Отпуск поневоле

Лекса родилась в очень обеспеченной и строгой семье. Отец владел несколькими крупными компаниями и постоянно стремился их расширить. Мама помогала ему, она была его бессменной спутницей и идейной вдохновительницей. Они были дома настолько редко, что когда она вспоминала их перед сном, то думала о фотографиях, стоявших на камине. Постоянные перелеты, разъезды по разным городам, деловые встречи и переговоры. Маленькая Лекса в газетах видела лица родителей чаще, чем дома. У нее был нескончаемый поток нянь и репетиторов. Она занималась в куче секций, подавала надежду в спорте, ходила в частную школу, посещала почти все внеклассные кружки и занятия. Она занимала свой день настолько плотно, чтобы не было ни секунды для чувства одиночества и пустоты. Мама умерла, когда ей исполнилось двенадцать. Лекса даже не знала о том, что она так серьезно болеет. Видела, как мама стала все чаще оставаться дома, как она подолгу лежала в кровати и горстями принимала какие-то лекарства. Видела нездоровую худобу, бледность и улыбку, которая становилась печальнее с каждым днем. А потом ее просто не стало. Отец приехал посреди учебного дня, забрал ее с уроков и рассказал обо всем в машине. Она не плакала при нем и не проронила ни слова. Но дома заперлась в своей комнате и рыдала всю ночь напролет. Пустота стала занимать большую часть ее. С одной стороны, отец начал проводить с ней больше времени, но, с другой стороны, он словно стал еще холоднее. Он готовил из нее своего приемника. Заставлял погружаться в бизнес, выбирал подходящие институты и постоянно привозил к себе в офис. Но она нашла свою отдушину в школьной газете и решила посвятить свою жизнь журналистике. Она не стала скрывать этого от отца, сразу честно признавшись, что бизнес не привлекает ее. Мужчина не сказал тогда ни одного плохого слова, но они отдалились друг от друга еще сильнее. Хотя она не знала, куда можно еще сильнее. Отец оплатил ту часть университета, которую не покрыла стипендия. Он же всегда помогал с практикой и рекомендовал ее своим знакомым. Но близкими они друг другу так и не стали. Лекса знала, что не может подойти к нему и рассказать о своих проблемах, попросить помощи. Слишком часто видела в глазах осуждение и разочарование, которое скрыть было невозможно. Это стало стимулом к тому, что всего в жизни она просто обязана добиться самостоятельно. И она сделала это. Сделала, а после лишилась. Отец научил ее одному — никогда нельзя терять самоуважение и собственное достоинство. Но сейчас она именно этим и занималась. Стояла посреди атриума, сжимая в руках швабру и сдерживая себя из последних сил, чтобы не пнуть ведро с водой. Оно вызывало особое раздражение. Хотя, на самом деле, ее сейчас раздражало абсолютно все. Когда она говорила с Аньей и шутила о том, что ее заставят убирать чужое дерьмо, она не воспринимала это всерьез. Когда сегодня утром Эбигейл вручила ей ключи от комнаты, где хранился уборочный инвентарь, и сообщила, что последний уборщик уволился на прошлой неделе, Лекса ощутила, как ее мир рушится. Медленно, но верно. Она зашла в маленькое душное помещение, где безумно пахло хлоркой и какими-то моющими средствами, и разозлено ударила рукой по стеллажу. Он опасно затрясся в ответ. Она могла бы разнести там все, но сдержалась. Не могла подвести всех, кто думал о ней и старался для нее. Не хотела подводить и себя, поэтому нацепила ужасную темно-синюю форму уборщика, взяла необходимый инвентарь и отправилась по этажам. Немного спасала кепка, которая закрывала большую часть лица, и наушники с любимой музыкой. Она все же забрала их у Рейвен, поэтому сейчас могла отвлечься хотя бы одной частью своего сознания. Она выводила по полу «восьмерки», смывая всю грязь, оставленную больными. Она порой сжимала швабру слишком сильно, до белизны костяшек, лишь бы сдержать накопленную злость и не выплеснуть ее ни на кого. Она чувствовала себя настолько униженной и опустошенной, что хотелось вернуться домой и утопиться в собственной ванной. Возможно, тюрьма была бы не таким плохим вариантом? Там она хотя бы была одной из сотни или даже из тысячи заключенных. Такой же, как все остальные. Но здесь, среди этих людей в белых халатах, она слишком сильно выбивалась в своей грязной синей форме. Лекса целый день ощущала на себе взгляды, слышала какие-то перешептывания и пару раз смех. И была чертовски благодарна найденной в кладовой кепке. Она немножко спасала ее. Самую малость, но этого уже было достаточно. Девушка дошла со своим ведром к последнему оставшемуся коридору. Если ей не изменяла память, то он вел к переходу в хирургическое отделение. Но сейчас на это было все равно. Лекса знала только одно — это последнее место, которое на сегодня она должна помыть. Дальше она пойдет к Эбигейл, распишется в том, что отработала этот день и пойдет домой. Нет, побежит! А дома наберет горячую ванну и постарается смыть с себя весь этот день. Ради этого стоило закончить побыстрее. Лекса намочила швабру, хорошенько отжала ее и принялась активно мыть пол. У нее словно открылось второе дыхание, появились новые силы. И все благодаря желанию как можно быстрее уйти отсюда. Ведерко на колесиках оказалось весьма удобным. Она мочила в нем швабру, отжимала раз за разом, а после толкала его в сторону. Ведро укатывалось дальше по коридору, с каждым метром сильнее приближая ее к свободе. Она не заметила, как наконец дошла до конца коридора, уперевшись спиной в стену. Неужели она сможет уйти домой? Девушка провела тыльной стороной кисти по лбу, смахивая капельки пота, и довольно улыбнулась. Пусть эта работа и не подходила ей, но она считала, что выполнила ее ответственно. Осталось только подписать документы у директора, переодеться в приличную одежду и сбежать. Лекса убрала наушники в карман комбинезона и потянулась, ощущая, как в спине что-то хрустнуло. Кажется, пора возвращать спорт в свою жизнь. Тело уже само умоляет об этом. — Пора валить отсюда… — тихонько пробубнила себе под нос и двинулась в сторону ведра. Оно стояло около стены, чуть левее двери, которая вела на лестницу. Там она сегодня уже успела побывать. Лекса поправляет кепку и тяжело вздыхает, когда из этой самой двери вышли два доктора: мужчина с темными волосами в зеленом хирургическом костюме и блондинка в белом халате. — Согласись, Кларк, это смешно! — он шел в пол-оборота, смотря на свою спутницу и активно жестикулируя. Лекса даже не успела открыть рот, чтобы предупредить его и предотвратить неизбежное. Мужчина зацепился ногами за ее ведро, оступившись и пнув его. Несчастный предмет с грохотом перевернулся. Вода быстро разлилась по всему коридору, покрывая его серой «пленкой». Она смотрела на это с такой безысходностью и болью, готова была закричать от отчаяния в любой момент. Только что, за секунду, весь ее труд был стерт от одного неловкого движения. И она была готова убить за это. — Какого черта?! — мужчина прижимается к стене, переступая с ноги на ногу и пытаясь не промочить обувь. Лекса же ощущала, как ее кроссовки промокли за считанные секунды. Теперь ногам было холодно и мерзко. Собственно говоря, как и ей самой. — Зачем таких вообще на работу берут?! — продолжил причитать мужчина, за что сразу получил злой взгляд Лексы. — А вас зачем берут на работу, таких слепых? Надо под ноги смотреть, а не трепаться, — она сжимает швабру, представляя, что это его шея. — Поаккуратнее со словами, — тут в разговор вмешивается блондинка. Лекса окидывает ее взглядом и недовольно фыркает. Она даже не будет удивлена, если узнает, что эти двое спят друг с другом. Девушка не выглядела особенно солидно и серьезно, а вызывающий вырез на ее блузке явно способствовал не хорошей работе, а чему-то другому. — А не то что? Швабру мою сломаете? — она усмехнулась, посмотрев прямо на эту парочку. — Поздравляю, завтра на работу можешь даже не пытаться придти, — девушка схватила ее за лямку комбинезона и слегка оттянула ее. — Даже бейджика нет? Ничего, в больнице никто больше за другими грязь не подтирает, не спутают, кого увольнять. Лекса раздраженно дернулась, вырывая у нее из рук ткань. Раз эта наглая особа позволила себе нарушить ее личное пространство, то она сделает точно также. Девушка хватает ее халат и грубо тянет на себя, чтобы было удобнее прочитать имя на бейджике. Кларк Гриффин. — Так вот оно что… легко сидеть за маминой спиной? Сама-то можешь хоть что-то? Или только своего любовничка защищать? — она смотрит на блондинку с вызовом. Кларк грубо отталкивает ее, заставляя отпустить халат. — Да пошла ты, — зло процедила девушка. — В этом городе ты теперь вообще не найдешь себе работу! — Это лучше вы проваливайте, пока я вам на голову это ведро не нацепила! — она хватает в руку ведро и замахивается им. Девушка испуганно дергается. Мужчина сразу же хватает блондинку под локоть и тянет на себя, заставляя пойти дальше по коридору. — Пошли, Кларк, этой психопатки завтра тут все равно уже не будет, — произносит мужчина. Блондинка коротко кивает и следует за ним. Лекса устало бросает ведро обратно на пол и с грустью осматривает масштабы бедствия. Ей придется вновь помыть весь этот коридор, а после еще проверить атриум, вдруг эта парочка оставила там свои грязные следы. Теперь отдых и дом откладываются еще минимум на час… Успокаивало только одно. Уволить ее точно никто не сможет, как бы эти идиоты этого не хотели. Хотя, возможно она бы и не отказалась от увольнения. Все лучше, чем терпеть к себе такое отношение.

***

Лекса вывалила на небольшую сковородку сразу всю порцию замороженного риса с какими-то овощами, сразу же принявшись разбивать его лопаткой. У нее так и не появилось желание приготовить что-то нормальное. Да и какой был в этом смысл? Днем она перебивалась снеками из аппарата, что стоял в больнице. Утром пила только кофе. На ужин этой замороженной порции ей хватит на несколько дней вперед. Зачем что-то мудрить и готовить? Лучше она поспит лишний час или посмотрит телевизор. Или позанимается еще чем-то саморазрушительным. Но сейчас она была слишком зла для такого. Била и агрессивно мешала несчастный рис, представляя на его месте лицо той наглой девушки и ее самодовольного спутника. Жалела, что не сказала им чего-то более грубого. Жалела, что просто не послала их куда подальше. Угроза увольнения… она звучала так смешно и так бессмысленно, ведь девушка даже не была там трудоустроена. Чего ей все эти угрозы?! Да и даже если бы она была трудоустроена, то что с этого? Неужели кто-то действительно боится потерять такую жалкую и неблагодарную работу? За сегодняшний день по только что вымытому полу не прошелся только ленивый. Она вновь и вновь постоянно стирала грязные следы, злясь и ругаясь себе под нос. А сколько было людей, которые проходили мимо и ощутимо задевали ее плечом? Она перестала считать после десятого. И неужели блондинка думала, что кто-то правда будет бояться потерять такую работу? Да Лекса была бы счастлива, если бы ее уволили! Вернулась бы в родной город, умоляла бы Линкольна подыскать ей другое место для отработки необходимых дней. В конце концов, позвонила бы отцу… Хотя, нет. Этого бы делать она точно не стала. Отцу не нужно знать, насколько низко она упала. Выслушает очередное нравоучение, ощутит на себе взгляд, полный разочарования, и услышит, что нужно было слушать его и заниматься бизнесом. Она уменьшила жар на плите, положила лопатку рядом и подошла к столу, на котором стоял ноутбук с остановленным сериалом. Девушка попыталась продолжить просмотр любимого шоу, но остановила после первых пяти минут. Просто не могла сконцентрироваться на том, что происходило на экране. В голову постоянно лезли мысли о ее первом дне в этой чертовой больнице. Лекса только собиралась захлопнуть крышку ноутбука, как увидела на экране звонок от лучшей подруги. Это было вполне похоже на Анью, которая хотела как можно чаще видеться и проводить время вместе. Теперь они были далеко друг от друга, но девушка все равно нашла способ для общения. Она нажала на зеленую иконку и приняла звонок. — Привет! — Анья радостно помахала рукой в камеру. — Выглядишь ужасно, как твой первый рабочий день? Лекса усмехнулась и провела рукой по волосам, собранным в небрежную косичку. Сегодня она пыталась прятать их под кепку, но постоянно выбивающиеся пряди волос слишком сильно бесили. — Ты как всегда очень мила, — отметила Лекса и встала из-за стола, возвращаясь к плите. Может, если она будет подальше от камеры, то станет выглядеть чуть лучше? — Откуда знаешь про первый рабочий день? Линкольн сдал? — Ага, он сказал проследить за тем, чтобы ты действительно пошла на работу. Но я в тебе не сомневалась, поэтому следить не стала! А сейчас по твоему виду понятно, что на работе ты все же была… Лекса закатила глаза, вновь помешав рис, который стал пахнуть значительно приятнее. Еще несколько минут и у нее будет готовый ужин. А если сервировать его, красиво уложив на тарелке… практически ресторанное блюдо. — Мне еще раз повторить, что ты очень мила? — Не стоит, я и так знаю это! — ей не нужно оборачиваться, чтобы понять, что подруга сейчас улыбается. — Ты уже дважды игнорируешь мой вопрос. Что случилось? — Я сегодня нагрубила дочке директора, она обещала нажаловаться мамочке и торжественно сообщила, что завтра меня уволят! Так что даже не знаю, приходить ли завтра туда… — Чего?! — от удивления и шока Анья слегка прикрикивает на нее. — Если тебя уволят, то тебе светит тюрьма! Ты чем думала, когда ругалась с ней?! Боже, Лекс, это первый рабочий день… неужели ты не могла вести себя нормально? — Нормально?! — она разворачивается и со злостью смотрит в камеру. — Ань, они заставили меня мыть полы, потом постоянно пачкали там, где я уже помыла, а эта наглая девчонка вообще перевернула ведро там, где я только помыла. Это адекватно, по-твоему?! Я здесь первый день, а уже ощущаю, как деградирую! Конечно, в порыве эмоций она немного соврала. Ведро все же перевернула не блондинка, а ее спутник, который явно не способен смотреть под ноги. Но сути это не меняло. Никто не уважал ее труд и ее саму. Как здесь вообще можно было находиться?! Лекса видит, как Анья тяжело вздыхает и смотрит на нее с нескрываемой грустью. Подруга сейчас слишком далеко, и девушка не знает, что сделать с желанием обнять ее и просто закрыть глаза. Они были знакомы с начальной школы. Анья всегда была рядом, всегда поддерживала и понимала ее. И сейчас, когда она была так далеко, Лекса ощущала себя чертовски одиноко и потеряно. Ей казалось, что она с легкостью справится со всем этим навалившимся кошмаром. Но сегодня был всего лишь первый день, а она уже была накалена до предела. Девушка устало опирается руками о стол, впиваясь пальцами в столешницу. Ей хочется плакать от отчаяния, но слезы словно пропали из организма. — Я не могу так… — сдавленно шепчет Лекса, надеясь, что подруга услышит ее. — Мне тут словно кислород перекрыли. Я занимаюсь каким-то дерьмом, Пайк там творит, что хочет, а я… мне запретили вести журналистскую деятельность. Я же просто загнусь здесь. — Эй, милая, посмотри на меня, — Анья говорит с теплом и заботой в голосе. Лекса поднимает голову и смотрит на экран, прямо на свою подругу. — Я знаю тебя столько лет… и знаю, что ты очень сильная. Сегодня был просто отстойный день. Работай в этой больнице ровно столько, сколько положено, ни секундой больше. После просто сваливай и делай то, что тебе нравится! — Но мне ведь запретили… — Да брось, — подруга отмахивается. — Журналистика не главная твоя любовь и страсть. Ты же любишь фоткать, так? Ну вот этим и займись! Арендуй машину, покатайся вокруг города, я видела, что там невероятная природа. Делай то, что тебе нравится. А я приеду, как только будет отпуск! — Но ты же хотела на Сейшелы, — с грустной улыбкой отмечает Лекса. — Ой, да что я там не видела: пляж и океан?! Было бы из-за чего огорчаться! А у тебя там… город, природа, да ты сама, в конце концов! — Спасибо, — Лекса поднимает руку вверх, ладонью к камере. Анья повторяет за ней, словно они дают друг другу «пять». Возможно, подруга права? Ей не стоит убиваться в этой маленькой квартирке. Нужно найти себе развлечение, нужно отвлекаться и переключаться, так и время будет пролетать значительно быстрее. Она ведь и правда очень любила фотографировать. Наверное, именно поэтому отдавала предпочтение именно фотожурналистике. Она была готова залезть куда угодно за хорошим снимком. Последняя ситуация лишь подтверждала это. Что, если теперь просто заняться художественной фотографией? Возможно, попробовать сделать из этого небольшой бизнес… так и жить здесь будет проще. А с тем, что происходит в больнице, она обязательно еще разберется. Ну, или отдаст это в руки Эбигейл Гриффин. В конце концов, это на ее плечи взвалится требование уволить Лексу. Уволить тогда, когда она просто не может этого сделать.