***
— Ты сказал, — неуверенно начинает Трес, неуклюже покачавшись на месте и пнув маленький камень, попавшийся по пути, ногой. Такой до боли детский жест. Возможно, он и вырос внешне, но в душе так ребёнком и остался. — Я естественно рождённый, так? — Всё верно. За спиной слышится низкий голос. Вигинти сидит на ступеньках, крутя в руке одуванчик. Из-за внезапного порыва ветра, пушистая часть цветка разлетается в разные стороны, а пара пушинок даже застревает в волосах мужчины. Он довольно улыбается, подняв глаза к небу. — А что это значит? Как это вообще происходит? За его вопросом следует смешок Леви, который сидит, привязанный к дереву. Вигинти кидает на него неодобрительный взгляд, а после поднимается и направляется к Тресу. Он по-отцовски кладёт руку на его плечо. — Это, мой дорогой, очень благородный и красивый обряд. Когда двое сливаются воедино, передавая себя в нового галанезийца. Под мириадами звезд и чистым сиянием галактики они… — Ну ты, конечно, мастер нассать в уши. Леви прерывает его монолог, сплёвывая очередную порцию крови во рту. Он смотрит на них исподлобья, не скрывая не единой эмоции. Он — сгусток агрессии и ярости во плоти. Его тело предательски ноет, а места ударов не по-детски горят. Но Леви привык, не такое проходил, перетерпит. Больше его заботит, какие планы они строят на Октавию. В особенности этот мутный тип. Даже последнему остолопу понятно, что он заговаривает мелкому Тресу зубы, имея под коркой свои мрачные интересы. Однако, одним Стенам известно, что творится в его светловолосой голове. Леви это беспокоит. Сильно. Он знает, что она послушается и придёт. Он уповает хоть на малую долю её логики, чтобы Октавия обратилась в корпус. Хоть каким-то чудом додумается до этого и пойдет звать на помощь. Но она послушается и придёт на место встречи. Он чувствует это, знает. Всё тело, несмотря на боль, кричит об этом. Возможно, между ними возникла неясная ему связь. Это уже не будет чем-то удивительным. С её появлением можно отбросить все полученные за жизнь знания и привычные устои — они попросту не работают. С ней всё не так. С ней всё по-другому. Вигинти подходит к нему и садится на корточки, хватая за подбородок. — Больно ты, коротышка, разговорчивый. Может, тебе всё-таки засунуть что-нибудь в рот, — он натягивает до омерзения фальшивую улыбку, приближаясь ещё ближе. — Ты так и не понял, с кем имеешь дело? — Понял. С надутым индюком. А ты, — Леви поворачивает голову к Тресу, который всё ещё стоит поодаль и наблюдает за сценой. — Верь ему больше. Судя по всему, в рот наложить может, только дай возможность. Трес сводит брови домиком, вновь бросая взгляд на разбитой челнок. Этот ребёнок знает, что верить можно только Октавии. Родная и любимая сестра, последний член семьи, которая пытается защитить его несмотря ни на что. Но Вигинти помог ему в решающий момент. Как он может врать, будучи другом семьи? Какое существо на это способно? Маленький Трес ещё наивен, но слова Леви заставляют сомнения поселиться в его голове. Перед глазами снова всплывает Октавия. Её образ и собравшиеся слезы в таких родных глазах. В груди колет от осознания, что он, её единственный брат, стал причиной этих слез. Он не хотел. Правда, не хотел, но ему нужно отыграть свою роль, чтобы с сестрой всё было хорошо. Она непременно будет в порядке, даже если придётся немного пострадать. — Не слушай его, Трес, — Вигинти сжимает челюсть Леви в руке, от чего он морщится. — Эти земляне только и знают, как говорить гадости и совокупляться подобно животным. — Бьюсь об заклад, что он также появился, — он отбрыкивается, освобождаясь от натиска. Не теряя времени, Леви тут же ударяет Вигинти армейским сапогом прямо по колену, вынуждая его упасть наземь. — Поверь, механизм у вас такой же. Если вы не почкованием размножаетесь, как грибы. Трес уже собирается подойти к нему, заламывая пальцы, как Вигинти вскакивается и почти бросается на Леви. — Хватит! — требовательный тон его останавливает. — Не трогай его. На поле раздаётся нервный смех Вигинти. После, недоуменно глядя на юного галанезийца, он спрашивает: — Что, прости? — Я сказал его не трогать. Как я понял, он важен Октавии. Если он умрет или останется калекой, сестра этого не простит. Поэтому остановись. Вигинти выпрямляет спину и с недоверием оглядывает Треса. Тот же спокойно встречает его взгляд, а после отворачивается, присев на пенёк неподалёку. Он поднимает глаза к небу, рассматривая звёздный небосклон. Множество маленьких ярких точек словно украшают чёрное полотно. Кажется, совсем недавно он забрался к О на дерево, чтобы посмотреть на Землю, а сейчас он смотрит с неё на небо. Где-то там его разрушенный дом, мама, сестры, бабушка… Где-то там, совсем далеко. В прошлой жизни. Единственное, о чем он просит судьбу, так это не разлучать его сестрой. Они ещё вместе посмотрят на небо, ровно, как он в тот момент. Посчитают вместе звёзды, а Октавия с присущим ей блеском в глазах расскажет о чем-нибудь непременно интересным. Наверное.***
Что происходит? Почему она на Земле? Почему её дома и семьи больше нет? Почему Галанезия обратилась в пепел? Почему именно им удалось выжить? Почему?Почему?Почему?Почему?Почему?Почему?Почему?Почему? Как всё к этому пришло? Как жить дальше? Как принять реальность, которая больше походит на сон? Как справляться с трудностями? Как?Как?Как?Как?Как?Как?Как?Как? Нет, сейчас она зажмурит глаза, провалиться в сон, а на утро проснётся в своей кровати. Прима на пару с мамой уже готовят её самый любимый завтрак. Секунда, Терция и Кварта уже вовсю поливают сладко-пахнущие цветы в саду, а Квинта и Септима успеют нарвать несколько, чтобы поставить их в вазу на стол. Октавия быстро вскочит и побежит будить Треса, ведь он, по своей привычке, спит дольше всех. Ещё поворчит, как старик, пару минут, что его так бессовестно разбудили на самом интересном моменте. Они соберутся все вместе за завтраком, обсуждая свои сны и планы на день. Мама, не пропустив не единой макушки, оставит непременно на каждой свой поцелуй. Это обязательный утренний ритуал. Не получить поцелуй от Циры — весь день насмарку. Не будет этого больше. Ни-ког-да. Ей остаётся лишь упиваться воспоминаниями и плакать в маленькие ладони, которые даже были не её. От старой Октавии оставалась лишь память. Старую Октавию обстоятельства хоронят заживо быстрее, чем она успевает это понять. Но теперь появился человек. Святая Кассиопея, человек! Который заставляет её бороться и идти дальше. Её первый мужчина и ноющая боль в сердце — Леви. От одного упоминания его имени тело прошибает током, а мурашки метеоритным дождем бегут по белесой коже. Она помнит касания его ладоней, теплоту его дыхания, низкий голос и сухие губы. Как бы ей хотелось оказаться в его сильных объятиях, просто спрятаться, как цыплёнок под крылом наседки, от всех этих проблем и суровой реальности. Но его нет рядом. Перед глазами всплывает Трес. Она не хочет, сильно не хочет вспоминать их встречу. Октавия перестала его понимать. Её маленький, добрый и любящий брат превратился в какого-то гиганта. Жесты, слова — всё другое, совсем не присущее Тресу. Глаза никогда не источали столько злобы. А его поступок? Он похитил и избил её мужчину. Сделал это прямо перед ней. Говорил о человеческих жизнях как о разменной монете, будто они ничего не стоили. А она теперь знает, как ценна может быть жизнь близкого…. Октавия кипит изнутри от столь ярких и противоречивых чувств. Ей страшно за своего мужчину, за себя и брата. В ней синим пламенем разгорается ненависть к Тресу, которую она пытается затушить, но сердце лишь подливает масла, унося мыслями к Леви. Что он может с ним сделать? Или что уже сделал? На что способен теперь её брат? И брат ли он ей теперь?… И как же ей может стать противен последний уцелевший член её семьи? Родная кровь, которую она день назад пыталась защитить ценой своей жизни. Его частичка до сих пор теплится внутри неё, и Октавия наивно надеется, что хотя бы она осталась от прежнего Треса. До встречи остаются считанные минуты. Они уже собираются на встречу, но Октавия тонет глубже и глубже в своих мыслях. И этот мужчина. Кажется, Трес назвал его имя. Октавия жмурится до белых точек, пытаясь вспомнить. Она была настолько напугана и взволнована, что едва ли помнила себя. Но в груди крутится ощущение, что это их не первая встреча. Она его точно видела прежде. Но вот его имя… Как же его зовут? Октавия распахивает красные от слез и усталости глаза, уставившись перед собой и замерев словно статуя. И она произносит шёпотом одно единственное слово, которое отдаётся неизвестным ей импульсом по всему телу: — Вигинти…