэхёну больнее, заставляя беспокоиться не только о своих чувствах, но ещё и за чувства Джина. Джин слишком мягкий по сравнению с Чимином, и он ни капли не ревнует своего друга детства к этому мужчине, ведь они все стали семьёй друг для друга. Уголки его губ невольно ползут вверх при виде этих двоих, и он оставляет их, уходя в свою спальню.       ***       Чонгук поднимается с кровати, не желая больше находиться здесь. Быстрым шагом он подходит к шкафу, вытягивает чемодан, закидывая его на кожаный диван.       — Господин Чон, вам нужна помощь? — в проёме появляется дворецкий.       — Да, Кларк. Собери свои вещи и покинь этот дом как можно скорее. Этих денег тебе должно хватить надолго, — спокойным тоном говорит Чонгук, открывая сейф. — Вот, возьми, — протягивает кейс озадаченному дворецкому. — Спасибо за работу. Если мне понадобится твоя помощь, мои люди свяжутся с тобой.       Кланяясь, дворецкий разворачивается, покидая комнату, а после и дом. Чонгук закидывает все документы в чемодан, опустошая сейф и рабочий стол. Собирает самые важные документы, спускаясь на первый этаж. Его ладони продолжают истекать кровью, пачкая всё кругом. Ему не больно. Душевная боль в разы сильнее разъедает всё внутри.       — Мне никогда не нравился этот дом, — шепчет в пустоту, закидывая чемодан в багажник.       Ему хватает несколько минут, чтобы забрать из гаража две канистры с бензином, поднимаясь в свою комнату.       — Ненавижу! — заливает жидкостью кровать на которой лежал Тэхён. — Ублюдок! — заходит в комнату, где был прикован Тэхён, обливая стены. — Животное! — ведёт дорожку с горючим по этажам вниз до крыльца. — Лучше бы Юнги меня убил! — щёлкает колёсиком кремня на зажигалке. — Я заслуживаю только твою ненависть, мой маленький, — кидает зажигалку на крыльцо.       Чонгук смотрит, как языки пламени бегут вглубь дома, разрастаясь и охватывая с каждым этажом всё больше и больше пространства. Наблюдает, как сгорает его старая жизнь, приносившая только боль и хаос. Они сжигают все воспоминания, которые душили его.       — Ты больше никогда не приедешь в этот дом, моё Чудо. Никогда, — шепчет Чонгук, вдыхая свежий воздух полной грудью.       В его глазах застыли слёзы, отражающие полыхающий огнём дом. Чонгук разворачивается, направляясь к своей машине. За спиной громкими хлопками выбиваются окна. Взрываются машины в гараже, превращая это место в руины.       — И я сюда больше никогда не приеду, — кидает напоследок Чонгук, выезжая со двора.       Дорога до квартиры Хосока занимает час. Тревога за жизнь Тэхёна разрастается в груди, не позволяя думать о чём-либо другом. Хочет сорваться к нему, упасть в колени, вымаливать о прощении. Хочет, но никогда не сделает этого. Никакие слова и извинения не заткнут гул в разодранной душе. Чонгук не имеет права даже появляться ему на глаза.       — Я узнаю правду, Тэ. Я обещаю всё исправить. Клянусь! — рычит Чонгук, глуша двигатель.       Квартира брата встречает глухой тишиной. Хосок смотрит в окно, сидя в кресле. Он держит пустую бутылку виски, выкуривая сигарету. На стеклянном столе разбросаны папки и документы.       — Явился, — разочарованно кидает Хосок.       — Я-я… я был не в себе, Хосок… Я не знаю, что у меня щёлкнуло в голове, — запинается Чонгук, теряется, не в силах выдавить из себя хоть слово.       — Закрой свой рот, — цедит старший, подрываясь с кресла и кидая бутылку в стену. — Ты стал хуже, чем отец, Чонгук. Ты стал животным! — в его глазах плещется пламя ненависти и отвращения.       Хосок подходит к брату, разглядывая разрезанное лицо и руки. Не колит в груди, не щемит сердце за родного. Ему больнее было слышать от Юнги весь ужас, что сотворил младший. Не простит. Не оправдает.       — Хо…       Не даёт сказать слово, оглушая звонкой пощёчиной. С размаху бьёт в живот, выбивая воздух из лёгких. Наносит грубые удары по телу, чтобы он прочувствовал, каково было Тэхёну. Избивает собственного брата до разодранных костяшек. Его останавливает лишь тихий плач. Чонгук принимает каждый удар, роняя слёзы горечи на паркет, мешает с кровью солёные капли, заслуживая большего. Не за поддержкой приехал к нему, а лишь для того, чтобы убедиться, что это не сон.       — Убей меня, Хоби. Пожалуйста, убей! — срываясь на громкий вой, молит Чонгук. — Забери мою жизнь, прошу. Я так больше не могу. Я не справляюсь, — хватается за его ноги, надрывно плача.       — Нет, Чонгук. Тебе с этим жить. Мучайся. Страдай, как и он, — рычит Хосок, пока сердце разрывается на мелкие крупицы.       Больно смотреть, как искалечив одну душу, его брат теряет себя, нуждаясь в такой же помощи, как и Тэхён. Он видит, что Чонгук под чем-то. Видит, как тот мучается, но помогать сейчас не станет. Не может.       — Встань, Чонгук. Нас ждёт долгий разговор. Очень долгий, — грубо окликает Хосок, приказывая.       Чонгук усаживается на диван, опуская голову в надежде успокоиться. Пытается совладать с эмоциями, удержать рвущийся наружу вулкан, который давит на виски.       — Я видел, как он сидел с пустым взглядом, не зная, как жить дальше… — шепчет одними губами Чонгук, роняя на порезанные ладони слёзы. — Видел, как он умер внутри, а вместе с ним и я. Не отомстил, а уничтожил его. Почему мне так больно от этого? — загнанно дыша, поворачивается к брату.       — Потому что ты его любишь, Чонгук. Любишь, сам того не осознавая… — на выдохе отвечает Хосок, зарываясь пальцами в волосы. — Сейчас приедет Намджун и Юнги. Вопрос с Воном нужно срочно решать.       — Если бы не Намджун, этого бы не произошло! — звереет Чонгук, рыча от злобы на друга.       — В морду ему дашь, когда приедет. А сейчас нужно обработать твои руки. Не хватало, чтобы ты тут откинулся от потери крови, — шипит Хосок, уходя за аптечкой.       Невозможно смотреть, как брат бледнеет с каждой минутой, буквально умирая. Ему тошно от его поступка, но это единственный родной человек, который остался у Хосока. У Тэхёна есть любимые, которые позаботятся о нём, а у Чона кроме него никого. За маской сильного и жестокого прячется маленький беззащитный Гуки, которому не рассказали, как правильно жить. Насилие и деньги решали все его проблемы. Только чувства этим не купишь. Хосок не оправдывает его, а только знает, каким он может быть. С Тэхёном он был совсем другим, но никто не знал, чем это закончится. Чонгук с детства привык скрывать эмоции. Закрываясь ото всех, он тонул в агрессии, пожирая самого себя. Все только ждали, когда дамбу прорвёт и у него окончательно слетят тормоза. Видимо, этот день настал.       — Дай, — хватает чужие ладони, притягивая ближе.       — Мой маленький, как ты там…— задыхаясь, шепчет Чонгук.       — С ним всё будет хорошо. Успокойся. Я не хочу, чтобы тебя видели таким, — рычит Хосок, перевязывая до костей разрезанные ладони.       — Чудо, прости меня. Прости меня, свет мой, — не успокаиваясь, причитает.       Хосок не выдерживает, хватая брата за обе щеки, поворачивая голову на себя.       — Угомонись! Ты — глава клана Морте. Если ты будешь распускать тут сопли, то грош тебе цена! Поздно жалеть, Чонгук. Ты не вернёшь время назад, не исправишь это! — кричит старший, приводя в чувства Чонгука. — Всё, что ты можешь сейчас сделать — это выслушать, что я и Юнги тебе скажем. И поверь мне, единственный правильный выход из этой ситуации будет только один. Уничтожить Вона, чтобы он больше не причинил вреда Тэхёну.       — В каком смысле не причинил вреда? — ошарашено спрашивает Чонгук.       Слова брата, как отрезвляющая пощёчина, моментально приводят в себя.       — Сейчас сам всё узнаешь, — заканчивая перевязку рук, он встаёт, чтобы открыть дверь приехавшим друзьям.       В зал заходят Юнги и Намджун, замечая сидящего Чонгука.       — Опа! Какая честь! Ну чё? Нагулялся со своей сучкой? Это он тебя так смачно? — усмехается Намджун, явно не зная, что произошло.       Чонгук подрывается с места, припечатывая Джуна в стену. Хватает его за горло, проезжаясь забинтованным кулаком по челюсти. Рычит, нанося тяжёлые удары по лицу. Вымещает всю накопившуюся злость на него. Не может простить себя и его за то, что бездумно повёлся на вброс от друга. Не проверил, не поговорил, а просто повёлся.       — Сука! Ты конченный урод! — колотит что есть силы. — Я его изнасиловал из-за тебя! Из-за твоей конченной папки я сломал ему жизнь! — швыряя ослабшее тело на пол, кричит Чонгук.       Он знает, что в этом только его вина. Кто ему мешал просто поговорить с Тэхёном? Никто. Виноват только он. Намджун просто выполнял свою работу, даже если и хуёво. За это он и получил сейчас.       — Не стоит, Юнги. Я знаю, что ты, как и я, хочешь ему отбить голову. Но не сейчас. Лучше направим его гнев на спасение Тэхёна. Поверь, от того, что он увидит, ему будет в разы больнее, чем от наших кулаков… — шепчет Хосок, укладывая ладонь на плечо друга.       — Мне так паршиво от этого пиздеца. Налей мне чего покрепче, — уходя следом за Хоби, кидает Юнги.       Для всех этот день стал тяжёлым. В сердце каждого сегодня что-то погибло. Каждый разделил боль от произошедшего с Тэхёном. И каждый встанет на его защиту ценой собственной жизни. А Юнги защитит ценой своей жизни ещё и свою принцессу, холодную и до боли любимую.       — Прости, друг, я не знал, — выплёвывая сгустки крови, говорит Намджун.       — Прости? Это всё, что ты хочешь мне сказать? Ебаное прости? — язвит Чонгук, разочарованно надламывая брови.       — Сюда идите! Хватит на сегодня мордобоя. Есть дела поважнее, чем меряться кулаками, идиоты! — рычит Хосок, передавая сидящему Юнги стакан с виски.       Чонгук усаживается в центре стола, шипя от ноющих рук. Бинты пропитались чужой кровью, окрашивая белую ткань в винно-красный.       — На, — двигая стакан с виски к другу, шипит Юнги.       Понимает, что будет, когда Чонгук увидит всё, что нарыл Хосок за пару часов до их приезда.       Знает, как тому станет в двойне противно от самого себя. Юнги не прощает, а только верит, что после этого его друг изменится, доказав, что может быть не только безжалостным и кровожадным. Сам видит, как тот мучается, но не станет вытягивать его из ямы, куда тот сам себя закопал.       Чонгук осушает стакан за секунду, вытирая капли алкоголя тыльной стороной ладони. Смотрит в чужие глаза с тоской и печалью. Взглядом благодарит за то, что увёз. За то, что спас от него же, самое драгоценное в его жизни.       — Чонгук, у нас был информатор в клане Кацугари. Мы с Юнги не доверяли Вону. Как оказалось, не зря, — тяжело выдыхая, говорит Хосок. — Мы его не трогали всё это время, потому что ничего подозрительного не происходило. Но из-за папки, которую принёс тебе Джун, ситуация изменилась…       Хосок передаёт документы в руки брату. Даёт ему время, чтобы изучил всю информацию. Атмосфера накаляется с каждым прочитанным предложением. Чонгук тяжело дышит, вчитываясь, сколько дерьма за его спиной проходило. Руки начинают дрожать от подступающего гнева.       — Выпей, Чонгук. Сейчас не время взрываться, — отвлекает его Юнги, держа в руке бутылку с алкоголем.       Чонгук сдержанно кивает, забирая её, отпивая прямо из горла. Горячая жидкость обжигает внутренности, расслабляя мозг.       — Хах, а я то думал, чего Минсок перекинулся к нему… — хмыкнув, Чонгук закрывает глаза, откидываясь на спинку дивана.       — Минсок? Ты узнал что-то от него? Где он сейчас? — оживлённо спрашивает Хосок.       — Где? Хосок, я проломил ему грудную клетку и вырвал сердце, приказав отправить его Вону. Как ты думаешь, где Минсок? — усмехается Чонгук, глотая виски, словно воду.       — Пиздец… Он же мог нам рассказать обо всех его планах, Чон! — рычит Хосок.       — Не судьба, брат. Не судьба ему открыть свою пасть вновь, — скалится младший.       Настрой Чонгука моментально меняется, когда глаза видят изуродованное тело Тэхёна, лежащего без сознания на асфальте возле его дома. На нём нет одежды, он абсолютно голый, на шее ошейник, а вдоль бёдер огромные порезы. Он весь в крови и с гематомами на теле.       На следующем фото — заплаканный Джин, который поднимает тело, унося в дом.       — Что это? — цедит Чонгук, смотря на каждого.       — Чонгук, никто не знал…       Начал Намджун, но его прерывает на полуслове разъярённый Чон.       — Я, блять, спрашиваю ещё раз, что это? — стреляет искрами в друзей.       — То, о чём я тебе говорил, — подаёт голос Хосок. — Вон использовал Тэхёна, шантажируя жизнями друзей, подвергая опасности его клан… — тяжело вздыхая, произносит Хосок. — Ребят, выйдите, я должен ему показать это.       — Что показать?! — рычит Чонгук, смотря на спины удаляющихся друзей.       — Ты должен увидеть это один. Это касается только тебя, — проглатывая ком в горле, Хосок кладёт айпад на стол, покидая комнату. Он уже видел это, но как только понял, что дело запахло жареным, даже не стал продолжать смотреть, а просто выключил этот ужас к чёртовой матери.       Дрожащими руками он хватает планшет, залпом выпивая пол бутылки виски. Вводит пароль на экране, кликая на единственное видео в галерее. Ему страшно. Он чувствует подступающую панику. Тело трясёт в неведении.       Делая глубокий вдох, Чонгук включает видео. Перед глазами полностью чёрная комната, вокруг мрак, и только стоящая по центру огромная кровать освещена светом люстры.       К горлу подступает тошнота. Он уже предчувствует, что будет в этом видео.       Слух режет крик, а сердце разрывается на части, когда на кровать валят связанного Тэхёна. Он смотрит, как кляпом ему затыкают рот. Как стягивают с него одежду, разрывая её в клочья. Чужие руки трогают его тело, не давая вырваться. Чонгук задыхается, когда узнаёт Вона, который разрывает кричащего Тэ. Его Бестию избивают, мучают, насилуют, накачивают наркотой, а он ничего не может сделать. Скулит, мычит от боли, до последнего сопротивляясь.       Одинокая слеза падает на экран, когда острое лезвие ножа разрезает нежную кожу на бёдрах. Вопли его маленького на подкорке сознания эхом отпечатываются, разрывая всё живое. Он смотрит, как его хватают, поворачивая голову прямо на него, будто это Чонгук сидит и наблюдает за этим со стороны. Глаза его красные и заплаканные, он весь в крови, мычит, закатывая глаза от невыносимой боли. И смотрит так сломленно и тяжело.       У Чонгука весь мир рушится с каждым новым кадром. Внутри всё сдавливает, скручивает, рвёт, пока Тэхёна пускают по кругу головорезы Вона. Он запоминает каждого, запоминает их глаза, лица, руки, ноги. Чонгук запоминает каждую деталь, чтобы превратить их жизнь в Ад. Каждого разорвёт на куски, пустит по кругу, заставит стирать собственные пальцы о бетон. Испепелит, живьём сожжёт, уничтожит. Ужас от того, что с ним делали, а после сделал он, накрывает с головой.       — Малыш, маленький мой… Я уничтожу каждого, кто это сделал. Их трупы положу к ногам твоим, — прикрывая рукой рот, шепчет Чонгук.       Очередной вопль Тэхёна окатывает ледяной водой, возвращая жажду смерти и мести. Чонгук не выдерживает, громко крича, швыряет айпад в стену. На звуки прибегают друзья, останавливаясь, когда видят рыдающего Чонгука, который в истерике рвёт волосы на своей голове. Он кричит, срывая голос, как и его маленький. Не может больше, хочет выколоть себе глаза, чтобы не мелькали эти ужасные сцены. Сердце выжгли, яд по венам пустили, отравили кровь.       — За что?! Почему он?! — переворачивает стол, разбивая всё вокруг. — Я уничтожу эту мразь! — падает на колени, не реагируя на хруст стекла под ногами. — Я сотру его с лица Земли! — не слышит, как его зовёт брат. — Я каждого сожгу, кто притронулся к нему! Я убью их! — срывая связки рыдает.       Такого Чонгука никто и никогда не видел. Именно такого Чонгука стоит бояться Вону. Именно этот Чонгук разнесёт всю Корею, из-под земли каждого неугодного достанет. Этот Чонгук сотрёт весь мир, но убьёт. Отомстит. Заставит захлёбываться кровью.       Юнги с Хосоком подбегают к нему, крепко удерживая в истерике вырывающегося Чона.       Друзьям тяжело смотреть, как его глаза в миг потухли, обдавая морозным холодом Арктики. В нём не осталось жизни. Её забрали вместе с мучениями Тэхёна.       — Прошу, успокойся, Гук. Не сейчас, — пытается достучаться Юнги.       Ему больно. Больно смотреть на совершённые другом ошибки. И также больно смотреть на угасающего, тонущего от страданий Чонгука. Заслужил, но не ценой чужой боли.       — Я поступил точно так же! Я ничем не лучше! Убей меня! Убей меня, Юнги! — умоляет, продолжая стоять на коленях, врываясь из хватки.       — Тэхён не хотел бы этого, Чонгук! Очнись! Ты единственный, кто сможет спасти его от этого выблядка! Ты не лучше, но у тебя есть шанс хотя бы защитить его! — срывается Юнги, обдавая чужие мокрые щёки отрезвляющей пощёчиной.       — Тряпка, — кидает Намджун, опираясь на барную стойку.       — Закрой рот, Нам! — в один голос рявкают Хосок и Юнги.       — А что? — смотрит по очереди на каждого. — Чонгук, ты слабак и тряпка. Вместо того, чтобы рыдать и винить себя в том, что уже произошло, встань. Приведи себя в чувства, и решай, как сравнять с землёй эту суку, — цедит Намджун. — Ты поступил как последнее чмо, но Юнги прав. Пока ты глава клана Морте, никто, абсолютно никто не решится идти против тебя в одиночку. Действуй, пока он не нашёл поддержку на стороне. Мы отомстим все вместе, — подходя к Чонгуку, он хватает его под руки, усаживая на диван.       Намджун поднимает его лицо, обращая внимание на себя. Всматривается в заплывшие от слёз глаза и потухший взгляд, в котором плещется чернота.       — Мы рядом. Помни об этом. Мы ляжем за тебя. Пойдём на край света. Сделаем всё, что ты скажешь. Отомстим каждому, кто причинил боль твоей любви. Возьми себя в руки и давай решать проблему, — тихо произносит Намджун, успокаивая Чонгука.       Джун поднимает взгляд на друзей, качая головой. Бесполезно. Чона по-прежнему трясёт. Он на грани, и любой, даже минимальный раздражитель может стать катастрофой для всех здесь.       Они сидят так час. Каждый думает о своём, скуривая сигарету за сигаретой. Молча перебирают варианты плана действий. Пока гробовую тишину не нарушает рингтон лежащего на полу телефона. Хосок подбирает телефон, поднимая трубку.       — Слушаю, — спокойным тоном отвечает Хо, нажимая на громкую связь.       — Господин Чон… Сынчон мёртв, — на выдохе докладывает мужчина.       — Кто? — рычит Хосок, сжимая челюсть.       — Псы Вона, — нервный голос затихает.       — Усилить охрану клуба, офиса Чонгука и его дома. И ещё. Оцепить квартал вокруг офиса главы клана Сатори и его особняк. Сделайте так, чтобы его охрана вас не засекла. Будьте в полной готовности. Отключаюсь, — швыряя телефон, шипит Хосок.       — В мой особняк могут не ехать, — скалится Чонгук, поднимаясь с дивана.       — В каком смысле? — озадаченно смотрит ему в след Хосок.       — Я его сжёг, — усмехается себе под нос, забирая бутылку виски с бара.       — Зачем? Там были документы, Чонгук! Пиздец, какие важные! — старший повышает голос, начиная закипать.       — Сжёг, чтобы Тэхён никогда там больше не появился. А документы в багажнике, в чемодане, — Чонгук заламывает брови от колющей боли в сердце за своё Чудо.       Его имя режет по живому, кромсает без остатка. Чонгук сам станет его телохранителем. Тенью за ним ходить будет, так, чтобы не почувствовал, но не даст Вону притронуться к нему. И себе тоже.       Юнги не слушает их разговоры, думая о смерти Сынчона. Парнишка был совсем мелким. Юнги взял его под своё крыло, обучая и натаскивая. Вложил в него всё, что знал. Всё, что дал когда-то ему Чонгук. Нет, ему не тяжело от утраты или чего-то подобного. Сынчон знал, на что подписывался. Его сразу предупредили о рисках. Но парень больше всех рвался стать информатором. Считал, что это очень ответственная работа и его будут больше уважать. Он был юн и амбициозен, но не всегда это играет на руку. Выслужиться перед руководством ценой собственной жизни — глупость и безрассудство.       Юнги трёт переносицу, жмуря глаза. Им нужно срочно придумать что-то. Скоро будет похоронная церемония Чхве, и им будет объявлена война. Все из них понимают, что Чон возьмёт вину на себя. Чтобы Тэхён не привлекал внимание к себе. Мысленно благодарит друга за это, переживая всем нутром за Чимина. Да, ему не нужны няньки в виде охраны, сам всех перебить может. Но как же Юнги боится не увидеть больше родные глаза, которые воскрешают его из раза в раз.       — Ждём похороны Чхве, — раздаётся хриплый голос. — Там будут все, в том числе и Вон. Выблядок считает, что умён, забывая, с кем играет, — цедит сквозь плотно сжатые зубы. — Ждите западни. Без шоу нас не оставят. Все главы уже в курсе, кто стоит за смертью Чхве. Я об этом позаботился. Закинул в базу фрагмент с камер наблюдения, где Юнги входит в дом, а после и я. Но проблема в одном, и это Пак. Он засветился не меньше. Я максимально почистил запись, но его синяя макушка не оставит их в покое. С учётом того, что было на церемонии Тэ, клан Сатори и Чимин будут одними из главных подозреваемых, помимо нас.       — И что ты предлагаешь? — обеспокоенно спрашивает Юнги. — Мы же не можем их посадить у себя и держать, пока не перебьём всех вокруг, чтобы им ничего не угрожало. Не думаю, что голубенький усидит на своей заднице хотя бы минуту, если в радиусе километра почувствует запах пороха. Тэхён когда в последний раз убивал? Давно? Так у него сейчас крыша поедет. Смотри, чтобы он первее эту войну не развязал, — грустно усмехается Юнги.       — Тэхён сейчас на самом деле может навредить самому себе. Секунда и у него слетит крыша. Он такой же больной, как и ты, Чонгук, — кидает Хосок, чувствуя испепеляющий взгляд брата. — Не смотри на меня так. Или мне напомнить, как в первый день знакомства вы отпиздили друг друга, чуть не забив до смерти? — вопросительно приподнимает брови, обращаясь к Чону.       — У него диагноз. Неконтролируемая агрессия. Он не виноват в том, что отец испортил ему жизнь, — чеканит Чонгук, не желая слушать, как его Чудо называют психом. Ладно он, но не его маленький.       — Поэтому ты обязан сделать всё, чтобы к нему никто не подошёл. В таком состоянии он может вытворить всё, что угодно, и никто ему не помешает. Ты для него будешь как триггер. Не удивлюсь, если он пустит тебе пулю в лоб сразу же, как увидит, после того, что произошло, — говорит Намджун, падая на диван рядом. — И да, кто такой Джин?       Чонгука скручивает от этих слов. Любое напоминаете об этом выжигает новые шрамы на сердце.       — Считай, его брат. Тэ увёз его с собой во Францию. Его охраняют лучше, чем самого Кима. Если Пак за себя постоять может, то Джин — божий одуванчик, в руках оружие не держал даже. Поэтому Джин единственная слабость Тэхёна, за которую он готов лишиться жизни, — отвечает Хосок, зашторивая панорамные окна.       — Тогда буду нянчить эту куколку сам, — расплываясь в усмешке, шепчет Джун.       — Нам, ты что, из голубых кровей?       — А что?       — Да так, просто. А ты, Хосок?       — На меня не смотри, я натурал, — усмехается Хосок, выставляя руки в примирительном жесте.       — Все мы натуралы. До первого мужика, который хорошенько объездит своей задницей твой член и сделает умопомрачительный горловой. И это куда круче, чем с женщиной, — хмыкает Юнги, вспоминая свой опыт становления на голубую дорожку.       — То-то я смотрю, у тебя вся шея в засосах, — хмыкает Намджун, подкалывая друга.       — Так, а ну хватит тут свою голубую смуту наводить! У нас есть дела поважнее, — смеётся Хосок.       — Джун, если ты его обидишь, Тэхён или Чимин прострелят твои яйца и подвесят тебя за них у ближайшего дуба на съедение воронам, — смеётся Юнги. — Хотел бы я на это зрелище посмотреть, — мечтательно тянет, откидываясь на спинку кресла.       — Я понял, — Намджун весело хмыкает.       Все четверо выходят на балкон, облокачиваясь на ограждение. Передают по кругу бутылку виски, отпивая по несколько глотков.       — Заминируем место похорон на случай, если начнётся потасовка. Юнги, ты должен будешь закинуть маячок под машину Вона. Нам надо знать о всех его передвижениях. Намджун, тебе нужно будет следить за Джином. Пока этот ублюдок жив, он не оставит их в покое. Хосок, на тебе самое важное. Закинуть в бокал Вона жучок и поговорить с ним. Подойдёшь и заговоришь ему зубы. Выдумай всё, что хочешь, но этот чмошник должен проглотить прослушку, — хрипло тянет Чонгук, обхватывая зубами фильтр сигареты.       — А что ты будешь делать? — синхронно спрашивают друзья.       — Светить своим ебалом. Я приду туда самым последним, отвлекая всех на себя. Юнги, тебе нужно будет заранее разукрасить моё лицо, чтобы я был весь в крови. В момент, когда я зайду в здание, все обернутся на меня, а Хосок закинет жучок. Я могу ещё с пистолетом залететь, чтобы произвести тотальный фурор, — усмехается Чонгук, ловя на себе три пары выпученных глаз.       — Ты ебанутый? — вопросительно смотрит Хосок. — План — полнейшая хуйня с огромным риском, но я уже забыл, когда мы в последний раз так веселились! — смеётся Хосок, ударяя брата по плечу.       Чонгук приподнимает уголки губ, слегка улыбаясь, доставая телефон из кармана. Он набирает номер личного хакера.       — Привет, Чонгук, что искать? — раздаётся звонкий голос на конце трубки.       — Привет, Чонхо. Я тебе сейчас скину фотографии людей, которых ты должен найти в ближайшее время. Нарой мне всю информацию про них. Кто они, как живут, дети, родители, жёны, мужья, друзья. Абсолютно всё. Взломай хоть Пентагон, но отчёт должен быть до конца недели у меня, — закипая от злости, ударяет забинтованной рукой по металлической перекладине. — И ещё. Найди слабые места клана Кацугари. Сотрудники, чёрный бизнес, информаторы. Самая главная твоя цель — господин Вон. Я должен знать о нём всё. Отключаюсь, — тяжело дыша, сбрасывает звонок, чувствуя, как рука брата поглаживает его по спине.       — Ты будешь там один? — шепчет Хосок.       — Да. И я убью каждого из них, — грубо отрезает Чонгук, расправляя плечи и разминая шею до хруста.       — Тебя должен кто-то подстраховать, Чон, — перебивает Намджун.       — Это мой долг перед ним. Я обязан отомстить за его боль и страдания сам, Джун, — вдыхая свежий воздух, Чонгука ослепляет восходящее солнце.       Ради Тэхёна он готов рискнуть всем, что у него есть. Придумает для них самую мучительную смерть. Обещает себе никогда больше не притрагиваться к наркотикам. Не позволит разрушить свой разум таблеткам. Защитит маленького ценой своей жизни. Заберёт всю его боль себе. Залечит глубокие шрамы и покажет, что может быть другим. Не ждёт прощения, не надеется даже. Хочет лишь одного — чтобы он засыпал спокойно.       — Почему нас всегда сближает какой-то пиздец? — расплываясь в улыбке, шепчет Намджун.       Прохладный ветер щекочет разбитые лица друзей. Лучи солнца нежными и теплыми поцелуями согревают ладони. Они задумчиво смотрят куда-то вдаль в надежде, что их ждёт светлое будущее. Каждый день живут как последний, не жалея себя и своих сил.       — Да смирись ты, Нам. У нас по жизни всё идёт по пизде. В жопу Богом не целованные, — тихо усмехаясь, говорит Чонгук.       — Говори за себя. У меня всё заебись, — пихает его Хосок.       — Боже, ну какие же вы дебилы… — улыбается Юнги, наблюдая, как его друзья совсем по-детски дурачатся.       Хосок с Намджуном уходят в зал, закрывая за собой дверь балкона. Чонгук моментально становится чернее тучи, поникая за секунду. Юнги смотрит на изувеченного друга, вспоминая, когда он уезжал с Тэхёном, всего этого не было.       — Это сделал Хосок? — неуверенно спрашивает, потому что Хо не способен на такое.       — Это сделал я, — хрипло шепчет Чонгук, опуская голову.       — Зачем? Думаешь, ему будет приятно смотреть на твоё лицо и руки? — смотрит на потухшего друга.       — Он не должен меня вообще видеть. Я не хочу снова его травмировать. С него хватит мучений в этой жизни, Юнги, — заглядывает в глаза напротив, ощущая себя слишком жалко. — Я был под наркотой. Сильной. Не знаю, что было намешано в этих дерьмовых таблетках, но я никогда так не терял голову. Я не слышал его, не видел. Думал, это сон. И только когда приехал к Хосоку, понял, что это реальность…       — Тэхён понял, что ты был под таблетками?       — Думаю, да. Или нет, я не знаю. Единственное, что я помню, это его слова: «Я принял бы пулю за тебя, mon Diable, но ты оказался тем, кто держит пистолет. Я бы отдал жизнь за то, чтобы ты был рядом, но ты всё разрушил».       Пересказывая эти слова, Чонгук сам не заметил, как крупные капли слёз стали падать на перевязанные ладони. Он не стирает их. Ему не стыдно. Не стыдно за свою слабость перед другом. Знает, что за слёзы его никто не осудит.       — Он будто умер, Чонгук. В его глазах не было жизни. Пустота и холод. Он не плакал, не кричал, ничего. Тэхён будто принял это. Судорожно кутался в твоё одеяло, медленно дыша. Мне казалось, вот-вот и отключится. Но он дождался, пока я привезу его к Чимину. Тэ потерял сознание на моих руках, истекая кровью. Закрыл свои глаза, как только до него дотронулся Чимин, — тихим голосом произнёс Юнги, каждый раз запинаясь на имени своего Смурфика.       — Спасибо. Спасибо, что забрал его. Я постараюсь всё исправить. Стану для него лучшей версией себя… — напоследок шепчет Чонгук, покидая балкон и оставляя друга одного.       Они с Чонгуком чем-то похожи. Одинаково тонут, растворяясь от чувств. Каждый из них проживает свою любовь по-разному. Чонгук кидается из крайности в крайность, а Юнги медленными шагами идёт навстречу неизвестности. Оба не знают, что это такое, пытаясь разобраться в себе.       — Надеюсь, ты обретёшь своё счастье, если не уже… — сам себе говорит Юнги, выкидывая окурок.       Две души погасли, оставляя вместо чувств тлеющее пепелище. Сошли с ума, полные страданий. Потеряли контроль. Проиграли собственную войну. Суровая реальность вернула всё на свои места.