Нет
Были ли силы дать отпор?Тоже нет
Человек не зря стоит на вершине пищевой цепи. Именно люди – добытчики. Именно люди не боятся никого, ведь у них есть возможность защититься. И насколько дорого стоит возможность этой защиты – до сих пор неясно. Стоит ли об этом волноваться? Мир не кишит неизлечимой заразой, а войны, которые идут, не слишком масштабные и кровопролитные, как столетия тому назад. Тех людей, чьими предками были военные, сейчас заботят лишь цифры на банковской карте. Не пули, убивающие товарищей, а счёт футбольного матча. Не взрывы и смерти, а компьютерные игры. И волноваться стоит лишь об этом. О том, куда катится мир, о том, во что превращаются люди: в немощных тряпок, коими можно подтирать пол. Быть может, именно эти изменения привели к трагедии. К апокалипсису, конец которого виднеется лишь далеко-далеко – за палящим солнцем, за гранью людского зрения. Там, куда не доберётся ни одно из созданий. Именно людская глупость портит всё. Засоряет мир, являясь главным мусором планеты. Как пластик, что не переработать. Его приходится использовать повторно, создавать что-то новое и что-то полезное, такое, которому легко найти применение. Глупость, которой всегда было предостаточно, полезной не являлась. Но она всегда находила применение: использовалась повторно, сначала одним человеком, затем другим, а потом целой толпой. Всё путалось в огромный клубок, который никто, как бы ни старался, распутать не мог. Если и пытались, то тонули в пилотных нитях. Сентябрь издевательски наступает на пятки. Первое число месяца, издевательски мерцая на календаре, знаменовало для кого-то начало школьной жизни, а для других – её невесёлый конец. Илья, как раз относящийся к последним, лишь тяжело вздыхает в попытках завязать галстук. Он, чувствуя лёгкое удушье, быстро психует, сдёргивая кусок ткани со своей шеи. Это казалось чьей-то дурацкой затеей: все эти парадные рубашки, начищенные туфли и выглаженные брюки. Но, стоит лишь поделиться такой опрометчивой мыслью, как Ксюша сразу же начинает тихо смеяться. Этот звук – услада для ушей, и именно его хочется записать на диктофон и крутить на повторе как заевшую песню. – Дурак ты. – Коба поджимает накрашенные губы. – Один-ноль в пользу галстука, чувствуешь себя униженным? – она нежно касается шеи, чтобы помочь. Ксюша легко крутит тканью, умело делая узел, и уже через минуту хлопает по груди ладошкой, мягко улыбаясь. Она притягивает Илью за этот самый галстук, оставляя поцелуй на обветренных губах – Илья забыл помазать гигиеничкой. – Знаю. Конечно, чувствую, меня победил кусок ткани. – взгляд отвести тяжело. Линейка, торжественная, но явно переоценённая, вот-вот начнётся. Их всех ждёт очередной учебный год, куча рутины и желание вернуться в лето. Неизвестно, куда заведёт жизнь, но Коряков уверен лишь в одном: он точно пойдёт за Ксюшей, даже если та позовёт его на край света. Коба за руку тянет его к выходу. Ей, крайне пунктуальной, опаздывать явно не хочется. Илья, разумеется, имеет иное мнение, но всё равно послушно плетётся, чтобы в последний раз прочувствовать все прелести линейки – палящее солнце; громкие колонки; выступления детей, вовсе не умеющих петь. Всё это давно успело стать родным, таким же, как двери школы, кабинеты, учителя и одноклассники. Почти у всех уже есть планы на будущее. У кого-то совсем глупые и неосуществимые, у других же разумные и возможные. Весёлые улыбки на чужих лицах, явно заразные, крайне нечестно заставляют Илью улыбаться; да так широко, что видны кривые зубы. Меньше года, и они снова будут стоять здесь, только уже с выпускными лентами и разными жизненными путями. Встретятся ли они ещё хоть раз? Илья зарывается пятернёй в чёрную копну волос. Он ворошит гнездо, которое так и не успел причесать утром. Волосы, мокрые от пота, неприятно липнут к вискам и затылку, и Коряков уже скучает по лету. По речке и отдыху, по долгим прогулкам и душевным разговорам у костра. Всё это кануло, оставив за собой лишь приятные воспоминания. И почему-то кажется, что именно это лето было особенным, настоящим и живым, в отличие от остальных. Рубашка сковывает движения, прилипает к мокрому телу, и стоять вот так – прямо под солнцем, не имея возможности уйти в тень – мучение. – В теньке может посидим? – Денис, такой же измученный, как и сам Илья, наконец сдаётся. Глазами своими большими смотрит, и в них так и читается мольба. Коряков согласно кивает. Косится на Кобу, и та крайне быстро принимает молчаливое предложение. Она тянется за парнями, в тень большого дерева, стоящего на стадионе. Когда-то давно, как говорила бабушка Ильи, на месте этой громадины был лишь маленький росток. И вот, со временем, он вырос, теперь прикрывая головы бедных школьников. Коломиец устраивается прямо на землю, не боясь замарать школьные брюки. Он откидывается на руки, устремляя взгляд высоко в небо, и некоторое время молчит, радуя друзей тишиной. Ксюша и Илья садиться не торопятся. Они стоят, прислонившись к прохладной коре, и смотрят прямо на друга. – Как там Ариша? – Коба носком кроссовка копает маленькую яму; морщится, смотря на пыльную обувь, но занятие своё не прекращает. Денис вздыхает. Глаза у него – как у щенка: грустные и глубокие, и этим он действительно похож на маленького пса. Так же ждёт своего «хозяина», грустит без него и чуть ли не воет от горя. – Хорошо, вот только присылала мне фотки. Говорит, что скоро прилетит, через неделю примерно, – Коряков, хоть и не задавал вопрос, кивает, понимая, насколько сильно Денис скучает. Арина вместе с родными полетела в Китай, и их с Коломийцем прощание было настолько чувственным и долгим, что сам Илья тогда чуть не расплакался. – Передай ей, что мы тоже соскучились. Пусть сувениры привезёт, а то вовсе не по-нашему будет. Денис, слегка улыбаясь, сразу тянется к телефону, тут же зажимая значок голосового. Втроём они громко кричат в динамик что-то глупое, просят Арину побыстрее приезжать и смеются, ужасно довольные собой. Совсем скоро они увидятся, а там уже совместная школьная жизнь, списывание домашки и подготовка к экзаменам. Коломиец больше не будет таким подавленным, и Илье приятно думать, что у них всех вскоре появятся новые приятные моменты. – Пошли, – Ксюша ладонью указывает на их класс, что уходит в кабинет. Денис поднимается с земли, и Илья шутливо бьёт его по заднице, «любезно помогая отряхнуть пыль». Он, подгоняемый нелепо бегающим Денисом, быстро убегает, заливаясь звонким смехом; Коба на это лишь закатывает глаза, но быстро сдаётся, смеясь и наблюдая за тем, как блондин бежит за другом. Вроде давно выросли, а глупость свою так и не растеряли. Наоборот, словно новую набрали где-то. Девушка медленно двигается в сторону убежавших. По пути в здание она осматривает школьную территорию, словно силясь запомнить каждый её кусок. Получается скверно, и это дело тут же откладывается.***
Ночь с четвёртого на пятое – самый настоящий Ад. Если остались в мире ещё мученики, готовые впитать в себя благодать Божью, вновь пожертвовать собой во имя Господа, то место им именно тут. Илья просыпается от взрыва. Звон разбитого стекла заставляет вздрогнуть, и звукоизоляция комнаты летит ко всем чертям. Слышно всё: от воя сирен до криков людей. Где-то вдали светит мигалка своим тошнотворным сине-красным цветом. Неясно, какой из служебных машин. Скорой, пожарной или полицейской? Всех вместе? Коряков хватает заряженный телефон. Панически листает новостную ленту, совсем ничего не понимая.Что происходит?
Поиски прерывает звонок от Ксюши. Илья сразу отвечает, и дыхание на другом конце трубки заставляет сердце биться быстрее. Коба боится – это слышно по прерывистым вздохам и судорожным сглатываниям. – Я ничего не понимаю. В новостях говорят, что появился какой-то вирус. Что стоит.. – девушка прерывается, и раздаётся копошение. – Стоит собирать всё самое необходимое и эвакуироваться. – Куда? Что вообще говорят? Что за вирус, блять? – Коряков не может остановить поток вопросов. Они роем жужжат в голове, вытесняют все ясные мысли, оставляя лишь панические. – Почему они не могут.. – Илья! – Ксюша кричит. Прекращает шуршать, и Илья понимает, как ей страшно. Она ведь тоже ничего не знает, и становится стыдно за себя. За своё истеричное поведение. – Я понял. Прости. – Ничего. Только не вешай трубку. Пожалуйста. Коряков хватает рюкзак. Трубку не бросает, как Ксюша и просила. Даёт ей ложное спокойствие своим "присутствием". В портфель кладёт самое нужное: одежду, преимущественно тёплую, провода и повербанк, свои документы. Из ящика достаёт армейский нож – подарок отца, который мама Ильи приняла с явным скептицизмом. Мол, зачем ребёнку оружие, если время мирное? – Возьми побольше тёплой одежды. Воды и пищи, которая долго не портится. Порыскай на кухне, и только потом будем двигаться в бункер. С другого конца телефонной трубки доносится угуканье. Совсем тихое и несмелое, и Коряков всё понимает. Понимает чужой страх, чужое неверие и обеспокоенность ситуацией. Его самого трясёт, да так нещадно, что сложить вещи в рюкзак – испытание, помеченное звёздочкой, как в глупых стрелялках. – У тебя есть.. Оружие? Хоть какое-то? – пугать ещё сильнее не хочется. Но нужно, ведь лучше обезопасить себя чем-то, хоть кухонным ножом. – Родителей спроси, может у отца есть ружьё, охотничье. На всякий. Родители самого Ильи дома не были – уехали в деревню, на пару деньков, и неизвестно, происходит ли у них такая же хрень. Звонить и спрашивать сейчас – затея плохая, терять драгоценное время не хочется. Коряков запихивает всё в портфель. Утрамбовывает крайне агрессивно, в попытках оставить свободное место для провизии. На кухню несётся впопыхах. Сметает всё съедобное с полок, оставляя лишь быстропортящиеся продукты. Несколько коробков спичек отправляются в небольшие кармашки. С ними – маленькая аптечка, в которой куча необходимых таблеток, бинтов и антисептиков. Илья телефон кладёт на плечо, прижимает ухом и слушает. Облегчённо выдыхает, услышав ксюшины тихие маты и шуршание, с которым она собирает необходимое. – Аптечку возьми. Вам легче – рюкзаков больше, но много не набирайте. Нести тяжело будет. Коряков сам не понимает, почему говорит всё это. Стараться быть храбрым не нужно. Он не выпендривается перед кем-то, его слушает только Коба. Девушка, которая никогда не осудит за незнание, а тем более за страх. Но Илья всё равно продолжает казаться смелым. Дрожь не уходит, а всё тело мёрзнет от тревоги. Ком в глотке застрявает, мешая нормально говорить и дышать. – Мы всё взяли. Распределили по рюкзакам, ружьё отец несёт. Ближайшее укрытие на картах глянули, я тебе сейчас местонахождение кину. – На интернет особо не надейся теперь. Даже если работает сейчас, то потом – вряд ли. Разговор окончен. Коряков сжимает телефон в дрожащей руке, после чего прикрывает глаза. Где-то в закоулках сознания появляется мысль, полная надежды, мысль, что всё это – лишь сон, стоит проснуться, как весь мир снова станет знакомым и родным. Илья считает до десяти, давит на веки пальцами, пока не появятся цветные пятна, а когда открывает глаза, то ничего не меняется. От этого хочется выть. Мессенджер кишит сообщениями. Большинство — от Дениса, он так же обеспокоен и напуган всем происходящим. Коряков не отвечает ни на одно из них. Вместо этого он перекидывает адрес бункера, который ближе всего. Коломиец не глупый, и хочется верить в то, что он успел собрать вещи. Илья закуривает прямо в квартире. Пепел он стряхивает прямиком на пол, на чистый ковёр, и во всей этой чистоте уже нет смысла. Эта квартира вряд ли увидит его ещё хоть раз. Включённый телевизор освещает всю комнату, звук громкий, но с помехами. На первом же новостном канале бьют тревогу. Молодая женщина с ошалелыми глазами читает текст с листа, руки её трясутся, и удивительно, как она ещё не уронила папку. Голос на грани истерики, то высокий, коим можно разбивать стаканы, то низкий и тихий, в который приходится вслушиваться. Пугающий заголовок, выделенный ярко-красным, режет глаза. «Неизвестный вирус под названием «Кордицепс» отравляет людей. Будьте осторожны и бдительны, направляйтесь в безопасное место.» Сигаретный дым окутывает лёгкие. Илья щурится – пыль с улицы залетела в квартиру, и песчинки, крохотные и шустрые, попали в глаза, заставляя их слезиться. Вопросов уйма, а ответов на них совсем нет. Как вирус действует на человека? Что за взрыв? Почему нужно отправляться в бункеры, если нахождение рядом с другими людьми опасно? На улицу выходить страшно. Там нет ночного спокойствия, нет красивого звёздного неба, скрытого облаками. Вместо этого – сирены и крики, дым, из-за которого не видно звёзд. Редкие фонарные столбы освещают дорогу, и идти в темноте желания нет. Илья достаёт из кармана фонарик, чтобы осветить пространство вокруг себя, но, не замечая ничего подозрительного, светит уже себе под ноги. Тратить заряд смарфона не хочется. Неизвестно, будет ли возможность зарядить его в ближайшее время. Карта с отмеченным бункером мятая и потрёпанная временем. Коряков разворачивает её, направляет свет фонарика на бумагу, и от досады хочется сесть на пыльную землю. Это тебе не навигатор, который сам скажет куда нужно идти. Здесь нужно разбираться самому, следить за каждым поворотом и отличительным знаком, и остаётся лишь надеяться, что нужный путь в итоге найдётся. Илья пытается прислушаться к каждому шороху. Телефон отключён, и, если в итоге с ним что-то случится, то об этом никто не узнает. Двигаться приходится осторожно. Коряков подошвой ботинок ступает на битое стекло, морщится от хруста, но идти продолжает. Он петляет между брошенными машинами, изредка смотря на карту – единственную в данный момент помощницу. Вдали виднеется толпа. Люди, словно в советское время, выстроились в цепочку, один за другим. Там все: от детей до стариков, и их настолько много, что одного бункера не хватит. Об этом им и говорят. Военный, с погонами и оружием на поясе, размахивает руками, походя на регулировщика аварийной дороги. И, когда он начинает говорить, многим приходится прислонить ладонь к уху, чтобы слышать хоть что-то. – Молодые и способные сражаться подходят к нам. Мы выдадим оружие, но на всех не хватит. Пенсионеры и женщины с детьми будут впущены, но стоит немного подождать. Коряков замечает Ксюшу и Дениса в толпе и коротко им машет, подзывая к себе. Те перешёптываются с родителями, скорее всего успокаивая тех, и Коба даже целует мать в щёку, после чего идёт в сторону Ильи. Денис хлопает отца по плечу, обнимает его крепко-крепко, после чего тоже отходит. – Если дают оружие, то должны объяснить, что за хуйня происходит. У них пушки, заряженные. Это уже говорит о плохом, – Илья эмоционально шепчет, стараясь не переходить на крик. Друзья мнутся на одном месте. – Это значит, что нам есть от кого защищаться, – Ксюша совсем бледная, то ли от испуга, то ли от чего-то другого. Коломиец поправляет лямку рюкзака. Он оборачивается на толпу, вглядываясь в лица плачущих женщин и обеспокоенных стариков. Последние опираются на свои тросточки, и их трясёт не хуже осинового листа. Это всё выглядит жутко. Не так, как в ужастиках, в которые Денис когда-то играл. Там гражданских уже почти не было – те либо подстроились под происходящее, хватая оружие в хрупкие руки, либо... Мысль заканчивать не хочется. – Пошли. Вдруг перепадёт что-то нормальное, а? – Денис дёргает Илью за рукав, подгоняя к военным. Ксюша идёт за ними. Никто другой не подходит. Даже мужчины, взрослые и «бесстрашные», лишь кидают испуганный взгляд на всех вокруг. Мерзкое чувство страха, которое выедает внутренности, словно червяк ест яблоко изнутри, чувствуется отовсюду. Сочась от каждого человека, оно заполняет собой всё, пробирается во все углы и оседает там, как копоть на стенах после пожара. Илья пытается подавить этого червяка изо всех сил, дёргается всем телом, кусая губы и превращая их в месиво, и чувствует себя премерзко. Но друзьям и окружающим не лучше. И это – поддержка, ужасная, но слишком необходимая. Они втроём становятся рядом с высоким мужчиной. Видно лишь его глаза, остальная часть лица скрыта чёрной маской. И лишь по этим глазам, широко открытым, ясно всё. Мужчина протягивает подросткам оружие. «Beretta M1923» в руках чувствуется совсем неправильно. Илья оглядывает пистолет, подбрасывает его в ладони и пытаясь привыкнуть к тяжести пушки. Известная своим провалом модель совсем не внушает доверие. Конечно, это не «Glock-17» или другие хорошие пистолеты. Кто в здравом уме вручит такое людям, что вовсе не умеют пользоваться оружием? Ксюша и Денис получают точно такие же. Вместе с ними и патроны, но их не слишком много. В воздухе так и витает насмешливое: «Добывайте сами, раз такие умелые». – Это не просто вирус, – военный шепчет, наклоняясь совсем близко ко всем ним. В глазах его видна искра паники, неумело скрываемая. – Это апокалипсис. Люди превращаются в монстров, и излечить их нереально. Это зомби. Самые настоящие, и сейчас не до шуток. Если на вас нападут, то единственная возможность выжить – выстрел в чужую голову. А иногда и это не работает. Втроём они переглядываются и сглатывают, вслушиваясь в слова человека. Апокалипсис? Зомби? – Реагируют на звуки. Некоторые из них почти как люди, отличают лишь наросты на теле. Агрессивны, бросаются сразу же. Если нападут сзади, то пиши пропало, – мужчина оглядывается на своих коллег. Те впускают гражданских в бункер, действуя крайне быстро, словно опасаются чего-то. – Теперь ваша жизнь зависит от вас самих. Илья тянется к ксюшиной руке, к той, в которой не лежит пистолет. Он сжимает её ладошку своими холодными пальцами, смотрит жалостливо и убито. Не так, как стоило бы, но сдерживать себя тяжело. – Всё хорошо, – Илья старается успокоить, и Коба заторможенно кивает. Её руки трясутся, а она сама еле держит пушку. – Если хочешь, то останься тут. Иди к родителям, они тебя точно ждут. – Я с тобой хочу. Мне просто...Нужно время. Я не стану мешаться, ты же знаешь. Илья знает, что она не станет. Но состояние у девушки плачевное, такое, что сердце от тревоги сжимается. Он ведь совсем не боится того, что Ксюша станет помехой. Наоборот, она в любом случае стала бы полезной, быстро бы научилась всему, что нужно. Беспокоится Коряков совершенно о другом: об её сохранности. Тут, в безопасном месте, ей помогут, будут делиться едой и защищать. И, что самое главное, она останется с семьёй. – Подумай ещё немного. – Я иду с вами, и это не обсуждается, – на своём Коба стоять явно умеет. Денис поддерживающе хлопает друга по плечу. Он согласно кивает, потому что спорить с Ксюшей невозможно. Не возьмут с собой – пойдёт за ними сама, и это куда опаснее, чем передвигаться втроём. – Хорошо. Илья суёт пушку за пояс, достаёт из портфеля нож и кладёт его в ботинок, чтобы не лезть за оружием в рюкзак. Ксюша и Денис следуют его примеру. – А делать нам что? Если не в бункер, то куда? – Илья оборачивается на военных. Думает, стоит ли спрашивать что-то у них, или же лучше думать самому. Самодеятельность сейчас слишком опасна. Всё было бы хорошо, будь он один, ответственный только за себя, но вместе с ним ещё двое. И решение должно быть направлено на безопасность всех сразу. – Нужно спросить. Уверен, уже начали создавать группировки, они явно осведомлены больше нашего. – На новости даже надеяться не стоит, – Коба говорит уже увереннее. Цвет её лица близок к нормальному, и это единственное, что радует. – Там всегда говорят, что власти всё решат. Со временем, но решат. – Дрянь это всё. Коломиец отворачивается в сторону вооружённых людей. Он перекидывается с ними фразами, кивая на короткие ответы, но особо довольным не выглядит. Не похоже, что ему сказали что-то дельное, но надежда умирает последней. – Говорят, уже есть несколько фракций. Федеральное агентство по урегулированию стихийных бедствий, она же «Федра». Есть ещё «Цикады», и, как я понял, они какого-то чёрта выступают против этой самой «Федры». Есть ещё бандиты, но они сами по себе, с ними лучше не пересекаться, – Денис снимает грязные очки и трёт закрытые глаза рукавом кофты. – Разницу между ними я не совсем понял, но первые и последние хорошими не кажутся. – Сейчас никто хорошим казаться и не будет, – Илья задумчиво кусает и так измученную губу. – Про «Цикад» сказали что-то? – Ничего важного. Коряков вздыхает и косится на оставшуюся группу людей, которым ещё не удалось попасть в укрытие. Некоторые из них всё же подошли взять оружие, и есть даже те, кто уже ушёл куда-то. – Можем поискать другой бункер. Где-то на окраине города, я уверен, людей не так много. И место для нас будет. – Щас гляну, – Коба лезет за телефоном, включает его и хмурит тонкие брови, смотря в устройство. Свою реакцию она объясняет сразу же: – Сеть почти сдохла. Но в итоге открыть карту получается. Илья отмечает на своей бумажной несколько укрытий, чтобы вариант был не один. Не впустят в первый – отправятся во второй, и так до победного. Коломиец подозрительно смолкает. Илья крутится вокруг, в попытке найти друга, и Ксюша быстро присоединяется к нему. – Да ёбаный в рот, – Коряков тяжело вздыхает, когда видит Дениса в салоне высокого джипа. Тот уселся на водительское сидение, ничем не смущённый. – Идите сюда! – Коломиец машет рукой, подзывая друзей к себе, и, когда те усаживаются, объясняет: – Бензина хватит на первое время. Тем более в багажнике есть бутыль, я уже глянул. – Мы разобьёмся, – Ксюша глядит на машину с максимальным недоверием. И Илья, как и обычно, с ней полностью согласен. – Да ну вам, меня отец учил водить, я умею. Других вариантов, к сожалению, вовсе нет, так что приходится молча сидеть, наблюдая за тем, как Денис проворачивает ключ и заводит машину. Сегодня они явно умрут. Если не от рук монстров, что хотят превратить тебя в себеподобных, то от рук Коломийца, который мог наврать, что знаком с управлением автомобиля.***
Дорога полна людей. Или, если быть более точным, нелюдей. Все они страшные, покрытые наростами из мерзких грибов, и от этого зрелища воротит всех сразу. На рёв джипа они реагируют агрессивно – несутся за машиной, но догнать не успевают. Их скорость, как подметил Илья, не сильно отличается от человеческой. Ксюша кривится, стоит им в очередной раз проехаться по одному из существ. – А вдруг они.. Ещё в сознании? – То есть? – Коряков поворачивает голову, чтобы смотреть на Кобу. – Я про то, что они всё ещё могут быть людьми, но чуть другими. Ты же слышал, как они стонут от боли. – Ксюх, не забивай себе этим голову, – Денис не отвлекается от дороги, но пытается поддержать разговор. Он и сам об этом успел подумать, но лучше просто забыть. Не хватало ещё испытывать эмпатию к тварям, что хотят тебя убить. – Отличия есть, да ещё какие. Мы же не бегаем тут в надежде кого-то грызануть? Ксюша молчит, не находя аргументов. Илья тянется к ней, чтобы поддержать. Он мягко сжимает её руку, вызывая у Ксюши лёгкую и короткую улыбку. Она безумно устала, и это прекрасно видно. Коломиец вдавливает педаль тормоза в пол, тормозя так, что лоб Ильи смачно ударяется об переднее сидение. – Приехали. Ночь сменяется тёплым утром. Они промотались в темноте, освещая путь слабыми фарами джипа. Вокруг – пустошь, лишь посреди мёртвого поля стоит небольшая постройка. Все втроём уверены: там есть спуск вниз, и бункер явно больше, чем кажется. Они успели объехать уже несколько мест. В некоторых им просто говорили, что всё забито людьми, и устроить их они уже не могут, а в других было почти то же самое, только вместо объяснений к головам приставляли автоматы, и этим всё было сказано. Последний из возможных вариантов был не самым хорошим: слишком далеко от каких-либо магазинов или стратегических точек. Добывать что-то будет крайне сложно, если у тебя нет машины. Но другого не дано. Коряков осматривается, вылезая из машины. Он подаёт руку Ксюше, чтобы помочь выбраться, но после сжимает ладонь сильнее, а не убирает её. Денис глушит мотор, бросая машину прямо на дороге. Затея плохая, но, если им в очередной раз откажут, то придётся вновь уезжать. Их вереница движется к зданию. Вся территория огорожена колючей проволокой, на воротах – остерегающие знаки по типу «не лезь, – убьёт». Сомневаться в таких уж точно не приходится. Илья, переводя дыхание, стучит по воротам ладонью. Звук достаточно глухой, но всё равно страшно, что на него сбегутся создания. Открывают сразу. За воротами стоит мужчина в возрасте, с большими сильными руками, высоким ростом и недовольным лицом. Безо всяких слов он втягивает ребят на территорию, и тут же огромная дверь закрывается, стоит им оказаться внутри. – Что ж вас в такую задницу занесло? Все нормальные уже попрятались в безопасных местечках, а вы всё катаетесь. – Мест нет, – недовольный тон Дениса – путь к получению пули в лоб. Но мужчина оказывается не слишком злым, как показалось на первый взгляд. – Бог с вами, – он тихо ворчит себе под нос, а затем хлопает Коломийца по плечу, прогоняя. – Спускайтесь, а за машину не беспокойтесь. Тут мало кто шляется из бандитов, а зомбакам ваше корыто не сдалось. Он указывает на погребную дверь. Илья выдыхает, когда снизу доносятся людские голоса. Теперь впервые за день можно поесть и отдохнуть, не боясь, что стекло автомобиля разобьют разгневанные монстры. Внизу прохладно. Людей не слишком много, но даже так находятся добряки, которые опрометчиво делятся припасами, которые притащили в своих рюкзаках и сумках. Денис усаживается у самой лестницы, на холодный пол. Он достаёт мобильник, наконец включая его, и тихо усмехается. Получается довольно горько. Сообщений от Ариши просто куча – она волнуется так сильно, что готова первым же рейсом лететь обратно. Но все аэропорты в стране перекрыты, и сделать это невозможно. Коломиец пишет, что с ним всё хорошо, что отвечать будет редко, раз в несколько дней, а то и недель, и добавляет, что Арина обязана оставаться в Китае. Шикина тут же звонит, получая уведомление «аппарат в сети». И неважно, что стоимость звонка заоблачная. – Господи. Я так перепугалась,– голос у неё заплаканный, и Денису становится стыдно, что причиной слёз стал именно он, хоть и не по своему желанию. – Прости, любимая. Мы все тут тоже боимся. Не представляешь, насколько. Но сейчас всё хорошо, мы в безопасности. – Ты написал, что будешь отвечать редко. Почему? – Сеть. В наше время, увы, именно она – слабое звено. И первым же делом будет дохнуть. Если будет возможность, я буду писать и звонить. Я обещаю. – Я запомню. Только попробуй нарушить обещание, сразу же прилечу и закопаю, – слышно, как её голос дрожит. Арина снова на грани слёз, и слышать это больно. – Люблю тебя. Мы обязательно ещё увидимся. – Да. Конечно, по-другому быть и не может. Я люблю тебя сильнее. Коломиец тихо смеётся, стараясь не мешать другим людям. Он слышит короткий чмок в трубку, и со смехом целует телефон в ответ. Прощаться тяжело, поэтому Денис даже не пытается. Короткое «пока» так и не слетает с языка. Вместо этого Денис сбрасывает звонок, тут же выключая телефон. Он утыкается в свои колени, и собственные глаза слезятся. Илья садится рядом. В попытке поддержать плечом прижимается к чужому, и Коломиец спешно утирает слёзы с глаз. – Всё нормально будет. Ещё спишитесь. Да и мы с Ксюхой с тобой, так что не ссы. «Я рядом», – Коряков не хочет бросаться сопливыми фразами, но именно это имеет в виду. Они пройдут это вместе. Ксюша, уже успевшая разговориться с кем-то из укрытия, притаскивает плед. Она укрывает парней, кидая одеяло им на головы и смеясь от этого, и ложится рядом. Коба жмётся к Илье, пытаясь подарить себе чуть больше тепла, и засыпают они вот так – спутавшись в один комок, под одним одеялом. Так теплее. Так безопаснее. Просыпаются они ближе к вечеру. Их расталкивает женщина, телосложением походящая на военную, и сразу становится понятно, что сил, как и знаний, у неё достаточно. – Вас определили в добытчики, под моё командование. Мы разбиваемся на две группы, и сейчас нужно будет съездить в город и поискать продукты, – она поправляет грязную армейскую кофту и пальцем указывает на Дениса, потому что на этикет сейчас плевать. – Со мной идёшь. Остальные подходят к Бобу, он вам всё объяснит. Боб, как понял Илья, это тот самый мужчина, который их впустил. Именно он, видимо, заведует всем бункером. Рядом с ним стоят несколько молодых парней, зажатые и странные, и эта группа явно блекнет на фоне другой, в которую попал Денис Но жаловаться нельзя, да и времени на это попросту нет. Попробуешь возразить – получишь плевок в лицо, либо пулю в лоб. Ни один из вариантов не нравится, так что остаётся смириться. – Пушка есть? – старик со скептицизмом оглядывает пару. Он бросает косой взгляд на Ксюшу, и не нужно быть умным, чтобы догадаться, что он считает её лишней. Коряков, слегка раздражённый, кивает. Он показывает M1923, которым сам не доволен, и суёт его обратно за пояс. – Дерьмище то ещё, – но Боб всё равно кивает, сразу же теряя к ним интерес. Он чертит линии на карте, попутно объясняя что-то двум парням, и Илья тянет Ксюшу чуть подальше от них, чтобы поговорить. – Останешься? – Коряков хотел бы настоять, но взгляд у Ксюши настолько читаемый, что хочется зашить себе рот. – Чтобы тебе всё веселье досталось? Ни за что, я, вообще-то, всегда мечтала бегать с наркоманами по магазинам. – Я бы посмеялся, если бы была другая ситуация. Коба пожимает плечами. Свои рюкзаки, с кучей необходимых вещей, они оставляют в бункере, сваливая их в общую кучу. Хочется верить, что последних мразей в бункере нет, и всё важное не разворуют. – Обнимемся? – Коба тянет руки к Денису. Прилив нежностей для неё – вещь редкая, так что Коломиец улыбается, тут же исполняя просьбу. Он крепко её обнимает, сжимая своими длинными руками, и Ксюша почти вопит, когда Коломиец сдавливает её рёбра. Объятия достаются и Корякову. Он хлопает Дениса по спине, даря чисто дружеское касание, а Ксюшу поспешно целует в щёку, стараясь не смущать. – Увидимся, – Коломиец кивает на прощание, отправляясь вместе со своей группой. Он идёт гордо, с высоко поднятой головой, и выглядит это слегка комично. Ему разрешили взять джип, а вместе с этим предложили долить и бензин, которого в бункере достаточно. И это – гораздо лучше, чем попытки добираться пешком. Второй группе тоже достаётся машина. Но она старая, со сгнившим дном и выбитой дверью, и становится интересно, каким образом она ещё не развалилась. Этот вопрос Илья, конечно, не озвучивает. Их вместе с Ксюшей сажают на заднее, вместе с худым парнем. Тот ведёт себя крайне странно: дёргается, словно в конвульсиях, и зрачки его расширены. Явно обдолбанный: достал где-то запрещённые вещества и принял, и это ничего хорошего не сулит. Но Боб с лёгкостью игнорирует это. Он, кажется, не отличается сильной эмоциональностью. Илья, хоть и знает того человека всего-ничего, может уверенно озвучить это предположение. Боб садится на водительское раздолбанной «девятки», прокручивает ключ, но машина заводится тяжело и пару раз глохнет, вызывая у водителя матные пререкания. На третий раз всё же получается завести корыто. – Бог любит троицу, – он шутит, но чужой реакции так и не дожидается. Вместо этого выжимает педаль в пол, трогаясь с места. Едут они около часа, и за это время в салоне тихо. Никто не произносит ни слова, слышно только чужое дыхание. Плана, детального и продуманного, у них нет. Есть лишь издевательски произнесённое: «Забираем всё полезное и уезжаем. Если есть опасность – стреляем». Не ясно, в кого может выстрелить обдолбанный парень, который, скорее всего, до этого дня не держал оружие в руках. Если не в своих – то уже отлично. Старый магазинчик почти нетронутый. Выбитые стёкла и грязные полы – все изменения. Полки, переполненные, пестрят различными продуктами, и этих припасов должно хватить многим. Ещё и на некоторое время, если делить всё поровну, распределяя порции для каждого человека. Боб оставляет двух парней у входа, чтобы за обстановкой следили. Сам же, после быстрого взмаха ладонью, направляется в помещение. Ксюша и Илья следуют за ним, стараясь передвигаться осторожно и как можно тише. Тварей поблизости нет, по крайней мере сейчас, и это даёт возможность быстренько всё взять и уйти. Отличный расклад, если подумать. Втроём они скидывают продукты в сумку. Не пытаются сделать всё осторожно, главное сейчас – скорость и количество, а не качество. Никто не задерживается, чтобы посмотреть срок годности: сейчас это не нужно вовсе, ведь все запасы, принесённые в бункер, делятся между всеми, и, конечно же, съедаются быстро, не успевая пропасть. Тишину прерывает крик. Того самого наркомана, который показался Илье подозрительным. Голос его, высокий и сильный, звучит до ужаса громко. Испуганные взгляды устремляются на него, совершенно спокойного. Просто захотел и прокричал, с кем не бывает? Бред ебаный. . Хочется начать смеяться, истерически и громко. Потому что кричал он вовсе не от боли, вовсе не как предупреждение об опасности. Просто так, потому что есть возможность. А то, что теперь вся группа в опасности – не его проблема. Издали, передвигаясь быстро, сюда несутся несколько бегунов, и парни, стоящие на стрёме, делать что-либо не собираются. Смотрят испуганно, но застывают, словно статуи, выставленные в музее. – Идиоты, сука. Нарожают тварей. – Боб смотрит за тем, как тех двух кусают. Они, словно забывая о наличии у себя оружия, остаются лежать, лишь изредка подёргиваясь от кровопотери. Твари оцепляют вход магазина. Снуют туда-сюда, явно не собираясь уходить. Замок сумки издаёт звук характерный. Старик устало трёт лицо, хватая в руки пистолет. Старается ситуацию хоть как-то наладить, так что произносит тихое: – У нас есть возможность вернуться живыми. Мотаться тут они долго будут, так что переждать не сможем. Пристрелить придётся всех, как зомби, так и тех двух: их уже мёртвыми считать можно. Цельтесь в голову. Убиваем и бежим к машине, вместе с припасами. Понятно? Илья и Ксюша испуганно кивают. Тоже берут пушки, на автомате будто, совсем не обдумывая это действие. Боб пробирается в конец магазина, подальше от выхода. И этот поступок – поступок мрази. Потому что первый выстрел попадает прямо в голову твари. И этого, спасибо всем богам, хватает, чтобы она умерла. Но их, блять, две. И вторая хрипит громко, на звук реагируя. Она, быстрая и нелепая, бросается прямо в магазин. Сносит стеллажи с продуктами, и Коба, безумно напуганная, не успевает ничего сделать, как на неё налетает тварь. Хватает своими цепкими руками, после чего пасть раскрывает широко-широко, собираясь укусить. Она капает слюной, показывая гнилые зубы, и Ксюша визжит, когда старается выстрелить. Мимо. Илья стреляет несколько раз. Попадает в морду существу, и оно, издавая последний судорожный вздох, идентично человеку, валится на пол. Конечности свои раскидывает, и от вида трупа, изуродованного, хочется блевать. Но, вместо этого, Коряков несётся к девушке. Падает перед ней на колени, отбивая их, и к лицу бледному тянется, стирая с него чужую кровь. Он видит ксюшину лёгкую улыбку, и от этого хочется самому улыбаться. Всё хорошо. Слышно, как старик стреляет ещё несколько раз – уже в тех парней. И, чтобы избежать очередных потерь, стоит убираться как можно быстрее, до того момента, когда появятся другие бегуны. Илья старается поднять Ксюшу на руки, чтобы отнести в машину. Но она своими слабыми ладошками упирается в грудь, не давая этого сделать. – Не надо. – Коба болезненно стонет, прикрывая глаза. Морщится, хватаясь за чужое плечо. Сжимает его негнущимися пальцами своими, и Корякову больно от этого. Илье страшно. Паника, до этого отсутствующая, целиком сожрать пытается. Сердце стучит об грудную клетку так, что кажется: ещё чуть-чуть и сломает рёбра. Илья кладёт девушку на свои колени. Осторожно совсем, чтобы не сильно тревожить. Просто хочет убрать подальше от грязного и холодного пола, от того места, где лежит мёртвая дрянь. – Ну чего ты? Пойдём, я отнесу тебя. Не упрямься только, нет времени у нас на это. – дрожь голоса унять не получается. Тихий, прерывистый шёпот – единственное, что получается. – Всё хорошо ведь. Хорошо, Ксюх. – парень повторяется. Убедить пытается скорее себя, чем Ксюшу. – Сейчас мы доберёмся до бункера, нам там помогут. Подлечат, а потом накормят. Полежим, отдохнём, с Дэном увидимся. Уверен, они отлично с работой справились, не то что мы. – губы кривит в ободряющей улыбке. Даже пошутить пытается, но получается скверно, и он сам об этом знает. Коба отрицательно машет головой. Улыбается так же нежно, как и до всего произошедшего в мире пиздеца. Но это вовсе не помогает. Илья готов кататься по земле от бессилия. Готов грызть свою же плоть, выть, словно раненный зверь, лишь бы всё было хорошо. Только не с ним. С Ксюшей. С этой замечательной девушкой, что заслуживает всего самого лучшего. Но никак не смерти от рук непонятного чудовища. Все хуёвые исходы в голове мелькают, и уже от этого становится ужасно плохо. – Илюш. Посмотри на меня. Илья взгляд поднимать не хочет. В глазах стоит позорная пелена слёз, и, стоит лишь взглянуть на девушку, они тут же предательски польются. Нельзя беспокоить, нельзя делать вид, что всё плохо. – Пожалуйста. – Ксюша не глупая. Она понимает и принимает всё, смирившись. Коряков слушается. Не может отказать этому голосу. Просто не может. Но тут же жалеет, когда замечает болезненный вид Кобы. – Меня укусили,Илюш. Мне нет места в бункере, ты понимаешь это? – понимает конечно. Но верить всё равно не хочет, поэтому лишь машет головой. Отрицает все сказанные слова. – Если не убить меня, то убивать буду уже я. Мне не хочется становиться похожей на тех тварей. Тут нет других вариантов. Нет лечения, и не будет его ещё долго. Ты слышишь меня? Первая слеза падает на пол. Рыдать совсем не хочется, но глаза пеленой покрыты. Илья ведь должен быть сильным, верно? Он должен всем своим видом показывать, что всё хорошо, что Ксюша просто выдумала себе всё, и никакого апокалипсиса на самом деле нет. Переиграла в игрушки глупые. Но всё не так. И вместо этого Илья поджимает губы, эмоции подавить пытаясь. Взгляд свой обеспокоенный отвести уже не может. – Пожалуйста. – сам не понимает, чего просит. Но Ксюша, замечательная и прекрасная Ксюша, знает всё за него. Она тянется с поцелуем, гладит мокрые щёки и утирает капли слёз, ещё не пролитые. Зарывается негнущимися пальцами в волосы, после чего теребит их, путая ещё сильнее. Дёргает пряди, но больно Корякову вовсе не из-за этого. Ксюша целует так мягко и тягуче, что Коряков уверен, что поцелуй этот ничем не отличается от удара, полученного на ринге. Болезненно до жути. – Я люблю тебя. Так люблю, Илюш. Описать не могу просто, и мне очень жаль, что нет слов, которые подойдут. – Коба глаза свои прикрывает. Смех её совсем тихий, словно звук выкрутили на минимум. – Не зря с Денисом обнялась, знала всё будто. Обидно только, что с родителями так нормально и не попрощалась. Оставила их одних, даже не знаю, как они там. Коба выхватывает из рук пистолет. На курок нажимает быстро, и выстрел, что раздаётся, – самый оглушительный из всех, что Илья когда-то слышал. Среагировать попросту не успевает: последнее, что видит перед собой – пулю, что попадает в голову девушки. Кровавые брызги, что разлетаются, попадают и Илье на лицо. Коряков с открытым ртом застывает. Глаза его, расширенные в удивлении и ужасе, болеть начинают. Тело Ксюши на его руках тяжёлым становится, и сдерживать рыдания уже нет сил. – Нет. Нет, нет, нет.. Ксюш. – кожа холодная. А глаза такие пустые, что в них Илья может увидеть своё отражение. На спокойном лице застыла глупая улыбка, и это заставляет плакать только сильнее. Собственные руки полностью измазаны кровью. Кажется, что даже если отмыть их, то призрачные пятна всё равно останутся с ним навсегда. Грязный пол магазинчика тоже кровью покрыт – она оставляет красные разводы, и отмывать это уже никто не будет. Илья сегодня умер. И больше убить его не смогут, даже если будут стараться изо всех сил. Не получится. Потому что мёртвое не умирает. – Пошли, малой. Боб оттягивает его от мёртвого тела. Чужая смерть его вовсе не трогает, и это ожидаемо. Оставлять Ксюшу вот так – преступление, но времени у них нет. От группы осталось всего двое, и это пугает. В машину Илью усаживают насильно. Кидают рядом сумку с припасами, ту, ради которой это всё и было. Но от неё хочется лишь нос воротить. Потому что цена у неё слишком большая. Кажется, лишь одна мысль крутится в голове: "Это того не стоило. И стоить не могло."