The Animals — House Of The Rising Sun.
Уён неспеша прошёл ко двору жилого комплекса, который принадлежал Чанбину и компании. После ночного дождя в выбоинах поросшей травой плитки появились лужи, отражающие уцелевшие ряды окон верхних этажей и голубое чистое небо с невесомыми обрывками белоснежных облаков. Пахло свежестью, и тонкий запах хлеба, который раздавали через улицу по талонам, дразнил ноздри. Уён получил свою порцию сегодня с утра в своём районе, но их свежим хлебом не побаловали. Минуя скрипучую калитку, которую увешали табличками «Благотворительные акции по четвергам и вторникам! Приходите всей семьёй!», «Госпиталь» и прочее, Уён оказался у одной из чистых луж. Ребята из убежища тусовались около лестницы в здание, а дверь была открыта нараспашку. В голове было не трудно сложить два плюс два, и Чон вспомнил, что сегодня четверг. Он собирался сразу пойти к Цикадам, но Юнхо ещё вчера вечером попросил сначала зайти сюда. Не то чтобы Уён не догадывался, зачем, но всё равно пришёл пораньше, чтобы сегодня законопослушно вернуться домой до объявления комендантского часа, отметиться у проверяющих и через часок-полтора сбежать. Парни на лестнице здороваются с ним и бросают дежурное «Он у себя в кабинете», словно других причин явиться сюда утром в четверг у Уёна не было, кроме как к Чанбину. Обойдя ряды скамеек, Уён вдохнул поглубже и улыбнулся уголками губ. Он не был профи в запахах, но альф, омег и бет друг от друга отличал хорошо. Тонкий и сладкий запах, как от только приготовленного яблочного пирога, молока с мёдом или чего-то подобного, напоминающего фантастический уют и спокойствие. Уён не успевает открыть дверь в кабинет Чанбина — за него это делает ребёнок, еле достающий макушкой уёнова бедра. Маленький альфа проносится мимо него оранжевым ураганом и следом звучит лишь тихое «Твою мать!», сказанное его отцом. Чанбин в клетчатой рубашке и потёртых джинсах выглядит как-то слишком по-домашнему, будто перестарался со своим образом хорошего парня, но Уён это никак не комментирует. Его непосредственный босс здоровается с ним бегло и выбегает из своего кабинета, круто сворачивает за угол и отправляется искать своего сына среди всего того хлама, который создавал «уют» в фойе. — Привет, этот сорванец тебя не сшиб? — низкий голос пробирает до дрожи, но Уён только на него улыбается тепло, пересекает комнату и обнимает омегу за плечи, вдыхая запах его тела. Сладкого и спокойного, как летний день. Мужем Чанбина по праву являлся самый потрясающий омега, которого только мог создать этот мир. Примерно того же роста и телосложения, что и Уён, с очаровательно-прекрасным лицом, усыпанным крапинками нежных веснушек. Обладатель удивительно низкого и глубокого для омеги тембра голоса и заразительного смеха, согревающего даже самые обледеневшие сердца. Уён прижимается щекой к щеке Феликса, обнимает его ещё крепче, пока тот не начинает ворчать, и только потом отпускает с милой улыбкой. На Феликсе такая же клетчатая рубашка, как и на его муже, и идентичное обручальное кольцо на пальце. Если бы гипотетически Уён хотел себе семью, то такую, как у них. — У тебя растёт самый настоящий альфа, — присаживаясь на край стола, комментирует Уён, слыша из коридора голос Чанбина и ехидный смех ребёнка. — Он испытывает меня на прочность, — устало прикрывая глаза, Феликс всё же кривит губы в полуулыбке. — Мы вдвоём не можем с ним совладать. Это уже третий побег за сегодняшнее утро, можешь себе представить? — Ему нужно занятие интереснее. — Пятилетке интересно абсолютно всё и ничего, — Феликс смеётся. — Ты по делу? Или просто в гости? Поможешь мне перенести эти коробки в фойе? Скоро должен прийти Юнхо, но я хотел бы уже начать подготовку к мероприятию. У дивана, где вчера сидел Сан, стоят запечатанные коробки в количестве штук пятнадцати. Почему их принесли сюда, а не оставили в фойе, Уён спрашивать не стал. Не все в убежище отличались большим умом. В коробках всякие приятные мелочи и полезные припасы, которые раздавали всем желающим, приходящим на благотворительные акции. Сама идея всех этих благотворительных мероприятий принадлежала Феликсу. Когда Уён только пришёл сюда, Феликс был на восьмом месяце беременности, но приходил по вторникам и четвергам, чтобы помочь организовать акцию. Тогда это воспринимали враждебно и людей приходило мало, но со временем всё изменилось, и теперь к воротам жилого комплекса выстраивались очереди не только затем, чтобы получить немного еды и вещей, но и чтобы просто поболтать и на пару мгновений ощутить полноту жизни в мире, который давно погиб. Феликс удивительный омега и просто хороший человек, способный только своим присутствием улучшить всем настроение, и рядом с ним даже вечно ворчливый Чанбин (так говорят ребята, которые здесь уже очень давно) смягчился и научился слушать других, находить компромиссы и быть большим, чем просто всем недовольный начальник. Когда они выходят с коробками из кабинета Чанбина, отец семейства посреди фойе держит на руках сорванца, у которого лицо всё в крошках и руки чумазые. Их ребёнок — Гаон — был удивительно похож на них вместе, но никак не по отдельности. Не нужно никаких тестов, чтобы быть уверенным, что перед тобой маленькая копия двух безумно влюблённых друг в друга людей. Уёна это генетическое волшебство почему-то всегда заставляло улыбаться и думать, что в одной из версий его будущего у него может быть своя маленькая копия. Даже с таким же характером. Обалдеть можно. Феликс ставит коробки на стул, целуя Чанбина в щёку, и машинально тянется вытирать сыну лицо, бормоча там что-то про «Даже пять минут спокойно посидеть не можешь!». Уён и большая дружная компания буквально вырастили Гаона вместе с их родителями, поэтому не мудрено, что стоило малому удрать от родителей, все остальные его облюбовали и успели чем-то покормить. Феликс ругался периодически на ребят за то, что кормят сына сладким, позволяют ползать, где детям ползать не стоило бы, и прочее-прочее, но часто бывало, что в такие моменты кто-то обязательно напоминал омеге, что его ребёнок на тольджанчхи из всех предложенных вариантов не выбрал ни одного, потому что разбросал всё по полу и срыгнул завтраком отцу на куртку, поэтому пусть Гаон исследует этот мир по-максимуму и берёт от него всё. — Как поживает мой самый прекрасный ребёнок? — радостный голос с лестницы. Той самой, которая новая и ведёт в госпиталь. Уён разворачивается и кивает альфе в давно-не-белом, но медицинском халате. Пак Сонхва высокий, незаконно красивый и ещё более незаконно хороший человек. Он застал конец света уже в осознанном возрасте, но сумел пройти через сущий ад и остаться человечным. Ему предлагали работу в больнице, его хотели себе Цикады, но он пожал плечами и остался тут. Вот так просто. Уён иногда даже не верил в то, что вокруг Чанбина собралось столько чудесных людей, способных этот мир (хотя бы попытаться) спасти. — Доктор Пак, — Феликс кланяется ему, на что Сонхва смущённо просит так не делать. Сонхва принимал у Феликса роды и, по правде говоря, вряд ли во всей зоне нашёлся бы человек, способный сделать это лучше него. — Приведёшь его ко мне через неделю на осмотр, — с улыбкой говорит Сонхва, тыча пальцем в щёчку Гаона. — Снова кошмаришь своих родителей, верно? Уён не лезет. Он наблюдает со стороны. Вся эта семейная идиллия, улыбки и смех. Детская болтовня, наполненная жизнью, искренним удивлением обычным вещам, вроде той чистой лужи во дворе, в которую Гаон наступил, когда шёл сюда с папой. На душе становится тепло. Они изо дня в день жили в какой-то жестокой симуляции беспросветного пиздеца, наполненного смертью, риском, авторитарным контролем и душащим чувством липкой тревоги, заседающим между рёбер тягучей невралгией, а потом случались эти дни. С Феликсом и его магией превращать всё в сказку, с сорванцом-Гаоном, заставляющим улыбаться всех и каждого просто тем, что он существует. Такой маленький и славный ребёнок, не дающий покоя ничему в этом здании. Будто конца света и не было вовсе, будто жизнь продолжается и бьёт ключом, напоминая всем вокруг детским смехом и заботливым бормотанием Феликса, что тот ад за пределами карантинной зоны — это не причина себя потерять и отчаяться. Момент искреннего счастья сменяется повисшей в воздухе неловкостью, которую, наверное, ощущают не все, но Уён чувствует это смущением в кончиках пальцев и нежной кожей сзади на шее. Пока родители беседуют о поведении со своим сыном, через главный вход в здание заходят Юнхо и Ёсан, и Уён наблюдает гипотетический мини-ядерный взрыв, когда его лучший друг встречается взглядом с врачом. Юнхо громко всех приветствует, жмёт Сонхва руку и бросает мимолётный взгляд на Ёсана, избегающего рукопожатий. Не вообще. Только с Сонхва. — Ты уже тут? — на ходу выпаливает Чон, своими длинными ногами переступая через ряды стульев на пути к Уёну. — Я думал, ты… — Ты же просил к тебе зайти, — Уён закатывает глаза. Знал же, зачем именно это всё было. — Мы решили вчера, что с тобой пойдут Чонхо и Ёсан, — Юнхо встаёт перед Уёном, и омеге приходится голову задирать. Как он только таким вырос? Ёсан тихо занимается чем-то у коробок с вкусностями, напрягаясь всем телом под взглядом Сонхва, которому самому тут быть — верх его самообладания. Пака передёргивает, когда Юнхо упоминает Чонхо, и врач переключается на Гаона, который наконец-то избавился от своих родителей и принялся исследовать ряды стульев на предмет чего-то интересного. — Просто за компанию? — Нам в ту сторону, — Ёсан косится через плечо на Сонхва и слегка расслабляется, когда врач наконец-то отвлекается от него. — Разминёмся с вами на станции Дансан. — И это всё, что мне нужно было знать? Мог бы поспать ещё пару часов, — драматизирует Уён, сканируя взглядом друга-альфу перед собой. Улыбается он хитро. Нет, только не это. — Передавай моим малышам привет, — хихикает Юнхо, хлопая Уёна по плечу. — Однажды Цикады объявят тебе войну за это, — Уён тычет его пальцем в живот, и Юнхо наигранно скрючивается от боли. — И я буду их в этом поддерживать. Сам иди и скажи. — У меня куча дел, ты только посмотри вокруг! — Юнхо демонстративно раскидывает в стороны свои длинные руки. — И передай им, что жду их сегодня вечером здесь. Вдвоём. — Было бы странно, будь как-то иначе, — намекает Уён на «вдвоём» и фыркает на дурашливое выражение лица своего друга. — Я пошёл. Не могу тебя выносить. — Береги себя, — чуть более серьёзно говорит Юнхо, когда Уён застёгивает куртку и двигает в сторону выхода.☣☣☣
Из вчерашнего разговора было ясно, что к Цикадам Уёну нужно было сходить за картой и поговорить о чём-то, что вчера обсудить было нельзя. За полчаса беседы в кабинете Чанбина Уён понял много важного для себя, но основное: Сан его напрягает. Не в самом худшем смысле, в котором Уёна могут альфы напрягать, тут скорее дело было в его просьбе и всех составляющих. Кто он, откуда и зачем ему всё это, Сан не говорил, но Чанбин вёл себя слишком спокойно, значит, он в курсе, а вот почему Уёну решили ничего не говорить — вопрос со звёздочкой. К тому же разговаривали они так, будто давно знают друг друга. Кто-то из его постоянных клиентов? В любом случае Уён не собирался так просто соглашаться на все условия и выторговал себе приличный гонорар. Такую мутную работу за сорок кусков, конечно, выполнить не грех, но зачем мелочиться, когда дают больше? Для реалий их мира такие деньги — это целое состояние. Во время инфляции за сорок или семьдесят тысяч вон можно было пойти на хер, а теперь деньги — это дело не для всех, но лучше с ними, чем за талоны и четырнадцать часов смены где-то в полях в лучшем случае, в худшем — в патруле за стеной. Лагерь Цикад находится в шестом секторе, прямо под носом у военных, но, как гласит великая мудрость: не хочешь, чтобы тебя нашли, прячься на самом видном месте. Кирпичное здание, одну из стен которого украшал выцветший мурал: парк у реки Ханган. Здесь расположилась швейная мастерская, поставляющая одежду. Спрятаться под видом общественно полезной организации и вести спокойную торговлю — рискованно, но действенно. Цикады промышляли в большинстве своём хулиганством и только пару раз устроили шумиху, подорвав незначительные объекты в «городе». Это привлекло внимание, но не достаточно для того, чтобы все военные инстанции встали на уши. Их организация напоминала ребёнка, который только научился стоять на ногах. Шаткая и неуверенная стойка, поиск опоры, за которую они могли бы зацепиться и сделать свои первые настоящие шаги. О их военном потенциале было немного известно, поскольку существовали они не только в этой конкретной зоне, но для масштабного переворота они были слабы. Люди пока не поняли целей Цикад, а повстанцы пока не поняли, чего хотят на самом деле. Пусть их листовки и валялись на улицах, о революции говорить было пока рано. Уён переступает через грязную лужу во дворе и, поднявшись по крутым ступенькам, заходит внутрь. Потёртые коричневые стены были завешаны рисунками эскизов, набросками деталей одежды и выкройками на чистой стороне обойных листов. Угольки, куски мыла, обрывки тканей, десятки ножниц, иголки и нитки хаотичной горой лежали на рабочем столе, сколоченном из досок и двери. Маленькое окно было прикрыто пожелтевшими от времени жалюзи, на подоконнике умирал цветок в горшке, под листьями которого валялась подушечка для иголок в виде круглой красной птицы из старой компьютерной игры. Из её глаз торчали французские булавки и иголки, заправленные цветными нитками. Рядом с окном стоял стеллаж, заваленный также всяким хламом, но в основном — тканями. Стул от стола стоял в противоположной части комнаты, заваленный уже готовыми деталями будущей одежды. Слева от этого хаоса была дверь в примерочную, откуда доносился звук копошения и было видно, как на серый манекен летят рубашки и зелёные армейские футболки. Уён деликатно стучит мыском берцев по уголку стены, привлекая к себе внимание, потому что знает, насколько хозяин этого места уходит в работу и игнорирует мир вокруг. Всем бы так, честное слово. — Сегодня закрыто! — доносится из другой комнаты, и Уён закатывает глаза, вздыхая тяжело. — Сделай для меня исключение, — громко говорит омега, рассматривая хаос на столе. Там под завалом из всего пряталась исправная механическая швейная машинка, заправленная красной ниткой. — Уён? Погоди ещё минутку. Через обещанную минутку ничего не происходит. И даже через две, три и пять. Чон трёт переносицу и успевает за это время рассмотреть половину эскизов на стене. Вскоре скрипят половицы, и из комнаты выходит невысокий бета, весь покрасневший от активных поисков, со стопкой одежды в руках. Он кивает гостю и сгружает всё найденное на свой стол, и так напоминающий какое-то жуткое побоище. Хозяин мастерской — Ким Хонджун. В прошлом, вероятно, гениальный дизайнер и художник, а в нынешнем — портной, слегка эксцентричный сумасшедший, лидер здешних Цикад и малыш. Уён пришёл невовремя, поскольку Хонджун хоть и вышел к нему на встречу, всё равно роется в своих завалах на столе и бормочет себе что-то под нос, часто смахивая отросшую чёлку его тёмного маллета с глаз. — Посмотри вон там мой блокнот, — кивает в сторону помятой коробки у стены Хонджун, не отвлекаясь от поисков. Уён не сразу понимает, что это ему, но, когда Хонджун настойчиво кряхтит, — идёт смотреть. Если в этой коробке когда-то и был блокнот, то ещё до катастрофы. Хонджуну стоило бы навести тут порядок, но Уён про это не говорит. В последний раз за такое замечание ему пригрозились зашить рот, для наглядности даже показали, какой именно иглой всё это будет зашиваться. — Здесь невозможно без Минги, — вздыхает Ким, бросая на пол один из своих набросков. Он смотрит на Уёна пару секунд, а после садится на корточки и ныряет под стол, исчезая из поля зрения омеги. — А где он? — Пошёл получать наш паёк. Сегодня свежий хлеб. — Мне так не повезло, — мрачно буркает Уён. До его ебеней, вероятно, решили такую радость не довозить. Хонджун выползает из-под стола, стукнувшись макушкой об него с характерным звуком и лязгом всего, что на этом столе лежало несуразной кучей. Он поднимает руку и демонстрирует найденное. Уён не специалист, но это тетрадь, а не блокнот. — Так, — отряхивая свою одежду, Хонджун листает тетрадь, и Уён чувствует себя тем цветком на подоконнике, который доживает свой век. Словно про него все на хрен забыли. — Вот! С треском Хонджун вырывает страницу и протягивает её Уёну. А нет, не забыли. На странице размашистым почерком краткая записка с обозначениями, а ниже — карта ассамблеи, куда Уёну предстояло отправиться. — Это обязательно? — рассматривая ровные линии рисунка, омега вскидывает брови и смотрит на Хонджуна. Тот жмёт плечами, отчего воротник растянутой рубашки слегка сползает, и Уён замечает сиреневые засосы у парня на шее. Чон моргает пару раз часто, отгоняя из головы ненужную мысль. — Там ловушек, как у меня ниток, — Хонджун опирается рукой о свой стол, отчего выглядит таким деловым в этом хаосе. С ним всё окружающее обретает смысл, словно бы уже не бардак, а всё на своих местах лежит. — Возьми с собой, будет полезно. — О чём хотел поговорить? — Уён складывает листок в четыре части и прячет во внутреннем кармане своей куртки. Хонджун хмыкает и выходит из-за стола, молча кивая Уёну, чтобы тот шёл за ним. Они минуют комнату с манекеном и спускаются в подвал через укромную дверцу, спрятанную за завалом шмоток и платяным шкафом годов пятидесятых, не иначе. В подвале, в отличие от наземного этажа, удивительный порядок и даже книги на полке составлены в алфавитном порядке. Уён сделал глубокий вдох и в смеси подвальной затхлости ощутил уже давно знакомое лёгкое и весеннее. К порядку здесь явно приложил руку один альфа, занятый сейчас важными благотворительными делами в другой части зоны. А вот тот угол, заваленный комиксами, принадлежал никому иному, как Минги. — Ребята из ассамблеи хотят попробовать разработать вакцину, — Хонджун опирается на книжный шкаф, полки которого используются для хранения консервов и упаковок с едой. — Вакцину? — Уён вскидывает брови. — Вакцины нет. — Мы хотим попробовать возобновить разработки военных учёных, — Ким потирает запястья исколотыми иголкой пальцами. — И если всё пройдёт по плану, то мы даже начнём работать до зимы. Уён смотрит на него нечитаемо. В свете тусклой электрической лампы под низким потолком подвала Хонджун выглядит на пару лет старше и очень уставшим. Повёл сюда, чтобы их наверняка никто не подслушал. Звучит их план безумно. С другой стороны, что не было бы безумным, когда дело касается Хонджуна? Он весь — какое-то сплошное сумасшествие. Не в самом худшем своём значении, что важно. — И что вы сделаете, если вакцина будет? — Дадим миру второй шанс? — маленькая фигурка Хонджуна сжимается неуверенно от этих слов. Уён улыбается себе под нос. Они возвращаются наверх в задумчивом молчании. Среди хаоса творца Уён видит высокого альфу со свёртком в руках. Свежий мягкий хлеб, которым Уёна сегодня дразнят весь день. Он оставил дома на столе чёрствый кусок и даже не стал его от горя кусать, перебившись только парой безвкусных галет, которые выдали в придачу. Живот неприятно заурчал от голода и голова разболелась от слов Хонджуна. Хонджун обнимает альфу за пояс и отбирает еду. Минги кивает Уёну и следит за мельтешением, которое создает Хонджун свей беготнёй среди хаоса. Теперь ещё и с куском хлеба в зубах. И эти люди хотят изменить мир. — Кстати, — Уён усмехается перед тем, как покинуть швейную мастерскую, и две пары глаз смотрят на него в ожидании. — Один парень просил передать своим малышам привет. Хонджун со всей дури кидает в него банкой с обмылками, но Уён успевает закрыть дверь, отбежать на безопасное расстояние и уже крикнуть им двоим: «Ждёт вас двоих вечером!». Из-за двери он слышит возмущение и смех Минги, и сам смеётся в воротник, набирая всё-таки скорость, чтобы скорее отсюда свалить, ведь этот мелкий гремлин без труда его может догнать и дать затрещину за то, что осмелился произнести это в слух так бесстыдно. Юнхо с ними двумя встречался. Или что там у них было. Судя по засосам на шее Хонжуна — горячий секс втроём, но Уён не то чтобы хотел знать все подробности. С внедрением к Цикадам Чон Юнхо справился лучше кого бы то ни было ещё. Знал ситуацию со всех сторон, так сказать. Уён не знал, когда это началось: до того, как он попал к Чанбину, или уже после, потому что сколько лет он занимался контрабандой под крылом Со, столько Юнхо и захаживал в гости к этим двоим под разными предлогами, двусмысленности которых Уён долгое время не понимал. Что касалось Хонджуна и Минги, то с ними Уён познакомился лично только в прошлом году и сначала подумал, что они живут семейной парой, пока Юнхо не поцеловал их двоих по очереди. В любом случае эта история «на троих» не была тайной, но и не была достоянием общественности. Юнхо словно просто жил свою жизнь, любил двух парней сразу, и все принимали это как должное, проявляя удивительную снисходительность к тому, что эти двое — Цикады.☣☣☣
К вечеру опять полил дождь. О наступлении комендантского часа объявили за пятнадцать минут до его начала. Уён давился чёрствым хлебом, когда к нему в дверь постучал проверяющий. Раз в неделю патрули делали обход — Уён уже давно купил у одного солдата график этих «дежурств» и регулярно каждый месяц платил ему за информацию. За пару тысяч в месяц и всякие плюшки из-за стены, парень совершенно спокойно сливал Чону этот маленький секрет. После проверки Уён приступает к сборам. Через полчаса к нему должны прийти все участники этой вечеринки с вылазкой в дыру, которая кишит заражёнными. Сану он дал свой адрес вчера, потратил пять минут на то, чтобы объяснить, как сюда добраться без больших потерь и следом — почему отсюда, а не с северной части зоны, где патрулей поменьше. Уён ему, кажется, сказал, что ебать альфу это не должно. Уён собрал в рюкзак запас еды на неделю, проверил крепление колючки к своей бите, зарядил пистолет, пересчитал количество патронов, которых вчера набрал у Ёсана. При удачном раскладе ему хватит и даже ещё останется. Фонарик исправно работает. Моток верёвки запихивает в боковой внутренний карман вместе с аптечкой. На лекарства и патроны чаще всего все сбережения у Уёна и уходили — сложно было отправляться в вылазки и не рисковать своим здоровьем. Он натягивает на руки перчатки, завязывает крепче шнурки на берцах и, осматривая весь свой арсенал, разложенный на диване, добавляет в портфель ещё моток ткани, пару заправленных зажигалок и литровую бутылку топлива. Дверь в квартирку с шумом открывается, и первым туда грузно заходит Чонхо. Крупный альфа, обычно работающий в паре с Ёсаном, но в убежище он отвечал за провиант. У него на плечах нагруженный рюкзак и винтовка. Следом за ним зашёл Ёсан, стряхивающий влагу с волос, торчащих из-под капюшона. К его портфелю удобно был прикреплён тактический арбалет. Ёсан занимался огнестрелами, но сам предпочитал бесшумный способ убийства. К тому же стрелы можно использовать сколько угодно раз. — Мы думали, что придём самыми последними, — Чонхо разминает шею и выглядывает в окно, слегка щуря глаза от яркого света вращающегося фонаря на стене. — Надеюсь, он не заблудился, — усмехается Уён. На самом деле ему наплевать, но заблудиться тут и правда было возможно. — Пойдём как обычно? — Ёсан присаживается на скрипучий стул передохнуть. Он выглядит каким-то слегка встревоженным, что странно, ведь это не первая его вылазка. Уёну хотелось бы уточнить, но почему-то говорить о состоянии Ёсана при Чонхо показалось ему неуместным. — Да, через канализацию, — Уён закидывает рюкзак на плечи. — Сану стоит поторопиться, иначе провороним пересменку и усложним себе задачу. Только Уён говорит это, как из коридора слышатся тяжёлые шаги. Когда на пороге его квартиры появляется Сан, Чон долгие секунды тупо смотрит на него. Ничего необычного, кроме всё тех же хороших ботинок и чёрной кепки с нашивкой американской фирмы. На ноге патронташ с несколькими магазинами для пистолета и нож-бабочка. За плечами нагруженный рюкзак. Уён тормозит напротив Сана, пропуская ребят вперёд. Смотрит в лицо альфе и получает всё тот же пристальный взгляд, что и вчера. От него так неспокойно внутри, будто всё зудит. Но это почему-то не тревожит. — А тебе точно нужна помощь? — язвительно интересуется омега, взглядом рисуя траекторию от ремешка рюкзака до патронов. — Главное правило выживания: не ходи один, — улыбается он уголками губ. Уён опускает взгляд, носом шмыгает. У красавчика на всё ответ найдётся, лишь бы правду не говорить. — Я думал, мы пойдём вдвоём. — Им по пути, — закрывая на несколько замков дверь своей квартиры, в которой из ценного только старый диван, Уён поправляет рюкзак на плечах и, поворачиваясь, вновь встречается с Саном лицом к лицу. — А что, хотел прогуляться в ад только со мной? — Я этого не говорил, — Сан дарит Уёну какую-то странную улыбку, отчего омеге снова хочется отвернуться. Неловко с ним. — Вчетвером гораздо безопаснее, — они выходят на улицу, и Уён накидывает на голову капюшон. Ёсан и Чонхо уже ждут их у поворота в узкий переулок. — У нас полчаса до конца пересменки. — Тяни свою задницу сюда и пошли быстрее! — рыкает низко Ёсан, хмурясь. У него явно настроения нет. Они ворачивают в переулок и минуя колючку, выходят за пределы стен.