***
Сварт непроницательными глазами ночи смотрел на белые волосы, что разбросались по кровати. Он прошел дальше, сбрасывая из себя сбрую. В черном взгляде заплескалось жидкое золото на дне, когда мужчина склонился над кроватью, прикоснулся к холодному лицу, ведя вдоль острых линий. — Я ведь говорил тебе этого не делать, — едва слышно прохрипел он, — но ты меня не послушал. Посмотри, к чему мы пришли. Хви перехватил его ладонь, сжимая в своей. — К тому, получить что я стремился, — на секунду ему показалось, что вместо белых простыней под пальцами все еще была вязкая грязь. Он прижал костлявую ладонь к своим губам, нежно целуя. Переплетая их пальцы вместе, он ощущал, как грязь стирается, а перед глазами простилается такой приятный мрак. Мрак, к которому он так тянулся. Мрак, который Сварт превратил в силу, а не слабость. Жизнь так пыталась сломить его, но сделать это смог только один человек, возвращая к гармоничному состоянию равновесия в разрушении.Часть 3
29 апреля 2024 г. в 23:17
Холод и мрак хлестали по нервам. Сердце в груди медленно и болезненно толкалось о стенки, разнося с собой кислород. Зачем? Темнота окутывала глаза, протягиваясь проволокой сквозь холодную апрельскую ночь. Изморозь из мокрой земли просачивалась сквозь одежду прямиком в кожу, растекалась по венам, холодила кости, методично их выкручивая раз за разом. Живот сводило от судорог голода и боли, а пальцы неподвижно лежали на земле вдоль тела. Дождь стекал по лицу, стекал в глаза и рот. Затапливал его горло до отметки, где шею стягивал толстый узел удушья. Вокруг беззвучными, тяжёлыми и зловещими ипостасями вытягивались могилы и кресты, заслоняя собой даже чёрное небо. Рука двинулась в болотной жиже, разводя ту в стороны. Грязным запястьем вдоль лба вверх, чувствуя, как веревка на шее затягивается все туже, скручивая следом и его внутренности. Невыносимо.
Сколько времени он тут уже лежит? Кажется мрак и лед просочились в саму душу. Проклятую. Неизвестно кем и за что. Говорят, это бог, раздает нам такие задания, но глядя на все эти размытые очертания крестов, верится только в дьявола.
Мужчина тянется рукой в сторону, касаясь свежей вязкой земли, она медленно стекает между его пальцев. А когда-то там находилась его рука, но что имеет он сейчас?
Всепоглощающее отчаяние или же опустошение, точно все внутренности вырвали разом, резко, грубо, оставив просто пустую оболочку. Но для чего? Неужели ещё недостаточно испытаний, после всего, через что ему пришлось пройти, неся свою искалеченную жизнь к какому-то красивому завершению? Его руки тянуло лишь к земле теперь. В эту землю, где лежал вот уже вторые сутки его смысл, его жизнь, его боль и любовь, нет, большее — все его естество, то, каким он был до сих пор. Также сейчас находится там. Другой он, исцеленный, заботливо окутанный от жестокости этого проклятого мира. Но отбирая однажды, всегда будет ещё. Второй, третий раз. Ни родителей, ни родственников, ни друзей — никого, кому было бы нужно его существование. Но подобранный, точно подзаборная собака, привлеченный темными глазами и сухими губами, резкими речами. Он не был хорошим, только честным, мрачным и холодным, точно эта ночь. С сухими длинными пальцами, что, впиваясь в кожу, протыкали кости. И взглядом, в котором скрывались лезвия. Он не пошел бы ни за кем иным, но его вид всколыхнул внутри что-то родственное. Он также имел очень много интересных заданий свыше. Ах, какими же должны были быть для них небеса! Так почему перед ногами развернулась только бездна? Втягивая его внутрь, искажая, отравляя остатки разума.
Этот яд заполнил их обоих до самых краев. Дышать стало трудно, только время падения отличалось.
Он думал, еще успеет вытянуть его, не дать утонуть, запечатлеть момент «до». Но его встретило только «после». Он ненавидел его до самой глубины души. Ненавидел всех и вся, мир, людей, холод, мрак, этот проклятый дождь, землю под ним, на нем. Ненавидел так сильно, что задыхался от ярости.
Слезы скатывались вдоль лица вместе с дождем, а внутри становилось только еще пуще.
«Нет, плохо…»
Окоченевшими пальцами он потянулся к карману, достал оттуда нож. Тяжёлый металл сливался по ощущением с его рукой. Он раскрыл его, направляя к своему горлу.
Вдруг сквозь пелену боли и дождя проступили знакомые очертания. Темные волосы скрывали яркий взгляд. Только на него смотрел он так. Словно по-настоящему оживал в какой-то миг.
— Что ты делаешь? — смешливо спросил он, и сухие губы растянула полуулыбка.
Лицо исказилось, а невидимая рука сдавила горло ещё сильнее.
— Я пойду за тобой, как и обещал, — вернул он ему печальную улыбку.
— Думаешь, так ты сможешь достичь желаемого?
— Мое желаемое прямо передо мной, но почему же тогда ты останавливаешь меня сейчас? — пальцы судорожно дрожали, а острое лезвие царапало кожу шеи.
— Потому что оно того не стоит? — посеревшее серьезное лицо молодого мужчины наклонилось ниже.
— Что тогда стоит, скажи мне? Для чего тянуть? Я все равно не смогу. Не смог бы без тебя, не смогу жить после… твоей смерти. Я не хочу, — это звучало так очевидно, так точно и ясно, что впервые за все время ему стало хотя бы немного легче. Вот, в чем он так сильно нуждался, то проваливаясь, то снова выползая на поверхность.
— А если я попрошу тебя, идиот, что тогда скажешь? — тень присела на колени, склоняясь прямиком над лицом лежачего.
— Тебе меня не обмануть. Я знаю, что тебя больше нет, — нахмурился парень.
— Тогда, кто же перед тобой, дорогой мой Хви?
— Сварт… Нет, я не знаю… — он узнавал эти темные глаза, но и отличались те так сильно. — Ты не можешь быть им.
— Но что, если я и правда им являюсь? — холодная ладонь коснулась лба, отбрасывая белоснежные пряди назад. Когда-то голубая радужка сейчас стала почти красной.
— Тогда я тем более делаю всё правильно. Я не хочу жить… Не хочу, совсем не хочу, — губы мелко дрожали вместе с голосом, что вырывался изо рта. — Без тебя это невозможно.
Темная тень над ним наклонила голову в сторону, будто пробуя его слова на вкус.
— Ты правда любишь так сильно? Хочешь быть со мной в могиле? — он ткнул костлявой рукой в горб из свежей земли рядом. — Ты не сможешь больше быть со мной. Не останется ни меня, ни тебя. А так, сохранишь меня в себе? Как я укрыл тебя от снегов, так ты укроешь меня в своем сердце.
Хви откинул голову назад, чувствуя, как боль распространяется по всему его телу, заполняя сознание, кружась вороном около одной мысли.
— Поздно, нужно было остаться со мной, — и резким движением нож вонзился в его основание шеи. Кровь хлынула мгновенно. Изо рта, из шеи и груди, из разрезанных сосудов.
Мрачный Сварт молча пронаблюдал за этим. Ощущая на себе взгляд, отчаянный, жесткий, теплый, счастливый — он посмотрел в ответ.
— Ты такой глупец. Я же дал тебе возможность, но нет, ты вцепился в мертвого, хлеще, чем в живого. Дурак.
Бледная, испачканная грязью, рука потянулась вверх, хватаясь за воздух, проваливаясь, падая навзничь. Окровавленные губы окрасила улыбка. Расцвела, точно цветок красной камелии, опавший на белоснежном покрове.
— Забери… — хрип, — меня к себе… Сварт…
Остекленевшие глаза так и продолжали глядеть на него. Казалось, там все ещё теплилось то отчаяние и боль, опустошение, неистовое желание уничтожить себя.
— Мне не стоило приближаться к тебе… — едва слышно пробормотал дух в черном.
Он взял парня на руки и выровнялся, поднявшись на ноги. Посмотрел перед собой и, взмахнув рукой, уничтожил свежую могилу, точно её здесь и не было никогда.
Беззвучно сквозь дождь и мрак направился прочь из кладбища прямиком к лесу. Темные тени тянулись за ним следом, сливаясь с ним, отделяясь, скрывая его в ночи, делая едва уловим вместе со своей белоснежной окровавленной ношей. Его сердцем, что оказалось столь наглым, цепким, упертым. Он не рассчитывал на это. Ни когда принес во дворец, ни когда уложил на свою кровать, ни когда превратил в нечто совершенно другое, используя мертвую плоть, как подношение для времени.
— Хозяин, нижайше прощу прощения, — низко склонился он перед Темным богом.
Кристорн внимательно исследовал лицо помощника какое-то время.
— Поднимись. Это есть позволительно для тебя, Сварт, — ровно и тихо произнес бог.
Мужчина поднял черные глаза вверх, но с места не сдвинулся.
— Спасибо, мой господин, — снова низко поклонился ворон.
— Не стоит благодарностей, ступай, присмотри за ним, — сказал Кристорн, медленно постукивая пальцами по тронному подлокотнику.
Сварт снова поклонился и бесшумно исчез.
Темный бог поднялся. Его черные одежды едва слышно зашелестели, подобно редким сухим листьям от дуновения ледяного зимнего ветра. Он сделал еще шаг в тронном зале, а вторим шагом оказался в лесу близ поместья.
Ему нравилось время от времени наведываться туда, следить за течением времени. Длинный меч в молочных тонких ножнах мерно покачивался в такт его шагам. Снежные волосы вились подобно серебряным змеям на черной парче одеяний. Неся из собой вес, он не оставлял и следа. Он привык быть в одиночестве, в упокоении, имея множество врагов, мало знакомых, парочку верных подопечных.
Его сердце застыло тяжёлым камнем в груди, пропуская сквозь себя черную кровь и течение времени. Но чувств там не было. Кажется, таким он появился. И иного себе не представлял. Следуя циклам умерщвления и перерождения. Возрождаясь с Самайном, вступая в полную силу вместе с Йолем, проводя Имболк и Остару, ослабевая к Белтейну, исчезая к Литу. Пересекаясь на пути с Ейком, он уже совсем не воспринимал того всерьез. Он есть враг, но больше, как друг, который время от времени желает его убить. Но не ему того судить. Каждый время свое испещряет, как сам этого желает.
Новые боги, в которых нуждаются новые люди возникают друг за другом, строя свое царствие где-то там, погрязнув в интригах, ведя этот мир к концу, ведя его к началу. Вот только, даже если умрут все они, появятся другие, только он остаётся, его духи. Даже Ейк сможет на время передохнуть, ему же во тьме нужно будет сдерживать хаос мироздания, распределять темное и светлое, пока Ейк не сможет вновь возродиться.
Кто же он тогда такой? Почему знает, что последует дальше, что было когда-то? Может ли быть, что он же сам себя создал и сам же обрек на вечные скитания?
Множество существ тянулись к нему. Множество тянуться будет. Те, кого влечет другая сторона, кто родился в темные дни. Все они живут внутри с пустотой, и заполнить её может только тот, кто создал.
Видит всех их. Сейчас, тогда, видеть будет. Вот только его никто видеть не будет в состоянии. Частиц слишком мало, времени недостаточно, запас ограничен, они не увидят, ведь он же сам так решил.
Ступая в очередной раз сквозь лес, напевая песнь, делясь радостью силы и восполнения, пробуждая все с его частицами, прикасаясь к им, обмениваясь простыми вибрациями, разговаривая между струн.
Каким же было его поражение, его смятение. Это маленькое хрупкое существо перед глазами, в чьих зрачках отражался он сам. Упрятанный от целого мира.
Невероятное. Невозможное. Ненастоящее, правда ведь? Видение, навеянное праздничной кровью…
Пожелать его меч, способный сразить любого существующего бога? Маленький, но разумный, проницательный, даже слишком, хотя и сам не подозревает об этом.
Ейрих.
«В этот день я позволю тебе и себе все. На мгновение. Пока это не исчезнет».
Так он думал, но частиц в парне оказалось слишком много.
Не стоило соприкасаться. Но впервые он действительно возжелал чужого тепла. Он будет беречь свой Звездный Свет. Ведь тот и сияет, и греет его черное естество.