Независимо от обстоятельств

Джон Эшвуд вернулся с конференции спустя два дня, как, собственно, и было запланировано. Сейчас, когда он вступил на тропу политиканства, он должен был светить ебалом где ни попадя, начиная с благотворительных вечеров и аукционов и заканчивая открытием перинатального центра для малоимущих. Свою личную жизнь с определённых пор он не светил. Был женат, имел дочь. В браке состоял около 2 лет. О своих предпочтениях в постели он понял уже после того, как женился и стал отцом. Супруга начала подозревать нечто подобное о Джоне спустя пару месяцев после свадьбы, но женщиной она была разумной, прагматичной и мудрой и, просчитав все "за" и "против", вывела мужа на разговор и выяснила, что чуйка её не подвела. Но оба они были людьми деловыми, поэтому решили так: никакого развода, она остаётся полностью на попечении мужа и ни в чём себе не отказывает, при этом обязана выходить в свет на все светские мероприятия в качестве любимой и любящей супруги, чем прикроет жопу (ха-ха, как бы буквально это не звучало) Джона от скандалов и светских сплетен. Они заключили дружеское соглашение и каждый начал жить своей жизнью, не мешая другому. Йена Галлагера Джон встретил уже будучи взрослым мужчиной. Он любил тематические клубы и периодически посещал их с целью съёма резвых и симпатичных мальчиков. Порой они задерживались в его жизни на пару тройку месяцев, но не более. Но в тот вечер, когда он увидел Галлагера, он понял, что этого парня он не должен упустить. В этот вечер он не сводил глаз с подиума, где танцевал Йен и через два часа пристального немигающего взгляда с открытым ртом и чуть ли не пуская слюну, Джон выцепил парня, пригласив того в свою VIP-ложу и был окончательно и бесповоротно им очарован. Джон не напирал на парня и не тащил сразу в постель. Он начал приходить в клуб почти каждый вечер и оставлял Йену огромные чаевые, а после его выступлений приглашал того пообщаться и выпить с ним за свой столик. Джон вёл себя очень достойно: не приставал, не лапал, не говорил пошлостей. Однажды, придя в клуб, он заметил мужика, который домогался Йена, протягивая свои поганые руки к телу парня. Эшвуд чуть не задохнулся от ревности. Этим же вечером он предложил Йену уволиться и полностью компенсировать финансовые потери парня, лишь бы Йену больше не пришлось выходить полуголым и подвергаться домогательствам сомнительных личностей. Йен не согласился просто потому, что хотел быть самостоятельным и не быть должным Джону. Тогда Эшвуд решился и пригласил рыжика на свидание. На настоящее свидание. В ресторан или на яхту Эшвуда, в загородный дом или модный клуб, в любое другое место, которое Галлагер сам выберет. Рыжик не отказался, но и не сказал "да". Тогда Джон протянул ему свою визитку и попросил обдумать это предложение и позвонить. Он не перестал ходить в клуб, где работал рыжий. Все также осыпал его чаевыми, приглашал за свой столик, но о личной встрече больше не заговаривал. А ещё очень пристально следил за безопасностью парня. В общем, ходил туда, как на работу, зная точный график Галлагера. Счастью Джона не было предела, когда через пару недель он получил сообщение от Йена. НЕИЗВЕСТНЫЙ: Добрый день, Джон. Это Йен. Пятница, 19 00, у входа в клуб. ЭШВУД: Я буду там. До встречи. Так первое свидание перешло во второе, третье... Джон осыпал парня подарками, катал на яхте, вывозил за город в элитные клубы и в Европу, полностью обеспечивал его и его бедную, многочисленную семью и добился того, чтобы Йен перестал танцевать в клубе. Джон готов был бросить к его ногам весь мир, потому как трахал его Йен так отменно, как никто и никогда раньше. Ему доставляло чуть ли не физическое удовольствие удивлять и радовать этого паренька. То, как он по-детски радуется и восхищается, то, какой интерес он проявляет к любым, даже не значительным мелочам, которые делает для него Джон, всё это очень льстило Эшвуду. Парень действительно с благодарностью принимал всё то, что давал ему Эшвуд, а не как должное или само собой разумеющееся. Он одевал парня в именитые бренды, водил в самые престижные и дорогие рестораны, оформил на его имя безлимитную карточку, только чтобы видеть это счастливое лицо. Рядом. Всегда. Но Джону этого было мало. Он хотел, чтобы Галлагер постоянно присутствовал в его жизни, хотел засыпать и просыпаться с ним, завтракать, обедать и ужинать, хотел, чтобы Йен переехал к нему жить. Парень не спешил, но Эшвуд был одержим этой идеей и всеми возможными способами добивался своего. Он был влюблен, а может просто хотел беспредельно владеть этим парнем и шёл к этой цели, как помешанный. Йен переехал к нему спустя пару лет и тут Джон начал ревновать. Ко всем и вся. К семье, друзьям, к коллегам, к работе. Джон чувствовал, что Йен не стопроцентно зависим от него, в отличии от самого Джона по отношению к Йену. Это его бесило и от своего бессилия он сходил с ума. За пару недель до отъезда в командировку они повздорили, Йен взбрыкнул и Эшвуд ударил его по лицу. Ничего особенного: ни кулаком, ни ногой, так, лёгкая пощёчина. Не смог сдержаться от того, что не может контролировать Йена, поэтому не смог проконтролировать и себя. Но зато это возымело смысл. Галлагер наконец-то уволился и отрабатывал последние две недели на этой своей работе. Две недели Джон потерпит, раз уж столько времени терпел и делил рыжика с ними со всеми. По возвращении из командировки Джон Эшвуд не нашёл Йена дома. Также он не смог ему дозвониться, так как телефон Галлагера лежал тут же, на тумбочке у кровати. Не нашёл он его и в его родном доме, ни на работе, ни в Чикаго. Нигде. Парень просто исчез. Джон проверил гардеробную и сейф. Все вещи, все деньги были на месте. Дорогие часы, которые Эшвуд подарил Йену на их первую годовщину, лежали в своей ячейке с остальными ценными вещами: золотыми запонками, цепочкой, браслетом... Даже ноут и любимый Галлагером айпод остались здесь. Может не хватало нескольких вещей Йена, но каких-то не значительных, вроде джинс и футболок. Джон даже не мог вспомнить, каких именно. Эшвуд был в бешенстве! Мальчишка! Его мальчишка смылся, не оставив никаких записок или зацепок, где его искать. Джон дал ему всё, что тот мог захотеть, он ни в чем не нуждался! Чего ему не хватало? Какого хрена он сбежал? Джон обязан был это выяснить. И исправить ситуацию. Он подключает своих людей для поиска, чтобы вернуть парня и может как-то наказать заодно. Первичные поиски не дают никаких результатов. Через месяц Эшвуд вроде как немного остывает, думая, что найти замену не так уж и сложно. Он возвращается к своим походам по ночным клубам, чтобы присмотреть себе очередную любимую игрушку. Молодое тело для забав и расслабления. Любой за такие деньги, какими владел Эшвуд, с радостью будет смотреть в рот хозяину и вилять хвостиком по команде. Но это он так думает. Спустя ещё месяц Джон понимает, что он просто дико скучает по рыжему и никто ему нахрен не нужен на замену. Все, кого он встречает, конечно же, согласны на любые условия, но они все не Йен. Да трахайся ты хоть до синих яиц, но в душе пусто, не с кем поболтать, посмеяться или просто молча посидеть в библиотеке и почитать. Не хватает взгляда этих зеленых глаз, рассказов о работе в скорой или очередных историй про Карла, который творит лютую дичь, при этом то, как рассказывает это Йен, обычно очень увлекательно и смешно. Или те блинчики по утрам в воскресенье, которые Йен сам жарит, стоя на кухне в своих старых спортивках. — Что ты делаешь, детка? — удивлённо смотрит Джон на пританцовывающего Йена, в одном ухе которого торчит наушник от айпода. — О, доброе утро! Жарю нам блинчики на завтрак! — солнечно улыбается рыжий. — Йен, у нас для этого есть кухарка, ты в курсе? — Да, но Мария ещё не пришла, а я хочу блинов. Сейчас. И ты их тоже хочешь! Так что садись быстрее, сейчас будем завтракать! — За что тогда я ей плачу?! — За всё, что она делает! — наивно улыбается парень. — Я люблю готовить, а блинчики воскресным утром — это круто! — Почему тогда ты пошёл в медицину, раз любишь готовить? Пошёл бы поваром. — Считай, это моё хобби. Готовить я могу для тебя, а медицина — это моя профессия. Там я нужнее. —Ты нужнее в нашей спальне! — И это тоже. Но сначала завтрак! Анализируя их с Йеном прошлое, Эшвуд приходит к выводу, что рыжему были не архиважны все эти цацки и деньги. Нет, безусловно, это очень облегчает и украшает жизнь, но было в парне всегда что-то такое светлое, не замаранное. Ему всегда было наплевать на какой машине ехать, в какой очередной ресторан они пойдут и в чём именно быть одетым в данный момент. "Джон, да плевать на чём, хоть на метро поехали. Ты давно был в подземке?" Да он вообще там никогда не был, Джон родился в богатой семье уже с серебряной ложкой во рту. И вот эта его лёгкость по жизни, отношение к благосостоянию как раз таки и подкупали. Джон чувствовал, что Йен его уважает, прислушивается к нему, не потому что ему за это заплатят. Он не чувствует себя кошельком или спонсором, он чувствует себя мужчиной, человеком. Все, кого он встречает после Йена — продажные шлюхи и беспринципные твари, для которых Эшвуд просто банкомат. Эшвуд нанимает детектива, чтобы более тщательно прошерстить все возможные варианты и найти хлебные крошки, которые его приведут к Галлагеру. Ну не сквозь землю же он провалился, ей богу! Нету. Нигде не засветился. Ни в аэропорту, ни на автостанциях, ни в прокате машин. Пусто. Эшвуд шокирован. В век современных технологий и количества камер и цифровых следов, даже намёка нет на Йена Галлагера. Они даже прослушивают (незаконно конечно) телефоны родственников и коллег по работе, мониторят соцсети, но даже чего-то подозрительного не находят. Джон зол от бессилия. Теперь он просто обязан отыскать своего мальчика, он обязан вернуть его обратно, потому что всё наперекосяк, всё не так, как он мечтал. Благо, его засасывает предвыборная кампания и на какое-то время Эшвуд отвлекается от своих сумасшедших мыслей и тоски по рыжему. Злость со временем уходит, а тоска накатывает новыми волнами, даже не думая отпускать свою железную холодную пятерню. Теперь он сенатор, теперь у него большие возможности и Джон начинает поиски сначала. Он не будет делиться Йеном ни с кем и если понадобиться, он посадит его на цепь или в клетку в своём загородном доме, но этот рыжий будет жить только с ним. Или не жить вообще. И вот, спустя почти полгода, Эшвуду улыбается удача. Новый детектив приносит распечатки фото с камер наблюдения в аэропорту, указывая на парня в бейсболке и капюшоне. Видно очень плохо, лицо практически не опознать. Но это возможно его Йен, с вероятностью в 90%. Они вычисляют ближайшие рейсы и нанятый человечек едет в аэропорты по всем 4 возможным направлениям, давая на местах огромные взятки, чтобы просмотреть записи с камер наблюдения. Натыкаются на изображение этого же парня в кепке в аэропорту Квебека. Фото чётче и вероятность совпадения растёт. Он нашёл его! Нашёл! В какой-то канадской глухомани. Теперь дело за малым. Так как сам он, конечно, светиться не может, то отправляет туда пару своих приближенных людей из личной охраны, оба знают Галлагера в лицо и при встрече могут с полной уверенностью его идентифицировать. Джон плохо спит вот уже пару дней, ожидая звонка от ребят. 27-ого декабря около четырёх часов дня приходит одно сообщение. Одно, но самое долгожданное. НОА: Нашли. Это он. Везём. В Чикаго будем не раньше вечера 28-ого. БОСС: Ок. Жду. ------------------------ Йен приходит в сознание, но никак не может открыть глаза. Его веки тяжёлые, а руки и ноги затекли. Ему кажется, будто он спит: хочется бежать, а сил нет, воздух вязкий, как деревенский кисель, и нет сил переставлять ноги быстро. И крикнуть сил тоже нет, один сиплый выдох. — Вроде очухивается, — слышит он слабо знакомый голос. — Чё, ещё вколоть? — говорит кто-то, тоже знакомым голосом. — Подожди ты, посмотрим. Будет буянить, тогда уже... Йен с трудом раздирает веки и осматривается. Машина, большая, явно какой-то внедорожник. Он лежит на заднем сиденье. Его руки и ноги неподвижны, потому что на них пластиковые строительные стяжки. Во рту очень сухо и голова немного кружится. Он ловит на себе взгляд знакомых глаз. Парень на переднем сидении смотрит на него в упор. Ноа. Йен узнает его. Из охраны Эшвуда. — Привет, рыжий! Очнулся? — Пить... — еле говорит Йен. Парень перемахивает на ходу с переднего на заднее сиденье и приводит Йена в вертикальное положение. Галлагера слегка мутит. Ноа открывает бутылку с водой и пытается напоить пленника. Йен присасывается к горлышку и жадно глотает прохладную воду. Ноа не сводит с него глаз. — Ну, как ты, малыш? Ожил мальца? Йен молча снова оглядывается по сторонам и память потихоньку подкидывает флешбеки. Вот он сидит за кассой, потом видит Ноа и Стива, укол в шею и темнота. — А что вы делаете? — удивлённо спрашивает Йен. — Везём тебя домой, — спокойно отвечает Ноа. — Да я вообще-то не планировал домой. Если захочу, сам приеду. Так что давайте, не валяйте дурака, срезай с меня стяжки и высаживайте на ближайшей заправке. Ноа и Стив дружно расхохотались. — Нет, малыш. Тут не тебе решать, куда и когда ты поедешь. Прости, — отсмеявшись говорит Ноа. — Мне всегда нравилось твоё чувство юмора, Галлагер! — говорит Стив, глядя на Йена в зеркало заднего вида. Вообще Йен дружил со всем персоналом, который был у Эшвуда, начиная с кухарки Марии и заканчивая садовником Хосе. Парней из охраны Джона он знал давно и очень хорошо. Парни работали у Эшвуда ещё с того времени, когда Йен только начал встречаться с Джоном. Они были старше Галлагера лет на десять, но это им не мешало свободно общаться, а в последствии подтрунивать и шутить друг над другом. Спустя некоторое время после появления Йена, Ноа понял, что рыжий парень очень классный. Ноа или Стив частенько приезжали за Йеном в клуб, а позже в колледж или на работу, чтобы отвезти его к боссу. — Привет, рыжий! — с улыбкой встречал его Ноа и выезжал со стоянки. — Привет, Ноа! Как жизнь? — Бля. Хоть не ложись. — Чего так? — Босс сегодня не в духе. Выеби его уже как следует, чтобы до полусмерти. Задрал он рычать. — Сделаю всё, что в моих силах, Ноа! — ржёт Йен. — Спасибо, друг. И давай с ночёвкой у него оставайся. Я не выспался, чтобы в три ночи тебя домой везти. — Любой твой каприз, но ты мой должник. Так что дуй домой, я тебя отпускаю. Джон, думаю, не будет против. — Галлагер! Ты мечта поэта, бля! — Я пиздец, как стараюсь! Вишь, вон как жопу рву! — Не свою, правда! — А какая разница?! Важен результат! И вот теперь он сидит на заднем сиденье, связанный по рукам и ногам, с приближенными Эшвуда, а по сути своими бывшими хорошими знакомыми. — Ноа, ну это же дичь какая-то, ты ж разумный человек. — Я человек подневольный, Рыжик. У меня задание доставить тебя в целости и сохранности. — Куда? — тупит Йен. — Знамо куда, к боссу. Ну ты и проворный тип, Рыжий. Ловко смылся. Эшвуд тебя с собаками полгода ищет уже. — Ноа, Стив. У меня есть деньги. Отпустите меня и я вам заплачу. — Тут дело не в деньгах, малыш. Нам босс голову оторвёт, если мы тебя случайно провороним, — отвечает Стив. — Я всё понимаю, Йен, и даже сочувствую где-то, но и ты нас пойми. Это наша работа, — оправдывается Ноа. — Хуёвая у вас работа, ребята. Поменять не думали? — На что? Может у тебя есть местечко на заправке? — лыбится Стив в зеркало заднего вида. — Давай, не дури. Дай нам сделать свое дело, а дальше сам уже выпутывайся. Будешь шуметь, придётся снова тебя вырубить, — пытается договориться Ноа. — Ты хоть руки-то мне развяжи, уже пальцев не чувствую. — А ты не будешь бузить и драться? Какой там. Ноа заломает в три секунды, мяукнуть не успеешь. — Не буду, что я, дурак что ли, с морским котиком драться. — Молодец, малыш. Ты мне действительно очень нравишься, Йенни. Просто так сложилась ситуация. Пойми нас тоже и не серчай. — Ага. Потом в церковь сходишь, грехи свои замолишь, Иуда. Режь давай, сил нет уже терпеть. Ноа освобождает Йену руки, но стяжки на ногах оставляет, мало ли... Йен растирает запястья, шипя и ругаясь. Он садится ближе к двери и отворачивается к окну, пытаясь понять, пересекли ли они уже границу или ещё в Канаде. Вопросов не задаёт, хуле, и так всё ясно. Они едут молча, Ноа остаётся сидеть на заднем, вместе с Йеном и изредка поглядывает на него. Парень серьёзен и задумчив. — Боишься? — не выдерживает Ноа. — До усрачки, — тихо говорит Йен. — Ну, не убьёт же он тебя. Не для того искал. — Ммм. — Что? — Не знаю, Ноа. Он сильно изменился. Я же не просто так кинулся в бега, бросив даже семью. Да, парень не глупый и опрометчивых шагов делать не стал бы. — Почему просто не поговорил с ним? Разошлись бы мирно. — Он хотел чтобы я с работы уволился, я сказал, что не стану. И он ударил меня. Представь, чтобы было, если бы я сказал, что ухожу от него. Вряд ли мы бы сейчас с тобой беседовали, друг мой. Ноа замолчал. Он не слышал, чтобы Джон когда-либо бил кого-то, тем более Йена. Ему всегда казалось, что тот любит рыжего. — Это, конечно, нехорошо, но мне кажется, он любит тебя. — Да, своей больной, собственнической, ебанутой любовью, — Йен тяжело вздыхает. — Могу я тебя попросить кое о чём, Ноа? —Смотря о чём. — Мне нужно друга предупредить, что со мной всё в порядке. И чтобы он не вмешивался. — Друга? — Да, представляешь, у меня есть друг. Очень хороший. Я не хочу, чтобы он пострадал, пытаясь... — Йен сбивается. — Так передашь? — Сам передашь. Щас на заправке остановимся, позвонишь ему оттуда. Номер помнишь? — Да, конечно. — Ток не дури, Йен, ладно? — Не буду я вас подставлять, успокойся ты. Через полчаса они сворачивают на заправку. Ноа перерезает путы на ногах парня и они выходят из машины. — Мы договорились, малыш? — Перестань. Рано или поздно это всё равно бы случилось. Мой побег снова ничего не даст, только отсрочит неизбежное. Мне нужно только предупредить друга. Он там наверно с ума сходит. Они заходят в кафешку при заправке. Йен понимает, что дико голоден, а запах жареного бекона и картошки фри ещё больше раззадоривает аппетит и в животе начинает громко урчать. — Купишь мне сэндвич? У меня нет с собой денег. Я верну, ну, по возможности, — говорит Йен Ноа. — Конечно куплю. Сейчас поедим все вместе. Мы тоже с утра ничего не ели. Стив заправляет машину и отгоняет её на стоянку к кафе. Они все вместе подходят к прилавку и Ноа заказывает на троих плотный ужин. Стив занимает диванчик у окна, а Йен и Ноа идут к таксофону. Ноа высыпает четвертаки в ладонь парня и стоит рядом. Рыжик набирает номер трясущимися руками. Гудок, ещё гудок, ещё... Телефон переходит в режим автоответчика и монета проваливается внутрь. Йен понимает, что возможности может больше не быть и просто наговаривает голосовое. — П-привет, Мик. Как дела? Эээ, мне тут любезно дали позвонить, вот я тебе и звоню. Я... Прости, что так вышло, я знаю, никто не виноват, кроме меня... Я просто очень-очень сильно хочу тебя попросить, чтобы ты не вмешивался, пожалуйста. Я не хочу, чтобы у тебя из-за меня были проблемы. Пожалуйста, Микки, не влезай в это дерьмо. Я постараюсь сам всё разрулить. Со мной всё в порядке, я жив, здоров и мне не причиняют никакого вреда. Это всё равно рано или поздно случилось бы, так что... Помнишь, ты же сам говорил, что он всё равно найдёт меня? Ну вот... Прости, что испортил тебе отпуск, — Йен молчит какое-то время, а потом продолжает. — На всякий случай, если мы с тобой больше не увидимся... Я просто хочу, чтоб ты это знал. Вдруг я не смогу тебе этого никогда сказать, потому что не понятно, что будет дальше. Но независимо от обстоятельств... Я люблю тебя, Микки Милкович. Всем сердцем! Слышишь меня? Люблю... Я... Прости, что по телефону, мне бы глаза твои ясные видеть... Но тут уж так, как вышло... — телефонная связь обрывается, видимо, время на автоответчике ограничено. Йен слышит щелчок и в трубке повисает тишина. Он вешает её на место и понимает, что по его щекам льются потоки слёз. Ноа деликатно отворачивается, у него у самого ком в горле. Йен быстро вытирает ладонями слезы со щёк и шумно шмыгает носом. — Пошли, а то картошка остынет и будет резиновая, — говорит Йен и идёт в сторону столика, где Стив уже вгрызается в бургер. Вечером 28-ого декабря большой чёрный внедорожник паркуется на стоянке загородного дома сенатора Джона Эшвуда.