fruits of your labour | плоды твоего труда

яблоко: символ знания, бессмертия, искушения, падения человека и греха.

***

За завтраком её ждало необычное зрелище. Стена за трибуной, на которой обычно стояла Трелони, делая объявления, была исписана неизвестной системой знаков. Они напоминали шумерские глифы, но Гермиона сразу же отметила и существенные отличия. На самом деле различия были кардинальными, что делало невозможным расшифровку текста с помощью другого языка. Этот язык был ей не знаком, и она продолжала ломать над ним голову, бездумно накладывая еду в свою тарелку. — Ты слышала? — Что? Она подняла глаза на Полумну, которая появилась внезапно и только сейчас расположилась напротив Гермионы. Её глаза блестели смехом и обещанием свежих сплетен. Гермиона наклонилась ближе. — Это послание на стене? — Полумна неопределённо указала на переднюю часть комнаты. — Судя по всему, это загадка. Наш дорогой бог войны решил заставить нас разгадать её. Тот, кто сделает это первым, удостоится чести служить ему. Гермиона с трудом сглотнула, чувствуя как её интерес к разгадыванию загадки быстро улетучивается. — Зачем? Он мог бы легко выбрать кого угодно, не придумывая сложную загадку на языке, который мы даже не изучали. Полумна пожала плечами. — Понятия не имею. В последнее время его нигде не видно, так что вряд ли кто-то может пойти и спросить его об этом. К тому же расспрашивать бога, наверное, не самая разумная идея. Похоже, Гермиона побила рекорд по количеству не самых разумных идей, когда дело касалось бога войны. Она задавала ему много вопросов. Она не давала ему того, чего он хотел. Это был не тот тёплый прием, который Трелони хотела ему оказать. И тут она поняла, что знает, в чём дело. — Я думала, ты планируешь устроить что-то вроде испытаний. — Испытания, — пробормотал он. — Честно говоря, я ничего не планировал. Неужели он придумал загадку только из-за их разговора? Нет, глупо было думать, что она имеет на него какое-то влияние. Он наверняка давно всё это спланировал — невозможно придумать что-то настолько сложное за один день. И как бы ей ни была противна эта идея, её мозг зудел от желания разгадать загадку, изучить язык, о котором она никогда не слышала, найти ответ — не для него, а для себя. В любом случае ей нужно было провести исследование. Ей нужно было раскрыть тайну его прошлого и найти причину, по которой она совершенно ничего не чувствовала, прикасаясь к нему. Возможно, этому есть разумное объяснение, и книги помогут ей его найти. — Можешь дать мне свою руку? — Зачем? Полумна недоверчиво посмотрела на неё, но нетерпение Гермионы взяло верх. Она протянула руку Полумне, выжидающе глядя на неё, и подруга ответила согласием, хотя на её лице застыла нерешительность. Как только их руки соприкоснулись, они обе резко вздохнули. Гермиона почувствовала, как по её руке прошёл электрический ток: он пронёсся вверх по руке, после чего в ней вспыхнули образы, напоминающие осколки разноцветного стекла. Поле подсолнухов, залитое ярким полуденным солнцем. Девушка с огненно-рыжими волосами, смеющаяся и наклоняющая голову к кому-то, кто возвышается над ней. Её волосы аккуратно заплетены в два колоска и доходят ей до спины, и она выглядит счастливой, такой счастливой— Ворон, притаившийся между деревьями— Бьющееся вдребезги зеркало. Когда она снова открыла глаза, то ничего не видела. Она касалась Полумны всего несколько секунд, но из-за этого она ослепла, тяжело дышала и мучилась от небольшой мигрени — ничего необычного, хотя, конечно, и не идеальный исход событий. Однако это означало, что её дар всё ещё работает. А ещё это означало, что бог войны почему-то невосприимчив к её дару. Это из-за того, что он был богом? Неужели у всех богов был иммунитет к их умениям? Могла ли Луна видеть его будущее? Мог ли он использовать свои умения на ней? Следующий час она провела в темноте. Затем она медленно начала видеть серые полутона и очертания окружающих предметов, а к полудню избавилась от слепоты и мигрени. Всё это время она лежала в своей постели, морщась от очередной волны боли и переосмысливая всё произошедшее. Первая загадка — её неспособность использовать свой талант на Драко. Вторая загадка — послание на стене. Его загадка. Его появление. Однако даже её мозг не мог найти ответ, поэтому, как только она пришла в себя, она посвятила много часов изучению обеих загадок. Она набрала столько книг, сколько могла унести в руках, и села за свой любимый стол — тот, окна которого выходили на Темзу. Она могла побыть в одиночестве, перелистывая пыльные страницы, делая пометки и бормоча себе под нос. Она начала с первой, самой неприятной загадки — о том, почему её талант глючит, — но, к своему разочарованию, почти ничего не нашла. Лишь в немногих книгах упоминались способности, которыми были наделены смертные, и в тех редких обрывках их описывали как дары от богов. Она уже изучила все эти истории, когда прибыла в храм и впервые вошла в библиотеку: ни в одной из них не упоминалось о каких-либо исключениях. О дарах, подобных её, почти ничего не было известно и, вероятно, исследований в этой области вообще не было, так что ей почти не на что было опереться. Вторая загадка оказалась не легче. Она понятия не имела, что за язык использовал Драко — должно быть, один из древних, поскольку он не походил ни на один из современных: никто не пользовался такой системой письма. Он был немного похож на шумерский, но, присмотревшись, Гермиона поняла, что этот язык совсем другой — ну, за исключением некоторых форм, так что гипотеза, которую она выдвинула за завтраком, была верной. Она сомневалась, что эти языки вообще родственны, хотя и могли сформироваться примерно в одно и то же время. Сходство могло быть случайным, обусловленным ограничениями письменности. Так, нет. Загадочный язык должен был появиться раньше, если в нём не прослеживается влияние других древних языков. Или— он мог развиваться на изолированной территории. Через несколько часов она вернулась в комнату, где Луна покрывала бледно-оранжевой краской большой холст. С того места, где она стояла, казалось, что картина горит, и пламя охватило даже лицо, изображённое на ней — Гермиона его не узнала. Не желая нарушать транс Полумны, Гермиона прокралась мимо неё, чтобы взять свои вещи. После прошедшего дня ей хотелось принять долгую расслабляющую ванну, поэтому она переоделась в купальник, затем взяла полотенце, шлепанцы и чистый халат. Она планировала посетить отдельную купальню. Проходя мимо Полумны, которая всё ещё находилась под властью своего дара, Гермиона взглянула на холст: лицо на нём теперь было ещё более отчётливым — мужчина с острой челюстью и растрёпанными каштановыми кудрями. Она никогда раньше его не видела. Гермиона ничего не сказала: она знала, что будет лучше, если она не будет мешать видениям Полумны, тем более что они не казались ей насильственными или жестокими. Чёрт возьми, рисовать картины было приятнее, чем слепнуть и страдать от отвратительной мигрени. В коридорах было тихо, и её шаги отдавались эхом. Она прижимала одежду и полотенце к груди, надеясь никого не встретить, и, наконец, скользнула в коридор, который вёл прямо к купальне. Она открыла дверь и заглянула внутрь — комната казалась пустой. Она положила одежду на скамейку, затем сбросила халат, скрывавший её купальник. И вскрикнула, увидев, что кто-то рассекает поверхность бассейна. Она тут же отвернулась и подняла халат, чтобы прикрыться, — под веками у неё горел образ очень обнажённого мужского тела. Что ж, бассейн оказался не таким уж пустым, как она думала. — Ты можешь зайти в воду, — услышала она из-за спины и сильнее зажмурила глаза. Его голос был глубоким и прошёлся по её коже, как мёд: она едва подавила дрожь. — Я не кусаюсь. Блять. — Я не полезу с тобой в бассейн. — Почему? Она услышала плеск воды, и его голос стал намного ближе. Должно быть, он подплыл к краю бассейна, и это сразу же привело её в состояние паники. Она крепче вцепилась в одежду, готовясь бежать. — Это неприемлемо. Пока. Она уже почти дошла до двери, когда услышала: — Подожди. Его голос окутал её, словно бархат, и её ноги остановились сами по себе. У Гермионы не было другого выбора, кроме как посмотреть на него через плечо, и она тут же пожалела об этом — не то чтобы его тело не было потрясающим, но всё это было слишком для неё. Она не могла не обратить внимания на линии татуировок, украшавших его руки, — она не узнала узор, но на левой руке заметила павлина. Гермиона встретила его взгляд, скрестив руки на груди. — Чего ты хочешь? — Не уходи. Мы можем оставаться по разные стороны бассейна, и ты даже забудешь, что я здесь. Гермиона сомневалась, что когда-нибудь сможет забыть, что он здесь, в одной комнате с ней, не говоря уже о бассейне. Она чувствовала на себе его взгляд даже на расстоянии, разделявшем их, поэтому сама мысль о том, чтобы забыть о его присутствии, была абсурдной. — Думаешь, сможешь держать руки при себе? — Да. Он выглядел серьёзным и искренним, но Гермиона не могла доверять мужчинам. Или особенно богам. — Ты не будешь смотреть на меня? — Я не буду смотреть, Гермиона, — почему-то то, как он произнёс её имя, заставило её вздрогнуть. — Видишь, я не смотрю. Он отвернулся в комически преувеличенной манере, и она едва поборола желание рассмеяться. Что ж, раз он пообещал, у неё не было другого выбора, кроме как присоединиться к нему в искрящихся водах бассейна. Она бросила одежду на скамейку вместе с халатом — Драко по-прежнему не смотрел — и сделала неуверенный шаг вперёд. — Я не буду смотреть, — мягко заверил он её, как будто уловил её нерешительность. — И вода всё равно тебя скроет. Он был прав — поверхность бассейна была покрыта синими и фиолетовыми пузырьками, и это придало Гермионе чувство уверенности, когда она погрузила пальцы ног в воду. Вода была тёплой, гораздо теплее, чем она ожидала, поэтому она легко нырнула в неё. Вода тут же приняла её и скрыла все те места, которые Гермиона хотела спрятать от посторонних глаз, и она задержалась на своём месте у края бассейна, не зная, что делать. Драко не смотрел. Он стоял в самой мелкой части бассейна, повернувшись своей обнажённой спиной к ней. Он был далеко, но достаточно близко, чтобы она могла разглядеть ещё один замысловатый узор татуировок на его коже, похожий на паутину. Она разглядела дерево, ствол которого шёл прямо по позвоночнику, а ветви и кроны доставали до рук, ворона и змей, извивающихся по всей спине, плечам и рукам, и павлина, которого она уже видела— Но в основном змеи. И двукрылые драконы. — Почему змеи? — выдохнула она, испытывая искушение протянуть руку и коснуться его кожи. Он просто околдовывал её, несмотря на расстояние между ними, и Гермиона не могла перевести дыхание, находясь даже у противоположного края бассейна. — Они тебе нравятся? — Что? Она вздрогнула от неожиданности. Однако его голос не был резким — он сохранил прежнюю мягкость, и её телу, похоже, это понравилось. Даже очень. — Мои татуировки. — Да, — призналась она. Лгать было бесполезно. — Они великолепны. Но почему именно змеи? — Ты знаешь, что означает моё имя? — О. Драко— Дракон? Крылатые змеи? — Верно. Я испокон веков ассоциировался со змеями. — Только из-за твоего имени? Или из-за чего-то большего? Он пожал плечами, и змея на его руке зашевелилась. Гермиона могла только смотреть. — Ну, это зависит от культуры. Майя, например— поклонялись змеям. Они верили, что луна и звёзды пересекают небо благодаря змеям, а если змеи крылатые, то это действительно имеет какой-то смысл. — Значит, Кукулькан и Кецалькоатль— — Да. Думаю, им просто нужно было как-то объяснить события, свидетелями которых они были. Майя нуждались в Творце и Демиурге, поэтому они создали Кукулькана — в переводе с языка майя это буквально означает «змея с крыльями». Они нуждались в боге и в змее, и я ответил. Гермиона с недоверием посмотрела на него. Причислять его к древним богам вроде Кукулькана было смешно, ведь он стоял прямо перед ней и выглядел не старше тридцати, и всё же— Неужели он был настолько стар? — Сколько тебе лет? — Почти столько же, сколько Вселенной, — откликнулся он, и в его словах отчётливо проскользнуло веселье. — По крайней мере, по вашим человеческим меркам. В царстве богов время относительно. — Относительно— как? Любопытство переполняло её до краёв, и Гермиона подплыла поближе. Возможно, это был её единственный шанс получить ответы от настоящего бога — ответы, которые она не нашла бы ни в одной книге. Боги ревностно защищали свои знания, тайны и даже существование, поэтому она собиралась утопить его в вопросах, пока он не скажет ей остановиться. — Время просто движется по-другому. — Значит, это другой мир? — Не мир, а плоскость. — В чём разница? — Боже, ты такая любопытная сегодня, да? Он не смотрел на неё, как и обещал, но она видела, что он заметно расслабился. Тем не менее, он легко ушёл от ответа на её вопрос. — Не похоже, чтобы боги охотно делились чем-то о себе, знаешь ли. — Верно. Какое-то время они молчали, пока Гермиона, почувствовав прилив храбрости, не произнесла: — Ладно, ты можешь повернуться. Я знаю, что ты не будешь смотреть. На мгновение он застыл, абсолютно не двигаясь, а затем повернулся в её сторону. Он сохранял дистанцию между ними, прислонившись к краю бассейна и положив руки на белый кафель по обе стороны от себя. Затем его взгляд обратился к ней. Их глаза встретились с энергией, сравнимой со вспышкой сверхновой, и, несмотря на пузырьки, скрывавшие её тело, Гермиона почувствовала себя абсолютно голой. На самом деле это было неплохое ощущение. Странное — да, но не нежелательное. Гермиона ожидала, что он будет смеяться над её красными щеками и тем, что она пряталась от него, но он этого не сделал. Он просто продолжал смотреть. — Что? — спросила она, чувствуя себя неловко. — Я хочу поцеловать тебя. — Так сделай это. Она ожидала, что он набросится на неё, но нет: он не спеша переплывал бассейн, и вода шла рябью и кругами, окружая её тело. Пузыри всё ещё скрывали её, но это не было препятствием для голодных глаз Драко. Он двигался к ней, как к добыче, как к лани, которую он собирался выследить и съесть, прежде чем сжечь её дотла. Она не понимала, что на неё нашло — что бы это ни было. Может, желание. Похоть. Голод. Что-то неописуемое и ошеломляющее, обрушившееся на неё, как волна прямиком из глубин океана. Её это пугало. Но как только его губы коснулись её губ, страх испарился. На вкус он был сладким, словно хурма, и от этого у неё совершенно закружилась голова. Несмотря на то, что сначала поцелуй был нежным, вскоре всё стало более агрессивным, когда руки Драко скользнули под воду и коснулись её обнажённой кожи, оставляя за собой огненный след, который даже вода не могла потушить. Он возился с завязками её купальника, избавляя её от одежды и касаясь её груди по бокам, в то время как Гермиона задыхалась, прижимаясь своими губами к его. Его руки прижали её ближе, прижимая её к его телу, и Гермиона осторожно обняла его ногами, пользуясь тем, что вода помогает её движениям. Гермиона целовала его так, как будто от этого зависит её жизнь, и наслаждалась движением его рук по её спине и шее. Она даже не возражала, когда Драко одной рукой обхватил её волосы и потянул вниз, обнажая её шею. Своими губами он нырнул прямо к тому месту, где её шея соединялась с плечом, и Гермиона ахнула. Хотя ей уже не хватало ощущения его губ на своих, это было даже лучше. Но на этом он не остановился: другой рукой Драко скользнул к её заднице, всё ещё прикрытой тканью плавок её купальника. Снова целуя её, он лишь едва задел обнажённую кожу, прежде чем коснуться её клитора, скрытого тканью. Этого было достаточно, чтобы заставить её резко вздохнуть и потеряться в своих ощущениях: она никогда такого не чувствовала, когда сама доставляла себе удовольствие — однако Драко каким-то образом сразу лишил её дара речи. Но именно рука, сжавшая её горло, полностью уничтожила её. Она поприветствовала потерю контроля резким вдохом, её зрение затуманилось, а мозг заполнили онемевшие искры. — Смотри на меня, — услышала она жёсткий приказ возле своего уха, за которым последовал резкий шлепок по заднице. Волна оргазма, обрушившаяся на неё, заставила пальцы её ног сжаться и сильнее обхватить Драко. Она тяжело дышала и дрожала всем телом, чувствуя, как стенки её влагалища сжимаются вокруг пустоты. Гермиона изо всех сил старалась держать глаза открытыми, и эмоции, бушующие в глазах Драко, сами по себе были полноценной наградой: он напряжённо смотрел на неё, пожирая взглядом, который одновременно был полон и голода, и обожания, чего Гермиона совсем от него не ожидала. Драко захватил её губы в новом поцелуе, и Гермиона не могла не прижаться к нему, понимая, что ему даже не пришлось засовывать в неё свои пальцы или член и что она кончила в трусы. — Хорошая девочка, — произнёс он, и эти слова вызвали волну тепла у неё в груди. Хорошая девочка. Гермиона всё ещё приходила в себя после оргазма, но не чувствовала себя хорошей девочкой. Она чувствовала себя грешницей, которой была Ева, съевшая запретный плод, яблоко, сок которого стекал по её подбородку, капал вниз и смешивался со святой водой. Теперь она осознала, почему этот фрукт был запретным для простых смертных. Эмоции, которые пробудил в ней Драко, сильно пугали её. Она лишь надкусила яблоко, но обещание большего — ещё больше удовольствия, ещё больше запретных чувств, ещё больше— Её охваченный похотью разум точно принимал не лучшие решения. Будь проклят плод древа познания— — Ты в порядке? Должно быть, он заметил её паническое состояние. — Да. Да— , — её судорожные движения противоречили её словам, но её это не волновало. Она оттолкнула его, поправила завязки купальника, а затем нервно взмахнула руками, пытаясь побыстрее добраться до края бассейна. Когда Гермиона вылезала из воды, её трясло. Мягкость полотенца и халата не успокоили её кожу, всё ещё полыхающую после оргазма, и она не позволила себе оглянуться на Драко. Он не пытался следовать за ней, но Гермиона чувствовала, как его пронзительный взгляд обжигает её кожу. — Почему ты убегаешь? — Я не обязана объяснять. — Тебе страшно. Гермиона не ответила. Его слова душили её так же, как и его рука, обхватившая её горло, но вместо приятного покалывания они оставляли слёзы и горечь на языке. Она прижала мокрое полотенце к груди и открыла дверь. А затем она побежала.