Сломанный соловей станет соколом

       Синоптикам Элан никогда особенно не верил, но на день-другой вперёд могли почти стопроцентно предугадать погоду, и в этот раз вышло так, как они обещали: ветер лишь изредка давал о себе знать, небо прикрывали тонкие полосы облаков, так что солнце не пекло, хотя грело от души, и ничто не говорило о том, что условия вдруг испортятся. Идеальное время для того, чтобы плескаться в бассейне на заднем дворе, отмокая в тёплой воде, наслаждаясь коктейлями, зеленью со всех сторон и щебетанием птиц. Разве можно вообразить что-нибудь лучше?        Элан, сидя в одних плавках на краю шезлонга, слушал мнение о фэнтези-сериале, его Скотт очень хвалил, особенно проработку мира и графику, рекомендовал посмотреть, а Элан глядел в тёмно-зелёные глаза и старался не отвлекаться от них даже на секунду. Во-первых, так Элан проявлял внимание, ведь телефон оставил в комнате, мог только кивать и в глаза смотреть, а во-вторых, боялся случайно отвлечься на безупречную фигуру, слишком уж она привлекала внимание, эти кубики пресса, накаченная грудь, без труда различимые мышцы на руках, в какой-то момент Элан заметил, что уже некоторое время пялился на это великолепие, к счастью, Скотт слишком увлёкся пересказом, чтобы обратить на это внимание, а затем вместе с Эланом обернулся на подошедшего Лайонела. Сперва Скотт распахнул глаза от образа любимого, и вдруг показался Элану слегка разочарованным, кажется, он надеялся увидеть нечто совершенно иное, что угодно кроме длинных плавок и полупрозрачной рубашки с рисунком тропических листьев, и всё равно любимого Скотт притянул к себе, заглянул в карие глаза с бесконечной влюблённостью и нежностью. — Привет, малыш. Отлично выглядишь.        На мгновение Лайонел отвернулся в некотором сомнении, затем безраздельно посвятил себя Скотту, положил ладонь на его обнажённую горячую грудь, проскользил вниз, любуясь прекрасным зрелищем, и делал это без всякого стеснения. Последовал поцелуй, за ним — встреча взглядами, и новый поцелуй, Лайонел с наслаждением провёл по крепким плечам к шее, запустил пальцы в короткие волосы, мягкие, густые, от них пахло кокосом. Немного погодя пришла Вайлет, принесла большие бокалы с молочными коктейлями, оставила их в тени на столе, а затем растянулась на шезлонге, одетая в яркий купальник, окинула взглядом Лайонела и его друзей. — Столько классных парней, а мне даже не перед кем фигурой похвастаться,— шутливо вздохнула Вайлет, на что Скотт и Лайонел засмеялись, а Элан ограничился вежливой улыбкой.        Сегодня не имелось никаких дел, планов или обязательств, Лайонел со своим любимым, Эланом и Вайлет купались, играли в воде, бросали друг другу мяч, шутили, брызгались, а когда облака расступились и солнце высоко поднялось над горизонтом, Скотт подал руку Лайонелу и вывел его из бассейна, подвёл к шезлонгу. Лайонел лёг на живот, потянулся, закрыл глаза от блаженства, когда Скотт сперва мягкими движениями вытер кожу полотенцем, а затем взял крем от солнца и стал растирать на спине Лайонела, с удовольствием прикасался к нему, стараясь не опускать руки слишком низко, но то и дело как будто случайно задевал ягодицы. Милые плавки, симпатичные, но длинные, они закрывали всё самое интересное, однако Скотт не сказал об этом ни слова, продолжал наслаждаться ощущением тела Лайонела, слушал, как тот негромко говорил о том, как ему хорошо, как приятно массировал Скотт. На него и Лайонела Элан то и дело переводил взгляд, лёжа неподалёку, наблюдал за поцелуями, тем, как бережно, но при этом пылко прикасался Скотт, наклонялся, чтобы коснуться губами макушки или плеча, легко покусывал Лайонела за шею. Выглядело красиво, но почему-то Элан чувствовал нечто совсем иное, не то, что нужно, смотрел и не мог понять, что не так, должен был радоваться за друзей, что они нашли друг друга, и снова не удавалось хотя бы улыбнуться.        Элан встрепенулся, когда поймал на себе внимательный и будто растерянный взгляд Лайонела, тот приподнялся с шезлонга. — Эл, сделать тебе массаж?        Из-за неожиданного вопроса Элан вжал голову, замотал ею, однако Лайонел не желал принимать такой ответ, совсем скоро подошёл, ненавязчивыми жестами уговорил Элана перевернуться на спину, при этом не прекращал улыбаться, и с энтузиазмом взялся за дело. Лайонел осторожно опустился на поясницу Элана, убедился, что ему не тяжело, и тогда начал водить руками вдоль его спины, уверенно, мягко, иногда совершал круговые движения, особенно позаботился о лопатках, обычно в них скапливалось всё напряжение, а Скотт показал прекрасный метод справиться с ним. Сперва Элан не мог расслабиться, прислушивался к каждому прикосновению, там, где дотрагивался Лайонел, всё будто расцветало, а затем превращалось в камень, но постепенно Элан поддался, что скрывать, дивному ощущению, чувствовал, как ладони бережно прикасались, с какой заботой и трепетом Лайонел делал массаж. Дымку забвения и неги спугнул Скотт, украв у Лайонела поцелуй, и этим помог Элану вернуться к реальности, перестать прислушиваться к ощущениям. Нельзя проигрывать этому влечению, это станет ошибкой, эти чувства будут не настоящими и, что скрывать, принесут больше вреда, чем пользы, даже если Элан многое бы отдал за возможность снова испытать хоть что-нибудь. Только не таким способом.        До самого захода солнца парни вместе с Вайлет пили коктейли, ели фруктовые салаты, общались обо всём, делились мечтами о будущем, воспоминаниями, строили планы на лето, и как только солнце позволило, снова стали играться в воде. К вечеру все вымокли, зато не переставали улыбаться, даже Элан сумел сделать это, шагал позади обнимающихся Лайонела и Скоттом, наблюдал за их прикосновениями, взглядами, не хотел признаваться, но немного завидовал. Скорее всего причина крылась в прошлом, ведь раньше, если Элан сталкивался с какой-то бедой, проблемой или просто неприятностью, Одри обязательно поддерживала, она могла не дать ответа на сложные вопросы, но всегда выслушивала, обещала, что всё образуется, что Элан справится с чем угодно, он ведь такой сильный. Этого не хватало, её слов, её особого подбадривающего печенья, её голоса и запаха духов, но после того, что случилось, Элан практически возненавидел девушку, которую когда-то любил. Как она могла так поступить?        После активно проведённого дня вечер Лайонел со Скоттом и Эланом решили провести более спокойным образом, а именно — за просмотром хорошего кино. Банально, да, зато метод никогда не подводил. Вместе они устроились на диване, Лайонел лёг прямо на Скотта, который обнимал любимого за талию, гладил его животик, пока из окна дул тёплый лёгкий ветер, и благодаря общей атмосфере Элан сумел забыться. Он чувствовал, как Лайонел держал за руку, ловил его взгляд, улыбку, хотел бы бесконечно благодарить за доброту, и всё равно понимал, как чего-то не хватало, будто Элан потерял очень важную часть себя. Ещё бы. Разве могло быть иначе? На этом фоне Элан должен был испытывать большую благодарность своим друзьям, но бессовестно не делал этого, попросту не мог найти в себе силы на какие-либо эмоции, даже банальное «спасибо», и ведь его всё равно не будет достаточно, чтобы отблагодарить за то, что сделал Лайонел, за всю подаренную им любовь.        Они смотрели фильм, угощались вкусным чаем, обменивались комментарии, Элан старался писать их как можно чаще, а не откладывать из-за банальной лени или мыслей, что никому мнение не сдалось. Сдалось, особенно Лайонелу, он каждый раз так внимательно читал, пусть Элан оставался потерян в собственных мыслях и ощущениях, обязательно что-нибудь произносил в ответ, иногда спрашивал о какой-то конкретной детали или сцене, а Элан старался отвечать..        Перед сном парни пожелали друг другу спокойной ночи, Лайонел поцеловал Элана в лобик, погладил по голове, навевая хорошие сны, и умом Элан понимал, как ему должно быть приятно, и этим пока что ограничивался. Он вошёл в свою комнату, окинул её взглядом, вспоминая маленькую квартиру, в которой жили они с Одри, Элан так радовался, так гордился собой, когда наконец тоже смог платить за аренду и не чувствовать себя нахлебником, а Одри проявляла завидное терпение. Как же всё так вышло? Упав на постель, Элан прижал к себе одеяло, глядел через него на стену. У Элана не диагностировали депрессию даже на ранней стадии, Элан прекрасно понимал свои мысли, осознавал их, контролировал, как и собственное тело, желал чем-то заниматься, не потерял жажды деятельности, только вот понятия не имел, чему конкретно хотел бы посвятить себя, куда теперь идти. Огромное количество времени, сил и денег Элан потратил ради осуществления мечты, с самого детства ощутил, за чем пришёл в этот мир, не общался с одноклассниками и почти не виделся с родителями, вместо этого учился петь, развивал лёгкие, разрабатывал голос, чтобы владеть им, словно искусным инструментом. И всё сломалось по чужой вине. С губ Элана сорвался вздох. Прежде он поддерживал себя музыкой, но теперь не мог слушать её, она делала больно. Элан испытывал несказанную благодарность к Лайонелу, не желал стеснять его, задерживать, вынуждать тратить на себя время и деньги, но понимал, что Лайонел не оставит, пока его друг не встанет на ноги. Что же нужно сделать для этого? Наверняка имелся вариант, вот только какой?        Элан поднял взгляд на часы, прошёл уже час, а заснуть так и не получилось, поэтому Элан проглотил две таблетки седативного, а пока ждал начала их действий, вышел на балкон, стал глядеть на лес, наполнил лёгкие запахом деревьев, мокрой травы, садовники совсем недавно поливали её. Должно быть хорошо, спокойно, радостно, Элан бы сам себе завидовал, что жил за чужой счёт без всяких обязательств, однако снова не мог, внутри оставалось пусто, будто все органы, кости, кровь и даже ощущения чем-то выкачали. Ничего, сейчас так, но Элан не собирался сдаваться, он намеревался придумать что-нибудь, найти способ вытащить себя из этого состояния. Как-нибудь. Когда-нибудь. Обязательно...        В поздний час не спал не один только Элан, Скотт и Лайонел тоже не испытывали усталости. Начал это Скотт, ему не хватило сегодняшнего дня, он рассчитывал полюбоваться своим возлюбленным в какой-нибудь привлекательном белье, бессовестно разглядывать его, многозначительно намекать прикосновениями, а эти длинные плавки и рубашка… они совершенно не возбуждали. Надежды остались лишь на восток, на поездку, но до лета ещё предстояло подождать, так что Скотт взял ситуацию в свои руки, повалил Лайонела на кровать, едва они оказались в спальной, и теперь страстно целовал, лаская везде, где желал, особенно ноги, сексуальные округлые бёдра, внимал сладким стонам Лайонела, он так крепко держал за плечи, даже не пытался контролировать голос. Им обоим стало слишком хорошо, чтобы играть в приличия.        Скотт прижимал к себе Лайонела, ласкал его спину, поясницу, целовал и слабо кусал шею, и всё не мог оторваться от ног любимого, бёдер, колен, без конца водил по восхитительной коже, трепетал от нарастающего возбуждения. Изо рта Лайонела снова и снова падали сладкие звуки, он гладил Скотта в ответ, пусть не так жадно, не так самозабвенно, хотя испытывал не меньшее желание, едва держа себя в руках весь день. Разве могло произойти иначе? Вода так стекала по груди, огибала мышцы, свет играл на мокрой коже, заставлял её сверкать, словно драгоценный камень, Лайонел едва нашёл в себе силы не заняться сексом прямо в бассейне. Как хорошо, что Скотт разделял это настроение. Лайонел изгибался от пылких поцелуев, поддавался каждому движению сильных рук, произносил на ухо Скотту: — Приятно… укуси ещё раз… Да, здесь...        Голос превратился в тягучий шёпот, Лайонел едва находил силы, чтобы контролировать себя, ощущал, будто его тело, как и тело Скотта плавилось от жара, страсть затмевала рассудок, кровь кипела в венах, взывала к чему-то первобытному, с чем не хотелось сражаться, впрочем, вряд ли это удалось бы даже при всём желании. Лайонел ощущал, насколько возбуждён Скотт, он не переставал касаться губами, почти одержимо гладил ноги, легко тёрся о пах Лайонела своим. Он дрогнул, резко выдохнув, когда ощутил, как намокло бельё, немного сильнее сжал волосы Скотта, жестом уговорил его оторваться от шеи, поймал одурманенный взгляд. — Тигрёнок… презервативы.        Скотт ухмыльнулся, попытался ответить, произнести что-то, но смог лишь выдохнуть, вдруг впился в губы Лайонела сочным, мимолётным, словно удар молнии, поцелуем прежде, чем уговорить себя оторваться от любимого даже на несколько секунд, дойти до тумбочки. Это время Лайонел не стал тратить попусту — снял бельё, вспушил волосы, протяжно выдохнул, возвращая сердцу нормальный ритм, и почти сразу выставил руки, обхватил Скотта вокруг шеи, притянул к себе за новым развязным поцелуем и им сорвал последние оковы терпения, в нём больше не имелось необходимости. Снова ладони Скотта принялись исследовать бархатистую кожу, сперва на животе, затем на бёдрах, Лайонел же изогнулся навстречу, пытаясь дать понять, что хватит уже прелюдии, можно перейти к главному, и прозрачный намёк не остался без внимания, Скотт в последний раз соприкоснулся с Лайонелом губами прежде, чем начать подготавливать его.        Лайонел не отпускал плечи Скотта, сейчас видел в прикосновениях к нему смысл своего существования, всё удивительное, всё прекрасное, что имелось в мире, оно сосредоточилось в этих сильных руках, в глазах, напоминающих лес во время дождя, в губах, которые без конца оставляли ожоги страсти на коже. Когда Скотт ввёл голову, Лайонел шумно выдохнул, чуть сильнее сжал пальцы, закрыл глаза, ощущая, как трепетал каждой клеточкой. Себя Лайонел не мог представить ни с кем, кроме Скотта, лишь в его прикосновениях находил блаженство, ему одному мог позволить находиться так близко, только от его поцелуем получал ни с чем несравнимое удовольствие. В каждой мышце, в каждой клеточке тела Скотта чувствовалось напряжение, дикая страсть, необходимость взять немедленно, в эту самую секунду, невзирая на последствия, однако Скотт проявлял титаническое терпение, двигался плавно, осторожно, неизменно беспокоясь о самочувствии партнёра, а тот лишь наслаждался.        Постепенно, когда Лайонел привык, Скотт налёг на него, однако упирался на локоть, чтобы не слишком давить, любовался глазами Лайонела, словно далёкими звёздами, слушал его дыхание, обжигал своим, целовал шею, пока Лайонел перебирал волосы Скотта, иногда сжимал их, направлял туда, где в эту самую секунду так не хватало поцелуя. Скотт контролировал темп, совершал толчки плавно, однако глубоко, чувствовал дрожь, пробивающую Лайонела, его тепло, его нежность и безоговорочное доверие, и всё смотрел на него, ласкал везде, где мог, и целовал, и слушал дыхание. В такие моменты Скотт забывал обо всём, только дарил себя Лайонелу, принимал его в ответ, и едва верил своему счастью, хотел прижимать Лайонела к груди и ни на секунду не отпускать, даже если бы само мироздание рухнуло, Скотт бы оставался с Лайонелом до конца.        Немного погодя Лайонел и Скотт лежали на постели, приняли душ, однако не стали одеваться, как и накрываться одеялом, в полумраке глядели друг на друга, Лайонел жался к Скотту, умиротворённо водил ладонью по его спине, улыбался от прикосновений губ, мягких поцелуев, тёплых объятий. Благодаря Скотту Лайонел умел забывать обо всём, только лежать, наслаждаться дивным ощущением, и верить, что всё будет хорошо, у каждого, просто так, просто потому, что в эту самую минуту Лайонел находился рядом с любимым.        Элан опять не выспался. Проснулся он рано, спал тревожно, зато глаза от усталости не болели, да и снова погрузиться в сон Элану не удалось, так что он сделал вывод, что пора вставать. Элан умылся, переоделся, спрятал шрамы на шее банданой, только после этого спустился на первый этаж, допускал, что ещё рано для завтрака, так что рассчитывал немного перебить аппетит салатом или йогуртом. Персонал коттеджа уже вовсю трудился: кто-то протирал пыль, кто-то начищал пол, другие ухаживали за садом, так что Элан постарался не мешать, прошёл по стеночке, избегая мужчину с коробкой лампочек, однако дойти до кухни не так и не сумел, обернулся на голос Вайлет. — Эл, ты наверх? Не мог бы сказать Лайонелу, что его родители звонят?        От столь приятной новости Элан распахнул глаза, кивнул, забыл про лёгкий голод, тут же побежал в спальную Лайонела, постучал в дверь, но никто не ответил, сперва Элан засомневался, нужно ли будить Лайонела ради телефонного разговора, но затем опомнился и без разрешения вошёл в комнату. Как и всегда Лайонел со Скоттом спали, вплотную прижимаясь друг к другу, милые, преисполненные нежности даже во сне, от такого зрелища сердце щемило, но вместе с тем становилось так хорошо на душе. Элан опомнился, перестал смотреть, подошёл, убрал краешек одеяла и стал аккуратно гладить Лайонела по плечу, скоро тот открыл глаза, как сумел потянулся, не выбираясь из объятий любимого, за это время Элан успел написать: «Лай, твои родители звонят». Эта фраза произвела куда более ободряющий эффект, чем чашка эспрессо — Лайонел выбрался из рук Скотта, в одном белье побежал вниз к телефону, а Элан с улыбкой проводил друга взглядом, тоже покинул комнату, чтобы не мешать Скотту и не дай бог не начать рассматривать его.        Ещё на лестнице Элан услышал голос Лайонела, заглянул за угол, стал почти с завистью глядеть, как тот улыбался, как наматывал на палец провод и смотрел на родителей через небольшой дисплей, слушал их, отвечал эмоционально, довольно громко, и не стеснялся того, что стоял посреди коридора в одном белье. К своему стыду Элан находил Лайонела милым, не в том смысле, как щенка или младшего брата, а как человека, с которым хотел бы проводить каждую секунду вместе, к счастью, понимал, что эти мысли, фантазии и подобия чувств не настоящие, они появились из-за одиночества и всего, что случилось за последнее время. Со стороны Элан наблюдал за Лайонелом, как он смеялся, как смотрел на родителей, разговаривал с ними обо всём, рассказывал, что произошло за прошедшие дни и спрашивал, когда мама с папой вернутся домой. Практически всё время мистер и миссис Альтамирано проводили в разъездах, командировках, деловых встречах. Ещё бы — чтобы купить такой дом, обеспечивать сына и его друзей, нужны огромные суммы денег, и пусть мама с папой обещали закончить с делами не так скоро, как планировали, Лайонел не переставал улыбаться, прелестно смеялся, глядел восхитительными распахнутыми глазами, светился от радости, всё больше напоминая настоящее солнце, а Элан мог лишь греться в ярком свете, но не становиться спутником на его орбите.        Краем глаза Элан заметил, обернулся на Скотта, который спустился с лестницы, одетый, причёсанный. Он подошёл к Лайонелу со спины, обнял его, поцеловал в ушко, поздоровался с мистером и миссис Альтамирано. Может, Элану этого не хватало? Внимания, милых жестов, проявления заботы? Сейчас у него не имелось ничего, и только Лайонел пытался выручить, защитить, оградить от мира, вдруг ставшего враждебным, стал единственным лучиком света в этой темноте. Как тут не влюбиться? И пусть чувства Элан считал позорными, не пытался с ними бороться, ведь понимал их природу и что это не по-настоящему, но всё равно невольно задумывался, как всё бы сложилось, если бы Элан влюбился раньше, если бы они с Лайонелом стали парой, если бы в его жизни не появился Скотт…        От гадких фантазий Элан словно очнулся, всё-таки дошёл до кухни, чтобы выпить йогурт и поучаствовать в приготовлении завтрака, повара как раз взялись за него, ведь молодой господин и его друзья проснулись, нужно их накормить. Чем мог, Элан помогал с готовкой, чистил овощи, мыл рис, выбрал чай и что приготовить в качестве десерта, и всё пытался договориться сам с собой. Разве можно ревновать друга к его возлюбленному? Это глупо, это бесчестно, это подло в конце концов, но пока что Элан ничего не мог с собой сделать, как и понимал причину всего этого безумия — естественная растерянность от того, что довелось пережить, полное бессилие перед происходящим и тем, что будет дальше. Пока эти мысли не подталкивали к каким-либо поступкам, пусть существуют, они давали какую-то пищу для размышления, они позволяли чувствовать, даже если совсем не то, что следовало.        Элан первым сел в обеденном зале, краем уха слышал, как Лайонел попрощался с родителями, как посмеялся, кажется, Скотт сказал что-то забавное, скоро они оба пришли, и Элан, ощутив страшную нехватку внимания, протянул руки. Не потребовалось слов, оказалось достаточно одного жеста, чтобы Лайонел с умилением поглядел на друга, подошёл к нему и обнял, прижал к себе, стал гладить по волосам, поцеловал в макушку самым нежным образом, а Элан принялся поглощать эти крупицы любви, даже если знал, что не насытится ими. Все устроились за столом, подождали, пока Вайлет примет заказ от курьера, она принесла свежее печенье и сок, убедилась, что больше ничего не нужно подать к столу. Элан слушал Скотта и Лайонела, поглядывал, как они прикасались, как смотрели, как целовали друг друга, и не мог определить, завидовал таким отношениям самой чёрной завистью, хотел бы ощутить нечто подобное или действительно влюбился в Лайонела и его заботу… Только этого не хватало.