Кенпачи Кровавого Тумана

Бесконечная череда смертельных битв на волнах багрового океана стала настолько привычной, что Аой отнюдь не сразу осознала происхождение холодной соленой жидкости, окатившей ее с ног до головы: после пережитого, ей тяжело было поверить, что это не очередная кровавая волна, а лишь морская вода. Слова, что неизменно пробуждали ее после очередной смерти в этот раз звучали иначе: – Просыпайся-просыпайся, куколка. – раздался противный слащавый голос. Эта тошнотворная в своей неискренности и жеманности интонация, никак не могла принадлежать второй половине ее души. Слова Уноханы могли быть резкими, как удар клинком, чистыми как горный ручей, или холодными словно вечные льды; пробирающими до мурашек, пугающими, вызывающими трепет, но никак не такими… Постепенно реальность брала свое. Промокшее кимоно противно облепило тело, крики чаек и гомон толпы людей неприятно резали слух, а твердые доски были не лучшей периной. Небольшая качка подсказала, что она находится на корабле, а духовный взор окончательно расставил все по местам: она попала в плен. Вокруг было множество источников духовной энергии, не меньше сотни, но все они были довольно слабыми. Лишь в нескольких сотнях метров от ее нынешнего местоположения чувствовалась дюжина сильных душ, одна из которых выделялась больше остальных… Но сосредоточиться на медитации девушке не дали: две пары рук подхватили её за плечи и поставили на колени, а прилетевшая по лицу пощечина лишь вызвала раздражение. – Кому говорят – просыпайся! Открывай глазки! Если будешь продолжать притворяться спящей, я сделаю тебе больно! – ворвались в уши девушки визгливые крики, потерявшего терпение пленителя. Прежде чем Аой успела открыть глаза, духовное зрение уже показало ей душу этого… человека: мутная клякса гнилостно желтого цвета с грязно-бурыми пятнами, вызывала только одно чувство – отвращение. Мотнув головой и откинув налипшие на лицо мокрые волосы, принцесса медленно открыла сияющие внутренней силой очи. Толстяк, сидящий в кресле напротив, отшатнулся. Увидев эти глаза, он внезапно почувствовал себя беспомощным маленьким кроликом, сидящим перед готовым набросится на него матерым хищником. Пот заструился по его спине, а поджилки затряслись – никогда раньше он не ощущал ничего подобного. Казалось, что сама его душа дрожит от ужаса при виде поставленной на колени девочки! – Бред! – сбросил наваждение мужчина и обратил свой страх в агрессию; – чтобы я, Усокору Ёринобу, боялся тебя - отродье?! Не бывать этому! Встав с кресла, он подошел к удерживаемой его прихлебателями принцессе и, передав до сих пор занимавшую руки шкатулку одному из слуг, схватил ту за волосы своими сальными пальцами, задрав ее голову и заставив смотреть на него снизу вверх. Демонстративно, будто пытаясь доказать и себе и всем окружающим его подхалимам, что недавняя вспышка страха была всего лишь досадным недоразумением, он уставился в застывшее как посмертная маска лицо юной девушки. С самого пробуждения ни единый мускул не дрогнул на нем, будто все происходящее не стоило ни капли ее внимания. В синих глазах же отражалась лишь смертная скука. – Что ж, – поежился Ёринобу; – во всяком случае у тебя есть немного выдержки… – Просто, такой мусор как ты; не стоит моего внимания. – снизошла до ответа Аой. – Даже так? – удивился предатель, а затем расплылся в гаденькой ухмылке; – посмотрим, как ты запоешь, когда увидишь мой подарок на твою будущую свадьбу. Подманив слугу со шкатулкой, он жестом велел поставить ту на пол перед принцессой. Обогнув одного из удерживающих Аой мордоворотов, он прошел ей за спину и вновь схватил ее за волосы. Наклонившись к ее уху и обдав ее затхлым дыханием, он заговорил: – смотри внимательно, куколка… – Открывай. – приказал он слуге. Крышка медленно отворилась. Сердце девушки замерло. Перед мысленным взором пронеслись все счастливые воспоминания, которые она с таким трудом смогла уберечь… Улыбки и нежность, похвала и укор, теплые объятия и истории на ночь… Вечерние посиделки на открытой веранде; горячий чай согревающий руки и родной голос, рассказывающий обо всем на свете… Все это в прошлом… Внутри, на шелковой подушке, смотря на нее остекленевшими глазами, лежала отрубленная голова ее отца! Изменившуюся атмосферу почувствовали все. Как бы ни пыталась Ячиру искоренить ее слабости, ненависть к врагам и жажда мести никуда не делись, лишь трансформировались из сжигающего душу пламени в ледяные мечи, что однажды непременно найдут свою цель. – Ты уже мертв, Усокоро Ёринобу. – прозвенели холодные, как замерзшие глубины ада слова; – вы все мертвы! Волна рейацу отбросила удерживавших Аой на коленях мужчин. Могучее духовное давление обрушилось на дрогнувший мир. Люди на корабле, неспособные понять, что же произошло, принялись оглядываться по сторонам в поисках источника неприятного давящего чувства. А Ёринобу, оказавшийся в самом эпицентре, не устояв на ногах, упал на свою жирную задницу. Фигура поднявшейся на ноги девушки со свободно спадающими длинными черными волосами, словно призрак-юрэй, объятый ненавистью, обернулась к начавшему в ужасе отползать предателю. Но далеко отползти ему было не суждено – взгляд синих глаз приковал его к месту надежнее цепей и вызвал в разуме видения кошмарных мучений. – Ты не увидишь посмертия… – констатация факта - не более; – есть что сказать напоследок? – Монстр! Ты-монстр! Да ты знаешь, что с тобой сделают мои покровители! Сам Хозуки-сан мне благоволит! Сейчас он придет, и ты будешь молить о пощаде! – завопил обоссавшийся от ужаса аристократ. – Молить о пощаде? – изобразила легкое недоумение Аой; – такие как ты всегда говорят нечто подобное… но не надо мерять меня по себе… – безумно оскалившись, будто наслаждаясь ужасом врага, она вновь полыхнула жутким давлением и шепнула, словно по секрету: – Я буду лишь рада… найти достойного противника для своего меча. Покончить с провалившимся в спасительный обморок жирдяем, принцессе помешала пара очухавшихся от удара духовным давлением ронинов. Обнажив мечи, наемники кинулись на безоружную девушку, оттеснив ее от нанимателя. Без труда уклонившись от не слишком умелого удара катаной, Аой моментально сблизилась с одним из противников почти вплотную и, взмахнув рукой, произнесла: – хадо№3 – сетсу! Девичья ладонь, окутавшись сероватым маревом, словно острейший клинок пропорола плотный защитный жилет воина и погрузилась в его плоть, оставляя страшную рану. Подхватив катану из рук осевшего на палубу мужчины, тщетно пытающегося остановить хлещущую кровь, Аой отскочила от выпада второго бойца и спокойно произнесла: – Я не буду мстить вам за смерть своего отца… Вы - всего лишь пешки. Но не думайте, что уйдете живыми… Я убью вас просто потому, что вы стоите на моем пути… Потому, что этого желает мой меч. – Тьфу, Ненормальная, – сплюнул вставший в боевую стойку воин. Провернув трофейную катану в руке, Аой оценила ее качество: – Дрянная поделка, недостойная зваться мечом… Но выбирать не приходилось: фамильный клинок, увы, остался лежать в штабе, там же, где выпал из ее обессиливших от действия яда рук. В теле все еще чувствовалась неестественная слабость, вызванная коварным составом. Если бы не агрессивная алая духовная сила, заполнившая ее каналы чакры и вены, она до сих пор не была бы способна не то, что сражаться, но даже просто удержаться на ногах. Топот множества ног со стороны спуска на главную палубу корабля, возвестил о прибытии подкрепления к ее врагам. Глубоко вздохнув и отпустив лишние в сложившейся ситуации эмоции, Аой всецело отдалась единственному желанию, вложенному в нее богиней смерти – сражаться. Сражаться, не отвлекаясь больше ни на что. На кормовой пристройке стало тесно от набившегося туда народа: десяток наемников из числа пиратов, вооруженных топорами, дубинками, серпами-кама и мечами-дао, и человек двадцать асигару с копьями-яри и боевыми ухватами-сасумата, окружили внушающую противоестественный трепет девчонку. В тот же момент, как будто лишь этого и ждал, Ёринобу очнулся и подскочил на ноги, будто и не он вовсе, только что, в ужасе дрожа за собственную жизнь, обмочил штаны. Стыдливо скрыв свой конфуз, за полами дорогого, обильно расшитого золотом кимоно, которое, впрочем, ни капли не украшало ту кучу дерьма, на которую было надето, а лишь подчеркивало отсутствие вкуса и непомерную жадность, он принял величественную позу и, сложив руки на груди, заговорил, снова чувствуя себя хозяином положения: – Что, уже не такая смелая, да? Встань на колени и проси прощения маленькая сучка! Тебе стоит хорошенько подумать, как ты будешь меня ублажать, чтобы я тебя простил! – О, действительно? – мило улыбнулась девушка, скромно прикрыв рот ладонью; – тогда позволь мне усладить твой взор танцем… Если бы не тяжелое давящее чувство, источаемое хрупкой девичьей фигурой, если бы не смертельно холодный взгляд сияющих мистической синевой глаз, что проглядывались сквозь налипшие на лицо мокрые черные волосы, если бы не испачканная кровью ладонь, прикрывающая улыбку… Если бы не все это, Ёринобу, возможно, был бы только рад такому предложению, ведь с его точки зрения, что может быть лучше зрелища, как дочь развлекает убийцу ее такого до омерзения правильного, честного и благородного отца, чья отрубленная голова валяется у ее ног. Но нет, доставлять такого удовольствия этому ублюдку Аой не собиралась. Подняв меч перед собой, она произнесла: – Я, Ашихана Аой, дочь преданного и убитого тобой Ашихана Кеншина, исполню для тебя танец… – милая улыбка обратилась в оскал; – Танец смерти! *Шурх!* – Порыв холодного ветра незаметного глазу, так можно было бы описать произошедшее, если бы не одно но… Головы двух Асигару упали на палубные доски. Два кровавых фонтана забрызгали взявших девушку в кольцо бойцов, спровоцировав волнение в их рядах. – Чего вы стоите?! – завопил Усокоро; – прикончите ее! Прикончите! В данный момент все его планы относительно принцессы Ашихана были отброшены: он больше не хотел преподносить ее в дар своему новому сюзерену в качестве очередной наложницы, больше не хотел ломать ее волю и унижать; единственное чего он отныне хотел - это выжить! Плавно, игриво, легко; будто невесомый лист на ветру, ее фигура расплылась в движении, порхая между нацеленными в нее мечами и копьями. Каждый шаг, каждый пируэт был идеально рассчитан; хищная сталь ни разу не достигла цели… Неуязвимая, недосягаемая, непревзойденная… Чего нельзя было сказать о тех, кто имел дерзость бросить ей вызов. В ее руке был меч и, как она и представляла тем злополучным утром, чарующий вальс обратился пляской смерти. «Этот танец для тебя, отец…» – бросила девушка мимолетный взгляд на отброшенную в сторону шкатулку. Показалось ей, или нет, но на миг, на мимолетное мгновенье, там будто проявилась душа ее отца, прикованная к отрубленной голове, что с улыбкой смотрела за ее выступлением. – Я, не успела показать тебе свой танец… когда ты был жив… но, я покажу его тебе сейчас! Смотри же - отец… Завораживающий вальс, каждое движение в котором отнимало жизнь!