Side by side

      Уён давно понял своё положение в сложившемся обществе. Нет, дело не в его поступках или репутации, а в том, что омегам и до апокалипсиса порой приходилось жить со стойким липким чувством, что каждый прохожий накинулся бы на них, будь это законно. Теперь нет ничего главнее выживания и мораль уходит далеко за второй план, вгоняя и так «второсортную» половину людей в условия полного пиздеца.       Когда всё началось — одиннадцать лет назад, — вместе с инфекцией и всеобщей паникой отпетые психопаты взялись за мародёрство и разбой. Уёну было тринадцать, когда в их с папой квартиру вломились бандиты. Тогда он понял, что встретиться с заражёнными было бы куда лучше. Твари, конечно, мерзкие, но от них знаешь, чего ждать. Обычные люди куда страшнее. И уже спустя столько лет, будучи взрослым, порой на него накатывает, и в голове заседает мысль: лучше сдохнуть от КЦИ, чем от рук людей.       Всё стало проще, когда появился Юнхо. Он, конечно, альфа, но с ним тусоваться было безопасно и весело. Чем чаще Уён был в компании Юнхо, тем меньше на него обращали внимания. С обретением гениального механика, промышляющего мелкой контрабандой, Уён обзавёлся ещё и возможностью покидать карантинную зону и наконец-то выходить в город за пределами стен. Они познакомились случайно, и при других обстоятельствах чудесные уёновы мозги остались бы отпечатком на одном из ящиков с тушёнкой: когда Уён вместе с парой ребят собирался обчистить военный склад для заказчика, но вместо этого наткнулся на Юнхо и его людей. Между ними начался конфликт, но Чон не был бы собой, если бы не нашёл, как ему из этой ситуации выкрутиться и заключить сделку с Юнхо. Как выяснилось позже, Юнхо работал на некого парня по фамилии Со, толкающего контрабанду и Цикадам, и военным, и гражданским, и гениально сидящим на всех стульях разом. В отличие от бывшей паршивой работки Уёна, быть под крылом у влиятельного предпринимателя, альфы к тому же, было безопасно. Насколько вообще могло быть безопасно в том мире, в котором они теперь жили.       По-хорошему Уён мог найти легальную работу и не опасаться за то, что военные сломают ему ноги и отправят под суд, но перспектива работы за талоны и постный паёк удручала его. Жизнь и так полное дерьмо, а такая — совсем тоска. Если тут не сложится, думал себе он, сидя на подоконнике своей полупустой «коробки» и свесив ноги, то всегда можно присоединиться к Цикадам и взять на себя роль не то террориста, не то борца за справедливость. Там, правда, пулю словить куда проще, но так хотя бы в жизни цель появится.       Серое небо раскраивает полоса молнии, и сквозь шум ливня и гром по городу монотонно вещают рупоры:       «Нахождение на улице после комендантского часа запрещено. В случае неисполнения требований военных вы будете арестованы!»       Квартира Уёна находится далековато от центра зоны, от всех стратегически важных объектов, но близко к одной из стен. Вместо тесных улочек их «концлагеря» за окном плелась вихрами колючка, сквозь которую раскрывался чудесный вид на размытые дороги, кратеры от баллистических ракет, которыми разбомбили всё вокруг, поросшие зеленью развалины стеклянных многоэтажек и облупившиеся красные арки моста. Помимо пейзажа постапокалипсиса Уён часто наблюдал проходящие по стене патрули, заставал их за пересменкой у самого входа в свой дом и пару раз стрелял у ребят в форме сигаретку. По документам он был простым работягой, послушно проходил все процедуры и вроде как даже всегда был вовремя дома, поэтому к нему не лезли.       Уён слез с подоконника, опустил скрипучее окно и, размяв плечи, стянул с потрёпанного дивана куртку с кучей нашивок. Похлопал себя по карманам, застегнул замок и накинул на плечо тяжёлый рюкзак, из которого кокетливо торчала рукоятка металлической биты. Затянув шнурки на обуви, он толкнул тяжёлую дверь своей комнатушки и отправился нарушать комендантский час.       Пробраться отсюда в другую часть зоны оказалось не так трудно, как Уён когда-то считал. Когда его только привезли сюда — пять лет назад, — Уён был уверен, что военные разве что в задницу не смотрят, когда на улицу выходишь. Со временем оказалось, что не смотрят, если им не интересно, конечно. Военные вроде ребята внимательные, но Уён оказался внимательнее. Они по факту те ещё пиздаболы, подъедающие добрую долю еды, которая могла бы пойти на пропитание жителям города. Только в последние годы у них всё зачесалось, когда Цикады начали действовать слишком открыто и опасно, а количество заражённых стало пугающе увеличиваться.       После объявления комендантского часа улицы не снабжали электричеством, поэтому фонари благополучно выключали, и только винтовки и прожекторы военных могли стать источником света — нежелательным, что самое важное. Уён знал этот сектор как свои пять пальцев, а ещё научился пробираться на другую половину города подальше от дороги окольными путями, куда редко заглядывали патрули. Дождь добавлял ему скрытности, глушил шаги, и мутная дымка от влажности давала фору в крошечные секунды, чтобы сбежать в темноту кирпичных закоулков.       Подошва потёртых старых берцев покрылась грязью, и Уён трёт ноги о траву: некрасиво будет так завалиться в штаб. Рык двигателя отвлекает его, и омега прячется за полуразвалившейся кирпичной стеной старого американского паба, исписанной красной краской. Там матерное послание и иллюстрация, карикатурная, куда именно стоит пойти. Кривовато. Мимо проезжает военный патруль, освещая периметр улицы. Уён за пару лет влез во всякое дерьмо, но от военных всё-таки держался подальше. Среди них были неплохие ребята, в частности те, которые не стремались закупаться у контрабандистов и платить всяким мутным типам за грязную работу. И были душные придурки, расценивающие даже косой взгляд как попытку бунта. С другой стороны, что взять с этих заносчивых альф, которым каска отдавила мозги? Военные едут дальше, а Уён ещё пару секунд смотрит на рисунок члена на стене и закатывает глаза, дочитывая мелкий шрифт под ним. Вот вам хер, а снизу адрес, где могут толкнуть немного просроченного морфина.       Минуя ещё несколько улиц и прячась от двух патрулей, Уён благополучно добирается до перекрытого заколоченного здания. С обратной стороны запущенный сад и поросшая вьюном покрышка внедорожника, служившая раньше, наверное, качелями. Обломки шифера скрипят под берцами, а крысы с недовольством разбегаются по тёмным углам, сверкая бусинками глаз, когда небо вновь раскалывается надвое всполохами тонких молний. У сетки-рабицы, увешанной табличками «Проход запрещён», куча хлама, который Уён тихонько отодвигает, затем цепляет пальцами кольцо деревянного люка, и, когда он поддаётся ему, снимает с плеч рюкзак. Подкручивает маленький фонарик на лямке, надевает противогаз и только после спускается по шаткой лестнице вниз, закрывая за собой крошечную дверцу.       Этим проходом пользовались ребята из штаба, которые жили вне седьмого сектора, как Уён. Заражённых тут не было уже очень давно, но сырые углы извилистой канализации оказались очень привлекательными, поэтому какое-то время назад несколько инфицированных обосновались тут и пустили мицелий. Споры мелкой пылью заполнили всё укромное тёмное пространство, а разложившиеся тела заражённых, прилипших грибными колониями к обшарпанным стенам, до сих пор украшали местный антураж. Уён первые пару раз чуть не наложил в штаны, увидев этих бедолаг.       Сворачивая налево возле трупа щелкуна, которого завалили три месяца назад, Уён толкает скрипучую дверь мыском ботинка и проходит в сырой забетонированный подвал, заваленный всяким хламом: старыми лодками, рыбацкими сетями, металлическими бочками от топлива, стеклянными пыльными банками, каким-то тряпьём, где обосновался целый выводок крыс. На стеллаже в ряд стояли разряженные автомобильные аккумуляторы, коробки коллекционных фишек из прошлого века и прочей ненужной хренью, которую Уён предлагал куда-то сбагрить, но ему сказали, что это для уюта.       У металлической двери омегу встречает высокий парень в потёртой кепке Stüssy. Уён снимает противогаз, запихивает его обратно в рюкзак и улыбается.       — Ты сегодня поздно, — Джонни здоровается с Уёном за руку и хлопает его по плечу. Уён сдерживает очередное замечание, что после этих приветствий у него плечо болит. Со, как и многие ему подобные, свои силы частенько не рассчитывает. — Что там наверху?       — Конец света, как обычно, — жмёт плечами и идёт в ногу с высоченным альфой, которому едва ли балки потолка не бьют по башке.       В убежище Уёна знают все. С его приходом сюда изменилось не многое, но коллеги по цеху быстро нашли с омегой общий язык и прониклись уважением. Проходя мимо палатки с оружием, симпатичный парень громко здоровается, и Уён, кивая Джонни, идёт побеседовать. Джонни сворачивает в деревянную пристройку, где в принципе постоянно и зависает с компанией альф. Уён к ним не суётся, знает только, что они частенько бегают в город и приторговывают топливом.        Оружием же занимается Ёсан. Омега с ангельским личиком, дьявольским голосом и забитый татуировками под самый подбородок.       — Тебя позвали? — сходу спрашивает Кан, разворачивая кусок брезента и демонстрируя Уёну свежую партию. — Вчера привезли. Бери, если что-то нравится.       — Мне бы патроны к моей крошке, — рассматривая с любопытством винтовки, бормочет омега. — И нет, просто зашёл в гости.       — Значит, тебя скоро позовут, — Ёсан вываливает на стол несколько коробок с патронами для пистолета, которым пользует Чон, и кивает на них. Они быстро исчезают в портфеле. Всем знать необязательно, что Уён получает припасы в полцены, а то и задаром.       — Что? Опять нужно куда-то топать и из кого-то деньги выбивать? — Уён берёт дробовик и, присев на металлическую бочку, проверяет магазин и прицел, присматриваясь к другу. Тот опирается на стол с оружием и складывает татуированные руки на широкой груди.       При первой встрече во времена мезозоя Уён подумал, что Ёсан альфа — даже с его-то милым личиком. Такой славный вообще был малый. Он, конечно, таким и остался, хорошим и добрым, но для непосвящённых создавал впечатление в духе: «Если этот дробовик не выстрелит, он окажется у тебя в заднице». Уён его сюда притащил. Они знакомы, кажется, ещё с тех времён, как были у пап в животе. Чудо, что пережили ад, встретились в лагере беженцев и с тех пор всегда были где-то поблизости.       — Здесь хватает ребят-коллекторов, — улыбается Кан. — Тот же Джонни. Юнхо сказал, что тебя Чанбин видеть хочет. У них есть какое-то дело. Не знаю подробностей, но, похоже, что-то мутное. И с Цикадами.       — Бля-я-ять. Я же им сказал, что больше с этими отбитыми работать не буду, — Уён перезаряжает дробовик пустой дробью и целится в сторону деревянной пристройки, куда ушёл Джонни. — Я тебе рассказывал, что было в последний раз? Есть среди Цикад парочка ненормальных… Вообще жесть, так вот я…       Уёну не дают закончить свой рассказ. Дверь хлопает на весь павильон, и голос Юнхо прокатывается волной с гулким эхо. Ёсан прогибается назад посмотреть, а Уён так и сидит на бочке с «заряженным» дробовиком и ждёт.              — Гражданин Чон, ваши документы! — наставляя ствол на альфу, чеканит Уён, щуря хитро глаза.       — Ёсан, зачем ты даёшь детям такие опасные игрушки? Он же может кого-то подстрелить.       Юнхо высокий и милый. Так Уён его описал при первой встрече и таким он его считает по сей день. Нет, характер у парня будь здоров, только успей спрятаться, когда он зол, а так. Если бы Уёну вдруг захотелось завести щеночка, назвал бы его Юнхо. Чону приходится наклоняться, чтобы заглянуть под брезент палатки. У него на портупее пистолет, и правая рука замотана свежим бинтом.       Ёсан отбирает у Уёна дробовик и прячет под брезентом. Уён дуется и смотрит вымученно, словно вот-вот расплачется.       — Почему ты его слушаешь? Я думал, мы друзья, — фыркает и прыгает с бочки, стуча громко берцами по бетонному полу.       — Он мне платит, — Кан разводит руками.       — Все мужики одинаковые.       Юнхо смеётся и подмигивает татуированному омеге. Уён расценивает это как: «Я дам тебе премию, если ещё разок забуллишь этого засранца!». Он любит Ёсана, но такой возможности ему не даст даже ради его финансового благополучия.       — Ну так что за дело? — Уён вдруг делается серьёзным и даже для наглядности складывает на груди руки, копируя стойку Ёсана. Последний прячет всё своё добро по кейсам и под брезент, чтобы ничего не спёрли, когда он уйдёт домой. В убежище все друг друга знали, поэтому лишний раз положить свои вещи в сейф было первостепенно.       — Пойдём к Чанбину, тебе лучше от него всё узнать, — Юнхо потирает свою руку и морщится слегка. Уён следит за ним внимательно, и Чон не оставляет этот пристальный взгляд без внимания. — Сегодня ходили в гости в пятый сектор. Это приветствие.       Уён фыркает и плетётся следом за старшим, бренча всем своим добром в рюкзаке, непосильно нажитым за последние годы. В пятом секторе всем заправляла группировка Ли Минхо, и с Юнхо они буквально были на ножах. Уён подробностей всей истории не знал, но вроде у них там всё началось из-за какой-то говённой партии лекарств из центральной сеульской больницы и ревнивого обмудка-ака-бывшей-правой-руки Минхо, расценившего поведение Юнхо неправильно. Говорят, уже лет пять прошло, а они всё как кошка с собакой.       Павильон потихоньку пустеет, и Уён рад, что сегодня здесь не так много народу, как обычно. Парень только открыл рот, чтобы поделиться этой радостью с Юнхо, как на горизонте появляется высветленная макушка Хёнджина. Уён относился к нему по возможности хорошо только по одной причине: Юнхо этого ненормального повысил до своего зама. Это же было причиной, почему Хвану хотелось порой дать по башке лопатой и бросить его гнить в канаве. Они не сошлись абсолютно во всём в тот момент, когда увидели друг друга. Хёнджин крайне строптивая омега, а Уён не терпит конкуренции. Хёнджин — это вообще первый раз в жизни Уёна, когда он ощутил какую-то необоснованную неприязнь, которую он смог объяснить только тем, что они оба омеги.       — Только попробуй что-то сказать, — тихо шипит Юнхо и тянет Уёна за рукав. Хёнджин не оставляет это без внимания и двигает в их сторону. — Блять.       — Не трогай меня, — Уён дёргает рукой. Он разрешает Юнхо прикасаться к себе, просто не сейчас и не когда эта бестия так на него смотрит.       Они встречаются на середине пути лоб в лоб. Уён смотрит недоверчиво, сжимая челюсти до перекатывающихся желваков под кожей. Хёнджин смотрит свысока, гордо подняв голову. Ему бы не тут торчать, а найти себе мужа побогаче и жить в роскоши. Юнхо стоит в сторонке с видом, будто он на школьной дискотеке и сейчас будет драка, как в этих американских кино, которые они смотрели много раз.       — Привет, — Уён улыбается очаровательно мило. Юнхо поднимает глаза к потолку и шепчет «Пиздец».       — Привет! — Хёнджин любезно его копирует. От их приторного наигранного тона можно и блевануть. По их лицам, в принципе, видно, что они вот-вот. — Какими судьбами?       — Нас ждёт Чанбин, — Юнхо вклинивается, прикрывая собой Уёна, и снисходительно улыбается подчинённому. У того глаз дёргается от происходящего. Уёну хочется выть.       Они расходятся в разные стороны, и Уён чувствует, как острый взгляд прожигает ему спину. Юнхо уводит его как можно скорее, потому что по-хорошему ему должны доплачивать за этих двоих по двойному тарифу.       — Что ж, обошлись без крови, — хлопая в ладоши, радуется Уён.       — Ебал я эти ваши рандеву, — красноречиво подводит черту Юнхо, решая, что больше ему сказать нечего.       Кабинет Чанбина на первом наземном этаже. Они забрали себе под базу какой-то небольшой жилой комплекс на десяток квартир и левое крыло полностью оборудовали под себя, пока правое так и не починили. Военные про это место прекрасно знали, но Чанбин и компания были не только контрабандистами, но и хорошими ребятами. Отдали несколько этажей под госпиталь, а во дворе комплекса два раза в неделю раздавали припасы и еду. И всё это, разумеется, под чётким контролем военных. И пока Чанбин поставлял то, что им было нужно, они не совали свои носы дальше, чем следовало бы.       В фойе ряды потрёпанных скамеек, которые притащили из католической церкви неподалёку после того, как там обвалился потолок и она стала непригодной для проведения служб, а военным слишком влом было её чинить. Трибуна, сколоченная самостоятельно из облупленных крашеных досок, какие-то шкафы со всяким хламом, который «для уюта», вазон с папоротником (его просто выкопали на улице), высушенные грибы в стеклянных банках, расставленные на полочке как трофеи, и связка жетонов военных, происхождение которых было никому не известно. Красный затёртый ковёр Уён вместе с Хёнджином припёрли сюда сами, посрались пятнадцать раз (они считали) пока его здесь стелили и тягали туда-сюда, в конце концов просто кинули и кто-то сделал это за них. Возле трибуны Уён увидел дырку от окурка и закатил глаза. Столько стараний, чтобы эти невежественные ублюдки так относились к «уюту»!              Дверь в кабинет Чанбина была под крутой лестницей, которую недавно отремонтировали, и теперь она выглядела самым новым объектом в убежище. Даже цацки Ёсана казались старше, чем эти свежие отполированные доски, которые только-только пропитали лаком. Сверху слышался детский плач: госпиталь функционировал круглосуточно. Сюда чаще всего приводили детей и беременных омег. Врачей и медработников дефицит, но в штате Чанбина парочка нашлась. Ребята работали на износ изо дня в день, и Уён подумал, что после беседы стоит сходить и туда.       — Перед тем, как мы зайдём, — вдруг резко развернулся Юнхо, и Уён чуть не врезался в него. Омега удивлённо поднял голову вверх. — Я тебя попрошу постараться сначала всё выслушать, а потом говорить, окей?       — А что, какие-то проблемы? Вроде всегда так делаю.       — Там заказчик, — как-то крайне деликатно говорит Чон, отводя взгляд. Уёну это всё не нравится. — Он специфичный. Просто… будь сдержаннее, ладно?       Уён только молча кивает и закатывает глаза, когда Юнхо отворачивается к двери.       В кабинете Чанбина пахнет деревом и им самим. Уён не назвал бы себя профи в запахах, но среди многих он бы с лёгкостью нашёл Чанбина. Его запах тяжёлый, объёмный и всепоглощающий — самое то для такого человека, как Со. И обычно Уён нормально на него реагирует: он нормально реагирует и на спокойный запах Юнхо, который куда менее выражен, чем у их начальника, но сегодня ему хочется открыть окно от концентрации альф в этой комнате. На потёртом диванчике у стены с картиной сидит мужчина — вряд ли он старше Уёна. В гражданской одежде и кожаной куртке поверх простецкой выцветшей монотонной синей рубашки. Джинсы видали и лучшие дни, а вот берцы выглядели новыми. С какого трупа он их стащил? Военного, что ли, пришил за ботинки?       Уён проходит вперёд чуть менее уверенно, чем собирался, и присаживается в кресло напротив, поближе к Чанбину. Юнхо встаёт у него за спиной, и от этого сразу спокойнее. Чанбин сидит за столом, закатывает рукава своей старенькой джинсовки, повидавшей виды. Чёрные татуировки, на манер тех, что у Ёсана, плетутся по шее и запястьям. Уён знает, что у Чанбина рукава и вся грудь обколоты картинками. На безымянном у него обручальное кольцо.       — Омега? — первое, что выдаёт незнакомец, и у Уёна дёргается глаз. Он щурится, смотрит на альфу напротив себя и самодовольно цокает. Ну конечно, красавчики не могут быть не-засранцами, верно?       — Ву любому альфе фору даст, — смеётся Чанбин, косо посматривая на младшего. — Среди моих ребят он чаще других бывал далеко от зоны и вернулся назад. Никого лучше я предложить не могу.       Уёна от взгляда незнакомца к креслу прибивает. Он выглядит как-то… грозно, что ли. И не вызывает доверия, хоть это касается всех альф, но конкретно этот… Уён не знает, но ему не по себе. Это не похоже на ощущение загнанного в ловушку крошечного зверька — словно что-то другое, — но Уёну совсем не понятно, что это вообще такое.       — Что нужно делать, а, альфа? — если он продолжит молчать, у него поедет крыша. Лучше говорить, и говорить так, чтобы этому заносчивому красавчику жизнь совсем малиной не казалась. Знает хоть вообще, куда он пришёл?       — Меня зовут Чхве Сан, — чуть наклоняя голову вбок, альфа даже слегка улыбается и смотрит так. Глаза у него тёмные и взгляд непонятный. Уён дёргается. — И мне нужно кое-что доставить в район Ёндынпхо-гу.       У Уёна венка вздулась на шее и пот проступил на лбу. Пиздец. Ещё дальше он сходить не хотел?       — Может, не будем мелочиться и сразу на Чеджу рванём? — у Уёна просто нет сил, чтобы промолчать в этой ситуации. — В это время года там красиво.       — Уён, — дёргает его Юнхо, и младший смотрит на друга удивлённо.       — Что? Ты блин видел, где мы, а где река Хан? Там заражённых целая тьма, — косо поглядывая на Сана, возмущается Уён. — И что такое ценное ты собрался туда нести? Там же просто дыра.       Чанбин потирает переносицу и как-то очень устало вздыхает. Сан качает головой, а Уёна это всё начинает раздражать. Нет, он не против сбегать к реке Хан с красивым альфой, в былые время классное было место. Нынче это просто притон для всех, кто подхватил КЦИ, а до ближайшей карантинной зоны оттуда два дня пешком по руинам Сеула.       — Я прошу меня провести, — только и говорит Чхве, продолжая так на Уёна смотреть, что у него по загривку бегают толпы мурашек.       — Сколько платишь? — Уён берёт себя в руки и атакует в лоб. Он тоже смотреть пристально умеет. И ничем не хуже этого альфы. Возомнил себя всемогущим, только потому что родился «привилегированным»? На хер пошёл.       — Сорок тысяч. И предоставлю припасы, — тут же отвечает, вновь еле-еле улыбаясь уголками губ. У Уёна пробегает приятная дрожь по телу, но себя выдавать нельзя. За сорок кусков он купит себе дом в центре зоны и пару военных в качестве личной охраны. Деньги не имеют цены в нынешнем мире, но лучше с ними, чем без них.       Уён встаёт с кресла и тянет Юнхо за собой, схватив его чуть выше свежей перевязки. Чанбин их не тормозит, молча отпускает за дверь. А вот гость наоборот, провожает взглядом очень пристальным.       — Меня этот чел морозит, — первое, что выпаливает Уён, прижимаясь затылком к противоположной стенке.       — Тебя все альфы морозят.       — Ты видел, как он смотрит на меня? — Уён показывает, как у него дрожат руки. — Я не смогу пойти туда с ним вдвоём. Даже за сорок кусков. И мутный он какой-то.       — Какая тебе разница, мутный он или нет, — вздыхает Юнхо устало. — Ты выскочил раньше, чем тебе другую часть плана рассказали.       — Только не говори мне, что Цикады.       — Цикады.       Уён почти с ноги возвращается обратно в кабинет и падает в своё кресло.       — Итак. Цикады? — омега повторяет свой пристальный взгляд в сторону альфы, и от упоминания преступной военной группировки Сан заметно меняется в лице. Он сжимает челюсти и щурит раскосые глаза. — Бинго!       — Тебе придётся к ним сходить, — обречённо говорит Чанбин. — Дальше они тебе сами всё расскажут.       — Ебал я эти ваши «пойди туда» и «сделай то»! — фыркает Уён в ответ, скалясь злобно. — Многовато головняка даже за сорок кусков, ещё и к реке Хан тянуться.       Через полчаса Уён вышел из кабинета Чанбина вместе с двумя альфами и заказом на семьдесят тысяч.       А к Цикадам придётся сходить.