The last of Maz

Илья, игнорируя отвратительный ком в горле, глотает пресный завтрак. Все за столом, молча переглядываясь, сидят в полнейшем напряжении. Один лишь кот, уже немного подросший и окрепший, протяжно мяукает, путаясь под ногами Корякова; но, когда не дожидается ласки, отходит к Даниле, ожидая поглаживаний от него. – Прекрати, – Даня прерывает тишину, хватает животное, усаживая на свои колени, и поднимает взгляд на Колю. Ромадов лишь стремительно отводит взгляд, пытаясь не пялиться на друга. – Понятия не имею, что взбрело вам в голову, когда вы решили, что притащить кота сюда – отличная затея, – Руслан отталкивает от себя полупустую консервную банку, складывая руки на груди. – И не понимаю ещё одно: какого чёрта ты им это разрешил? – он смотрит на Колю, но вопрос задаёт не ради ответа, а больше из желания уличить в глупости. – Мы помогаем всем, если ты помнишь, – Ромадов указывает пальцем на животное. – да и эта скотина помогает на охоте. Илья так оскорбляется, словно скотиной назвали его, а не Завертина. Он втягивает воздух сквозь сжатые и чуть ли не скрипящие от недовольства зубы, но защитить честь животного лезет Даня: – У него есть имя, сколько раз повторять? Завертин очень даже хорошо помогает, так что запомнить его кличку – малейшая благодарность, которую можно проявить. Коля и Руслан лишь одновременно усмехаются, чуть ли не закатывая глаза. Столь заметная помешанность – проявление Даниного идиотизма. – Мы не будем сраться из-за животного. Достаточно ваших споров насчёт любой другой чуши, – Коля, намекая на определённые случаи, говорит недовольно, но это больше из-за усталости, чем от настоящей злости: он только недавно притащился с разведки, на которую не захотел никого брать. – Относись проще, – Тушенцов бросает косой взгляд на Даню. – Мы и так позволяем его кормить. Каждый понимает, что стоит за этой фразой. Еды достаточно лишь по той причине, что многие люди из лагеря, ушедшие добывать пропитание и необходимые для жизни вещи, не вернулись. Теперь нужно кормить куда меньше голодных ртов, но и добывать свежую еду стало куда сложнее. Хотя жаловаться, разумеется, никто не спешил. Всем хватало запасов, да и гурманов в лагере не было: предпочитали питаться консервами. – Нужно натаскать воды для скважин, – Коля лбом утыкается в поверхность стола. Он неопределённо машет рукой, походя на дирижёра отвратительного оркестра, но вместо инструментов в руках подчинённых были только стволы и пули. Ромадов, слишком бледный и нездоровый, продолжает волноваться о людях, которых взял «под опеку», не позволяя себе оплошать. – Хорошо, – Илья резво вскакивает со своего места, с громким скрипом отодвигая стул. – Дело вовсе дурацкое, так что мы справимся и без тебя. А ты отдыхай. – Коряков, ради своего же блага, игнорирует благодарный взгляд Коли, что скользит по его лицу. Илья кладёт ладонь на плечо Дани и молча зовёт его с собой, желая дать парням немного времени и каплю уединения. Данила послушно встаёт, ни на секунду не задерживаясь. Он, ненадолго сжимая запястье Ильи, улыбается и передаёт ему кота. – Я всё ещё удивлён, что он так умеет, – Кашин смотрит на Завертина, который устроился на плече хозяина. – А кто нет? Этот парнишка, конечно, ручной, но кто мог подумать, что настолько? – Коряков давит улыбку, стоит коту мордой потереться об его ухо. – Иногда кажется, что ручной он только у тебя. Но его можно понять. Данила оставляет его в коридоре, с множеством вопросов и отсутствующим взглядом, а сам уходит. Илья поворачивает голову, слегка бодая кота на плече, и тянет руку, чтобы погладить его. – Тоже не догоняешь? Завертин мурлычет, словно пытается ответить, и Коряков на это лишь тяжело вздыхает: – Странный он. Даже слишком. Данила покрепче шнурует ботинки и накидывает куртку, делая столь рутинные действия довольно медленно. Причиной тому, как ни странно, является Илья, которому требовалось чуть больше времени на совладание с большой курткой и тяжёлыми берцами. Кашин, совсем не похожий на самого себя, покорно ждал, подпирал стену и разбавлял молчание короткими фразами, чего бы точно не стал делать с тем же Русланом. Лишь одна мысль о том, что Тушенцов, подобно барышне, зашнуровывает свои «туфельки» больше пяти минут, каждый раз заставляла Кашина морщиться и отплёвываться так, словно он сожрал кусок плесени. Друзья, даже если замечали это, деликатно молчали. Сам Илья, вроде как, особого интереса к странностям Кашина не питал, оставляя это как тему никогда не состоящегося разговора. «Знаешь, когда нам придётся расстаться, я буду рад, если ты присмотришь за котом.» – Илья всегда был пессимистичен, если дело касалось «судьбы» и предстоящих событий. Стоило Дане задать вопрос, как Коряков сразу же натянуто улыбался, отвечая до ужаса приевшееся: «Потом.» И, конечно же, это откладывалось на неопределённый срок. Злило и вымораживало, но Кашин, пытаясь не давить на друга, глотал колкости и закрывал глаза на явное недоверие. – Тебе стоит больше разговаривать с Колей. Да и другие люди из лагеря хорошие, приглядись к Ване и Даше, – Даня пяткой ботинка разбивает хрупкий лёд у берега. Он слепо тянет руку, ожидая, что Илья подаст несколько вёдер, и нелепо дёргается, стоит холодным пальцам Корякова мазнуть по ладони. – Ты не взял перчатки, – Илья умело пропускает мимо ушей все советы. – Ты долго собирался, вот и вылетело из головы. Сам хоть взял? Данила наполняет вёдра ледяной водой, вылавливая из них несколько веток. Он тут же трясёт обожжённой холодом рукой, чертыхается себе под нос и поднимает взгляд, стоит услышать смешок. – Я дурак, раз сказал Коле, что мы справимся, – Коряков раскидывает снег, освобождая себе немного места, и садится на корточки прямо перед Кашиным. – Дай руку. – это вовсе не похоже на требование, скорее просьба. Слезливое и тихое «пожалуйста» тут явно не помешало бы. Но, очевидно, Даня его не ждёт. Наверное. «Даже мысли о таком не было. Да, не было, уж точно. Кто вообще о таком думает? », – Данила прочищает горло, словно мог сказать всё это вслух. Он тянет руку так, словно на ней сейчас защёлкнут кандалы. Но вместо них – всего лишь одна из перчаток Ильи, которой тот так любезно делится. – Даша, конечно, умеет справляться с ранами, если они пустяковые, но твои обмороженные руки никому не помогут, – Коряков хмурится, и морщины на переносице совсем не красят его несчастный вид. – Вот, вторая. Даня впускает в лёгкие ледяной воздух. Он принимает обе перчатки, не отказывая себе в мимолётном желании не отодвигаться от Ильи сразу. – Спасибо. Засунь руки в карманы, иначе «твои обмороженные руки никому не помогут». – Кашин передразнивает, повторяя фразу, и тихий смех Ильи – удивительная, но приятная вещь. – У меня есть своя грелка, знаешь ли, – морда кота, появляющаяся из капюшона, заставляет Даню улыбнуться. Илья запускает руки в тёплую шерсть, но, когда приходит время тащить вёдра обратно в лагерь, нехотя принимает одну из перчаток обратно. Данила отшучивается, что «одна нерабочая рука лучше, чем обе», и Коряков кусает губу, когда с максимально невинным лицом шутит про плотские утехи.

***

– Ты много думаешь, – Ромадов принимается свежевать тушу убитого зайца, и Илья, смотря на орошённую кровью шерсть животного, даже не вздрагивает, когда слышит чужой приглушённый голос. – Не знал, что ты можешь читать мысли, – Коряков, устраивая пятую точку прямо на полу, обхватывает колени руками, обнимая себя. Он тут же неприятно сглатывает, словно во рту скопилось что-то, но лишь прикрывает глаза, вслушиваясь в шуршание, издаваемое Колей. – Не умею, – он фыркает, утирая пот с лица и пачкая лоб вязкой кровью. – У тебя на лице всё написано, а один идиот всё никак не может с тобой об этом поговорить. Речь точно о Дане, даже уточнять не приходится. Илья вздыхает, ощущая тяжесть в груди, и выпаливает быстрее, чем подумает: – Он не обязан со мной таскаться. Я не мальчишка, у которого нет мозгов, – звучит не слишком твёрдо. Илья уже всё для себя решил, очень хочет рассказать об этом кое-кому определённому, но ещё не чувствует себя до конца подготовленным, из-за чего и молчит. – Он не спрашивает – я не говорю. Всё просто. – Вы пиздец какие смешные, – Коля смотрит на то, как Завертин голодными глазами сверлит зайца. Ромадов, шикнув, но при этом воровато глянув в коридор, бросает коту небольшой кусок мяса, после чего животное убегает, довольное. – Они спят, – Илья, мягко улыбаясь, комментирует то, как Коля высматривает кого-то в коридоре. – И что смешного? – он возвращается к разговору, желая добиться правды. – Это ты мне скажи. Коряков смотрит на острый нож; на шкуру, что уже отделена от оставшегося мяса и внутренностей; да даже в мёртвые глаза зайца, лишь бы не встречаться взглядом с Колей. – Основа всех отношений – доверие, – он гнёт эту отвратительно длинную палку, конец которой с размаху бьёт Илью по затылку. – Ты думаешь, что тебе не доверяют, поэтому не доверяешь в ответ? Или боишься чего-то ещё? Боишься прошлого? – Очевидно, что разговор нельзя закончить просто так, – Коряков проводит по вновь отросшим волосам – так и не успел постричься, и поднимает глаза. – Я доверяю. Но при этом я понимаю, что мне нужно слишком много времени, чтобы моё доверие превратилось во что-то ещё. Да и прошлого сторонится любой человек, если оно было не слишком счастливым. Во что он там хочет превратить своё доверие – ещё не понял. Но Коля довольно кивает, принимая такой ответ. – Но, кроме того, что было ранее, есть ещё одна вещь, которая тебя беспокоит? – как проницательно. – Вакцина. – Илья почти шипит, словно это слово оскорбляет как его, так ещё и всю его родословную. – Лечение этого дерьма, которое какого-то чёрта проигнорировало мою кандидатуру. – Ты не настолько хороший кандидат, а? – Коля понимает важность разговора, поэтому вместо смеха сдержанно хмыкает. – Как думаешь, чем ты можешь помочь? Если кто-то узнает, что ты из заражённых, то церемониться с тобой не будут. К «Федре» соваться точно не стоит, это я тебе как друг советую. Да и бандиты не будут рады слушать твои сказки. – А «Цикады»? – Илья предлагает последний из возможных вариантов. И попадает в точку. – Я слышал, что их штаб состоит из хороших учёных, – Ромадов отвлекается на покачивание головой. – Но я не могу ничего обещать насчёт них, никто не знает их целей. – Тёмные лошадки, да? Коля кивает, теперь напрочь забыв о своём занятии. Он вплетает грязные пальцы в волосы, местами окрашивая их в красный, и напряжённо молчит. – Люди сейчас непредсказуемы. Даже не знаю, стоит ли доверять кому-то за пределами этого поселения. – Стоит, – Илья давит ненужные воспоминания, но повторяет ещё раз: – Стоит, не всем, разумеется, но есть исключения. Да и у нас нет особого выбора. – У тебя, – Коля поправляет его. – Тебе решать. Никто не будет сердиться, если ты решишь оставить всё как есть. Коряков смотрит на вернувшегося на кухню Завертина. Его когти издают смешной звук, соприкасаясь с полом, и Илья отвлекается, чтобы усадить кота на свои колени. – Я буду. Илья смаргивает неожиданную мокрую пелену, что застилает глаза. – Это всё стоило мне слишком многого, так что у меня нет другого выхода. Я не мог бы не сердиться на себя, если бы упустил шанс что-то исправить. Он совсем не ожидает, что Коля похлопает его по плечу в попытке поддержать. Совсем не ожидает одобряющей улыбки. Но получает это всё. – Тогда не упусти. Благодарность вертится на языке Корякова, но не успевает сорваться. – Чего милуетесь? – Даня непринуждённо заходит на кухню, окидывая взглядом парней. На Илью он смотрит чуть дольше, со странной решимостью во взгляде, но, когда вновь глядит на Колю, тут же начинает громко хохотать. – Решил перекраситься? Ой, бля, ужас! Коряков кусает щёку, вместе с Даней тихонько посмеиваясь над красно-коричневыми пятнами на шевелюре Коли.

***

Илья ополаскивает лицо ледяной водой, морозит пальцы и запястья, на которые стекают капли. Мыться в такой неприятно, но в разы лучше, чем ходить грязным. Приходилось отречься от любого комфорта, но в данных условиях ничего лучше найти нельзя. Коряков льёт воду себе на голову, дрожа всем телом, но лишь продолжает втирать мыло в криво подстриженные волосы. Незапертая дверь открывается, впуская кого-то, и Илья почему-то уверен, что это Данила. Это подтверждается, когда Кашин (Илья узнаёт его по татуировке на руке и по ощущению, что над ним нависает громадная тварь) отбирает у него ковш, помогая лить воду. – Хочешь меня утопить? – Илья привычно отшучивается. Он перестал сдерживать глупые комментарии и предположения, но от этого счастливее не стал. Но, по крайней мере, пытается. – Ну, если ты хочешь... – Даня давит на шею, и на неё же льёт ледяную воду, из-за чего Илья дерёт горло, вскрикивая от холода. – Это не утопление! Это хуже! – Коряков пытается выкрутиться, но может лишь обрызгать Кашина водой, словно собака, что только-только вылезла из реки. – Эй! – Данила недовольно отходит, забирая с собой ковш, и Илья грустно смотрит на свою потерю. – Дай я смою, тогда ванная полностью твоя. – Я уже всё смыл, – он кидает на чужую макушку потрёпанное полотенце. – Мне полагается плата за столь усердные старания? – Даня, скорее всего, улыбается. Илья не видит, потому что отворачивается от него, но почему-то хочет думать, что прав. – Да, – держит интригу, недолго вытирая мокрые пряди. Он подходит ближе к Кашину, пальцами сжимает плечо, и, вставая на носки и почти касаясь уха губами, шепчет: – Целая ванная в твоём распоряжении. Данила не смеётся, позволяя Илье уйти. Ему, на самом-то деле, даже не нужна была ванная. Кошмары больше не снятся. Коряков привык к темноте, которая сопровождает его сон, привык к пустоте, которая следует после отдыха, но никак не мог привыкнуть к тишине. Раньше под боком всегда кто-то возился, а сейчас лишь изредка можно было услышать тихое мяуканье Завертина; но и тот чаще всего молчал, боясь потревожить отдых хозяина. Снотворное, которым так любезно делилась с ним Даша, всегда помогало. Но эта помощь не была необходимой. Илье чудилось, что без кошмаров его жизнь превращалась во что-то бесформенное, в серую массу, в которой можно было застрять. Он ведь не мальчишка, что должен бояться отголосков прошлого. Не настолько далёкого, насколько хотелось бы, но прошлого. А Илья всё бегал, прячась за чем-то нематериальным, всё пытался огородить себя от большего несчастья, боясь наткнуться на те же грабли. Он не натыкался, но было чуткое ощущение, что ещё успеет. Илья зевает, переворачивается, распластавшись на кровати, и удивлённо застывает, когда слышит звуки ходьбы. Дверь Коряков открывает быстрее, чем в неё постучали, чем действительно поражает сонного Данилу. – Ты рано. Хорошо спал? – Кашин сбрасывает первичное замешательство, из-за чего Илье хочется верить, что всё нормально. – Да, ещё как. Я, вроде, говорил, что кошмаров больше нет. Даня бросает тихое «ага». Он стоит на пороге, не проходя в комнату, и теребит карманы штанов. – Иди поешь, – немного грубо, но Илья не уделяет этому должное внимание: Данила всегда такой. – Ты пришёл, чтобы позвать меня на завтрак? – Илья хмурится, но Даня сам кажется не особо довольным, так что можно подумать, что его послал Коля. – Сейчас спущусь. – Потом надо будет расчистить снег у ворот, – Данила ухмыляется, уже более привычный, и спускается по лестнице, когда его задерживает громкое «Спасибо!» Ильи. – Не за что, – он улыбается, скатываясь с перил, и Коряков мотает головой, поражённый таким ребячеством. Оказывается, что Коля ещё спит. Руслан затыкает Илье рот, треснув по губам ложкой, чтобы тот не орал, и, шаркая босыми ногами, уходит в комнату. – Интересная встреча, – Коряков говорит тише, наученный буквально за секунду, и Даня крайне тактично пытается не смеяться. – То есть это не Коля позвал всех? – Не-а. Ему было бы слишком лень сегодня, как и другому придурку, так что я беру всё в свои руки. Илья открывает рот, произнося тихое «о». Данила, подражая, произносит «а». Повисшее молчание кажется странным. Кашин машет рукой, забивая на этот инцидент, и тянет Илье кружку янтарной жидкости, не внушающей доверия. – Пей, как раз тепло станет. – Ты спаиваешь несовершеннолетнего? – Коряков ведёт носом, учуяв резкий запах выпивки. – Где ты это вообще взял? – У Даши есть некоторые припасы. Илья вскидывает брови, желая услышать более подробные объяснения. – Это иногда пригождается, не смотри на меня так. Коряков отводит взгляд, действительно не смотря. Данила, кажется, доволен своей идеей, да и Илье она не кажется некудышной. Лишь одна загвоздка: он не брал в рот ничего крепче разбавленного пива. – Один стакан ничего не сделает, – он уговаривает скорее себя, чем Кашина. – Разумеется, ничего. Только на голодный желудок не пей. Даня придвигает к нему остатки своего завтрака: несколько кусков мяса и не самые приятные на вид консервы. Лучше, чем ничего. Илья осторожно жуёт, изредка поглядывая на слишком довольного Данилу. – Ты плюнул в еду? – Что? Нет. – Она пропала? – Илья продолжает попытки. – Опять нет. Почему с ней вообще что-то должно быть? – Не знаю. У тебя вид... Понятия не имею, что сказать. Будто что-то хорошее произошло. – Весна скоро, – Даня широко скалится, явно не это имея в виду. Но Илья сдаётся, доедая завтрак и выпивая предложенный алкоголь. Вместо чистки снега они в нём валяются, пока не получают нагоняй от Даши и Вани, что проходили мимо.

***

Даня ведёт себя странно – Илья щурится и кусает губы. Даня ведёт себя обычно – Илья продолжает щуриться, но уже чуть иначе. Это ни на что не похоже, но всё равно заставляет Корякова удивляться и ждать...чего-то. – Я знаю про твой разговор с Колей, – да, это явно то самое «что-то». – Какой? – провальная тактика, но Илья пытается. – Про «Цикад». Про то, что ты чувствуешь себя виноватым, – Даня осматривает свою ладонь и следит за чернильными штрихами, которые там вытатуированы, словно видит их впервые. – О. Этот, да, – Илья прикрывает глаза: начало этого разговора уже вымотало его. Он не готов. – Что ты хочешь от них? Коряков пожимает плечами. Он – ничего, а вот от него они бы захотели многое. – Просто быть полезным. Данила злобно втягивает воздух, его голос почти сбивается, когда он говорит: – Не хочу думать, что ты так сильно зациклился на тех моих словах. Я извинялся, мне действительно жаль, но ты! Илья договорить не даёт. – Ты-то тут каким боком? Я не злопамятный, даже не помню каких-то таких твоих слов, – он отрезает резко, при этом вскинув руками. – Тогда что? – Кашин, кажется, действительно интересуется. – Это единственный возможный вариант, разве нет? – произносить это тяжело. – Я, может, единичный случай? – Илья потерянно вопрошает, но никакой ответ точно не может поменять его решение. – Мы понятия не имеем, что там. Какие там люди? Что они с тобой сделают? – Да какая разница? – Большая, придурок. Ты дважды пытался убиться, третий раз явно станет счастливым, – настолько явного сарказма Коряков явно не ожидал. Это даже смешно. – Это всего лишь учёные, Дань. Я могу помочь. Я хочу помочь. – Когда-нибудь твои хотелки тебя и ёбнут, в курсе? Кашин проводит пальцами по переносице, пытаясь убрать раздражение. «Он просто дурацкий, настолько, что вдолбить ничего полезного в голову нельзя», – Даня несколько раз прогоняет эту мысль, но в итоге сдаётся, принимая поражение от самого себя. – Хорошо, когда? – Я думал, что весной самое время. Не буду тонуть в сугробах, да и вещей меньше придётся таскать, – голос Ильи звучит почти весело, но всё равно кажется, что это очередная обманка. – Хорошо. Я всё равно буду таскать большую часть вещей, так что тебе почти не придётся напрягаться, – Даня поспешно встаёт, чтобы не продолжать пререкания. – Я не соглашался на это! – Илья тянет его за руку, обратно, чтобы тот хотя бы посмотрел на него. – Я не могу доверить тебя себе. Я не могу обещать, что всё будет хорошо. – Никто не может. Тем более, – Даня задерживает касание, случайно проводя пальцами по запястью Ильи. – Я доверяю за нас двоих, помнишь? Коряков остаётся в своей комнате, трясущийся от непонятного адреналина. Что-то в словах Данилы заставляло дрожать, а его слепая уверенность в Илье и вовсе била под дых. И, хотя до весны оставался почти месяц, Илья был уверен, что именно этот месяц пройдёт ужасно. Но и предотвращать ничего не хотелось, хотя нужно было. А, если бы и хотелось, то не получилось бы: Данила упрям как осёл. Коряков, ударяя себя по щекам, медленно приходит в себя. Перед глазами, словно на сетчатке выжгли, стоит образ уверенного и хитрого Кашина. Он точно насолил богам в прошлой жизни. Может, был ведьмой, может, проституткой, или, что крайне возможно, вообще цыганкой. Но, даже если не что-то из этого, то в этой жизни ему явно воздалось по заслугам. Кому и куда надо заплатить, чтобы это кончилось? Илья даже попытался посмеяться, но получилось хрипло и задушенно, словно в рот засунули песка и заставили откашливать.

***

– Ещё раз. Что вы собираетесь сделать? – Руслан корчит такую гримасу, словно ему сейчас в лицо грязевым комком кинули, а не рассказали про предстоящее путешествие. – Ты прекрасно их слышал, – Коля играет желваками, обдумывая всё более детально. Да, он знал про решение Ильи, но не думал, что это решение поведёт его куда-то столь быстро. – Я не пущу его одного. Это и моё дело тоже, – Данила в ответ кидается желчью, смотря на Тушенцова. Господи, как он терпел его раньше? – И котяру заберите тогда, весёлая семейка, – Руслан хмурится, но, проглатывая часть своей гордости, говорит уже менее враждебно: – Вы вряд ли вернётесь, может не стоит? Илья удивлённо выпячивает губы, слегка мотая головой. Да, услышать такое от Тушенцова – странно и, возможно, не особо желанно. Но всё равно приятно, в какой-то степени. – Ну, как раз одной проблемой меньше. Я же заражённый, – Илья понижает тон, рассказывая...секрет. Даня, стоя чуть позади него, смеётся. Коряков слышит его шёпот: – Не злопамятный, да? Руслан тоже смеётся. Даже хлопает Илью по плечу, чуть более сильно, чем нужно было. – Ты нормальный парень, не обессудь. – Да уж, нашли время вспомнить старое, – Коля, в противовес своим словам, улыбается. – Ну так что? Илья, глядя на Даню, одновременно с ним произносит: – Он остаётся. – Я с ним. – Тебе нечего там делать, – в очередной раз. – Просто останься, от тебя тут будет больше пользы. Вас и так мало. – Знаешь от чего вообще не будет пользы? – Даня ждёт заинтересованного взгляда Ильи. – От твоего трупа на мокрой земле. Я иду. – Мы говорили об этом. – Нет, ты, – он тычет пальцем в грудь, чтобы Илья точно его понял. – Ты говорил об этом. – Но ты кивал! Это нечестно, не считаешь? – Коряков готов начать топать ногами. Но пользы от него, истерящего как младенец, было бы ноль. – Не помню такого. Сорян. Руслан, переглядываясь с Колей, в итоге решает, что стоит выбрать за них. – Давайте палочку вытянем, что ли? – Тушенцов, поворачиваясь к ним спиной, достаёт пару зубочисток. – Короткая – Даня идёт. – Хорошо, я первый, – Данила хмыкает, кидая в сторону Руслана благодарный взгляд. И, разумеется, он вытягивает короткую. Илья лишь недовольно вздыхает, признавая поражение. И какая разница, что обе палочки короткие, и Руслан лишь сделал вид, что сломал только одну.