Звезды в его глазах, солнце в моих веснушках.

*** Главнейший враг–это твое альтер эго. Равнодушие, что скрывается за истериками длиной в сутки. Невозмутимость, за которой скрывается тревога. Излишний героизм и черезмерная милостливость к одному парню рушит все. Момент, когда человек вскрывает настоящую сущность очень тревожит. Он знает, что до этого общался с оболочкой, открывает тебя и выкидывает, ибо «оболочка была лучше». И каждый раз, уходя, он уходил вслед. Они уходят от него, а Винчестер уходит в себя. Уже давно он смирился с таким итогом. Но парень, который решил открыть его в этот раз, сказал «так явно лучше», «настоящий ты намного интереснее той маски, которую ты носишь». Каждый день просыпаться с осознанием принятости вызывает смешинку. Каждый день, проходящий возле него становится цветгым. Позволяя Дину остаться возле него, он, сам того не ведая, заставляет его жить. Он течёт. Так плавно и размеренно, ни капли меньше, не капли больше. Он чист, он волен, он свободен, он амбициозный. Он подает сигнал любви, он как утром шарлотка вместе с клюквенным морсом, как тепло щенят, как дорога домой. В настоящий дом. Он и есть дом. Каждый день ходить по истерзанной дороге, каждый день жить рядом с ним, смотреть в глаза, слушать о мнении на звезды будоражит. Видеть наскальные живописи насмехает, колко шутить уже не в приоритете, а грубость больше не бесит, а колит, глубоко в сердце. И как бы Дин не отказывался, больше нет никого, кто бы его вдохновлял. Больше нет ничего, что имеет ценность, больше траур не является чертой жизни. Голос дрожит, а колени не держат ноги, шум в ушах кишит чужим смехом. А вглуби слышится шепот. «Ты…хо… для него» это фраза повторяется каждый раз. Он не слышит половину слов, но знает смысл. Этот шепот не похож на другие, он не грубый. Он нежный. Он как музыка, как успокоение, но слова грубые, впиваются в глубь. В сердце, рушит пороки, рушит сознание. Жить каждый день с этими мыслями труднее всего. А небесные глаза начинают раздражать. Хочется плакать от бешенства, потому что Винчестер знает. И понимает. И видит разницу. «Ты недостаточно хорош для него». И так каждый раз, каждую неделю, как будто он вшил это канителью, повторяет и несет ее в мир. Она пришита в душу, а отпороть ее трудно. Встал. Позавтракал. Посмотрел на себя. И скривил гримасу презрения. " и как такой олух смеет стоять возле ангела?» Он прекрасно помнит свое детство. Помнит громкие шутки детей, помнит веселых ребят, которые на следующий день проходили с отцами на утренники, на праздники. Дин видел, как его подруга, посмеиваясь, весело кружилась в вальсе с отцом. А он сидел за кулисами, смотря на маму, которая всегда улыбалась, но он знал, что за глазами кроется боль. Помнит, как в начальной школе подвергался критике со стороны старших. Помнит, как произошла первая драка, помнит злого директора, что делал выговор матери, помнит, как кинул в него стул из-за поднятие голоса на неё. Помнит, как в средней школе оставил ожог от окурка придурку, который шутил над ним. Он помнит все, но делает вид, что забыл. Помнит, как тихо подрабатывал разнорабочим, помнит, как подкладывал денег в кошелек матери, помнит, как работал в мастерской. Помнит, как первый оклад потратил на мать. Он знает, что недостаточно старается. Он учитывает, что теперь ответственности стало больше. Он понимает, что денег надо больше. И чаще. Скрываясь за отцовской фигурой, он потерял себя. А каждый день тратил на финансы. По настоящему по-отцовски. Дни идут долго, коротать их некому. Сейчас голова забита не только ангельски милым мальчиком, но и подработкой на пол ставки. Он не глуп, экзамены сдаст, значит, время на подготовку ему ни к чему, лучше он это время потратит на оказывание внимания голубым глазам, или же фартуку и подносу. С учетом того, что с «ним» он встречаться ежедневно не будет, логичнее было бы использовать эту возможность на заработок. Смутные достижения остаются позорищем в глазах смотрящего, зеркало оголяет слабости и шрамы, и он, как башенная кошка, шипит. Не на себя. На отражение. На человека, который не смог самореализоваться, не смог стать ролевой моделью поведения, не смог стать примером, оказывая плохое влияние на «братишку». На ребенка, которого хотел сберечь от всего плохого, укрыть кожанкой, прижать к себе и теплить до самой смерти. А теперь единственное, что он может–скулить под боком Архангела, ощущая всю свою никчемность. И даже в темноте он видит свет, но в комнате полной людей слышит исключительную тишину. Голова гудит, а единственное, чего хочется — застрелиться, выпивая последний бокал жижы, намешаной в баре неподалеку. Шелест денег пугает, теряет и убивает. Он всегда относился к деньгам с особым трепетом, понимая их цену, но сейчас их смысл стал еще сильней. Переживания терзают смутные времена. Годы идут, а он все также не прощает себе ошибок. Годы идут, а он все также не научился выражать сильную привязанность. Годы идут, а он… Все еще недостаточно. Силен, умен, богат, стабилен, лучше. Он всегда «не» и никогда «нам». Всегда не лучший, всегда нелюбимый, всегда не талантливый, и никогда не наилучший, никогда не наипрекрасный. Это его смысл жизни. Это нелепо, но это истина. Грубейшая истина, которую он сам себе навязал. В погоне за наилучшим статусом и репутацией, стал тем, кого ненавидел. Он не то что бы зависел от общества, в большинстве случаев он его критиковал и находил аморальным, но сейчас в жизни появился человек, который заменяет ему социум, он не хочет увидеть критику в его словах или фразах, боится укоров и злобы. Даже с учетом того, что Винчестер вспыльчивый человек по своей натуре, но ощущая злость в свой адрес просто хочется спрятаться в шкафу вместе со своей любимой игрушкой как в старые добрые и прорыдать там, тихо-тихо, чтобы никто не услышал, иначе он будет недостаточно сильным. Дин до безумия боится открыться, но просит, чтобы ему рассказывали о себе все. Это не похоже на тотальный контроль, он не загадочный, ни в одной из всевозможных мест. Просто наступать на одну и ту же рану становиться бессмысленно, хоть она и кровоточит, боль уже не чувствуется. Зачем бинтовать то, что не мешает жизни? Говоря себе это на протяжении долгих лет, Винчестер почему-то готов сначало расковрять чужие раны, а потом их забинтовать. Так глупо. А еще он очень слабый. Не защищенный, отстраненный и грустный. Он запустил себя, ушел в свои потемки раздумий и мыслей. Дин сбился со счету, когда на небе начал считать звезды каждый день с 5 лет. 140 полярных звезд, 1986 неопознанных, 25 созвездий, 3 из которых большая Медведица, 1 звезда "беспокойства" для Ян мужчин и Инь женщин по часовой, 6 из которых Цефей, 2 из которых кассиопея, а остальные стандартная Малая Медведица. Он не был фанатом звезд, но посмотреть на ночное полотно не отказывался. Только если вдвоем. Он ненавидит ночь в одиночестве. Это неваевает тоску и утрату по чему-то важному. Он догадывается, но боится себе признаться. Ведь он трус. Таким он вырастил сам себя. *** В подростковом возрасте он отгородил себя от потенциально опасных людей коконом, в которых находился в большинстве случаев. Шестеренки, моторчики, роботы, электричество, моторы, подшипники, масло, аккумулятор, поршень. Все это позволяло ему уйти от реальности на неопределенное время. Уж пусть его руки будут по локоть в мазуте и моторном масле, чем грязь в голове и мыслях. Он не любит перемешку, бардак и лишний мусор в разуме. Если грязи много, он просто сходит с ума от навязчивых грубых мыслей, которые могут его убить или сделать больно. Да и серый город часто портил ему настроение. На первый взгляд красивый культурный центр на окраине выглядит как сломанный Детройт. Дерьмо и шлак после каждого шага, попойки алкашей и драки бомжей кажутся классикой, и если раньше видя их он начинал смеяться, будто смотрел отборную комедию 90-х годов, то сейчас это не приносит ничего, кроме раздражение и лишней нагрузки на барабанные перепонки. С каждым днем он теряет пятьдесят процентов своей муторной жизни, но все же он каждый день старался искать свет в ней. Иногда наступает время пса и волка. В это время ты не знаешь, кто пес – верный тебе товарищ, или же это очередной волк, который всадит тебе в спину клыки и когти. Но из-за света становится все предельно ясно. Видно, такой псине как Дин, попался волк, который до жути верен своим. Верен своей стае. *** Ломая очередной карандаш в приступе бешенства он смотрит на листок, в котором опять не смог соединить свои мысли в одну. Потеря контроля во время стрессовых ситуаций была равна нулю, у него прекрасная стрессоустойчивость, но почему то ладони потеют, голос дрожит и запинается, мысли идут не так, как надо, планы не могут придерживаться своего расписания. Хочется выдохнуть и сесть. Он не хотел быть таким беспечным, ведь он опора большинства людей. Он уверен, что узнав о его проблемах или недостатках, многие люди отказались бы считать его своей мотивацией. Он не трогал до глубины души, не волновал, не бушевал. Он не ураган, не море, не торнадо. Он ручеек, который тихо и неприметно ползет со склона горы. Это его последнее лето, ведь зимой, полностью замерзнув, ведь когда он почувствует тепло раненей весны, он засохнет, испариться. „А он нелюбим, никем. И даже оставленным в сугробе январском, пожалуй, он в снегу останется. Ведь только чужое сердце могло спасти его. И ему, оно замерзшее, до сих пор неподвластно.” говорил важнейший человек в его жизни, что больше не сможет говорить. Рот её оторван и защит. Это его вина, это из-за него никто больше не услышит её. Чувство вины сжирает где-то под коркой, внутри, в зоне легких. Сердце сжимается, из горла вылетает крик. Тихий, истеричный, лихорадночно содрогаясь хочется лишь блевать от себя. Это его вина, его проблема, его обида, его потеря. Винчестер получил все то, чего никогда не хотел чувствовать в такой молодой возраст. Смерть его веточки шокировала. Она сломалась. Какой-то хулиган сорвал ее с дерева и поломал, так еще и сжег, прямо на его глазах. А он не знал что делать. Стоял как вкопанный, смотря, как ветку рвут на куски и срывают почки и листочки. Ее огненно рыжие волосы, веселая улыбка и смешные футболки — всё это сгорело. Всё это разрушено и убито. Слыша ее запах, он с точностью мог сказать, что полнейший ублюдок. Дин сам заставил её вести себя самостоятельно, чтобы не получать еще больших обязанностей на свои плечи. Но как же этой рыжей катастрофе не хватало внимания от такого взрослого, спокойного ручья. Который сам убил её. Он больше не может смотреть на фигурку десятого доктора ‘Кто’, подаренную ей. Он теперь безумно боится звезд. Он не может считать их с ней. Не услышит подсчетов в слух и указывание пальцем на созвездия, обозначающие счастье. Каким оно там было по счету? 28? Если честно, все равно, ведь теперь, найдя такого же звездочета, он боится, что повторит её смерть.