Полночь над равниной

      Рой стоял над небольшим зеленеющим каньоном, где он обычно вылавливал мустангов для Шеннона. Он распряг старую клячу. Животное неуверенно поклевывало траву у себя под ногами, не собираясь никуда бежать.       — Ты свободна. Ты можешь отправиться к табуну и прожить остаток дней на лугах. Разве ты не мечтала об этом? — Рой погладил животное по носу, надеясь, что кобыла способна почувствовать смысл его слов, — Разве это не всё, о чем мы мечтаем? Свобода, хм? Скольких из вас я пленил, скольких вырвал из родных мест... И ради чего? Ради бумаг. Ради иллюзий, которыми кормил самого себя всю жизнь.        Рой сел на траву рядом с лошадьми. Ни одно из животных не собиралось бежать к табуну внизу каньона. Они мерно пощипывали траву, не обращая ни на что внимание. Рой лег на спину. По небу впервые за долгое лето проплывали небольшие перистые облака.       Он сбежал от смерти, болезни, Локи, Шеннона. Он столько раз убегал. Усталость прокатилась по телу тяжелым каменным валиком, пригвождая к земле. Он был внутри себя рад, когда болезнь нависала над ним, как неизбежный рок. Словно избавление от любой ответственности. Логическая точка в череде всех бед. Он не знал, как жить с Локи, но страшнее всего, что он не знал, как жить с самим собой. С таким, какой он есть.       Он убедил себя, что он ничем не лучше обузданного животного. Что небесный судья возложил на него непосильную ношу, что он должен ломиться под ней, отрицая любое счастье, не поддаваясь никакому соблазну, не желая и не стремясь. Наказывая себя. Наказывая себя бесконечно.       Но никакого спора с Богом не было. Никакого наказания не было. Не было договоров. Не было ничего. Был он, который решил отдать все свои мысли и силы пустому делу, чтобы ни думать, ни вспоминать, не возвращаться к себе настоящему.       Правда в том, что ему нет места в этом мире. Ничего в этих краях никогда не было для него. Он едва ли помнил отца. Ярче всего сохранился образ того, как он высыпал индейские штучки на ковёр. Они с сестрой радовались, с любопытством рассматривали перья, браслеты, деревянные фигурки. Отец же с едкой усмешкой падал в кресло и громко храпел. Беззаботность на крови, которую он проливал беспощадно и методично. Это был индеец, кто научил его ловить лошадей. Один из молодых парней, которых отец привел из племени, чтобы построить Уилоу Крик. У него было странное имя, которое он никогда не мог запомнить. Он был его первым другом, а потом пропал куда-то. Умер отец. Гарри, которому пришлось бросить семинарию в Бостоне и вернуться в Уилоу Крик. Новая прислуга, которая заменила им родителей.       Никогда ничего из этого не ранило его. Гарри с его богом жили по соседству, пока он жил во дворе с индейским сердцем внутри своего собственного. Не потому ли его сердце никогда не искало ничего в других, потому что этот юноша индеец всегда казался ему частью себя самого. И он мог любить эту одну свою часть искренне и беззаветно. Он выстроил вокруг этой части огромный фасад лжи. Он спрятал самого себя от окружающих. Он всегда создавал другие свои версии. Рой, что боится гнева Бога для Гарри. Рой, что не боится ничего для Шеннона. Рой, который знает, что делает и кем является для Локи.        Настоящий Рой ждёт его так давно. Но вернуться к нему страшнее, чем умереть. Настоящий Рой, когда обретёт власть над его телом и мыслями, вернёт вместе с ними чувства, которые не смогут вместиться в его сердце, они разорвут его изнутри. Не глупо ли? Хотеть смерть одного сорта, но бежать от смерти иного.       Но даже эта наспех слепленная оболочка ещё способна испытывать что-то настоящее, что-то тёплое и живое, яркое. Он хочет вернуться к Локи. Он хочет быть с ним. Но он будет несчастен даже в объятиях полубога, если сначала он вернет себе силу быть тем, кем он является на самом деле.              Рой глубоко выдохнул, и позволил воспоминаниям того дня захлестнуть его. Боль острыми кинжалами начала разрывать грудь. Разные голоса в голове наслаивались, гудели, перекрикивали друг друга.

«Два типа мустангов отбиваются от стада: самоуверенные лидеры или слабые изгои».

«Тебе мало того, что ты выкрутился в тот раз? Хочешь попасть в передрягу посерьёзнее?»

«Была бы моя воля, первый твой шаг из этой тюрьмы был бы на виселицу».

«Пусть он своими глазами полюбуется, как в этих местах поступают с убийцами, лжецами и предателями».

«Ты мчишь навстречу опасности, как солдат к шальной бабе».

«Признайся, тебе проще жить, если кто-то другой злодей в твоих историях».

«Когда-то тебе придется посмотреть правде в глаза, Рой!»

«Рой, что бы ты не думал, я всегда на твоей стороне».

«Мир несправедлив к каждому по-своему».

«Люси была совсем малышкой в нашу первую встречу».

«Она буквально выросла на моих глазах».

Люси… Люси… Люси… Люси… Люси… Люси… Люси… Люси… Люси… Люси… Люси… Люси…

Люси… Люси… Люси… Люси… Люси… Люси… Люси… Люси… Люси.

Люси… Люси… Люси… Люси… Люси… Люси…

Люси… Люси… Люси… Люси… Люси…

Люси… Люси… Люси…

Люси… Люси…

Люси…

Люси