По алгоритмам нашего счастья

Птенцу очень трудно улетать из родного гнезда, когда ему не дают взрастить крепкие, а главное, собственные крылья. А ещё труднее, когда эти же только начинающие появляться крылья намеренно обрезают, переламывая каждую косточку и вырывая перья. Всё начинается безобидно. Мать начинает указывать девушке, куда лучше поступить, что за компания для неё будет хорошей и как стоит поступить в той или иной ситуации. Изначально Андрющенко сталкивает всё на банальную заботу родной матери, но после в голову закрадывается неприятное и липкое ощущение. Её опекают? Опекают, словно она беспомощна. Будто её мнение — это та малая часть, которая не имеет веса и не стоит тратить на неё время. Будто она сама не знает, как для неё лучше. Чем глубже девушка начинает копаться в себе, тем страшнее заглядывать в этот тёмный колодец. Казалось, что раньше она сама принимала какие-то решения и знала, как поступить, что сделать. Но сейчас тонкая нить мнения матери крепко обвивает её запястья, стискивая вместе и неприятно впиваясь в кожу. Почему она раньше не обращала внимания на это? Возможно, под тёплым и будто бы заботливым крылом спокойнее. Но девушку постепенно начинало тошнить от такой заботы. Точнее, ей становилось так тесно, душно, что она не знала, куда ей деться. Все принятые решения и мысли ускользали всё дальше и дальше от самой Елизаветы, будто их вовсе не она принимала, а кто-то за неё. Утро за утром, всё было дотошно одинаковым, будто день сурка. Та же картина, как только открываешь глаза. Тот же шкаф с одеждой, те же тёмные и опустелые улицы старого города, те же лица в университете и куча невысказанных обид, чувств и откровений. Хоть темноволосая была сыта этим всем по горло, она всё равно продолжала учиться в педагогическом, чтобы… чтобы что? Она не помнила. Пришла сюда по наставлению матери, послушав высказывания о том, что, наверное, эта профессия ей пойдёт. Учить таких же, как она. Громких, несносных, неусидчивых. Хотя сама такой Андрющенко никогда не являлась. Сидела всегда тихо, почти незаметно, что-то чиркая на старой тетради и краем уха слушая тему урока. Не сказать, чтобы девушка была самым избитым образом тихони из комиксов, отнюдь. Просто всё крутилось перед глазами настолько часто, что успело порядком надоесть. Отношения с группой и в целом окружающими её людьми складывались не очень. Лиза не могла объяснить точно, что к ней чувствуют те же однокурсники, но уж точно не симпатию. Со временем девушка просто перестала обращать внимание, пребывание в учебном заведении чем-то облегчалось, и та просто получала нужные ей знания, всё ещё вырисовывая буквы в той тетради своим аккуратным, чуток под наклоном, почерком. Но время текло и текло, проскальзывая словно песок сквозь тонкие пальцы. И вот пришло в жизнь девушки ещё одно испытание, которое она не сможет выкинуть из головы ещё долго. Всю жизнь она не имела чёткого образа нормального мужчины, как партнёра, так и в целом. Повстречавшись с молодым человеком, Андрющенко проводила с ним всё больше и больше времени, не замечая, как добровольно сдаётся в плен. Плен унижений и потерянного мнения. Плен, откуда нужно бежать, а она даже не заметила, как всё это наступило. Проглатывая все обиды и боль, зеленоглазая научилась самостоятельно зализывать раны на сердце и сдерживать слёзы. Почему именно она? Почему именно её опыт не приводит ни к чему хорошему? Наблюдая, как другие учатся любить и летать, этот птенец лишь закрывал глаза, уходя с головой в своё гнездо. Закрывая ладонью последние нервные клетки, девушка окончила университет, имея возможность пойти работать. Связь с молодым человеком Лиза не теряет, но опустошение внутри неё так и тянет на социальное дно, от чего та усердно воздерживается. Устроившись работать в какую-то местную школу, Елизавета получает не так уж и много, как хотелось бы, но в голове загорается маленький огонёк идеи… нет, скорее надежды. Постепенно накапливая нужную сумму, Андрющенко чувствует, как нервы играют на пределе. Она каждый день работает с детьми, стараясь применять все знания на практике, но контакт идёт не очень. Сколько бы не старалась, у неё не получалось полностью поладить с детьми, выйти на одну волну. Улыбка становилась слишком деланной. Каждый приход домой заканчивался обессиленным падением в объятия кровати, и день за днём темноволосая убеждала себя в своих силах. Ужасно боялась, что будет там, за пределами. Что будет, когда она соберётся с силами? Но попытаться взлететь придётся каждому, как бы не отнекиваться. Придётся расправить крылья, что ты так старательно растил внутри, и посмотреть, каков же мир сверху. Там, куда ты не осмеливался заглянуть раньше. Пелена ярких звёзд застилает всё небо, а температура жаркого летнего денька падает, позволяя расслабиться за весь день по-настоящему. Но Лизе не до этого. Стараясь тихо выйти из дома, девушка тащит за собой сумку с вещами, куда запихнуты и все накопленные деньги. Чем дальше она отходит от двери собственной квартиры, тем больше щемит сердце. Тяжело оторвать от себя то, что ты знал с детства. Но двадцать первый год терпеть уже слишком. Поезд, шум в ушах, большой город и полностью потерянное состояние. На утро мобильный Лизы зазвонит, но больше не у неё в кармане привычных джинс. Он осиротело останется вибрировать на старом столе, так и не дав ответа звонившему. Лизоньки больше нет. Есть только Елизавета. Спустя небольшой отрезок времени Андрющенко наконец-то находит себе какой-то старый дом с более-менее дешёвыми квартирами, не совсем близко к центру, но именно то, что ей по карману. В джинсовке находится разбитый телефон, принадлежавший ей когда-то, но давший сбой. Пользоваться им, конечно, можно с трудом, но брюнетка не оставляет надежды, хватаясь за любые шансы. Внутри квартиры всё будто возвращает в какую-то серую унылость. Пыльные подоконники, старые кресла и скрипучий диван. Кухня с заклеенными окнами и газовая плита, которая, вероятно, зажжётся не с первого раза, как и жизнь новой хозяйки квартиры. На стене висит красный ковёр, что добавляет какой-то усталости, возраста этому месту. Но зеленоглазой главное, чтобы было место, куда прийти. Долгими и упорными размышлениями Елизавета пришла к выводу, что ей стоит попробовать работу с детьми постарше, то есть… подростками? Получается, что так. Листая возможные вакансии колледжей поблизости, одним вечером девушка всё-таки находит интересующее её объявление о поиске преподавателя русского языка и литературы. Колледж, конечно, находился не сказать, что близко. Но решившись попробовать, зеленоглазая всё-таки явится на собеседование.

***

Блондинка медленно шагает по белой плитке, слушая, как стук её небольших каблуков звонко проходится эхом по пустому фойе. В татуированных ладонях она крепко держит своё личное дело, смотря на крупный шрифт, напечатанный на белой бумаге. «Медведева Кира Андреевна» — шрифтом чуть помельче выведено на титульном листе. Девушка открывает документ в её руках, и первое, что она видит — школьная характеристика. Она бегло проходится взглядом карих глаз по тексту, написанному её классной руководительницей, и едва слышно усмехается, видя ложь в этих строках. Конечно, доброй учительнице пришлось приукрасить и даже солгать, чтобы не портить девочке характеристику. «Девочка воспитывается матерью...» И первый обман. Эта женщина, язык не поворачивается назвать её матерью. Наташа, она заставляет вспоминать все самые страшные детские воспоминания, которые прокручиваются плёнкой в мыслях. Зимний вечер. Маленькая Кира сидит на полу, держа в ручках две куклы и играясь ими, придумывая незамысловатый сюжет. Хлопок входной двери. Женский звонкий смех. Пьяный мужской голос. Девочка оставляет кукол на полу, а сама медленно подкрадывается к дверному проёму, норовя заглянуть в коридор, откуда и идёт источник звуков. Но дверь распахивается, и в её проёме стоит бабушка. Она подталкивает малышку в середину комнаты, закрывая за собой дверь. — Кирочка, — родной голос разносился из темноты, а тёплые руки поглаживали плечи девочки, — мама хочет с тобой поиграть, спрячься в шкаф и посиди там, а потом она тебя найдёт, хорошо? Снова эта игра, в конечном итоге которой мама не приходит, а заснувшую в шкафу Киру выносит на руках дедушка, укладывая её в постель. А на утро, уходя в детский сад, девочка видит в небольшом проёме двери спящую и пьяную тушу недалёкой матери. Наташа никогда не была для неё любимым человеком, как и Кира для неё. У девушки было только двое самых близких и любимых — бабушка с дедушкой, которые воспитывали девочку, отдавая ей всю любовь и заботу, чтоб та не ощущала отсутствия родителей. Медведева поднимается по лестнице, останавливается посередине и смотрит в небольшое окно. Зелёная листва шелестит на деревьях, поддаваясь июльскому ветру. Яркие лучи утреннего солнца ложатся на стены учебного заведения, будто подсвечивая их. Кира отводит взгляд от окна и перелистывает страницу личного дела, натыкаясь на характеристику, но уже из университета. «…Не допускает пропусков занятий и нарушения дисциплины». Очередная ложь, которая вызывает волну не самых лучших воспоминаний. Воспоминаний, которые буквально давят на всё ещё незажившие раны. Поздний вечер буднего дня. Уставшая после учёбы девушка идёт по тёмной улице, усыпанной опавшими жёлтыми листьями. Холодный ветер обдувает лицо и забирается под одежду, заставляя едва дрогнуть и поглубже зарыться в ворот чёрного пальто. Она достаёт из кармана полупустую пачку сигарет, вытаскивает из неё никотиновую палочку, зажимает меж зубов и поджигает язычком пламени, выпрыгнувшим из старой зажигалки. Делает первую затяжку, словно это драгоценный глоток воздуха, и с лёгкостью выдыхает густой дым. Кира поднимает голову, смотрит на ночное небо и редкие звёзды на нём, на яркий полумесяц, который освещает тёмный, почти чёрный небосвод. Затем делает ещё одну затяжку, полностью заполняя никотином свои лёгкие. Чуть щурит глаза и наконец видит неоновую вывеску бара, в котором она работает. Медведева заходит через чёрный ход, ныряя сразу в небольшую подсобку, смотрит на время и понимает, что опаздывает. В спешке сбрасывает с себя верхнюю одежду, поправляет пучок на голове, зачёсывая выпавшие из него белёсые волосы, после чего выходит в зал, заходя за родную барную стойку. Смена тянется долго, тяжело. Но девушка всё равно держит на выточенном лице лёгкую улыбку, приветствуя каждого посетителя. Обслуживает пришедший поток людей, пряча свой измученный вид. Возвращается домой она уже под утро и сразу заваливается в кровать, отходя в царство Морфея за считанные минуты. А затем отключает трезвонящий будильник и продолжает свой сладостный сон, таким образом пропуская сегодняшние пары. И так Кира пропускала учёбу день за днём, проводя свои бессонные ночи в баре. Следующая страница. Медицинские показания. Девушка вздрогнула, на секунду погрузившись в то время, когда она избегала больницы, любые анализы, лишь бы никто не узнал. Всё та же подсобка, до начала смены ещё полчаса. В помещении горит лишь небольшая настольная лампа, озаряя комнату тёплым светом. Кира сидит за старым обшарпанным столом, на котором покоится выстроенная дорожка белого порошка. Блондинка вытаскивает из кармана бумажную купюру, скручивает её в трубочку и нагибается ближе. Медленно принимает в себя наркотик, прикрывая затуманенные глаза. Она откидывается на спинку стула, чувствуя, как вещество проходится по всему телу, закрадываясь в каждый его уголок. Затем Медведева, как обычно, выходит на рабочее место, думая лишь о том, что завтра эта процедура вновь повторится, и она снова почувствует яркую эйфорию, почувствует, как дофамин в теле буквально зашкаливает. Кира закрывает папку, желая скрыть эти мысли, убежать от этих воспоминаний. Поэтому, доучившись в университете, девушка уехала из Нижнего Новгорода в Москву, работать по профессии — педагогом. И вот она здесь. Идёт по коридору в одном из самых приличных колледжей столицы, устраивается преподавателем физико-математических наук. Только жаль, что от воспоминаний убежать ты не сможешь. Они навсегда останутся на подкорке твоего сознания, заставляя помнить все страшные события твоей жизни.

***

Нервно подёргивая ногой, Андрющенко сидит снаружи, рядом с кабинетом директора. Из приёмной слышны какие-то копошения и голос женщины, которая, по всей видимости, кого-то отчитывала. Сжимая в тонких пальцах своё личное дело, девушка смотрит на окрашенный светлый потолок, выводя непонятные и невидимые узоры взглядом. Чем дольше они спорят в кабинете, тем сильнее застревает в горле комок тревожности, что развился у Елизаветы ещё давно. Прошлая жизнь с трудом отпускала из своих объятий. А насколько она прошлая? Думаешь, бегами можно спастись, Лизонька? — Зайдите, — слышен строгий голос изнутри помещения, вызывающий, очевидно, брюнетку. Тем временем из кабинета вылетает девушка чуть старше её по виду. На её лице читается то ли злость, то ли грусть. Но решая не придавать этому много внимания, Лиза встаёт и заходит в кабинет, едва нажимая на дверную ручку. Взглядом она сразу отмечает, что за столом женщина, а не мужчина. Возможно, будет проще работать, хотя есть те ещё директоры. Незнакомка напротив постукивает пальцами по деревянной поверхности. Вокруг неё будто сгущается атмосфера непоколебимого спокойствия и строгости. Рубашка застёгнута аккуратненько на все пуговицы, выглаженная будто до идеала. Чёрный пиджак сидит точь-в-точь по фигуре, будто мерки брали прямо с неё. Тёмные волосы уложены назад, придавая её виду больше уверенности, пока на переносице красуются очки, которые здесь восхитительно к месту. — Меня зовут Лаура Альбертовна, — приветственным тоном произносит директриса, и её образ в глазах Андрющенко будто слегка смягчается, ведь голос приятно-мягкий. — Андрющенко Елизавета, — словно ответом ей говорит брюнетка, присаживаясь на стул напротив, куда ей любезно указали плавным движением ладони. Собеседование проходит достаточно быстро для волнующейся Лизы, что иногда барабанила тонкими пальцами по собственной ладони и нервно сглатывала. На неё так повлиял в целом переезд в большой город, а тут сразу и нести документы. Важный момент, но без денег ведь никуда. С Лаурой она нашла общий язык в рамках сотрудничества, пока рассказывала о прошлом опыте работы и выслушивала требования к преподавателю, все дисциплины. Девушке никогда не было трудно следовать определённым установкам, правилам, делать всё чётко. К концу обсуждений зеленоглазая всё-таки получила свой положительный ответ, на что где-то внутри сердце отдалось теплом. Во время собеседования сюда заходила ещё одна девушка, но выглядящая совершенно иначе, нежели директор. Светлые завитые волосы, утонченный макияж, платье делового стиля и чёрные туфли. Весь её образ казался чем-то мягким, аккуратным и одновременно строгим. Как оказалось, зовут её Мария, и она являлась одним из завучей этого колледжа. Делала выводы брюнетка исключительно из разговора двух женщин прямо перед ней. Мария, в свою очередь, обращалась по какому-то вопросу в документах о наборе учащихся. Но потом столь же незаметно и грациозно удалилась из кабинета, так же, как и появилась в нём. — До следующей встречи на работе, Елизавета, — провожает девушку старшая, медленно поднимаясь со своего места, на что Андрющенко уже не обращает внимания. Сжимая пальцами ту стопку бумаг, что вручила ей директриса для ознакомления и упрощения работы в начале, она лишь прощается в ответ, улыбаясь краешками губ, и осторожно дёргает за дверную ручку, чувствуя себя слегка растерянно. Теперь она с работой, с домом, даже с новыми возможностями. Но что-то в груди всё ещё болезненно щемит. За мать? За дом? За прошлое? За него? Она теряется в паутине вопросов.

***

Светлый коридор обдаёт лёгкой прохладой, окутывая шею, и Лиза выдыхает более спокойной грудью. Вот, теперь всё страшное, получается, позади? У неё фактически есть работа, дом. И вроде бы всё хорошо, если бы только быть чуть повнимательнее, не уходя в свой мир. Толчок, бумаги и растерянность. Все документы разлетаются у ног незнакомки, а брюнетка поднимает голову, дабы увидеть препятствие, которому так срочно нужно в кабинет директора. Перед ней стоит серьёзная блондинка, достаточно… спортивного телосложения? Та смотрит снизу вверх, всем видом показывая своё недовольство. — Не спи на ходу, а смотри куда идёшь, — выдаёт кареглазая, смотря на кучу бумаг, теперь разбросанных по полу, а затем смотрит в разгневанные глаза напротив. Андрющенко хочет ответить, хочет съязвить, но что-то ей не позволяет это сделать, поэтому она молчит и смотрит на незнакомку, словно прожигая её взглядом. Недовольно цокая, темноволосая быстро присаживается на корточки, собирая важные бумаги в одну стопку и надеясь ничего не оставить на полу. Ещё даже не первый рабочий день, а что-то уже идёт не так. Будучи слегка раздражённой, Андрющенко хоть и криво, но сложила бумаги друг поверх друга, чтобы потом их разобрать. Всё-таки справившись со своей задачей, брюнетка выравнивается, а стоявшей рядом блондинки и след простыл. Она оглядывается. Никого нет. Лиза недовольно фыркает и уходит прочь, оскорбляя лишь у себя в голове образ наглой незнакомки.