Thousands of lies: Denouement

Прошло ровно два дня. Ещё два мучительных, ужасно долгих дня без Сычена. Юно всё это время не был дома — он не мог заставить себя зайти туда. Бетонный монстр был оставлен без присмотра, и теперь он наверняка станет ещё холоднее и неуютнее. Он и до этого не вселял никаких положительных эмоций и просто был тем местом, куда телохранитель должен был вернуться хоть когда-нибудь. Встретиться с госпожой Ча, узнать, как поживает её сын, пообещать прийти как-нибудь в ресторанчик, что он открыл не так давно со своей невестой. — Приходите с господином Квоном, — женщина наверняка улыбалась. Юно, недолго думая, согласился. Он не возвращался, потому что от стен будто отражались его же слова, сказанные служанке не раз. Она для него была почти семьёй, островком безопасности. От неё всегда веяло чуткостью, она безропотно помогала и поддерживала во всём. — Берегите себя, и передавайте Хёнмину привет, — вместо прощания произнёс он и, получив короткие наставления, отключил телефон. Госпожа Ча тоже переживала за Сычена. Интересовалась, где он, всё ли в порядке, хорошо ли он кушает. Только и оставалось, что надеяться. — Ты же не настолько глуп, верно? — как бы ему хотелось, чтобы Сычен услышал его. День выдался ласковым, слегка ветренным. Солнце щедро делилось теплом, и телохранитель, расстегнув верхние пуговицы рубашки, слегка откинул сидение и прикрыл глаза, собираясь немного вздремнуть. На стоянке медцентра практически никого, был выходной. Юно встречался с Мун Тэилем, потому что только он мог рассказать, как дела у Со Ёнхо, и стоит ли от него чего-то ждать. Он больше не доверял коротким телефонным звонкам — Доён вёл себя странно, явно не терпел того, что приходилось принимать чью-то сторону. Очевидно, он был вернее Джемину, потому что проблем не хотелось. Его научили послушанию явно лучше телохранителя. Координатор был весьма смышлёным, потому и ценным. Он скреплял всех людей и дела в единую сеть, был важным звеном длинной цепи. Единственный его минус — чрезмерная горделивость. Чувство собственной важности Ким Доёна щедро подпитывалось самим Джемином. Юно надеялся, это делалось не для того, чтобы его унизить однажды или сыграть настолько грязную игру, что координатор что-то упустит, ошибётся, и это так ударит по его самолюбию, что он предпочтёт застрелиться, чем жить с этим позором. Это было лишь одним из сценариев. На Джемин был психопатом, ему не нужны весомые причины для того, чтобы возненавидеть человека и полностью поменять о нём своё мнение. Как хорошо, что доктор Мун был другим. К господину На у него свой подход, он безупречно угадывал его настроение, никогда ни на чём не прокалывался. В день побега он выдержал давление и даже не моргнул, когда в лоб ему уткнулось дуло револьвера. Тэиль поклялся, что такого больше не повторится, и наёмник всегда будет под его контролем. Раздался приглушённый стук в окно, Юно пришёл в себя. Он чуть помедлил, но затем вышел из машины и встал рядом с Тэилем. — Как странно видеть тебя не в костюме, — флегматично подметил доктор. — Только лишнее внимание привлеку, — Юно закурил. — Надо найти кое-кого, да и погода хорошая. — Верно, — Тэиль сделал шаг в сторону парка, прилегавшего к медцентру, явно приглашая на небольшую прогулку. Юно был не против и последовал за ним. — Погода очень хороша. Либо ему показалось, либо Тэиль действительно подразумевал что-то другое, и речь шла уже не о ясном августовском дне. Он глянул на доктора. Тот еле скрывал облегчение. — И он… Ему лучше, так? — Да, но ему всё ещё больно ходить, — Тэиль вдруг стал серьёзным. — Его обнаружили мои работники у входа в главный корпус, он истекал кровью и чуть не потерял ногу из-за тебя. — А он чуть не убил меня, — спокойно ответил телохранитель, затягиваясь. — Было бы как-то нечестно отпускать его просто так. Над ними повисло неловкое молчание. Тэиль кашлянул. — Ты в порядке? — В полном. А что будет с ним? Тэиль остановился, с недоверием покосился на него. Отвечать он не торопился, как будто старательно раздумывал над тем, что лучше сказать. Телохранитель, выдержав паузу, усмехнулся, затем выбросил потушенный окурок в урну. Дальше они не пошли — кажется, и вовсе скоро попрощаются, и доктор Мун уйдёт, так ничего и не сообщив. — Господин На вживил ту штуку? — негромко спросил он. По взгляду Юно ему стало понятно, что это правда, и он покачал головой. — Это выяснилось при осмотре. Значит, вы следите за нами… — Я тут с другой целью. Иначе я бы не приехал. Просто думал предупредить, но ты, видимо, и так обо всём узнал. К вам могут нагрянуть гости в самый неожиданный момент. — Почему этого не сделали раньше? — Тэиль был в недоумении. Юно осёкся. Доктор задавал резонный вопрос, который, на самом-то деле, всегда оставался не закрытым. На Джемин и его власть распространялись не на всю организацию, его сил попросту не хватало. В тех вещах, которыми управляла Гоын, часто велись тайные игры и плелись интриги, люди не сотрудничали, а делали всё, чтобы присвоить себе чужое. Так было и при их покойном отце, господине На, однако тому всегда удавалось угодить абсолютно всем, и никто по итогу не устраивал охоту на своих же партнёров. — Потому что организацию уже давно разъедает изнутри. Мне кажется, что совсем скоро ей придёт конец. Доктор Мун чуть расслабился. Телохранитель его явно успокоил. Они развернулись и направились обратно на стоянку. — Ещё два месяца назад мама сказала, что я могу больше не работать здесь. Могу уехать в Пекин, начать всё заново. Она перестала бояться того, что может произойти из-за связей отца. — Значит, ты заберёшь его с собой? — Через месяц ты забудешь о нас, — уверенно заявил Тэиль. Они вошли на парковку, Юно остановился недалеко от машины, сунул руки в карманы брюк. — Мы никогда больше не встретимся. Но пока что… Могу я заручиться твоей поддержкой? — У тебя нет выбора. Тэиль кивнул, чуть задумался. Спустя пару секунд он посмотрел на Юно с благодарностью и уже тише произнёс: — Думаю, это хорошо. Мне пора идти. До встречи, и передавай Квон Бинсу привет. Береги его. Совсем ненадолго его охватило дикое волнение. Оно граничило с полной потерянностью, с желанием всё высказать, но Юно сделал всё, чтобы на его лице это не отразилось. Как только доктор Мун развернулся и пошёл прочь, к медцентру, он тяжело выдохнул, помотал головой. Его одолевала усталость. Одолевало ощущение того, что окружавшее его безмолвие должно как можно скорее закончиться, и в воздухе вдруг зазвенит смех, который он так любил слушать. Дун Сычен не придёт к нему сам, не ляжет в объятия и не попросит отвезти домой. Но смириться с этим было невозможно, потому Юно искал его в тайне ото всех и каждый раз затыкал Доёна, когда тот замечал, что телохранитель направлялся не туда, куда следовало. Плевать ему хотелось и на координатора, и на молодого господина. Сычен плохо был знаком с городом, но его мания оказаться там, где его по определению быть не может, всегда раздражала и приводила в ступор. Юно очень хорошо помнил свои чувства, когда он выбил дверь подсобки, и столб слабого света упал на Сычена, над которым склонялись четыре человека. Он не вырывался, он был покорным, и в телохранителе это убило всякое терпение. Он надеялся, что Сычен забудет об этом навсегда, и что слёз на его глазах больше никогда не будет. Его трепет был для Сычена чем-то чудным и совершенно необоснованным. В ту ночь Юно сделал для него слишком много, пришёл по своей воле, как потом выяснилось, а не по приказу На Джемина. Потому что чувствовал что-то? Потому что пожалел? Сычену лишь поначалу были интересны причины. Но телохранитель просто не мог поступить иначе, поэтому шёл по пятам и время от времени наблюдал за всем, чем Сычен занимался. Теперь Сычен этого не позволял, хотя и скрыться особо не старался. Он вёл хитроумную игру и контролировал всё, что происходило, тщательно изучал окрестности и успел превратиться в настоящего параноика, ведь самым страшным для него был шанс того, что телохранитель всё-таки найдёт. Поймает за руку, заставит посмотреть в глаза и снова будет мучить и себя, и Сычена. — Ты выглядишь счастливым. Наступил вечер. Он не выбирался из дома, демон запретил. Его личный демон, что взрастил в сердце жалкое подобие удовлетворённости и счастья. Его зовут Пак Джисон, и ему двадцать два. Он работает в клубе Ли Донхёка, но кем именно, держал в тайне. Сказал, что у него много ролей там, и ни на одной он не задерживался долго. — Сейчас я исполняю роль твоего защитника, — Джисон ленно потянулся, расхаживая полуголым по кухне. В чайнике закипала вода. Защитник Дун Сычена хотел сделать себе какао. Что-то в его повадках и речи было детское, но самому Джисону образ наивного и любопытного ребёнка уже мало подходил — слишком дерзко заигрывал, не стеснялся причинить боль и абсолютно не заботился о том, что Сычен имел право в любой момент выкинуть его за порог. Но Сычену ещё не приходилось иметь дело с такими, как Пак Джисон. Его взгляд снова зацепился за тройной пирсинг внизу живота, что виднелся из-под резинки спортивных штанов. В первую же ночь до него дошло, для чего это нужно, и он сглотнул, когда Джисон позвал его на кухню. Быть в одиночестве он не умел, отходить от себя запрещал, а когда заходила речь о том, что, вообще-то, Сычен не любит гостей, демон дулся и не мог скрыть злорадства. — А меня надо защищать? — он сел рядом, помешал залитый в кружку кипяток. Присутствие такого человека, как Пак Джисон, было чем-то непривычным. Сычен коснулся его плеча своим. — Я видел, как ты пошёл на поводу у Ли Донхёка. Он теперь не отстанет от тебя и будет искать. — Надо же… — Он очень мстительный. — Видимо, да. Он сказал, что я ему должен. Джисон ответил не сразу. Отпил немного какао, закурил, потом коротко посмеялся из-за чего-то. Сычен порой не мог отделаться от мысли, что он действительно болен или просто плотно сидит на чём-то. — Значит, и правда должен. Он всегда относится к этому серьёзно. — А ты? — спросил Сычен. Джисон задумался, а до Сычена дошло, что ему доставляет удовольствие издеваться и водить за нос. — Тебе лучше сказать правду. — Почему я вообще должен что-то говорить? — в шутку возмутился Джисон, выдыхая дым. — Это что-то изменит? Выгонишь меня? Сычен было ушёл, поблагодарив за чай, но Джисон остановил, заставил сесть на место. — Да. Ты уйдёшь, как только я скажу. Всё по-честному. Для Джисона это было наглым обманом. Сам ведь не уходил и каждый раз просил побыть с ним, готов был пойти на любые ухищрения, лишь бы он его не бросил. Джисону это нравилось — быть нужным для такого потерянного человека, как Сычен, и незаметно манипулировать им, ведь… Его новый знакомый мыслями был явно где-то далеко, не с ним. Он послушный и льнёт к такому плохому Джисону, будто тот способен забрать его грусть и заполнить эмоциональную пустоту хоть чем-нибудь. — Забавный ты, хён. Джисон бросил остаток сигареты в пепельницу, допил уже остывшее какао, сполоснул кружку. Обычно они проводили вечера вместе, спали целыми днями и ближе к ночи выходили на балкон покурить. Тогда Сычен позволял обнять себя со спины и оборачивался, когда Джисон неизменно касался губами шейных позвонков. Сычен дарил глубокий, дымный поцелуй, и затем они перебирались в спальню, где ему часто приходилось терпеть жестокие и совершенно дикие повадки своего демона. Он вновь потянулся. Потрепал Сычена по макушке и надел толстовку, собрал спадавшие на глаза волосы в хвост, оставив лишь тонкие пряди на лбу. Он явно собирался куда-то, но на вопрос, куда именно, он решил не отвечать. Даже когда за ним захлопнулась входная дверь, Сычен не почувствовал никакого напряжения — никто бы не ушёл навсегда просто так, не попрощавшись. На самом деле, Пак Джисон оставался для него лишь незнакомцем, что ради забавы решил помочь избежать неизвестности. Если бы он в действительности мог узнать больше об этом человеке, то правда оказалась бы неприглядной, если не отвратительной и шокирующей. Однако Джисон и сам делал всё, чтобы Сычен с радостью оставался в неведении. — Тебе хорошо со мной, ведь так? — однажды поинтересовался он. Сычен промолчал. Он позволил поцеловать себя ещё раз и улыбнулся. Не то, чтобы искренне, но Джисон был этого достоин. — Вот видишь. Остальное не важно. Он применял все способы, в том числе и нелегальные, чтобы Сычен продолжал играть по его правилам. Так прошло несколько дней, но Джисон не мог больше. Как бы его хён не был красив, как бы его голос не был привлекателен в своей жалости, ему пришлось бы вернуться туда, откуда они вместе сбежали. Как только он зашёл в клуб, его грубо схватили за плечо и потащили через главный зал. Вот широкий коридор, залитый неярким тёплым светом, и в конце него — дверь. Джисон никогда не имел желания находиться за ней, ведь именно там был кабинет Ли Донхёка. Его личная комната для пыток, где убирались по нескольку раз за день, обитель, откуда ему никогда не удавалось уйти нетронутым. Сейчас тем более не удастся — он совершил серьёзный проступок, но всё же до последнего надеялся, что у господина неплохое настроение, и в этот раз его визит обойдётся меньшей кровью. Я хорошо работал последнее время, прошу, пожалуйста… Охранник затолкнул его в кабинет, заперев дверь с обратной стороны. Джисон застыл перед ней, потом собрался с духом и повернулся к хозяину. — Добрый день, Джисон-и, — Донхёк опёрся на край письменного стола и скрестил руки на груди. — Рад, что в этот раз ты пришёл сам. — Мне же нужно работать, — выдавил он. Помимо господина Ли, на него смотрели ещё два крупных охранника. Джисон уже ненавидел то, что непременно случится позже. — Извините, что уехал, не предупредив… Донхёк кивнул и взглядом указал сесть на кресло рядом со столом. — Мало того, что уехал без разрешения, так ещё и бросил клиента, — с каждым произнесённым словом Донхёк подходил всё ближе. — Помог моей новой особой игрушке скрыться… — Вы про Дун Сычена? Он забавный… — Я не сомневался, что тебе такие нравятся, но не наглей, — Донхёк сел на подлокотник и взял Джисона за подбородок. Того охватила нервная дрожь. — Твой отец мне не так много платит. — Почему Дун Сычен особый? Что в нём такого? — Не переводи тему, тебе всё равно не понравится причина. Он щёлкнул пальцами, и охранники, раньше больше походившие на безжизненные статуи, двинулись к ним. Джисон вжался в кресло, пытаясь подавить панику, хотел было уговаривать, чтобы хотя бы на этот раз его отпустили, но приказной тон господина Ли сразу разбил все надежды. — Будешь сопротивляться — сделают больнее. Один из мужчин молча кинул юношу на стол, стаскивая с него одежду. Ли Донхёк, как ни в чём не бывало, забрав бумаги с середины стола, сел в кресло, закурил. Крики Джисона были для него чем-то привычным, он ненадолго задержал взгляд на ширме, что стояла в плохо освещённом углу кабинета — за ней скрывалась ещё одна дверь. Там он обычно применял более жестокие методы наказания. Джисон сломался быстро. Донхёк поднял глаза, хмыкнул, когда увидел на его лице слёзы, и приказал убрать его. Один из охранников, взяв Джисона за горло, кинул его на пол, словно обессиленного щенка. — Дун Сычен нужен мне, потому что он как-то связан с Ли Соджон, — вскоре заговорил хозяин. — Твоей любимой нуной, представляешь? Держу пари, они были довольно близки… Джисон уже ничего не слышал и просто беззвучно плакал, лишь вскрикнув, когда в его тонкое тело вошёл второй охранник. Донхёк недовольно выдохнул, подписал рабочие документы и, подождав, когда его гости закончат, достал из нижнего ящика стола несколько пакетиков с порошком и, подойдя к сжавшемуся в комок парню, согнулся над ним. Бросил рядом наркотики, провёл пальцами по мокрой щеке. Джисон дёрнулся, проглотил воздух, засопел. — Эй, — господин Ли легонько толкнул его. — Вставай. И скажи спасибо, что на этот раз всё произошло быстро. — Зачем ты это делаешь… — Джисон приподнялся на дрожащих руках, дотянулся до толстовки. — Тебе не хватило наших с ней мучений? Джисона выводил из себя каждый раз, когда после всех пыток и избиений Донхёк топил его в полном издевательства внимании. Когда изображал сострадание и будто убеждал в том, что поступил так не по своей воле, а лишь выполнял свою работу, как и Джисон выполнял свою. — Не забудь зайти к Ли Хваён на днях, — Донхёк взял какие-то бумаги и отдал их Джисону. — А это передай Сычену. Уж поверь, он придёт сам после такого. Джисон ушёл без лишних слов, не попрощавшись и пообещав, что вернётся в клуб в ближайшее время — Донхёк повысил плату за час, значит теперь его клиенты смогут вести себя ещё отвратительнее, веря в свою исключительность и то, что большие деньги способны компенсировать абсолютно всё. Это было правдой лишь отчасти. Джисон зашёл в уборную, умылся, попросил у бармена воды и изучил отданные господином Ли бумаги. Как и ожидалось, в них был выставлен больничный счёт в четыре миллиона вон — неподъёмные для Джисона суммы. Даже при том, что за спиной у него стоял влиятельный отец, денег он почти не получал. Ему любили повторять, что в мире нет ничего бесплатного. Именно поэтому за всё приходилось платить с раннего детства. Лишь с Соджон, которая была убита в собственной квартире, Джисон мог ощутить, что кое-что всё же можно получить просто так, даром. Она любила его как младшего брата и была самым добрым и заботливым человеком, который отдал всю свою нежность только на то, чтобы её близкий друг не страдал и прекратил презирать себя. Её мама при первом знакомстве тоже была необыкновенно мила. Пак Джисон ещё никогда не был настолько нужным. — Кто же ты такой, Дун Сычен… Он включил телефон, посмотрел время — до полуночи оставалось два часа. Наверняка Сычен ждал, может быть, волновался, и, когда Джисон всё-таки объявился на пороге, по его лицу скользнула тень замешательства. Он готовил ужин, нарезал овощи, но от дела не отвлёкся. Потому Джисону самому пришлось пройти к нему. — Привет. — Привет, — глухим эхом отозвался Джисон. — Ты голоден? Скоро как раз… — Ты знал Ли Соджон? Занесённый над доской нож застыл. Сычен медленно поднял голову, переступил с ноги на ногу, кивнул. — Это ты убил её? — уже агрессивнее спросил Джисон. — Мы встречались несколько раз, — словно под угрозой расправы признался Сычен. Юноша напротив него сжал кулаки. — Нас ничего не связывало, и я знал о её жизни не так уж и много. Почему ты спрашиваешь? — Не твоё дело. Джисон, выходя в коридор, стащил с себя толстовку, оставил её, телефон и счёт на журнальном столике. — Моё, — смело выдал Сычен, и Джисон остановился. — Если начал говорить, то делай это до конца. Джисон ушёл в ванную, не ответив, но Сычен точно был уверен, что это ещё не всё. Закончив с ужином — есть вдруг расхотелось, у его демона и правда скверный характер, — он устало рухнул в кресло, выдохнул. Порой эта скрытность вселяла страх, выводила из себя. Она становилась чем-то абсолютно неясным и глупым. Словно ребёнок, Джисон играл роль недоступного и загадочного, хотя Сычен уже достаточно распознал. Пока в ванной шумела вода, он забрал бумаги со стола. Долго вчитывался в строки, в памяти отпечатывался их смысл, вместе с этим в груди что-то сжималось. Ему не пришлось мучить себя догадками, всё становилось вполне очевидным — Ли Донхёк, загадочная девушка с татуировкой бабочки, её убийство, Пак Джисон и тот же злосчастный клуб… Как он умудрился вляпаться в это? Как посмел подпустить близко людей, затягивающих в очередное болото? Сычен ведь не успел выбраться. Не успел провести и дня без того, чтобы не вспоминать осколки выбитого стекла на асфальте и список погибших, а затем и забытых. И единственный, кто почти вытащил его из этого, в итоге… Пришлось крепко зажмуриться, до боли. Он вернул выписку на место, и в ту же секунду Джисон вышел из ванны. Он выглядел чересчур взволнованным и напряжённым. Сычен напротив расслабился, изучил его хрупкую фигуру, буквально заставляя этим подойти к себе. — Знаешь, что злит меня больше всего? — наконец прервал тишину Сычен и посмотрел в упор на подошедшего вплотную юношу. — Ты задаёшь вопросы, связанные лично со мной и с человеком, смерть которой… — на этих словах Джисон нахмурился, сделал шаг назад, но его запястье крепко сжали. — Исчезновение которой и меня очень напугало. Понимаешь? — Напугало? Почему? Наверное, он теперь чувствовал себя так же, как и Юно в последний их день в Гонконге. Загнанным в угол, не имевшим право на ошибку. Вот только Сычен тогда был в здравом уме, а вот Джисон перед ним снова готов был пойти на крайности и напасть. Он поставил колено на сиденье между его ног, взял за плечи, наклонился к уху. От неровного дыхания кожа покрывалась мурашками, Сычен будто слышал, как гулко стучит его сердце. Снова. — Джисон… — Сычен взял его за подбородок, когда тот собирался что-то произнести. — Что, хён? — Скажи, ты принимаешь что-то? — Да? Ты тоже так думаешь? — Джисон поцеловал его, проигнорировал, когда его вроде бы как оттолкнули, но всё же отстранился, прикоснувшись к краю футболки Сычена. — Соджон-нуна часто ворчала из-за этого, но я в порядке. — Нет, остановись… — Ты больше не имеешь права останавливать меня, — ещё плотнее. Судорожный блеск в широких зрачках и холодные пальцы на основании шрама внизу живота. Сычен не шевелился, словно был загипнотизирован человеком, что понемногу растворялся в фантазиях и терялся в густом тумане иллюзий — перед внутренним взором Джисона стояла блаженная улыбка от каждого его движения и слова, но на деле Сычен наблюдал за своим злым двойником, чьё существование вызывало лишь жалость, и чья жизнь неумолимо шла ко дну. — Я не хочу, чтобы такие, как ты, шли против меня, — Джисон провёл носом по шее, прикусил мочку уха и задвигал коленом. Сычен выдохнул и испугался ещё сильнее, когда его телефон на столике у кресла зазвонил. Высветившийся номер он узнал сразу, а потому поджал губы, всё-таки постарался оттолкнуть настырного Джисона. Тот резко выругался, пригвоздив его поудобнее, и приспустил резинку на его штанах. — Мне надо ответить, — выдавил Сычен с такой безысходностью, что любой другой просто отстал бы и согласился продолжить позже. — Валяй, я тебе не помешаю, — с вызовом заявил Джисон, сползая к его паху. У него был выбор. Была надежда, что Чон Юно всё поймёт, и раздражающая слух вибрация вскоре прекратится, но и Сычен должен был его наконец понять, всего-навсего убедить, что он в порядке, и что вернётся сам, ему требуется время наедине с собой и… Он был отвратителен сам себе. Зависимость Пак Джисона была отвратительна не меньше. Он собрался с духом, дотянулся до телефона, прикрыв глаза, откинул голову. Джисон не торопился, явно желал подразнить и ждал, когда Сычен наконец-то ответит. Долбаный псих. — Хён? — двойной пирсинг на языке демона коснулся основания, Сычен поджал губы. — Сычен, — голос, вечно пробирающий до мурашек. — Где ты? — Я… Мне нужно побыть одному. — Вот так вдруг? Что случилось? — Просто… Джисон ускорил темп, Сычен еле сдержал стон, положив руку на его затылок, сжал в пальцах влажные волосы. Джисон посмотрел исподлобья, продолжив с увлечением заниматься делом. — Я сделал что-то не так? — Дело не в тебе. Я не могу сейчас говорить, прости… — Вот как, — будто решая, говорить или нет, телохранитель выждал несколько секунд. — Ты же знаешь, что я буду тебя искать, если не вернёшься сам. Сычен часто задышал, сжал платиновые волосы сильнее и толкнулся бёдрами в горло Джисона. Его охватила дрожь, он отпустил его, но даже не раскрыл глаза. Двигаться не хотелось. Он думал лишь о том, что представлять Чон Юно в эти адские минуты было легче, это казалось чем-то, чем для них всё могло закончиться ещё в ту ночь, когда телохранитель прилетел к нему. Сычена ничего не сдерживало тогда. — Конечно, — прошептал Сычен, сглотнув. — Пожалуйста, позаботься о растениях. Мы скоро увидимся. Никогда. Ни за что в жизни. Как же ему мерзко было от одной лишь идеи того, что он мог влюбиться. Чон Юно не заслуживал, издевался, врал прямо в лицо, хотя очень плохо всегда это делал. А в последний раз всё же смог обмануть, да так искусно, что Сычену в пору было бы отдаться ему и потом ждать. Ждать, когда Юно перестанет относиться к нему, как к домашнему зверьку. Когда он прекратит искать оправдания своему безразличию, потому что они давным-давно перешли эту черту. Наверное, так думал только Сычен, и это его ломало так сильно, что он правда порывался вернуться и высказать всё, что долго отравляло его изнутри и закапывало ещё больше. В ту ночь, беспокойную и длинную, Сычен пошёл за Джисоном. Всё не могло закончиться вот так, и он зашёл в ванную, проверить, убедиться в шальной мысли, что без его ведома Джисон принял наркотики. Это оказалось правдой — на столике оставалась ещё одна ровная дорожка кокаина, рядом валялась кредитная карта и корпус ручки. Он провёл пальцем по оставшимся следам порошка, долго простоял неподвижно, пока в дверном проёме не показался Джисон. Он был абсолютно спокоен, если не равнодушен. Сычен не спрашивал, смысла не было. — Дать тебе немного? — в его тоне удивление и искренний интерес. Он ничего такого не имел в виду, и отчаяние человека перед ним было обыкновенной возможностью разделить радость. Ему было не важно, как это могло выглядеть для Сычена, чем это было чревато, потому его дальнейшие действия вызвали у Джисона неподдельное замешательство. Дун Сычен вытолкал из ванны, дал пощёчину. Он и сам не знал, почему так поступил, но злоба стала настолько сильна, что заполнила собой воздух, всё пространство в маленькой, полутёмной квартире. Она превратилась в нечто осязаемое, в огромного монстра за спиной Сычена, управлявшего им. Оттого Джисон больше не смотрел ему в глаза. — Что я, по-твоему, сейчас сделаю? — Сычен навис над ним, заставил сесть на не заправленную кровать и ощутить себя самым настоящим ничтожеством. Но Джисон улыбнулся. — То, чего я хочу. Правда ведь, хён, я прав? Пак Джисон был прав. Сычену нельзя было возвращаться к тому, что произошло несколько минут назад, нельзя погружаться в долгие размышления о Юно, иначе он себя никогда не простит. Проще будет убить себя, чем жить вот так. Пока он сжимал запястья маленького непослушного демона, убеждая себя, что так нужно, в руках телохранителя в очередной раз оказался блокнот. Не переписанный, слегка потрёпанный, он хранил на исписанных тонким ровным почерком страницах массу прекрасных воспоминаний, тепло майского солнца и следы давно засохших капель воды. Наверное, они попали на бумагу случайно, когда Сычен опрыскивал растения, внимательно сверяясь с недавно сделанными заметками. Каждый понедельник нужно поливать каланхоэ, раз в десять дней — маленькую, почему-то ослабшую драцену, заботиться о денежном дереве и поливать его побольше, убирать пожухлые листья… Юно выучил почти полностью исписанный блокнот наизусть, хоть и переписал его для удобства. Он был предан этим растениям теперь так же сильно, как Сычен. Они пустили в нём корни, овладели разумом, поселили в душе давно потерянное равновесие. Они олицетворяли такого сложного и многогранного Дун Сычена, его мир. Телохранитель сидел на полу у кровати, перед собой он выставил одно растение с подоконника. Ему так и не удалось узнать, как оно называется, он соотнёс все заметки из блокнота Сычена и ничего не нашёл об этом загадочном цветке. А цветок, тем временем, погибал — без солнца, без голоса хозяина и его как будто обращённых лично к нему слов. Юно ни в коем случае бы не стал вкладывать в это какое-то значение, но маленькое чудо явно недолюбливало его. Он дотронулся до бутона, огладил нежные лепестки пальцами и в ту же секунду отдёрнул руку — лежащий рядом телефон завибрировал, вызвав у Юно резкое желание остаться в этой комнате насовсем и ждать Дун Сычена. Плевать, если он вернётся не завтра и даже не через три дня. Чон Юно всё равно дождётся его. Однако кто-то в этом мире не терпел этого и продолжал требовать к себе внимания. Это заставило подняться и всё-таки уйти. Юно быстро собрался, накинул кожанку на затёкшие плечи и вышел из дома. Путь к имению Джемина лежал неблизкий, погода портилась, и, стоило сесть в машину и выехать со стоянки, на лобовом стекле стали появляться первые капли дождя. Юно закурил. Без Дун Сычена теперь всё казалось не таким, как надо. Пасмурное небо над лесом больше не было таким уж красивым, и оставалось только догадываться, в какой момент мир перестанет быть таким противным. Ему не следовало так привыкать к нему. Забывать, что господин На имеет прав явно больше, чем он, простой подручный. — Я же говорил тебе, — Джемин перезаряжал револьвер. Насколько Юно помнил, раньше он принадлежал На Кюхёну. — Говорил, чтобы ты не лез, куда не следует. — Мне нельзя узнать, как у него дела? — Ты должен думать о другом. В кабинете горел холодный свет. Он нервировал, давил на глаза, тишина в огромном пространстве закладывала уши. Если бы Джемин сейчас выстрелил, то Юно ничего бы не смог сделать. Судя по тому, что молодой человек был на взводе, он вполне был способен на такое. Джемин стоял у письменного стола перед широким окном. Он был в костюме, а не в домашнем, значит, уже успел куда-то съездить. На его каменном лице застыли мелкие пятна крови, двигался он лениво, наверняка не выспался и вызвал Юно только за тем, чтобы предъявить за непозволительное непослушание. — Что скажешь? — Джемин склонил голову на бок, пристально изучил затвор, сдул невидимые пылинки с него, выдохнул. — Убьёшь Мун Тэиля и его пёсика ради благополучия Дун Сычена? — О чём ты? — Ты ведь понял, хён… — его тон стал зловещим, неприятным. Юно до последнего старался выкинуть из головы то, что ему сказали. — Нет. Объясните, господин На, — он подошёл ближе, но направленный на него револьвер заставил остановиться, нахмуриться. Его медленно захватывала злость, он остервенело усмехнулся. — Вот оно как… Он сильно рисковал, но даже не осознал этого. Принял такого Джемина, как что-то нормальное, и, тем не менее, готов был разгромить всё вокруг от переполнявшего его отчаяния. Нельзя было недооценивать молодого господина, его жажду держать всех под контролем. В этом они с На Гоын были чертовски похожи. Этим они порой выводили из себя. Хотелось сбежать. Всё закончить и прервать порочный круг, бесчисленные убийства и наконец зажить так, чтобы не приходилось просыпаться в холодном поту. Но пока что это было невозможно. Джемин был ядовитым плющом, его лианы затягивались на шее, удушая, обвивали руки и ноги, превращая в марионетку. Дёрнешься — умрёшь. — Убирайся отсюда, Чон Юно, — господин На сел в кресло, бросил револьвер на стол. — Если ещё хоть раз пойдёшь против меня и попытаешься кого-то защитить, убью и тебя, и Сычена.