Грязь

«Как бы далеко мы не были, мы связаны»

Автомобиль мчится по утренней трассе, виляя меж серых высоток. Сладкое дуновение какао заметно бодрит и спасает от воспоминаний прожжённой ночи. Измученно рассматриваю себя в зеркале над сидением и оттираю кровь влажной салфеткой. Мешки под глазами, как и возможный перегар, свежести не прибавляют, но я силюсь держать лицо. — Средство экстренной контрацепции мне нужно. Пишу девочкам, что ушла искать, что для меня ценно. Но вряд-ли именно это я так ценю. Сердце по сей неугомонно клюёт рёбра. Полыхает желание отыскать сгусток боли и выгрызть ее с корнем. А еще вымыть каждый миллиметр кожи кислотой. Нет, лучше сбросить её как ящерица. — Глупая ты, — плюёт Такеоми, — Не будь мне сестра твоя дорога не возилась бы с тобой. От пренебрежительного тона со стороны закипаю. О какой сестре идёт речь? Чувства Шиничиро явно не стояли у Такеоми в приоритере, когда та использовала её имя ради статуса и гулянок. — Да что ты, — хмыкаю я, — А долги твои, последние после смерти Сенджу, кто закрыл? Неужто чувство благородной скорби сыграло? Не ври себе хотя бы. Я согласилась на твои условия не за тем, чтобы нотации слушать. — А что, я похвалить тебя должна?! — Помочь. — Ах да, избавиться от возможных последствий вашего блуда? Выворачиваюсь и тяну Такеоми за лацканы плаща. Машину заносит на встречную полосу, и под шквал сигналов она чудом огибает фуру. По интимным вопросам обычно обращаюсь к Вакасе. Лишнего не спросит. Объяснит без нареканий, жалости и высокомерия. А после того, как аккуратно раскрывает правду про перемещения Шиничиро, о том, что я могла бы гнить в земле и откуда Черный импульс, уважения и доверие возрастает. — Вот помню, у Шини собирались. Вы, мелочь, бегали, и я сразу подумала, что ты далеко пойдёшь. И пошла же, — в тягучей манере, облизывая леденец поддерживает Вакаса. Одаривает теплом, не смея прикасаться. Кто и может по-настоящему дорожить сестрой, так это она. Я наслышана про их дуэт и вклад Шиничиро в становление Имауши с полным принятием себя. Вот только, в отличие от некоторых, хвалиться и прикрываться этим та не спешит. Со слов Бенкей, ей движет искренняя привязанность ко мне. Не без связи с потерей их «принца», конечно, но даже так приятно. На контрасте с духотой Такеоми — тем более. Правда, по рабочим вопросам Вакаса может посоветовать фанеру оппоненту пробить или на отъебись разрешить конфликт от нежелания напрягаться. На должность советницы не подходит: всё это я и без помощи могу. А Такеоми в каждой бочке затычка. Подсядет на уши и с насеста не скинешь. К тому же обещает лично с «попойки» забрать, так что пусть расхлебывает свое самоназначение. А Вакаса пусть спокойно разрулит перегруженность в качалке. — Сдохнуть хочешь? Ну, вперёд! Давай разобъёмся! — бью её по лицу и останавливаюсь, дико глядя на кровоподтёк, — Ты ведь ничего из себя не представляешь. Так, будь добра, не выебывайся! — Успокойся! — орёт Такеоми, выкручивая руль, — Я просто не понимаю! Ладно, эти клуши безмозглые, но от тебя-то я вообще не ожидала, Манджиро. — За выражениями следи, Акаши. За действия свои не отвечаю, — расслабляю хватку, и Такеоми сразу же отталкивает меня обратно на сидение, — Ну и я не то чтобы этого хотела, так получилось. За это Санзу бы по-хорошему разорвать. Уговорила ведь пойти, падла. — Какой ужас! — трогает пальцем губу и кривится, — Почему именно я должна с этим разбираться? — Работу свою выполняй без вопросов лишних. Общаясь с Такеоми, невольно ставишь себя на место Харучиё. Слушать это бесконечное брюзжание невыносимо. Как младшие только с ней уживались? — Я пытаюсь не как советница с тобой поговорить… — А воспитывать меня не надо. Я все ещё твой босс. — Да тьфу на тебя, — сдаётся Такеоми, — Достану всё, только не заводись, — на ощупь добывает салфетку и добавляет после паузы: — И никому не скажу. Фыркаю и продолжаю оттирать кровь, не понимая, как угораздило вляпаться. Всё же дорогого стоит на пару часов потерять бдительность… Такеоми припарковывается у магазина. Молча выходит, а я утыкаюсь макушкой в бардачок. Самочувствие отвратное, энергия на нуле, живот болезненно урчит. Такеоми с пряными ароматами без физических напитков задолбала. Почему нельзя нормально заботиться о главе?! — Девчонка капризная, — маячат слова Шиничиро, и я вздрагиваю, — Ты позволила пропить бюджет? Десятое мая только! — Изыди! — машу рукой, отгоняя фантом, — Знаю, что злишься. Увы, накричать на меня некому, так что обещаю наказать себя собственноручно! А еще не понимаю, зачем ты за мужиками гонялась. Они противные… — Обернись лучше, — мягко отбивается эхо и исчезает. Рывком подскакиваю, хватаясь за спинку, и через лобовое стекло утыкаюсь взглядом в магазин «D&D». В голове с трудом начинают крутиться ржавые шестерёнки. Какое сегодня число, говорит? Десятое? От осознания действительности заливаюсь истерическим смехом. События совершенно не вяжутся с датой. Не должно так быть. Это ошибка. — И зачем? Чтобы я почувствовала себя ещё более мерзко? Но ответа из пустоты не поступает. С обидой откусываю кожу с внутренней стороны щёк и прикидываю уже с другой стороны: не спроста так, наверное. Невольно подмечаю, что Такеоми пока не видно, и завороженно выхожу из машины. Оглядываясь, перехожу на другую сторону дороги и в миг оказываюсь у торца магазина байков. В глаза цепляется яркая жестяная банка. Тут же приходит дурацкая идея её применение. Иногда прошу мониторить передвижение бывших «Свастонов», чтобы иной раз не пересекаться. Убедиться, что всё хорошо, они здоровы и не умерли. Поэтому где-то в памяти валяется примерное расписание смен магазина. Но учитывая, что, по словам брата, память у меня ужасная и слушать я не умею, то, возможно, всё и путаю. Но обдумывать поздно. Подброшенная банка ударяется по панорамному окну и отлетает с характерным стуком в бордюр. Именно в этот момент с опозданием всплывает резонный вопрос: так ли необходимо вмешиваться? — Ну что это, Манджиро? — вновь ожил далёкий совестный голос, — Ты же не шпана какая-то, ну. — Согласна, выглядит жалко, — наблюдаю немощные перекатывания под ногами и отпинываю треснутую жестянку как можно дальше, — Я сейчас вообще не соображаю, — со злости на себя опрокидываю ногой рядом стоящий мусорный бак, обращая взгляд сквозь переулок. — Ты никогда не соображаешь, — низко предстаёт с боку, — Стекло нам поцарапала, идиотка. Медленно поворачиваюсь и довольно вскидываю брови. — О, я уж думала, Инупи вырубать придётся. С днём рождения! — А-по человечески нельзя? — скрещивает руки на груди, — Я скучала так-то. На ней мятый рабочий комбинезон, из тёмной косы выбиваются две пряди, а на лице оседает скупая хмурость. Хочется ей сердиться, но глаза выдают отраду и облегчение. — Извиняй, Кенчин. Не представляешь даже, насколько мало человеческого во мне осталось. А Шиничиро случайно к тебе привела, — мягко улыбаюсь я. Впервые за последние годы этого так хочется. Впервые за последние годы становится легко. — Я и забыть успела, какую обычно чепуху ты мелишь, — грустно смеётся Дракена, — Мне этого не хватало. — Ты по этой причине хотела меня вернуть? — на непонимающий взгляд со стороны, запуская руки в карманы шорт, я царапаю носом тапочка асфальт, — Я знаю, что с этой целью ты неофициально состояла в Брахманах. Молодец, что не пошла дальше. Не вышло бы всё равно. — Так со смертью главы все развалилось, — намеревается сделать шаг, но я останавливаю жестом. — Мне важно, чтобы вы все были тут. И так подсознательно понимают, конечно, но ты вдолби им, чтобы не приближались ко мне. — Выглядишь так, что даже бомж отказался бы от такой роскоши. — Кенчин! — Ладно, прости. Волнуюсь просто за тебя. Но уважаю не меньше, так что не беспокойся. Расспрашивать не стану. Такемучи только если будет. Она права. По собственной прихоти в мой жизнь никто не сунется. Но Такемучи кого угодно же поднимет. Обязательно спросит обо мне, когда вернётся. И что они ответят? Дни до раскопки капсулы — тоже срок. Ханагаки достаточно, чтобы присесть на хвост. А если письмо и записанные на плёнку откровения не способны усадить её на жопу ровно, то тогда я сдаюсь. — Наври что-нибудь. Скажи, у меня ресторан за границей, — говорю с привычной улыбкой. Показываю, что всё в порядке, беспокоиться не о чем, но утомлённость от собственного существования сквозит настолько сильно, что продувает, — Иначе это будущее перестанет быть таким хорошим, — и, не дожидаясь ответа, ухожу в сторону машины. — Стой! — окликивает Кенчин, — Если в мой день рождения ты припёрлась сказать это, то я тебя стукну. — Я тебе доверяю. И ты доверься моим предостережения, — еле слышно произношу вполоборота, — Достойная личность из меня не вышла. Позвольте хотя бы достойно упасть. И когда-нибудь я обязательно обрету покой. Не здесь. Не в этой жизни, конечно. И оставляю Кену молча смотреть мне в след. Молча мириться с моей грязью. Ведь это наша последняя встреча.